Неотложка

Андрей Торопов

Неотложка

Синяя «Лада» впереди вдруг резко сбросила скорость, и Вадим резко крутанул руль, в последнюю секунду избежав столкновения. Вслух он лишь чертыхнулся, но про себя, уже в не первый раз за сегодня, обматерил внезапно заболевшего водителя. А вспоминая, как тот накануне смаковал в курилке предстоящую пьянку с бывшими сослуживцами, Вадим отлично понимал характер его заболевания и от этого злился ещё сильнее. И кто вообще придумал, что врач может управлять автомобилем скорой помощи? Словно ему от своей работы стресса мало.

– Новый вызов, – сообщила ему в затылок Тамара. – В Сергиев Посад придётся скататься.

– Это же не наш участок, – удивился Вадим, – да и смена почти закончилась.

– У них машин не хватает сегодня, а мы близко. Давай быстрее, там ребёнок задыхается.

Такие случаи Вадим особенно не любил. Большинство вызовов происходило из-за чрезмерно тревожных родителей, чьё чадо повело себя «странно» или просто рыдало пару часов фиолетовым плачем. Потом по популярности шли механические травмы, обычно вызванные падением ребёнка. А вот причиной асфиксии могло быть что угодно: от постороннего предмета в горле до ложного крупа. А ведь диагноз надо будет ставить быстро. Если доехать успеют, конечно.

Вбивая адрес в навигатор и в сотый раз кляня себя за то, что перешёл из стационара в скорую, Вадим включил сирену и утопил педаль газа чуть глубже, чем позволяла его зона комфорта. Уже через девять минут, поворачивая к одноэтажному частному дому, он засомневался, что адрес был правильный. Дом выглядел не то чтобы совсем заброшенным, но и на жилой походил как-то слабо. Облупившаяся краска и поросший сорняками двор создавали общее впечатление неухоженности, но главной деталью, превращавшей дом в «заброшку», были плотно закрытые деревянные ставни на окнах, одно из которых было попросту заколочено.

Однако ещё до того, как он заглушил двигатель, дверь дома распахнулась, и на крыльцо буквально выбежала приземистая, плотно сбитая женщина. На вид ей было чуть больше сорока, а треть её простоватого круглого лица покрывало пигментное пятно, начисто лишая хозяйку шанса на хоть какую-то харизматичность.

Все эти детали Вадим отмечал походя, про себя, забирая из машины чемоданчик с реанимационным оборудованием. Внешность женщины его совершенно не интересовала; важно было, в каком психологическом состоянии она сейчас находится. А по косвенным признакам он видел, что мать ребёнка, если это была она, балансирует на грани нервного срыва.

– Слава богу, наконец-то! – надрывные интонации в её высоком голосе ещё сильнее убедили в этом Вадима. – Проходите скорее… Я – Лариса, мать Лёшечки.

Уже отойдя от машины, Вадим вспомнил, что оставил мобильный телефон на зарядке, но решил не возвращаться. Неизвестно, сколько у них было времени, а для срочного звонка, если он вдруг понадобиться, телефон был у Тамары.

Женщина торопливо вбежала на крыльцо. Вадим ожидал, что она посеменит и дальше, прямиком к ребёнку, но Лариса остановилась в прихожей и, пропустив их, заперла входную дверь на ключ. Поступок был неожиданным, но то, что люди порой ведут себя неадекватно в состоянии стресса, для Вадима сюрпризом не стало. Да и привычка – вещь упорная.

Внутри дом выглядел даже хуже, чем снаружи. Выцветшие, местами подранные обои, облупившаяся краска на межкомнатных дверях, подрагивающий свет люминесцентных ламп, которые находились на последнем издыхании. Слушая скрип половиц под ногами, Вадиму хотелось идти медленнее на случай, если одна из них вдруг провалиться под его ботинком.

Проходная комната с ребёнком мало чем отличалась от остального интерьера, но, войдя туда, Вадим немедленно ощутил какой-то внутренний диссонанс. Что-то подобное он испытал совсем недавно, когда оказался на свидании с женщиной, чьё вполне привлекательное лицо имело ярко выраженную асимметрию. Причину своего дискомфорта он осознал довольно быстро: комната была слишком большой для детской – метров двадцать, может, и больше. И в скудно обставленном прабабушкиной мебелью помещении неестественно ярко выделялась новенькая импортная кроватка, смотревшаяся здесь так же уместно, как царский трон на конюшне. Судя по тому, как жила Лариса, подобную покупку она могла себе позволить разве что в кредит или потратив на неё львиную часть сбережений, если они у неё вообще были. Похоже, что ребёнок был у матери главным жизненным приоритетом.

И сейчас этот приоритет лежал в своей кроватке и разглядывал медиков очень живыми, любопытными, пронзительно-голубыми глазами. Он то и дело вертел своей маленькой головой, едва покрытой белыми волосами, переводя взгляд с Вадима на Тамару и обратно, словно интересуясь у непрошенных гостей, что им здесь надо. Никаких признаков асфиксии у ребёнка не наблюдалось.

– Я так понимаю, ложный вызов оформляем?

Голос Тамары прозвучал почти равнодушно, но Вадим отлично знал, что внутри у неё всё кипит от эмоций. Это был уже второй подобный вызов за сегодня.

– Нет… нет, что вы! – Вадим едва не вздрогнул от неожиданности: он совершенно не ожидал услышать голос Ларисы прямо у себя за спиной, да ещё так близко, словно она дышала ему прямо в затылок, хоть и была ниже на голову. – Он правда задыхался! И мне показалось, что у него что-то во рту… посмотрите, пожалуйста.

На лице Тамары читалось отчётливое сомнение, но делать было нечего. Вызов есть вызов, да и уезжать, не осмотрев ребёнка, они не имели права. Мало ли что.

– Достаньте его из кроватки и разденьте до подгузника.

Тамара потянулась в сумку за стетоскопом.

– Так его некуда класть, – виноватым голосом сообщила Лариса. – Вы прямо в кроватке посмотрите.

И тут Вадим осознал ещё одну странную вещь, которая до этого лишь лёгким комариным жужжанием щекотала его подсознание. Места для переодевания, как и любого другого стола, в комнате действительно не было.

– А как вы ему тогда подгузники меняете? – удивилась Тамара. – Не в кроватке же?

Взгляд у Ларисы стал каким-то испуганным, как будто именно про кроватку она и собиралась ответить, и теперь, пойманная с поличным, не знает, что сказать. Но даже если это так и было, среагировала она довольно быстро.

– На полу переодеваю. Хотела комод купить специальный, но на форумах пишут, страшно это, падают с них дети.

Лариса продолжала общаться с Тамарой прямо сквозь затылок Вадим и, подавив раздражение, он сделал пару шагов в сторону. Тамара же явно собиралась ответить Ларисе что-то резкое, когда карапуз вдруг «агукнул» и обворожительно улыбнулся. Слегка оттаяв, Тамара направилась к ребёнку.

Вадим вдруг заметил, что Лариса, стоявшая справа от него, опять исчезла из поля зрения и, покрутив головой, снова обнаружил её позади себя. Уже не скрывая раздражения, он прошёл через всю комнату и встал напротив Ларисы и склонившейся над ребёнком Тамары, недалеко от второй, прикрытой двери.

– Сколько ему? – поинтересовалась она, надевая перчатки.

Лариса опять удивила Вадима. Она снова молчала, судорожно осматриваясь маленькими испуганными глазками, словно и этот вопрос застал её врасплох. Молчание длилось так долго, что Тамара подняла голову и удивлённо посмотрела на Ларису.

– Шесть месяцев, – та ответила торопливо и в то же время неуверенно.

Тамара кивнула и снова склонилась над ребёнком. Она аккуратно взяла его за подбородок пальцами и, заглянув карапузу в рот, нахмурилась.

– У него и правда что-то во рту. Вадим, дай мне, пожалуйста…

Тамара не договорила. Младенец в кроватке вдруг открыл свой рот ещё шире. Настолько широко, что Вадим не поверил в увиденное. Шестимесячный ребёнок, да и любой другой, просто не мог так раздвинуть челюсти – это было анатомически невозможно. И прежде чем Вадим успел моргнуть, из горла ребёнка высунулся толстый розовый стебель, распустившийся на конце огромным пульсирующим плоским цветком, мясные лепестки которого тут же обхватили лицо Тамары.

Женщина отшатнулась, увлекая за собой стебель, а за ним и маленькое лёгкое тело младенца. Вадиму показалось, что сейчас они оба грохнуться на пол, но, едва оторвавшись от матраса, ребёнок широко раскинул свои ручки, словно он, наоборот, падал на спину, и вцепился своими крохотными пальчиками в прутья кроватки. Те затрещали, но сама кровать не сдвинулась с места ни на миллиметр, и только сейчас Вадим заметил, что она намертво прикручена к полу.

Тамара не издавала ни звука. Вадим отчётливо видел, как её горло содрогается в беззвучном крике, но наружу сквозь цветок не вырывалось даже мычания. Вместо этого комнату наполнило протяжное мерзкое хлюпанье. Стебель цветка утончался раза в два, проталкивая что-то в рот малыша, а потом раздувался обратно. Кожа на голове Тамары лопнула и начала разъезжаться, словно с неё снимали скальп. Её полное лицо сдувалось, как воздушный шарик. Вадим с ужасом смотрел, как высыхающая кожа становится похожей на пергамент, плотно натянутый на лицевые кости. Руки женщины повисли безвольными верёвками, и лишь слабо подрагивающие пальцы говорили о том, что Тамара всё ещё была жива. Технически.

Где-то на периферии ломающегося сознания Вадим понимал, что должен сделать что-нибудь, но он не мог сдвинуться с места. И не только из-за страха, хоть тот и выжигал ледяным огнём его нервные волокна. Вадима намертво пригвоздил к полу ступор, вызванный неверием в реальность происходящего. Ему казалось, что всё это – какой-то жуткий и уж слишком реалистичный сон.

Тамара дёрнулась всем телом, и Вадим словно проснулся. На ватных ногах он сделал шаг к Тамаре и тут же опять застыл на месте. Ребёнок чуть скосил глаза и посмотрел на него. Небесно-синий взгляд, который ещё недавно показался ему по-детски любопытным, сейчас приобрёл выражение изучающего. Так неподготовленный турист разглядывает меню экзотической кухни в незнакомой стране. Рубашка Вадима моментально промокла от пота и прилипла к спине. Нервно сглотнув, он сделал ещё один шаг, и тут зашевелилась всё это время неподвижно стоявшая Лариса.

Она держала правую руку за спиной, и Вадим даже понятия не имел, с какого именно момента. Может, просто не придавал этому значения, поскольку поза женщины выглядела так, словно ей защемило поясницу. Но теперь Лариса опустила эту руку, и в ней оказался большой тяжёлый молоток с гвоздодёром. Она смотрела на Вадима пристально и настороженно, но без страха, явно ожидая его следующего шага. И ровно так же на него смотрел младенец, продолжавший, пусть уже и с меньшим энтузиазмом, поглощать плоть его напарницы.

Тело Тамары снова вздрогнуло и обмякло, пальцы неподвижно застыли. Вадим не сомневался, что напарницу уже не спасти. Даже отбей он её каким-то чудом у маленького монстра и женщины с молотком, она наверняка уже мертва. Или скоро умрёт. Может, это и не было очевидно на самом деле, и эту мысль Вадиму внушил инстинкт самосохранения, но на рефлексию времени у него уже не оставалось.