Отделение патологии

– Или в фонтан окунуться.

– Зачем в фонтан?

Аня кивком указала Косте за спину. Возле дома пожилая женщина в резиновых сапогах и перчатках поливала клумбу. В качестве лейки был приспособлен шланг, протянутый из открытого окна первого этажа. Мужчина в возрасте по пояс высунулся в окно, ожидая её указаний.

– Потеплей сделай, а то простынут, не дай бог, – командовала старушка.

Мужчина скрылся на кухне, но вскоре вернулся.

– Так?

– Да, хорошо.

Она сильнее надавила на ручку шланга, и напор воды увеличился.

Рядом резвились двое мальчишек лет семи и девочка помладше. Женщина в шутку окатывала их водой из шланга, они верещали и бежали врассыпную, а после возвращались и кричали на весь двор:

– Ещё, сделай ещё фонтан, бабуль.

Она опять поливала, а они с визгом разбегались по сторонам.

– А мы, когда детьми были, в жару на речку бегали с тарзанки прыгать, – наблюдая за детьми, сказал Костик.

– И мы, – улыбнулась Аня.

– Однажды верёвка оборвалась, и я затылком о берег ударился. Кровищи было. Сотрясение потом. Мать орала, – засмеялся он.

– У меня без травм.

– А я с тех пор в очках. В парк идём?

Аня кивнула и усмехнулась:

– Не так представляла я себе наше первое свидание.

– Расскажи.

– Ты заедешь за мной в пятницу вечером, ближе к закату. Мы пойдём на какую-нибудь лёгкую романтичную комедию, будем сидеть в тёмном кинозале близко-близко. Я положу голову тебе на плечо, а ты будешь гладить мою коленку.

– Как школьники?

– Ну это же так мило.

– Согласен. Что дальше?

– Потом ты позовёшь меня в бар, но не шумный, прокуренный, переполненный людьми и громкой музыкой, а тихое, уютное местечко. Мы сядем в дальнем углу зала, чтобы никто нам не мешал. Будем пить, курить кальян и рассказывать друг другу о детстве, о ярких моментах в жизни, первой любви, первой разлуке и непременно найдём что-то общее, что нас связывает – какие-то события, поступки, места или люди.

– Тарзанка!

– Поставлю здесь галочку.

– Продолжай.

– Мы проговорим так до самого утра, не заметив, как придёт рассвет. Бар закроется, а мы выйдем на пустую улицу, где тихо и безлюдно, и солнце уже взошло, но ещё не греет. Ты накинешь мне на плечи свой пиджак/ куртку/ кофту (что там у тебя будет).

– В машине есть толстовка.

– Пойдёт.

– Придётся взять с собой, – Костик улыбнулся.

– Наши глаза встретятся, а губы сольются в поцелуе. Потом мы пойдём по пустой улице, держась за руки, болтая ни о чём, слушая шелест деревьев и пение птиц. Иногда мы будем останавливаться, чтобы ты мог обнять меня и робко поцеловать. А когда я совсем замёрзну, ты поймаешь машину.

– А через приложение можно будет вызвать?

– Можно. В машине ты обнимешь меня и будешь греть мои руки своим дыханием, а я положу голову тебе на грудь и задремлю. Мы приедем, и ты проводишь меня до подъезда. Я скажу «спасибо за вечер», а ты пожелаешь «спокойной ночи». Я уйду. А ты поедешь домой. Дома, не раздеваясь, ты упадёшь на кровать и, глядя в потолок, будешь прокручивать в голове события прошлого дня. Ты поймёшь, что безнадёжно втрескался в меня и на твоём лице появится улыбка.

– А что в это время будешь делать ты?

– А я в это время буду уже давно спать.

– Значит, вот как втрескался я? А когда в твоём сценарии втрескалась ты?

– Когда ты сказал «привет», – Аня захохотала.

Костик смущённо опустил голову.

– Значит, нужно вернуться на закате.

– Пойдём гулять в парк. Плюс тридцать в середине мая бывает нечасто, нужно этим пользоваться.

– Вот поэтому я приехал в полдень.

Глава 3. Утро

Аня проспала всю ночь. Кровотечение остановилось, но шевелиться всё равно было страшно. Аня лежала с закрытыми глазами и прислушивалась к ощущениям в теле. Кажется, всё в порядке.

В палату, как ураган, ворвалась Светка, сбрасывая на ходу куртку и ботинки. Вместе со Светкой пришёл запах табачного дыма. Аню замутило, и она закрыла нос уголком одеяла.

Светка из тех женщин, на которых оборачиваются не только мужчины. Когда она заходит в помещение, с ней заходит красота. Не вот эта привычная женская с ресничками, ноготочками и сложным окрашиванием. Светка берёт другим. Тонкой талией, перетекающей в бесконечные ноги, высоким ростом, природной грацией, идеальной кожей и натуральными густыми локонами. Её красота настолько естественна, что завораживает.

Светка вбежала в палату, как со сцены конкурса красоты, только вместо блестящего купальника на ней почему-то застиранная футболка и растянутые треники. Она быстро свернула куртку и убрала за штору, ботинки как есть запихнула под кровать и заскочила под одеяло.

– И как ей не стрёмно такую обёртку травить сигаретами, – подумала Аня.

Не то чтобы сама Аня считала себя некрасивой, она любит своё тело и внешность, но в ней нет замашки на эталонную красоту, а у Светки есть.

– О, проснулась звезда прошлой ночи, – радостно воскликнула Светка. – Анют, ты как?

– Уже лучше, кровь не идёт.

– Транексам?

– Он. – Аня медленно, стараясь не напрягать мышцы живота, повернулась набок и села в кровати.

В палату зашла Юля с чаем и печеньем.

– Проснулась? Тебя долго не было вчера…

– Капельницу ставили. С транексамом.

– Неприятная штука, – поморщилась Юля, – тошнит после неё.

– Есть такое. – Аня кивнула.

Светка поставила подушку к стене, села, развернувшись к девочкам, и открыла книжку. Впрочем, читать она не собиралась. Она достала из тумбы пакет с мандаринами и принялась чистить.

– Вот я одного понять не могу, – начала Светка, жуя мандариновую дольку, – мы с Юлькой лежим здесь уже неделю. За это время один раз сдали кровь, один раз мочу, всё остальное время просто едим и спим.

– А транексам? – улыбнулась Юля.

– Да, пилюля от всех болезней! – посмеялась Светка, – Три раза в день таблетки пьём. Зачем нас здесь держат? – Она возмущённо замахала мандарином в воздухе. – Я бы с бо́льшим комфортом дома на диване лежала и таблетки пила, а сюда бы по понедельникам на УЗИ приезжала.

– Нет. Лучше не так, – возразила Юля, – в свою женскую консультацию на УЗИ пешком бы ходила.

– Вот, точно! – Светка усмехнулась и поперхнулась мандаринкой.

В палату заглянула Настя.

– Вы опять здесь мандарины едите?

 Светка, как бы невзначай, прикрыла разложенную на одеяле кожуру книжкой. Настя медленно и грозно оглядела палату девочек.

– Насть, ну ты чего, Новый год же на носу, как без мандаринов? – как бы, оправдываясь за Светку, произнесла Юля.

– Девочки, ну я же просила, меня тошнит от этого запаха страшно, ешьте всю еду в столовой, а мандарины особенно, – она прикрыла нос рукавом халата, – у нас палаты смежные, все запахи к нам идут.

– У тебя токсикоз? – сочувствующе спросила Аня.

Настя кивнула.

– Страшный. Никому не пожелаю такого состояния. Три беременности выносила с лёгкостью, а четвёртую… – Она оперлась о дверной косяк и изобразила рвотные позывы. – Весь первый триместр на коленях перед унитазом.

– Мы не будем больше, Насть, – ответила Аня, – ты дверь закрой, чтобы запах в вашу палату не шёл, а мы окошко откроем, проветрим.

– Спасибо, девочки. Я в понедельник анализ на ацетон сдаю, если снизился, то домой к семье отпустят, не буду больше ворчать на вас, – она улыбнулась и закрыла дверь.

– Свет, – Аня грозно посмотрела на Светку.

– Ну что?

– Убирай.

Светка закатила глаза, но сгребла всю кожуру, положила в пакет с мандаринами и убрала в тумбу.

– Подумаешь, королева нашлась, – бубнила недовольная Светка себе под нос. – Новый год скоро, а тут мандарины есть нельзя.

– Свет!

– Молчу.

В больничном коридоре стоял гул. Двери всех палат были распахнуты. Женщина лет сорока медленно расхаживала взад вперёд по коридору, поглаживая одной рукой выдающийся живот. Второй она держала телефон возле уха и объясняла кому-то на том конце, как включить стиральную машинку. Две девочки из соседней палаты пили чай в столовой и шушукались между собой.

Настя шуршала кулёчками в холодильнике. Она доставала каждый пакет, открывала его и принюхивалась. Хорошие убирала обратно, сомнительные выставляла на стол и бубнила себе под нос проклятья.

– Девочки, блин, в холодильнике воняет так, будто там кто-то умер, – говорила Настя. – Следите за своими продуктами, а если не едите, выбрасывайте, – продолжала она возмущаться куда-то в пустоту.

На столе стояли просроченные йогурты, подгнившие бананы и сомнительные контейнеры с чем-то подозрительно зелёным, проглядывающим сквозь полупрозрачный пластик.

– Если не найдутся хозяйки всего этого добра до конца завтрака, всё выкину, – серьёзно сказала Настя, взглянув на проходящую мимо Аню. – Контейнеры свои не узнаёшь?

 Аня покачала головой.

Настя кивнула и продолжила причитать и разбирать холодильник, а Аня медленно побрела по коридору в сторону душевой.

За дверью столовой раздавался звон посуды, и запах каши разносился по всему отделению. Аня принюхалась, и желудок свело от голода.

– Девочки, на завтрак, – высунув голову из окошка выдачи, прокричала на весь коридор маленькая старушка в белом колпачке и переднике и начала раскладывать кашу по тарелкам.

Заставив тарелками весь стол, она вновь высунулась в окошко. Очереди не было. Старушка вышла в коридор и прошлась по палатам, каждый раз останавливаясь в дверях, громко повторяя:

– Девочки на завтрак! Милые мои, – говорила она уже не так громко, – сегодня вкусная каша, я сахарку в неё добавила, маслица положите, вкусно будет. Идите, покушайте.

Девочки нехотя вставали с кроватей и без особого энтузиазма выползали в коридор с кружками и ложками.

Кормят здесь невкусно, только чтобы ноги не протянули. Основная надежда на родственников, которые каждый день тащат в больницу кулёчки с едой. Для таких кулёчков в отделении поставили целых два больших холодильника. И те каждый день забивались до отказа.

Аня зашла в душевую комнату. Внутри было сухо, обе кабинки пустовали. Она закрыла дверь, и коридорный гул стих. Аня не спеша разделась рядом с большим окном и, задумавшись, выглянула на улицу.

В больничном сквере было пусто. Дорожки занесло снегом, скрыв паутинки следов. Метель прекратилась, вышло солнце. Деревья искрились в его лучах белыми переливами так, что слезились глаза. Настоящая новогодняя сказка.

– Кто придумал сделать душевые кабинки напротив окна? – возмутилась Аня, повесила вещи на крючок и зашла внутрь.

Вода заструилась из лейки, с шумом ударяясь о кафельный пол. Начал поднимать горячий пар, заполняя тесное пространство душевой. По телу побежали мурашки. Аня поёжилась, закрыла глаза и вошла под струю воды. По лицу потекли тёплые ручейки. Как тогда. Только тогда были холодные. А ещё тогда был май, их первое свидание с Костиком и дождь, а сегодня зима и душ.

Молния, раскаты грома и стремительные потоки воды словно горные реки бежали по мостовой там, где ещё пятнадцать минут назад асфальт плавился от жары, хватая цепкими тягучими когтями тонкие острые каблучки женских босоножек. Аня с Костиком бежали по опустевшей улице, прыгая через лужи. Он держал над её головой пакет из супермаркета, стараясь уберечь от непогоды. Она засмеялась над тем, как нелепо он выглядит. Костик понял, улыбнулся и опустил руки.

Аня закрыла глаза и подняла голову вверх навстречу дождю. Платье промокло, прилипло к телу и стало почти прозрачным. Костик смотрел на неё, покраснев и чуть опустив голову от лёгкого смущения, а потом обнял за талию и поцеловал. Первый раз. Аня смеялась, обнимала его за шею и прижималась мокрым платьем к его промокшим джинсам и горячему телу. А после она шла босиком по улице, держа в одной руке босоножки, а в другой его руку. Он проводил Аню до дома и навсегда остался в её жизни.

Аня не знала, сколько времени прошло, она просто стояла под душем, закрыв глаза, пока пальцы не сморщились от влаги. Потом взяла шампунь, налила на руку и распределила по волосам.

Всю ночь мела метель, к утру похолодало, и на дорогах образовался коллапс. На перевале за городом произошёл обвал. Снег, деревья вперемешку с горной породой перекрыли трассу, похоронив под собой большегруз, который вёз лес. Из-за этого на трассе застряло более двадцати легковых машин и около десятка большегрузов. Дорогу закрыли, вдоль обочины выстроились огромные пробки. Всю ночь бригады МЧС расчищали завал. Снег ненадолго прекращался, а потом вновь начинал валить с ещё большей силой. Техники не хватало, людей тоже. Утром бригада Костика заступила на смену и тут же направилась к месту затора.

Пока машина МЧС медленно ползла по девятибалльным пробкам прочь из города, Костик сидел, прислонившись лбом к боковому стеклу, и набирал Анин номер. В горах телефон ловить не будет. Если он не дозвонится сейчас, когда появится другая возможность – неизвестно. На том конце были длинные гудки, но ответа так и не последовало. Костик вздохнул и убрал телефон в карман.

Игорь похлопал его по плечу.

– Ты чего такой хмурый? Что-то произошло?

– Анюта в командировке, трубку не берёт. Волнуюсь.

– Понимаю, я бы тоже волновался, если бы мои в такую погоду куда-то поехали, с метелью не шутят.

Ночью Аня звонила, потом писала про кровь и УЗИ. Костик не слышал, а сегодня не слышала она.

Костик не сказал другу, что жена в больнице, как и не сказал о том, что они ждут ребёнка. Для окружающих Аня с Костиком – люди новых взглядов, свободолюбивые и не желающие обременять себя муками родительства.

Игорь с Костиком ровесники. У Игоря трое детей и, как он сам утверждает, три выстрела точно в цель, ему не понять, как может не получаться.

Света с Юлей сидели в столовой.

– Пошли кашу есть. Сегодня вкусная, как в садике, – сказала Юля, помахав Ане ложкой.

Маленькая старушка в колпачке, протиравшая столы, посмотрела на Юлю и улыбнулась.

Аня взяла на столе выдачи тарелку с остывшей кашей, кусочек хлеба и порцию масла. Налила чай и села рядом с девочками.

– Да, завтраки здесь получше ужинов, – вздохнула Светка. – А нельзя нас всегда кормить вкусно?

– И желательно разнообразно, – поддержала её Юля.

– Ой, девочки, – вздохнула старушка, смахивая с пустого стола крошки, – маленький бюджет нам выделяют, кроим его как можем, на что хватает. Так что не обессудьте. – Она взяла пустые тарелки и скрылась за дверью кухни.

Аня задумчиво ковырялась ложкой в тарелке. Дома она ни за что не стала бы есть манную кашу на воде, а здесь, на удивление приоритеты менялись. Желудок сводило от голода.

Аня опять вспомнила их первое свидание с Костиком. Они гуляли по парку. Из уличной кафешки по всей округе разносился вкусный запах шашлыка, такой, что у Ани свело желудок от голода.

– Ууу, какой запах. – Костик жадно втянул носом воздух. – Может, по шашлыку съедим? – свернул в сторону кафешки.

– Да ну, я не люблю есть на улице, и стоит он как-то подозрительно дёшево.

– А для тебя, когда ценник ниже среднего уже невкусно?

– С тобой, Константин, хоть в пирожковую на привокзальной площади. Главное, чтобы потом в токсикологии в соседних палатах лежать.

– А что, такой сценарий скромный? Почему не сразу – соседние места на кладбище?

– Для соседства такого рода мы не слишком близки.

– Это пока, – улыбнулся он, и Аня сдалась.

А шашлык тогда оказался очень вкусным.

– Ешь – ешь, – сказала Светка, – тебе сил набирать… – Она недоговорила и схватилась рукой за живот.

– Что с тобой? – спросила Юля.

– Прихватило что-то, – Светка сделала паузу и, дождавшись, когда пройдёт спазм, продолжила: – С такой едой не удивительно, – махнула рукой. – Беременность вообще процесс очень выматывающий. – Она откусила бутерброд и отхлебнула остывший чай. – Представляете, девять месяцев твоё тело выполняет роль инкубатора для другого человека. Свихнуться можно.

– А иногда двух или трёх, – подхватила Юля.

– Только не это. – Аня поморщилась. – Природой заложено, что женский организм за раз может без серьёзного вреда для здоровья выносить только один плод.

– ЭКО не даёт возможности выбирать, – возмутилась Юля.

– Как это не даёт? Ты сама вправе решать, сколько эмбрионов перенесут в твою матку. Мне достаточно было одного.

– Ты, видимо, можешь себе позволить каждый месяц ЭКО делать, в случае неудачи. А вообще, чем больше эмбрионов переносят, тем больше шанс, что хотя бы один прикрепится.

– Но это и не исключает вероятности, что все могут прикрепиться, – продолжила Аня, – а убирать потом лишние тоже определённый риск, можно же и навредить. Поэтому всегда нужно быть готовой к тому количеству детей, какое количество эмбрионов подсаживают в твою матку.

– А я бы, наверно согласилась на двойню, – задумчиво произнесла Светка и отхлебнула чай. – А что? Один раз отмучился и можно больше не рожать. – А подумав, добавила: – Если ещё королевские близнецы получились бы, так вообще сказка, – Она посмеялась.

– Хитро, – улыбнулась Аня. – Но я лучше два раза схожу, чем за раз такое испытать. Один ребёнок всё равно легче. Здесь же дело не только в самой беременности, но и восстановление потом, пелёнки, соски, бессонные ночи. Это же постоянная усиленная нагрузка, и это тоже нужно принимать в расчёт.

– Только когда вопрос стоит либо двойня, либо ты можешь вообще не родить, обычно не думаешь о том, выпадет или нет твоё тазовое дно в трусы. – Юлины глаза засверкали яростью. – Обычно ты с ходу выбираешь двойню, а то и тройню, потому что другого варианта эта твоя природа не предоставила. – голос её стал громче. – Надо ценить то, что даёт нам жизнь, и принимать это с благодарностью, а не воротить носом типа: «фи, у меня будут растяжки, фи, в два раза больше какашек». Дети – это дар, и какая разница останется после их рождения целлюлит на жопе или шрам на матке, главное – чтобы ребёнок родился.

Аня со Светкой молча переглянулись.

– Мужики-козлы! – Светка засмеялась и ударила кулаком по столу. – Он кончил разок и пошёл дальше жить обычной жизнью, а ты мучайся потом с токсикозами, отёками и растяжками. А потом роды, надо полагать, не сказка. Где справедливость?

– Может, в алиментах? – усмехнулась Аня.

 Девочки посмеялись.

– Долго ещё гоготать будем? Мне посуду мыть надо. – Недовольное морщинистое лицо высунулось из окна выдачи.

Девочки переглянулись и отнесли пустые тарелки.

– Приятно, когда доедают, – улыбнулась себе под нос старушка и отправила тарелки в мойку.

Светка надела куртку, ботинки и, пока никто не видит, выскользнула на крылечко.

В это время машина МЧС, включив мигалки, мчалась по заснеженной трассе, унося Костика всё дальше от города. От того города, в котором осталась его женщина. Ночью ей нужна была поддержка, а его не оказалось рядом. Он – скала и супергерой, как любила называть его Аня, не смог, не справился, облажался. Поступил, как его отец.

Где-то внутри образовалась трещина. Маленькая, незаметная, как трещина в горном склоне, но Костик знал, какой бы маленькой ни была эта трещина, её появление неизбежно ведёт к обрушению. И вопрос не в том, выстоит или нет горный склон, вопрос в том, когда всё рухнет.

Костик смотрел на белые поля за окном, боролся с похмельем и продолжал набирать Анин номер. Её телефон, оставленный на тумбочке в палате, неустанно вибрировал и подкрадывался к краю, пока в конечном счёте не свалился с грохотом в щель между тумбой и батареей.