Эрмин. Проклятье призывателя

Arctos Vale

Эрмин: проклятье призывателя. 1 том

Пролог: Тени Хафенска.

Год 775 от Падения Первого Владыки.

Мир Этерион дышал напряжением. На Востоке, в бескрайних Степях Ульхенов, демонические орды, ведомые новыми, честолюбивыми Вождями, впивали когти в землю, их алчные взоры обращены к богатым землям Запада и Севера. На Юго-Востоке, в портовых городах Королевства Хафенск, звенели цепи. Рабство, позорная, но легальная опора его экономики, питалось страданиями со всего континента: пленными полузверями из сурового Двархольда на Севере, свободолюбивыми эльфами, похищенными с опушки Лесов Эльгариона на Юго-Западе, и людьми из бедных деревень Альдмарка на Западе или с окраин гордой, но погрязшей в интригах центральной Базилеи Ромарион. На Юге, в огромной скале Имарат Аль-Нур, дворфы ковали новых големов войны и мира, равнодушно наблюдая за назревающей бурей. Мир балансировал на краю, и лишь древние Леса Эльгариона хранили пока тишину и свою вековую мудрость.

Именно в этот год, 775-й, отмеченный в анналах Базилеи как -Год Тревожных Знаков-, холодный морской ветер с Алого Залива нес над Хафенском не запах свободы, а смрад страха и гнили. Город, где человеческие жизни взвешивали на золотых весах, а звон цепей заглушал песни свободных моряков. Эрмин, девятилетний мальчик с глазами, видевшими слишком много для его возраста, прижался к грубой стене переулка в Теневом Порту, стараясь не дышать. Его отец, Торвин, в прошлом уважаемый капитан торгового судна -Морская Чайка-, а теперь беглец со своей семьей, чье лицо скрывал капюшон и густая щетина, сжимал руку сына так, что кости ныли.

–Тише, сынок. Как мышь,– прошептал он, голос хриплый от вечного напряжения. Его взгляд, острый как у ястреба, сканировал конец переулка, где тусклый свет фонаря выхватывал из тьмы грязные камни и отбросы обычный пейзаж города, построенного на торговле людьми.

Мать Эрмина, Лира, прижимала к груди небольшой, туго перевязанный льняным полотном сверток. Ее пальцы, обычно нежные, знающие толк в травах и мазях, сейчас дрожали. В свертке были не драгоценности это были записи Торвина. Свидетельства. Имена. Маршруты кораблей. Неопровержимые доказательства того, как сам лорд-губернатор Теневого Порта, бывший друг и компаньон Торвина, прикрывал пиратские рейды -Черных Парусов-. Те рейды, что опустошали прибрежные деревни Альдмарка и отдаленные поселения Двархольда, поставляя -живой товар- на невольничьи рынки Хафенска. Торвин, человек чести из свободолюбивого Альдмарка, не мог больше молчать, глядя, как его бывший друг превратился в чудовище. Их попытка разоблачения стоила им всего: дома, корабля, положения, безопасности. Они стали угрозой, которую нужно было устранить.

–Они близко,– прошептала Лира, ее глаза, цвета лесного омута родных Альдмарских холмов, расширились от знакомого ужаса. Издалека, поверх шума порта, донесся пронзительный лай не обычных дворняг, а дрессированных ищеек Гильдии Работорговцев. Звук заставил Эрмина сжаться в комок, вспоминая клетки на рынке и пустые глаза тех, кто в них сидел.

Бегство было отчаянной авантюрой. Последние золотые стражнику на западных воротах. Старая, разваливающаяся карета, купленная у подпольного торговца. Маршрут: через Королевский Тракт на Запад, к границе Альдмарка. Там, в городе-крепости Стормгард, у Торвина оставался старый друг, капитан стражи, способный укрыть их. Надежда на новую жизнь, свободную от этого кошмара, где люди не были товаром.

Но Хафенск, как спрут, не отпускал своих жертв легко. Особенно тех, кто уносил его грязные тайны.

Они мчались по Королевскому Тракту уже третий день, оставив позади соленый смрад побережья и удушливую атмосферу рабства. Воздух стал чище, наполняясь ароматом хвои и влажной земли предгорий. Впереди, за поросшими вереском холмами, темнели дремучие, почти мифические Леса Эльгариона естественная граница между человеческим королевством Альдмарк и таинственным, закрытым царством эльфов. Надежда, хрупкая, как первый лед, теплилась в груди Эрмина. Еще немного… Еще день пути до пограничной заставы Альдмарка, до Свободы…

Карета тряслась на ухабах. Эрмин дремал, уткнувшись головой в колени матери, слушая стук колес и мерное дыхание отца. Лира тихо напевала колыбельную Альдмарка песню о зеленых холмах, чистой воде и ветре свободы. Это был островок покоя в море страха.

Внезапно лошади дико заржали, встав на дыбы. Карета дернулась и замерла как вкопанная. Раздался крик Торвина не команда, а предупреждение, полное ярости и ужаса. Затем леденящий душу свист стрел.

Тх-х-х! Тх-х-х! Тх-х-х!

Тупые удары стрел, вонзившихся в деревянные борта кареты рядом с Эрмином, прозвучали как похоронный звон. Он вскрикнул, отпрянув. Лира резко прижала его к грязному полу повозки.

–Разбойники?!– выдохнула она, но в ее глазах уже читался ответ страшнее расчетливый, профессиональный ужас.

Дверцу кареты с грохотом сорвали с петель. На пороге стояли не заросшие дикари, а пятеро мужчин в прочной, темной, лишенной опознавательных знаков коже. Их лица были скрыты до переносиц черными масками, но глаза… Глаза были холодными, пустыми, как у акулы на рынке. В них не было ни злобы, ни азарта только расчетливая жестокость ремесленников смерти. Охотники за головами Гильдии. Присланы тем самым лордом-губернатором.

–Вонзились, как крысы в ловушку,– прорычал один, его голос был глухим, как скрип несмазанных петель виселицы. Он шагнул внутрь, длинный, узкий нож -рыбья кость- любимое орудие портовых убийц блеснул в слабом свете, пробивавшемся сквозь сомкнутые кроны древних деревьев Эльгариона.

–Где свитки, капитан Торвин?– спросил второй, оставаясь снаружи, его короткий, мощный лук был наготове, тупая охотничья стрела нацелена в грудь Лиры. -Выдай их, и твоя шкура умрет быстро. Женщина еще поработает в прядильнях, пока не сдохнет. Щенок… здоровый мальчонка. Цена на рынке юниоров хорошая.-

Торвин спрыгнул с козел, его меч старый добрый клинок Альдмарка уже сверкал в его руке. Глаза горели холодным огнем праведного гнева. -Никогда! Лира, Эрмин бегите в лес! Сейчас же! К ЧЕРТУ ПРИКАЗЫ, БЕГИТЕ!-

Лира не колебалась ни секунды. Она потянула Эрмина за руку, вытолкнув его из перевернутой кареты прямо в объятия колючих кустов и темной чащи. -БЕГИ, ЭРМИН! БЕГИ! НЕ ОГЛЯДЫВАЙСЯ! ЖИВИ! ЖИВИ РАДИ НАС!-

Мальчик кубарем скатился по мокрому, покрытому хвоей склону. За спиной раздался лязг стали о сталь, яростный крик отца, бросающегося на убийц, чтобы задержать их, и пронзительный, нечеловеческий вопль матери. Лира не была воином, но она была дочерью вольных холмов Альдмарка. Из ее поднятых рук вырвалась ослепительная вспышка чистейшего белого света редкий дар целительницы, обращенный в оружие последнего отчаяния. Охотник в дверях вскрикнул, ослепленный, отшатнувшись.

Эрмин бежал. Колючие ветки хлестали его по лицу, как бичи надсмотрщиков, цепкие корни путались под ногами, словно невидимые кандалы. Он спотыкался, падал, царапая руки и лицо, поднимался снова. Крики за спиной стихали, сменяясь злобным лаем собак и грубыми, неумолимыми окриками погони: -Щенок! Живым! Хозяин хочет его целым !-

Сердце колотилось, как бешеный барабан в груди, воздух обжигал легкие. Слезы, горькие и соленые, смешивались с потом и грязью. Он видел лица родителей отца, сильного и непоколебимого у руля, матери, нежной и любящей у домашнего очага. Теперь их не было. Только всепоглощающий страх. Только острая, рвущая душу боль потери. Только гулкий, предательский звук стрелы, вонзившейся ему в верхнюю часть спины, чуть левее плеча.

Он вскрикнул от дикой боли и шока, потерял равновесие и кувыркнулся вперед. Мир поплыл в кроваво-красной пелене. Он упал на колени у подножия невероятно древнего дуба, его могучие корни вздымались из земли, как щупальца спящего гиганта. Теплая, липкая кровь растекалась по спине под рваной одеждой. Лай и грубые голоса приближались, становясь громче, четче. Он был загнан. Один. На краю мира, в лесу, где, как говорили, эльфы убивают людей на месте.

Отчаяние, холодное и всепоглощающее, как воды Алого Залива, сдавило горло. Он поднял заплаканное, перемазанное землей и кровью лицо к темным, непроницаемым кронам, скрывавшим небо. Не было молитвы к богам Базилеи. Не было надежды на помощь людей. Был только детский, бездонный ужас и крик души, вырвавшийся наружу тихим, сдавленным стоном, обращенным к пустоте:

–Мама… Папа… Не оставляйте меня… одного… Пожалуйста… Я боюсь…-

И Лес Эльгариона услышал. Услышал чистый крик невинной, разбитой души.

Воздух вокруг древнего дуба замерцал, как поверхность лесного озера. Из мха и трещин коры, из самого сумрака между деревьями стали появляться крошечные, теплые огоньки духи-светлячки Леса. Они кружили вокруг Эрмина, словно звездный рой, касались его слез, его раны, его дрожащих, вцепившихся в землю пальцев. Их свет был неярким, но невероятно живым и успокаивающим. Паника начала отступать, сменяясь изумлением и… странным, глубоким успокоением, идущим от самой земли.

Затем, из самого ствола древнего дуба, словно из зеленоватой воды, выступила женская фигура. Высокая, невероятно грациозная, сотканная из мерцающего изумрудного света, узоров древесной коры и живых лиан. Ее глаза, глубокие и мудрые, как тысячелетние лесные озера, смотрели на Эрмина с безмерной печалью и нежностью, которой он лишился. Она опустилась перед ним на колени, не касаясь земли, и протянула руку. Не для удара, а для утешения. Ее пальцы из света и листьев коснулись его окровавленного лба.

В тот миг Эрмин почувствовал нечто невероятное. Будто вся боль, весь леденящий страх, вся разрывающая душу потеря внутри него… задвигались , ожили. Они не исчезли, нет. Но они перестали быть бесконтрольным хаосом, терзающим его изнутри. Они стали… силой. Теплой, пульсирующей, как кровь, но текущей не по венам, а по какой-то новой, неведомой сети внутри него, подобной корням великого дуба. Он почувствовал само дыхание леса вокруг шелест миллионов листьев, журчание скрытого ручья, тихий гул жизни деревьев и зверей. И это дыхание вливалось в него, смешиваясь с его собственной болью и страхом, превращаясь в тот же пульсирующий, живительный поток. Это была мана . Жизненная сила мира, кровь природы. И она была открыта ему. Благословение Леса.

Внешний мир лай собак, проклятия охотников будто отодвинулся, стал приглушенным, неважным. Прекрасный Лесной Духа улыбнулась Эрмину, и в ее улыбке была бесконечная грусть по его утрате и бесконечная надежда на его будущее. Ее голос прозвучал в его сознании, тихий, как шелест листвы на ветру, но кристально ясный:

–Страдание твое чисто, дитя. Страх твой искренен. Желание не быть одному… священно. Лес дает тебе приют. И дает тебе Дар. Ты больше не один. Никогда.-

За спиной Эрмина раздался дикий лай, совсем близко. Клыкастая морда ищейки, слюнявой и злой, прорвалась сквозь кусты, ее горячее дыхание коснулось шеи мальчика. Но прежде чем пес мог вцепиться, толстые корни древнего дуба взметнулись из земли с треском, как копья, образовав непроходимый живой барьер между Эрмином и погоней. Из тумана между деревьями выступили другие, более четкие тени призрачные фигурки с корой вместо кожи и листьями вместо волос, шепчущие на непонятном, древнем языке. Лес проснулся. Лес встал на защиту своего нового, благословенного дитя.

Эрмин, все еще сидя на коленях, инстинктивно, дрожащей рукой, протянул ладонь к одному из кружащих светлячков. Не зная слов заклинаний, не зная ритуалов призыва, он просто захотел этого крошечного огонька рядом. Как частичку света в наступающей кромешной тьме. Как доказательство, что он… не совсем один. Простое, чистое, бескорыстное желание ребенка, жаждущего хоть капли утешения в море горя.

Светлячок вспыхнул ярче, теплее, и мягко опустился ему на ладонь. Не жгло. Только приятное тепло разлилось по руке, проникло внутрь, смешиваясь с мощным потоком маны. Между мальчиком и духом возникла тончайшая, но прочная нить понимания, доверия. Первый Контракт. Скромный, но бесконечно важный. Дар Призывателя проявился.

Эрмин сжал кулак вокруг теплого света, поднял глаза к своей спасительнице, Духу Дуба. В его глазах, еще полных слез и боли, теперь горел иной огонь огонь шока, непонимания происходящего чуда, но и крошечной, хрупкой искры чего-то нового. Силы? Надежды? Определенности. Он выжил. Лес дал ему шанс. Лес дал ему семью духов. И дал ему оружие, странное и чудесное, против теней мира, который только что отнял у него все земное.

А где-то позади, за живой стеной корней и незримыми чарами проснувшегося Эльгариона, озлобленные голоса охотников ругались, тщетно пытаясь пробиться или обойти преграду. Их добыча ускользнула в самое сердце запретного леса. Для них это был провал. Для Эрмина из Хафенска, сироты, благословленного духами это был первый шаг. Шаг в новую жизнь. Шаг на пути Призывателя.

Глава 1: Дыхание Леса и Зов Стали

Год 779 от Падения Первого Владыки

Тишина Леса Эльгариона никогда не была абсолютной. Она была живой, дышащей тканью из шелеста листвы, щебета невидимых птиц, журчания ручьев и гудения насекомых. Для Эрмина, четырнадцатилетнего обитателя этой зеленой пустыни, эта симфония стала роднее любых человеческих песен. Она была его одеялом, его колыбельной, его учителем.

Он сидел, скрестив ноги, у основания своего Древа того самого древнего дуба, что когда-то принял окровавленного, потерянного ребенка. Его ладони лежали на шершавой коре, глаза были закрыты. Внутри него текла река. Не кровь, а нечто более тонкое, более мощное мана . Он чувствовал ее прилив и отлив, синхронный с дыханием Леса. Вдох прохладная струйка энергии поднималась от корней, впитываясь через его руки и стопы, наполняя его теплом и силой. Выдох мана мягко рассеивалась обратно в окружающий мир, как дымок, питая духов и саму жизнь вокруг.

Рядом с ним, невесомая и прекрасная, парила Лираэль . Ее форма, сотканная из света и зелени, излучала спокойствие. Она наблюдала за ним, ее древние глаза читали поток его энергии с легкостью чтения ручья.

–Хорошо, Эрмин,– ее голос прозвучал прямо в его сознании, мягкий, как шелест листвы. -Ты чувствуешь ритм. Ты не берешь силой, ты делишься. Дыхание мира это дар, а не добыча. Помни это.-

Эрмин кивнул, не открывая глаз. Четыре года. Четыре года с тех пор, как Лес стал его домом, а Лираэль его маяком в мире, который отнял у него все. Страх перед людьми все еще жил в нем, глубокий и холодный, как камень в груди. Кошмары о том дне о крике матери, о блеске стрелы в дверце кареты, о липкой крови на руках приходили по ночам. Но днем, здесь, у Древа, с Лираэль рядом, он находил островки покоя. И силу.

Он не был силен телом годы полуголодного существования на опушке, жизнь впроголодь, пока он учился добывать пищу, оставили его худым и жилистым. Но внутри него бушевал океан энергии, готовый излиться по его воле. Воле, которая требовала чистоты.

–Покажи мне,– попросила Лираэль.

Эрмин сосредоточился. Он представил не страх, не боль, а простую, ясную потребность: увидеть дальше . Он протянул руку, ладонью вверх, в пространство между ветвями. Его желание было чистым, как вода ручья не для подглядывания, не для вреда, а для знания. Для безопасности.

Воздух над его ладонью замерцал. Появился крошечный комочек теплого света. Он трепетал, как мотылек, затем сформировался в миниатюрную, полупрозрачную сову с огромными, мудрыми глазами из янтаря. Дух-Сова . Эрмин чувствовал легкое, едва заметное напряжение словно он держал на ниточке легчайший воздушный шар. Мана плавно перетекала от него к духу, связь была тонкой, но прочной.

–Лети,– мысленно скомандовал он.

Сова бесшумно взмыла вверх, исчезнув в зеленом полумраке крон. Через мгновение Эрмин увидел мир ее глазами размытый, но невероятно широкий. Он видел поляну с дикой малиной в 500 шагах к северу, старый поваленный ствол, где жила семья барсуков, и… движение. Человеческое движение у самой границы видимости, там, где Лес встречался с холмами Альдмарка.

Эрмин нахмурился. Люди. Редкие, но всегда несущие тревогу. Охотники? Беглецы? Работорговцы? Его сердце забилось чаще, холодный камень страха сдавил грудь. Сова передала образы: двое мужчин, грубо одетых, с луками. Они о чем-то спорили, указывая вглубь Леса. Не охотники за дичью. У них были глаза ищущих. Охотников за чем-то другим.

Внезапно Лираэль встрепенулась. Ее эфирное тело стало ярче, напряглось.

–Эрмин! Чужие! Глубже в Лесу! Быстрее!– ее мысленный голос прозвучал резко, тревожно. -Эльфы! И они не одни!-

Эльфы. Эрмин знал об их существовании. Лираэль рассказывала о хранителях Леса. Он видел их силуэты издалека грациозные, быстрые, смертельно опасные тени среди деревьев. Лираэль предупреждала: они не доверяют людям. Особенно тем, кто вторгается в их владения. А он… он был человеком. Заблудшим, благословленным, но человеком.

Страх, острый и знакомый, пронзил его. Не снова. Только не снова. Он вскочил на ноги, отзывая Сову обратно дух растворился в искрах света, сняв напряжение с его маны. Он бросил взгляд на свою жалкую -обитель- шалаш из ветвей у корней Древа, шкуры, горстку скудной утвари. Все, что у него было.

–Куда?– прошептал он, обращаясь к Лираэль, голос сорвался. Бежать? Но куда? Лес был огромен, но эльфы знали его лучше.

–Не беги. Спрячься. Покажи им… покажи, что ты не враг. Но будь готов,– ответил духа, ее форма сгустилась, стала почти реальной рядом с ним. -Они ведут бой.-

Бой? Здесь? В священной тишине Эльгариона? Эрмин прижался спиной к Древу, стараясь слиться с корой, с тенями. Он затаил дыхание, слушая. И услышал. Далекие, но отчетливые: резкие, мелодичные крики на незнакомом языке эльфийские команды. И другие звуки звериное рычание, противное Сфераение, топот копыт, который не п длежал оленю. Демон. Мелкие демоны из Степей Ульхенов. Как они пробрались так глубоко?

Сердце Эрмина бешено колотилось. Он чувствовал, как мана в нем бурлит в ответ на его страх. Спрятаться. Просто спрятаться. Он закрыл глаза, пытаясь унять дрожь, сосредоточиться на дыхании мира, как учила Лираэль. Я не угроза.

Треск ломающихся ветвей, крик уже близко! Эрмин приоткрыл глаза и замер.

Через поляну метнулась фигура. Эльфийка. Высокая, невероятно быстрая, с серебристыми волосами, заплетенными в тугую косу. Ее лицо, обычно, наверное, прекрасное и невозмутимое, сейчас было искажено болью и яростью. Темный, липкий след крови сочился по ее руке из-под разорванного рукава тонкой кольчуги. В одной руке она сжимала изящный, но смертоносный лук, в другой короткий изогнутый клинок.

За ней, ломая кусты, выкатились двое… это. Демоны. Низкорослые, корявые, с серой, бугристой кожей. Один с окровавленным крюком вместо руки, другой с парой ржавых кинжалов. Их желтые глаза горели тупой жаждой убийства. Они рычали, брызгая слюной, настигая раненую эльфийку. Она споткнулась о корень, упала на колено, обернулась, поднимая клинок для отчаянного удара. Крюк Демон уже заносился для удара.

В этот момент Эрмин увидел ее глаза. Широко открытые, ясного изумрудного цвета. В них не было страха. Была ярость. Была решимость. Было… достоинство. Как у его матери в последний миг.

–НЕТ!-

Крик сорвался с губ Эрмина прежде, чем он осознал это. Не крик страха за себя. Это был крик протеста против знакомой ему жестокости. Крик желания защитить . Чистый. Яростный. Искренний.

Он не думал о контракте. Не думал о мане. Он просто захотел , чтобы эта эльфийка жила. Чтобы крюк Демон не разорвал ее, как разорвал его прошлое. Его желание было молнией, чистым импульсом души.

Мана внутри него взорвалась . Она рванулась наружу не тонким ручьем, а бурным потоком, сосущим энергию из воздуха, из земли, из самого света вокруг. Эрмин почувствовал, как его колени подкашиваются от внезапной слабости, но он устоял, вцепившись в кору Древа.

Пространство перед падающей эльфийкой заколебалось, как поверхность воды от брошенного камня. Воздух наполнился звоном, похожим на удар тысяч мечей о наковальню. И появилась Она .

Сигрид.

Она возникла из сияющего вихря, став реальностью между эльфийкой и Демонми. Высокая, величественная, облаченная в сияющие доспехи, казавшиеся сотканными из лунного света и звездной пыли. Ее крылья огромные, сияющие перьями чистого света расправились, ослепляя скверн. В руке она сжимала длинный меч, пламенеющий холодным, священным огнем. Ее лицо, прекрасное и суровое, было обращено к уродам. В ее глазах горел праведный гнев Валькирии.

– Тварям Тьмы не место в Священной Роще! – ее голос прогремел, как боевой рог, наполняя поляну мощью и неоспоримым авторитетом.

Крюк Демона, уже занесенный, рухнул вниз, но встретил не плоть, а сияющий щит, материализовавшийся в воздухе перед Сигрид. Раздался оглушительный грохот , и Демон отлетел назад с воем, его крюк треснул. Вторая тварь бросилась вперед с кинжалами, но меч Сигрид описал ослепительную дугу. Демоническая сталь встретила небесную. Кинжалы разлетелись на куски, а сам Демон испарился в клубах вонючего черного дыма под очищающим пламенем меча.

Все заняло секунды. Демон были уничтожены. Поляна затихла, залитая неземным светом Сигрид. Раненая эльфийка смотрела на валькирию с немым изумлением, смешанным с благоговением. Эрмин стоял, прислонившись к Древу, дрожа всем телом, чувствуя, как его мана почти опустошена этим внезапным, мощнейшим призывом. Голова кружилась.

Сигрид повернулась к нему. Ее взгляд, только что полный ярости, смягчился. Она склонила голову, прикладывая пылающий меч к груди в знак преданности.

– Призыватель. Твой зов чист. Твоя воля исполнена. Я Сигрид. Мой меч твой. Моя жизнь твоя. Отныне и до скончания времен. -

Ее слова были не просто клятвой. Это был Контракт . Эрмин чувствовал его прочную, сияющую нить, связывающую его душу с душой воительницы. Нить, питаемую его чистой, отчаянной волей к защите и ее жаждой служить такому призыву. Цена была высока его почти опустошило. Но в контракте была не только мана. Была его боль, его память о матери, его ненависть к несправедливости. И Сигрид приняла это. Приняла его.

Прежде чем Эрмин смог что-то сказать или даже подумать, из кустов вышли еще двое эльфов. Мужчины. Один старший, с лицом, высеченным из дерева временем, в доспехах цвета коры, его острые глаза метали молнии между Эрмином, Сигрид и раненой сородичем. Другой моложе, с луком наготове, его взгляд полон недоверия и… страха? Перед Сигрид.

Старший эльф, капитан Фаэлан (Эрмин вдруг знал его имя, как будто Лес шепнул), поднял руку, останавливая молодого лучника. Его глаза, холодные как сталь, изучали Эрмина. Потом сияющую, невозмутимую Сигрид. И, наконец, раненую эльфийку, которую молодой эльф уже поднимал.

–Человек,– произнес Фаэлан, его голос был низким, мелодичным, но без капли тепла. -Ты призвал… ее ?– Он посмотрел на Сигрид.

Эрмин попытался встать прямо, оторвавшись от Древа. Его ноги дрожали. Он чувствовал пустоту внутри, но и странную силу силу связи с Сигрид, с Лираэль, стоявшей незримо рядом. Он кивнул, не в силах вымолвить слово. Страх сжал горло. Страх перед этими прекрасными, смертоносными существами. Страх, что они увидят в нем угрозу.

–Он спас меня, капитан,– тихо сказала раненая Аэлина, опираясь на товарища. Ее изумрудные глаза смотрели на Эрмина не со страхом, а с глубоким, непостижимым интересом. -Демоны… они напали на патруль. Нас было трое. Двое… пали. Я отступала. Они настигли бы меня.-

Фаэлан не отвечал. Его взгляд буравил Эрмина. -Благословение Древнего Духа… и сила призывать воинов Света,– пробормотал он, больше для себя. Потом его взгляд стал еще жестче. -Человек, как тебя зовут? И что тебе нужно в Сердце Эльгариона?-

Эрмин открыл рот. Его голос был тихим, хриплым от волнения, но он заставил себя говорить. Говорить правду. Потому что ложь здесь, под взглядом эльфов и сиянием Сигрид, казалась невозможной. Нечистой.

–Эрмин,– прошептал он. -Я… я не хочу ничего. Только… жить. И не видеть, как гибнут невинные.– Он посмотрел на Аэлину, потом на место, где испарился демон. -Как тогда… с моими родителями.-

Молчание повисло тяжелым покрывалом. Даже шелест листьев казался приглушенным. Фаэлан смотрел на него. На его худобу, на старую, грубую одежду, на глаза, в которых все еще жил ужас десятилетнего мальчика, но теперь горел и огонь чего-то большего. На сияющую фигуру Сигрид, стоявшую как непоколебимый страж между ним и эльфами.

Наконец, капитан эльфов медленно опустил руку. Его лицо не потеплело, но в глазах появилась тень… не доверия, но, возможно, переоценки.

–Эрмин,– произнес Фаэлан, выговаривая имя тщательно. -Твой… спутник ,– он кивнул на Сигрид, -сильнее любого клинка в этом лесу. И ты использовал эту силу, чтобы спасти одну из моих.– Он сделал паузу. -Лесу есть до тебя дело. Значит, и нам пока есть. Но знай: один неверный шаг, человек, одно нечистое желание… и Лес отвернется. А мы будем ждать.– Его взгляд стал ледяным. -Уходи сейчас. И восстанавливай свою… силу. Ты выглядишь, как смерть.-