День рождения

Вероника Наумова

День рождения

1.

Первое, что они сделали утром шестнадцатого дня рождения Бриннэйна, – забрались во взрослую лётку, которую ни один из них не имел права раньше поднимать в воздух – шикарную! в виде огромной перламутровой ракушки! – и помчались из города. Под ними скользнул рынок, где торговцы начинали раскладывать товар, густая, почти черная крона Древа на площади… и они вырвались в рассвет.

Бриннэйн стоял на лётке во весь рост, его рыжие волосы бились по ветру, с них сыпались искры. Эрин смотрел на старшего брата с восхищением и завистью – ему самому еще два года надо было ждать.

Лётка снизилась. Они летели вдоль берега и внизу тянулись поля, за ними гналась маленькая голубая тень.

На землю они опустились мягко, с шумом и шелестом сминая траву. Со стены стеблей в человеческий рост посыпались капли росы, как дождь. Они оказались в самой глубине зарослей чешуйчатки.

– Погоди, я просушу, – Бриннэйн поднял руку с грифелем.

– Да что тут сушить, плавать же идем, – Эрин выпрыгнул из лётки.

Бриннэйн хлопнул брата по спине, пятная его рубашку жирными черными следами от грифеля. Эрин ткнул его в бок в ответ, и он забросил руку брату на шею, пригибая его к земле. Они затоптались на месте, пихаясь и хихикая.

С берега реки сквозь стебли чешуйчатки на них глядел мертвец.

Они увидели его оба разом и замерли, держась друг за друга.

Он висел на разлапистой черной коряге, прибитой течением на берег реки, уставив невидящие, широко раскрытые от ужаса глаза прямо перед собой, и Бриннэйн, схватив брата за плечо, оттащил его в сторону с линии этого взгляда.

– Светлый Лес, – пробормотал Эрин. – Это он утонул так?

– Ага. Утонул. А потом вспорол себе пузо и еще раз утонул.

– Может, напоролся, когда водой кидало…

Секунду или две они со смесью любопытства и отвращения разглядывали мертвеца. Одет он был только в рыбацкие, высоко подвернутые штаны, черные от крови, которая пролилась из распяленной на животе раны, на них свисала петля влажно-сизых внутренностей. Лесом – вообще магией – от него не пахло.

– Нет, – хрипло сказал Бриннэйн. – Летим отсюда. Надо в городе сказать.

Эрин, зеленоватый, быстро дернул головой – кивнул – попятился к лётке. Они взмыли в небо. Обоим казалось, что не то сам мертвец, не то его убийца кинутся следом, и лётка поднималась выше и выше.

Трава зашелестела, когда лётка уже была выше, чем в два человеческих роста, от земли. Эрин схватил брата за руку, глядя, как шевелятся заросли чешуйчатки под ними; Бриннэйн стиснул его пальцы.

Стебли раздвинулись, и между ними показалась горбатая спина зверя, косматая от черной длинной шерсти; та не то свалялась, не то слиплась.

Бриннэйн задержал дыхание.

Они смотрели, как зверь не спеша выходит на примятую лёткой траву. Каждая лапа – с голову человека; когда плечи уже показались на открытом месте, большая часть тела все еще была в зарослях.

Зверь поднял голову, глядя вверх, и Эрин отшатнулся от края, налетел спиной на брата. Тот обхватил его свободной рукой, прижимая к себе.

У зверя было человеческое лицо, размазанное по громадной морде. Он улыбался кровавым ртом.

Лётка, послушная воле Бриннэйна, рванулась вверх, как испуганная птица. Зверь не попытался допрыгнуть до нее – оба знали, что он мог бы, если бы захотел. Кажется, они его не интересовали. Он повернулся и побрел в заросли, раздвигая стебли. Они трещали и шуршали, как крылья тысячи насекомых.

– Это верс, – сказал Бриннэйн.

– Я знаю.

– Он идет к дороге.

– Ну и что. Там никого нет в такую рань.

Брат молчал, и Эрин посмотрел на него. Тот не отводил глаз от чудовища.

– Да кому там быть-то?

Бриннэйн сунул палец в рот, отгрызая заусенец. Он этого с десяти лет не делал.

– Там деревня. Ниже по течению.

Оба замолчали.

– Там ведь есть мужчины.

– Там нет ни одного мага.

Они замолчали снова. Зверь проломился сквозь заросли и вышел на дорогу. Он шел прямо, никуда не торопясь, ни от кого не прячась. Лётка плыла над ним.

– Брин, – позвал Эрин, но брат не ответил. – Может, если мы быстро полетим в город…