Посторонний шёпот: Дверь 37

Артур Тон

Посторонний шёпот: Дверь 37

Остановка «Нулевая»

Густые свинцовые облака, словно ватное одеяло, нависли над захолустным городком с говорящим названием «Давнолиместо». У подножия холма, на покосившейся остановке «Нулевая», ржавел дизельный автобус маршрута 73. Его облупившиеся бока покрывал слой пыли, а на лобовом стекле застыли подтеки от недавнего дождя.

В салон спиной вперёд медленно взбирался старик в выцветшем дождевике цвета болотной тины. Каждый его шаг по скрипучим ступеням напоминал движение часовой стрелки – размеренный, тягучий, будто время здесь истекло ещё в прошлом веке. За ним волочилась массивная чёрная дверь.

– Так, дедуль. Ещё чуть-чуть! – крикнул снаружи мужчина в замасленной комбинезоне. – И… И… Готово!

Старик, тяжело дыша, облокотился на поручень. Капли пота стекали по глубоким морщинам, растворяясь в седой щетине. Его взгляд скользнул по двери, занявшей два передних сиденья, будто безбилетный пассажир, затем перешёл на пассажиров. В салоне, пропахшем соляркой и затхлостью, сидели пятеро. Через проход – мужчина в потёртом пальто, сжимающий потрескавшийся портфель. Позади него шептались две девчонки в кислотных ветровках. На третьем ряду женщина с большой клетчатой сумкой сверлила его взглядом, словно он притащил в салон труп. В хвосте автобуса, поджав ноги, сидел юноша в кожаной куртке и со скучающим видом глядел в окно. Рядом спала пушистая серая кошка.

Свистнув пневматикой, в кабину ввалился водитель – рыхлый великан в комбинезоне, пахнущий луком и бензином. Мотор зарычал, двери захлопнулись, и автобус дёрнулся, заскрипев пружинами.

– Да не ужели? – резко бросила женщина, сжимая пальцы в кулаки.

– Вы уж извините меня, – тут же отозвался дед, обращаясь к ней, но глаза его оставались спокойными.

– Объясните, наконец, зачем вы эту дверь с собой везёте? Неужели нельзя было заказать доставку?

– Нет уж, – покачал головой старик. – Переплачивать – не моя привычка. Уж лучше сам донесу.

– Да какие там переплаты! В ваши-то годы таскать такую тяжесть…

– Не беспокойтесь обо мне, – усмехнулся дед. – На вид, может, и не скажешь, но сил у меня ещё – хоть отбавляй.

На этом закончился столь непринуждённый разговор. Старик встал с места и подошёл к водителю, держась за жёлтый поручень.

– Мистер Песчинка, – тихо сказал шофёр, даже не оглядываясь. – Можете не платить за проезд.

– Точно? – нахмурился он. – Тебе за это не влетит?

– Не беспокойтесь. Лучше поведайте нам свои истории. Все ждут.

– Ну что ж, – кивнул старик, оглядывая пассажиров. – Если не возражаете, начну вот с этой…

Тук-тук

Во дворе шестиэтажного дома сгущались сумерки. На парковке одна за другой появлялись машины. Узкая улица наполнялась усталыми людьми, возвращавшимися с работы. Платон, вырвавшись из толпы, шагнул в сторону своего подъезда. Затхлый аромат старых стен и ржавых труб ударил прямо ему в нос. На первом этаже замедлил шаг, прислушался.

«Тук-тук».

Из тридцать седьмой квартиры послышались монотонные стуки. Юноша, не отвлекаясь, поднялся на третий. Открыл дверь в свою квартиру и захлопнув ее, прислонился плечом к холодной стали, вдыхая знакомый запах дешёвого освежителя с ароматом «морской бриз»

– Опять эти стуки… – он сжал кулаки.

Платон снял рюкзак, повесил куртку и разулся. На кухне поставил чайник. Достал из холодильника вчерашние макароны с сосиской, поставил в микроволновку. Пока грелось, закинул спецовку в стиральную машину и умылся. Сел за стол, но тут вспомнил:

– Чуть не забыл…

Молодой человек вскочил со стула и вернулся с толстым ежедневником в руках.

2 августа. Пятница.

Наконец-то настали выходные. Почему-то последние смены всегда бывают невыносимо долгими. Как же я устал. Сегодня пришлось таскать чугунные задвижки для нового трубопровода. Вот думаю, может, найти другую работу… Хотя здесь неплохо платят. Надо хорошенько всё обдумать. Только потом.

Что делать на выходных? Может, выбраться куда-нибудь? С другой стороны, как же не хочется спускаться. Вот уже пятый день из 37 квартиры доносятся стуки, и каждый раз, когда я прохожу мимо. Не знаю, кто там живет. Может, дети так дурачатся, но это уже начинает раздражать. Особенно когда уставший возвращаешься домой.

Сквозь окно пробивались лучи скупого летнего солнца. Платон сидел на кухне в повседневной темно-оранжевой футболке и коричневых шортах. Попивал стаканчик растворимого кофе и, как обычно, что-то чиркал в ежедневнике.

4 августа. Воскресенье.

Все выходные отсиживался дома. Никуда не хотелось идти, но пришлось. Утром я обнаружил, что мой холодильник пуст. Пришлось топать в магазин. Голодным оставаться совсем не вариант.

Спускался по лестнице и с каждым шагом приближался к 37 квартире. Как только ступил на порог, раздались привычные монотонные стуки. Незамедлительно ускорил темп и пулей вылетел из подъезда.

В ближайшем магазине закупился необходимыми продуктами: десяток яиц, две пачки молока, нарезной батон, сливочное масло и упаковка помидоров черри.

Возвращаться не очень хотелось, поэтому пошел обходными путями. Добравшись до дома, краем уха подслушал разговор соседей. Они возмущенно обсуждали ситуацию с этой квартирой. Надеюсь, кто-то из них угомонит жильцов.

Перед входом в подъезд заметил серую кошку. Она шипела на него. Очень странно. Зашел. Добрался до своей квартиры, и по пути, как всегда, стучали. Честно – шутка подзатянулась. Никому не смешно.

Эх. Только день начался, а настроение уже испорчено. Зато животик сытый.

Вечерняя пелена тумана окутала шестиэтажный дом. Тусклая лампочка над толстой металлической дверью с трудом освещала подъезд. Уставший Платон вошел внутрь дома и стал подниматься по бетонной лестнице.

«Тук-тук».

Раздались привычные ритмичные стуки, но вдруг юноша замер, покрывшись мурашками.

«Это еще что такое?» – обеспокоенно подумал он.

Глухие удары доносились не только из тридцать седьмой, но и из соседней квартиры. Несколько долгих секунд Платон вслушивался.

«Тук-тук».

Шум пронзил до самых костей. Дернулась нога, и юноша быстрым шагом поднялся на свой этаж. Громко захлопнулась дверь.

– Теперь и тридцать восьмая. Это так удачно соседи поговорили. – Промямлил он, рукой вытирая испарины со лба. – Или же мне просто послышалось.

На несколько мгновений наступила безмолвная тишина.

– Да. Точно, точно. День был тяжелый, и мне просто всё почудилось.

Отбросив негативные мысли, юноша разделся и пошел на кухню.

– Стакан зеленого чая всегда поднимал мне настроение.

Включив электрический чайник, он сел за стол и открыл ежедневник.

На следующий вечер.

Платон стоял напротив своего подъезда и глядел, как мотылёк порхает вокруг пыльной лампочки. Жёлтый, сумрачный свет падал на его встревоженное лицо. Утром, спускаясь по лестнице, он услышал монотонные стуки, исходившие от двух квартир.

«Просто пройди мимо», – думал он. – «Ты сможешь».

С трудом подбодрив себя, молодой человек открыл тяжёлую, скрипучую дверь. Глубоко вздохнул, наполняя легкие спертым воздухом и быстрым темпом зашагал по лестнице. Только вступив на первый этаж, оцепенел от ужаса. Его окружали три совершенно одинаковых двери. Чёрного, как уголь, цвета с древесной текстурой. Ручки позолоченные, все до одной. На каждой из них блестел рубиновый глазок. Платон чувствовал, будто бы с той стороны кто-то наблюдает за ним. Первобытный страх давил на его хрупкое сознание, заставляя сердце биться чаще, переливая кровь по застывшему телу.

«Тук-тук».

Сильное эхо подхватило мерные стуки и разнесло по всему подъезду. Юноша ощутил внезапный прилив сил и резко побежал, чуть ли не спотыкаясь на каждой ступени. Добравшись до нужного этажа, он достал связку ключей и тут же их выронил.

– Дерьмо! – вырвалось у него.

Взял ключи. Трясущимися руками поднёс к замку. Открыл дверь. Забежал внутрь и изо всех сил захлопнул её.

– Нет, нет, нет! К чёрту! – пробормотал Платон, прижавшись плечом к стене. Это последняя капля. Я больше не могу. Выселяюсь.

С трудом справившись с накатившей тревогой, юноша бросил рюкзак на пол и неуклюже пошёл на кухню. Сел за стол, уставившись в пустоту.

Пятница, 9 августа.

Осталось продержаться ещё одну ночь. Наконец-то. В субботу за ключами должна прийти хозяйка, и я покину этот проклятый дом. Хотел съехать пораньше, но не вышло. Все квартиры, что нашел сдавались посуточно, а денег лишних нет.

Последние дни совсем не прикасался к ежедневнику. Настроение было максимально паршивое. Всё из-за соседей. С каждым днём становилось всё хуже и хуже. Я силой заставлял себя идти на работу и возвращался домой всегда поздно ночью. Сегодня все два этажа сопровождали меня стуками. Начиная с тридцать седьмой квартиры, заканчивая сорок второй. Уверен, это явно не розыгрыш. Хоть я не особо верю во все эти паранормальные бредни, но здесь творится нечто странное. И вся происходящая ситуация пугает до потери пульса…

Вспомнил. Я заметил, что в последнее время людей в нашем подъезде поубавилось. Не знаю, может тоже съехали, а может…

Кромешная тьма давила на закрытые веки. Платон лежал на кровати, укутанный одеялом, и неразборчиво бормотал. Вдруг, резко проснулся. Холодный пот каплями стекал с его спины.

– Вот же. Ещё ночь. Промямлил он в полусонном состоянии и лёг обратно.

Уснуть не смог. Всё время вертелся. То на правый бок ляжет, то на левый. Вскоре терпение лопнуло.

– Не спится! – угрюмо произнёс.

Юноша встал с кровати, потянулся и надел заранее подготовленные вещи. Затем пошёл на кухню, по пути нажал на выключатель. Ничего не произошло. Тьма до сих пор обволакивала комнату. Раздалось ещё несколько щелчков. Результат не изменился.

– Чтоб вас! Опять электричество отключили.

Он с вытянутыми руками добрался до кухни. Кое-как нащупал нужную полку и достал маленький фонарик.

Щелчок…

Крохотный лучик холодного света смог рассеять столь давящую тьму.

– Так-то лучше.

Платон посветил на стол. Затем на люстру. После перевёл холодный луч на настенные часы.

– Восемь часов… Странно.

Парень подошёл к окну. Раздвинул шторы. Фонарик с глухим стуком упал на линолеум. Всё тело, до самых костей, пробрал озноб.

– Я… Я не понимаю… – с дрожащим голосом промямлил он.

Заставив поднять руку, Платон коснулся ржавого металлического листа там, где располагалось окно.

– Что… Что происходит? – выпалил юноша с голосом на несколько октав выше обычного.

Отшатнулся.

Кожа покрылась мурашками. Давящая тревога образовалась в самом сердце и хлынула бурлящим потоком по всей кровеносной системе.