Дети ненависти

– Просто сам антураж панельных домов и отстроенных рядом бывших административных зданий мог бы сойти за какой-нибудь ретрофутуризм, но подобные коробки, – он показал руками квадрат, – низводят все до уровня мрачного «города будущего» из нуарного кинофильма девяностых. С утерянной моралью и высоченным (до небес) уровнем преступности. Вот вы представьте: сейчас из-за угла выйдет уставший полицейский, или частный детектив – пропойца, не раскрывавший ни одного дела за последние пару лет, мрачно сплюнет, закурит и сразу после этого, словно издеваясь над ним, пойдет дождь, такой кривой стеной – он медленно провел рукой перед собой.

В каком-то смысле так ему и казалось. Для Льва это и был тот самый «город будущего», только не было в нем ни летающих машин, ни бесконечных небоскребов. В городе этом уже давно каждый житель был несчастен. Но что расстраивало его еще больше, так это потерянное «киберпанковское» будущее. Как будто за все это время, от первой идеи об футуристичном обществе до сегодня, человечество только и делало, что строило торговые центры, да и те незаконно.

– Зайдем за кофе? – откуда-то будто бы издалека спроси Леонид.

– О, уже два с половиной миллиона! – взгляд Льва добрался до билборда.

Прямо около входа в торговый центр стоял билборд. На нем красовалась, реклама службы по контракту с указанной суммой первой выплаты. В футуристичном неоновом городе скоро будет не так многолюдно. Снова в потоке… – подумал Лев. – Страна участвует в специальной военной операции, если по-простому находится на грани крупномасштабного военного конфликта. Почти все протестующие покинули страну. А протестует в основном молодежь. Часть из оставшихся здесь людей ушла на войну. Они гордятся этим. Тут и правда, кажется, есть чем гордиться. Для этого нужна смелость, ну или безысходность.

– Может уже пора? – спросил он.

– Может и пора. – протянул Кирилл.

– Что будет когда все они вернуться домой? Устроят ли их зарплаты средние по стране? Кем они будут?

Все помолчали примерно с минуту.

– «Город, построенный на костях. Вот он с утра проснулся присосался к баночке Василеостровского, идет, зажав подмышкой мамкин телевизор Рубин, чтобы получить деньги на дозу. Конечно пешком – у него денег на метро нет!» – процитировал Кирилл давно забытое всеми видео с ютуба.

– «Псевдоинттелектуалы, псевдофилософы…» – добавил Лев, и они заулыбались.

Километровый пандус для инвалидных колясок вел ко входу торгового центра совершенно неправдоподобным маршрутом – как будто ребенка попросили нарисовать загагулину.

– Вот тоже… почему не сделать лифт? – спросил у здания Леонид. – В целом зачем нужно было поднимать торговый центр на три ступеньки над землей? И внутри у них нет пандусов. Как будто ЭТО – он посмотрел в сторону наклонной площадки, – для кого-то удобно.

Вход в ТЦ представлял из себя вечно вращающуюся стеклянную дверь. По заверениям все того же Леонида: еще одно великолепное произведение инженерной мысли – пугающая мясорубка. Справа и слева от нее находились обычные двери.

Прогулявшись по пандусу, они вошли внутрь.

– Я в «Кантату» за кофе – сказал он неожиданно после только что выданной тирады.

«Кантата», по общему мнению друзей, представляла из себя чайную, в которой хоть и делают кофе, но с такой тщательностью и участием, что на это уходит непростительно много времени. Но надо отдать им должное, конкретно в этом торговом центре, «Кантата» смотрелась как лавка сладостей Вилли-Вонки из фильма с Тимати Шаломе: такая же яркая и цветная со множеством диковинных вкусностей, правда из магии там были разве что непонятно как образовавшиеся цены.

Оставшись втроем (Леонид ушел в лавку один), они развернулись спиной к чайной и подошли поиграть к автомату «хваталка». «Вот он дешевый дофамин.» – Подумал Лев.

Конечно все знают, что рука, хладнокровно цапающая бедные игрушки за шкирку «расхлябана», не сжимается нормально, и не может удержать приз после того, как тот поднимется. Он оплатил кредиткой пять попыток. При первом движении джойстика заиграла музыка, которую можно ассоциировать разве что со звучанием заброшенного парка аттракционов, который превратился в прибежище всякого рода нечисти.

Через стекло было видно, что вплотную к игровому автомату стоял кофейный аппарат «все кофе по 50». И у кого-то тут явно был плохой день: на маленьком столике с ложечками и сахаром стоял полупустой стаканчик с помятым дном, вокруг на полу и на самом аппарате были видны брызги кофе. На лужу эту никто не обращал внимания. Да и она сама особо и из интерьера не выделялась. Тот же молочно-кофейный оттенок на бежевом полу.

Лев дернул ручку вправо – захватить игрушку не получилось. Но уж очень хотелось вытащить одну: странного вида красное животное с тремя черными блестящими глазами и разошедшимся в левой подмышке швом.

– Вот их шьют либо дети, либо зеки, иначе их качество невозможно объяснить. – прокомментировал он.

Из закоулка между лавками вышла уборщица с длинной шваброй. И сбила своей через чур яркой униформой весь настрой на игру. Истратив последнюю попытку наобум (даже не над игрушкой) все трое потеряв всякий интерес развернулись лицом к чайной.

– Ну что там еще не готово? – Спросил Кирилл у вышедшего к ним Леонида.

– Еще нет.

– Говорил же, не умеют они делать кофе.

Рядом с чайной располагался ларек какого-то итальянского бренда. Вещи, выставленные на витрине, выглядели максимально дешево. На манекене был собран образ пятидесятилетнего алкоголика из Анапы: джинсы, полосатая футболка с легким шарфиком вокруг шеи и мокасины. Каждая вещь была коллекционной, по крайней мере, так было написано и, судя по всему, это давало им право стоить баснословно дорого. Суммарно выходило два с половиной миллиона.

– Никогда не понимал, кто здесь закупается. Есть люди, которые могут отдать триста пятьдесят тысяч за кофту? И они пойдут СЮДА? В ларек в торговом центре? – спросил Лев, почесав рукой затылок.

– Это все так дешево выглядит, потому что все носят «паленые» вещи. Которые для неопытного глаза, конечно, почти неотличимы от этого. – В диалог включилась Настя.

– Но людям ведь нравится… Или нет?

Леонид вышел из «Кантаты» со стаканом кофе в одной руке и прозрачным пакетиком в другой. В пакете лежали сушеные дольки апельсина в шоколаде.

– Хотите? Это очень дорого.

– Да мы знаем. – Заулыбались все. – Нет спасибо.

Настя отошла в сторону.

– Я отойду распечатать выкройки. Вы пока можете поболтаться в буквоеде. – Сказала она.

– Куда она?

– Распечатать выкройки.

– Аа.

Они вошли в красные двери книжного напротив копировального ларька. «Поболтаться в буквоеде…» – Снова подумал Лев. – Это довольно точное выражение. Кажется, никто уже давно не воспринимает его как обычный книжный. Когда книги – это вторичный товар для книжного, это как-то неправильно. Отдел маркетинга делает все чтобы больше продать: спонсируют издательства с яркими, броскими обложками, в каждом магазине есть фиксированного размера канцелярский отдел, какие-то сувениры, игрушки без определенного бренда или символики. Видно, что дорого, но ощущается – дешево. Хочется думать, что в этом виноваты владельцы сети, а не средний покупатель, со своими средними запросами, который уже вот-вот совсем перестанет читать.

– Полка «нон-фикшн» – лучшее, что можно найти. – В слух сказал он.

И снова вливаясь в поток, про себя подумал: вот они шедевры литературы, от биографий популярных людей до «не ссы», «не тупи». Эти, – он провел взглядом по «не ссы» и «не тупи» – возможно, и пойдут кому-то на пользу. Не стали же они бестселлерами просто так. А биографии? Не ясно кто их вообще читает и для чего. Неужели в жизнях популярных политиков или блогеров есть что-то такое, что откроет кому-то глаза? Неужели судьба человека, конечно не книга, что напрямую так называется, – это не просто набор случайно сложившихся обстоятельств и событий, которые верны только для одного конкретного индивидуума? Как они могут быть для кого-то полезны? Разве в современных автобиографиях можно найти постулаты какого-то нового философского течения? Стоит ли делать из другого человека кумира?

– Разве не лучше читать фантастику или фэнтези или любое другое художественное произведение? – спросил он у друзей, не отрывая взгляда от полки. – Ну, знаете, там где автор представляет живого персонажа, который не только говорит, но и доказывает все это делом, где благородство души персонажа раскрывается через поступки и мы действительно знаем, что этот образ реально такой каким мы его видим, потому что мы создали его сами у себя в голове.

Но друзья не слышали. Они уже давно отошли от него и теперь праздно шатались между другими стеллажами, в надежде найти, что-то, что их заинтересует. Кирилл подошел к книге с обложкой, украшенной драконом, замком и принцессой в ярком платье.

– Такие книги обычно не очень хорошего качества. Хотя упорство авторов и их нацеленность на результат все же поражает.

– В классике вот, то и дело задумываешься: что хотел сказать автор? Или всматриваешься в глубины мрачной человеческой души. – с улыбкой вклинился Леонид.

– Ага, тебе показывают сложного человека со сложной судьбой.

– Потом голова болит от того, что ты с ним характерами не сошелся.

Сказка о драконе, замке и принцессе

Давным-давно, далеко-далеко существовало могущественное царство. Земли его простилались от горизонта до горизонта. Многим не хватило бы ни жизни, ни сил пройти его от каря до края.

Этим царством управлял столь же могущественный – как и объемны были его владения – волшебник. По слухам он мог в одно мгновение уничтожить любого жителя. Мог читать мысли и влиять на них. Мог управлять погодой и, в целом, не было сил ему не подвластных.

На такой огромной территории проживало множество народов, каждый из которых имел свои традиции и менталитет, но их объединяла одна черта – страх перед магией.

Волшебник знал это с самого начала и принимал как должное. Правил он мудро и совестливо, но так долго, что совсем забыл о том, что можно править, не внушая страх.

Многочисленные купцы и градоуправляющие ходившие к нему на поклон, до того были напуганы самим фактом аудиенции, что не решались сказать ему о чем-то, что навредило бы прекрасному имиджу прекрасной страны, которой он правил. Не решались они и перечить ему в чем-то.