Повесть о настоящем генерале

Василий Иванов

Повесть о настоящем генерале

Часть 1.

Глава 1. Война, братство и отцовский наказ.

В марте 2004 года, когда страна выбирала президента, мой взгляд из шести кандидатов выделил Ирину Хакамаду. Почему же именно она? В Ирине Хакамаде я увидел исторический отблеск Ингигерды, дочери шведского короля Олафа Шётконунга – супруги Ярослава Мудрого. Она была не просто женой князя, а его соратницей, равной ему в интеллекте и образованности. Приняв православное имя Ирина, она погрузилась в изучение православного Священного Писания, истории и литературы, постигла искусство государственного управления и в совершенстве владела оружием. Шестеро сыновей и три дочери, рожденные в этом браке, получили достойное воспитание и образование, став гордостью своего рода. Святитель Илларион, восхищаясь их семьей, писал: «Посмотри на невестку свою Ирину, посмотри на внуков своих, как они живут, как Бог хранит их, как они веру хранят, тобою данную, как славят имя Христово!».

Для Ярослава Ирина была не просто жена, а верный помощник в государственных делах, она вела переговоры с воинственными соседями, обладая прекрасным дипломатическим талантом. Их дети, заключая династические браки, связали Русь с королевскими домами Европы: Изяслав женился на сестре польского короля Казимира, Игорь – на дочери саксонского маркграфа, Вячеслав – на дочери графа Штадского. Дочери Ярослава стали королевами: Анна – французской, другие – норвежской и венгерской. Также о православии: Нестор Летописец свидетельствует, что во времена Ярослава христианская вера «укоренилась и распространилась, и монахи стали умножаться, а монастыри появляться». Воистину, Ингигерда-Ирина была движущей силой мира, добра и справедливости, ее мудрость и знания несли свет не только Руси, но и Швеции, Норвегии, всей Европе. Но Хакамада получила всего лишь 4% голосов, и страна пошла по другому пути.

В 2003 году я вышел в отставку и вернулся в Краснодар. Здесь, на берегах Кубани, с 1856 года пустил корни мой род, когда прапрадед, получив землю из рук самого царя Александра II, отслужив двадцать пять лет на государевой службе. С тех пор воды времени неумолимо текли, меняя ландшафт не только физический, но и духовный. Эпоха перемен, ознаменованная политическими бурями и всепроникающим светом интернета, заставила меня переосмыслить многое. Вглядываясь в глубь веков, видишь, что история Православной Руси – это нескончаемая летопись битв: битв за веру, за землю, за власть, за само право на существование. От огненного крещения мечом до ледяного дыхания современных геополитических конфликтов Русь неизменно стояла на передовой, с оружием в руках отстаивая своё место под солнцем. И что поразительно, лик врага почти не изменился с древнейших времен до наших дней. Точно такие враги, что и у Иисуса Христа – воплощение зла, ненависти, лжи и обмана.

Вспомним, как пожар и голод Москвы осветил путь Наполеону, а Александр I, вошедший в Париж победителем, накормил голодных парижан навел порядок в городе. Вспомним, как Гитлер обрекал на муки голода ленинградцев, а русские солдаты, освободив Берлин, под руководством маршала Хрулёва развернули полевые кухни, угощая три миллиона голодных берлинцев солдатской гречневой кашей, позволили им выжыть в этом безумии устроенном фашистами. Вспомним, как директор ЦРУ США Аллен Даллес ещё в 1945 году пророчески писал: «В XXI веке человечество столкнётся с кризисом из-за нехватки ресурсов. Преодолеть его можно, только уничтожив СССР». Поражает преступный склад ума государственного деятеля: если чего-то не хватает, нужно просто отнять это у другого. И чтобы оправдать своё злодеяние, попрать закон и мораль, необходимо возненавидеть свою жертву – Россию. Позже возник единый механизм распространения фашизма, при котором завоеватели не только захватывают территории, но и порабощают души, превращая людей в «демократических рабов». Чаще всего это экономическое угнетение, манипуляция и моральное разложение, превращающие человека в «недочеловека». Умный раб всегда представляет угрозу для его рабовладельца.

Все годы холодной войны мир балансировал на краю пропасти, над бездной ядерного апокалипсиса. Один неверный шаг, и пламя всеобщего уничтожения могло поглотить планету. Это заставило агрессоров призадуматься. Но алчные империи, будь то США или Европа, продолжают плести свои интриги, действуя по принципам «разделяй и властвуй» и «загребать жар чужими руками», что и стало причиной кровопролитных войн последних лет. «Загребать жар чужими руками» – это искусство манипуляции, использование других в качестве орудия для достижения собственных целей. «Оружие – наше, а потери – ваши» – вот циничный девиз этой стратегии. Зачем рисковать собой, если можно решить проблему чужими руками, подставив под удар «помощников»?

«Разделяй и властвуй» – это стратегия раскола, стравливания народов, стран и культур. Раздробить противника на части, подтолкнуть к междоусобице, ослабить, играя на противоречиях, поддерживая то одну, то другую сторону. Подкуп чиновников, коррупция, разврат, хитроумные финансовые схемы – вот инструменты этого дьявольского плана. А для информационного прикрытия войн используются провокационные теракты, лживые мифы, телевизионные штампы и изощрённые манипуляции сознанием.

Россия же, в отличие от Запада, видит свою миссию в объединении народов, предлагая им пространство равноправия, справедливости и человеческого тепла. Справедливое распределение благ, защита жизни и здоровья каждого – вот столпы, на которых зиждется её мировоззрение.

В начале перестройки страны НАТО, стремясь достичь своих геополитических целей, обратились к концепции «мягкой силы». Этот термин ввел Джозеф Най, американский политолог, во второй половине 1980-х годов. Он подразумевал способность добиваться желаемого не силой принуждения, а через добровольное согласие, симпатию и привлекательность. Это искусство влияния, где победа приходит не через оружие, а через убеждение, очарование и позитивный пример.

Для жителей СССР «мягкая сила» проявилась в доступности жилья и возможности иметь свой дом в молодом возрасте. Качественные товары, произведенные в условиях рыночной экономики и честной конкуренции, также играли важную роль. Они радовали глаз и не обременяли кошелёк, что делало их особенно привлекательными. В период «застоя» Советский Союз переживал тяжёлые времена. Очереди за жильём, нехватка продуктов, ограниченный выбор одежды… Пропаганда западного благосостояния разрушала устоявшиеся убеждения, подготавливая почву для перемен. Недостаток квалифицированных кадров открыл двери для иностранных специалистов, консультантов и тренеров, среди которых, к сожалению, оказались и враждебные агенты. Они превратили страну в арену жестоких событий 90-х, когда вооружённые банды грабили народное имущество, пользуясь всеобщей растерянностью. А некогда «мягкая сила» превратилась в циничную «умную силу», где для достижения целей использовались любые средства. Террор, убийства, подкуп, шантаж, запугивание, похищения… Культура подвергалась нападкам: талантливых художников, режиссёров, писателей и поэтов лишали возможности работать, а иногда и жизни. Политические ценности подрывались, история переписывалась, памятники разрушались, храмы осквернялись. Спортсменов подвергали допинг-террору. Террористов создавали, обкрадывали и подталкивали к кровавым преступлениям, поджогам и диверсиям. Хаос распространялся по всей стране.

Но самым страшным ударом стало сокращение армии и флота. Мой брат Анатолий, кадровый офицер ракетных войск стратегического назначения, попал под эту безжалостную мясорубку. В нашей семье было три брата и сестра Настя. Третий наш брат Иван погиб в Афганистане во время срочной службы в горах под Кандагаром в 1980 году. Он отдал свою жизнь за свободу и безопасность своей Родины, проявив истинный героизм и преданность своему солдатскому долгу. Я посетил его могилу в первую очередь, когда вернулся домой.

Брат Анатолий, после окончания военного училища ракетных войск, служил на легендарном полигоне Капустин Яр, где ковалось ракетное могущество страны. Гвардии капитан ракетных войск, посвятивший себя служению Родине, оказался в числе «лишних». Ему, конечно, предложили на выбор несколько гражданских должностей, и он выбрал работу егерем в рыбнадзоре. Пройдя переподготовку в Капустином Яре, он поселился в посёлке Тихий. Там он воздвиг крепкий дом из пеноблоков, облицованный дагестанским доломитом. Этот светлый дом стал его крепостью, семейным гнездом.

Жена Анатолия была из местной рыбацкой семьи. К моменту моего увольнения у них уже было пятеро сыновей, от двух до четырнадцати лет. Любая семья стремится к поддержанию связей с родственниками. Родственные отношения – это не просто кровное родство, а и общность мировоззрения, культурных традиций, единые жизненные ценности.

И наш отец Владимир Иванович в свои 96, оставаясь главой семьи, советовал мне навестить брата. Он говорил, что братство – это не просто кровные узы, но нечто большее: священная связь душ. Это союз, сотканный из доверия, подкрепленный опорой взаимопонимания, освященный уважением. В братских объятиях расцветает забота, подобная саду, где каждый лепесток – это желание разделить бремя и приумножить радость. Братство – это открытая книга души, где искренность и эмоциональная близость позволяют вместе пережить опасности и разочарования, достигнуть сокровенной мечты. Оно становится компасом, направляющим личностное становление и определяет главные ценности и представления о мире. Подлинное братство произрастает из искреннего стремления понять другого, принять его таким, какой он есть, и идти с ним рука об руку по извилистой дороге жизни.

Вот поэтому я понимаю Анатолия, почему он выбрал жизнь в поселке Тихий. Наше детство прошло в живописной дельте Кубани, там, где тихие воды лимана Куркуй ласкали берега родного хутора. В детстве охота и рыбалка были для нас не просто увлечением, а самой сутью жизни, воздухом, которым мы дышали. Редко, когда мы возвращались домой с пустыми руками: то утку подстрелим, то зайчишку, но чаще всего – с серебристой добычей. Рыбалка была не только забавой, но и насущной необходимостью. Добротный улов кормил нашу семью не один день, и потому родители поощряли нашу страсть. Нашим верным спутником была старая берданка 24-го калибра. С потертым ложем и обугленным от времени стволом она хранила следы былых лет, но служила нам верой и правдой. Дедушка Иван, оставивший нам в наследство это ружье, рассказывал, что ещё его дед привёз её с русско-турецкой войны, когда берданки стояли на вооружении русской армии, и она долгие годы служила надежным кормильцем семьи. Брат мой стрелял без промаха, словно чувствовал душу этого ружья. Этот прадедовский трофей, пропитанный пороховым дымом и отзвуками далёких сражений, продолжал верно служить и нам. Конечно, ни о каком разрешении на оружие и речи быть не могло, как и об охотничьем билете. Но в те послевоенные годы на это смотрели сквозь пальцы, позволяя людям добывать пропитание, кто как может. Порох, правда, нам не продавали. Но на самой окраине хутора, там, где располагалось наше футбольное поле, зияла рана, оставленная войной – воронка от бомбы, угодившей в грузовик с боеприпасами. Обнаружилось это случайно, когда председатель колхоза решил распахать поле под клевер. Плуг трактора зацепил ржавую раму полуторки и вывернул из земли проржавевший остов автомобиля с десятком снарядов. Приехавшие сапёры вывезли найденные боеприпасы, но в земле ещё таились залежи артиллерийского пороха и винтовочных патронов. Они-то и служили нам источником пороха и свинца. А футбольную площадку на этом месте оборудовал для нас Константин Михайлович Мизин – герой Великой Отечественной войны 1941–1945 годов. Вернее, работали мы, а он руководил процессом, собирая конструкции воедино. Левой ноги у него не было – её оторвало снарядом время войны. Вместо ноги он носил костыль под мышкой и, несмотря на это, передвигался быстро, даже бегал иногда, используя костыль как ногу. До войны он сам играл в футбол и даже выступал за главную команду края. Поэтому он так заботился о нашем футбольном воспитании, утверждая, что за футболом – будущее. Константин Михайлович учил нас не только футболу, но и жизни. Он рассказывал о войне, о товарищах, о том, как важно быть честным и справедливым. Его истории были полны героизма и трагедии, и мы слушали их, затаив дыхание. Он учил нас ценить мир и свободу, которые достались нашей стране такой дорогой ценой.

По вечерам, когда солнце садилось за лиман, мы сидели у костра и травили байки, рассказывали о своих приключениях на охоте и рыбалке. Эти вечера были для нас священными. Мы чувствовали себя частью чего-то большего, частью истории нашего хутора, нашей великой Родины.

Глава 2. В поселке Тихий: Семейные узы и волжские просторы.

В 2004 году я вырвался из городской суеты навстречу брату Анатолию, в самое сердце волжской дельты. В Астрахань я прилетел в середине октября, когда осень уже вовсю раскрашивала мир багрянцем и золотом. Еще в воздухе, над бескрайними просторами, я с жадным любопытством вглядывался в открывающиеся пейзажи. С высоты птичьего полета предо мной раскинулась выжженная солнцем степь, словно древний пергамент, испещренный редкими кустарниками и причудливыми деревьями. Голубые ленты ериков и широких речных рукавов, извиваясь, пронзали степь, подобно тончайшим нитям, вышитым на полотне земли. Из Астрахани я продолжил путь на автобусе, и это дало возможность ощутить красоту природы во всей полноте. Я знал из переписки с братом, что меня ждет калейдоскоп ландшафтов: леса, изумрудные оазисы, песчаные пустыни, дышащие зноем, непроходимые заросли тростника и дикие поля, усыпанные нежными лотосами. Редкий край по богатству и красоте природы. И это я заметил: по мере приближения автобуса к Каспию пейзаж преображался на глазах. Появилось несметное количество ериков и проток, порой образующих обширные водные пространства, сверкающие под осенним солнцем. Автобус, словно послушный зверь, бежал по берегу широкого речного рукава, по которому неспешно скользили небольшие суда. Берега были плотно окаймлены неприступными тростниковыми зарослями и пойменными ивняками, словно стражами, оберегающими водное царство. Все чаще встречались заболоченные луга, обширные тростниковые плантации, ставшие домом для множества водоплавающих птиц: стремительные стаи уток и гусей, величавые белоснежные лебеди. Нет-нет, да и мелькнет более редкая птица: пеликан, цапля, кваква, каравайка. Пеликаны, словно искусные архитекторы, из сухих стеблей возводят целые гнездовья – «пеликаньи плоты», где живут колониями, насчитывающими сотни птиц. Иногда можно было залюбоваться нежной бело-розовой грацией фламинго, особенно часто соседствующих с белыми лебедями, рек и озер становилось все больше, трава и деревья тянулись к небу, а низины расстилались изумрудными коврами, густо поросшими высокими камышами, достигавшими двухметровой высоты. И внезапно, словно по мановению волшебной палочки, в небе появилась стая стерхов – этих редких, прекрасных журавлей. Это означало, что мы въехали на территорию

Астраханского заповедника, внесенного в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.

На этих берегах, овеянных ветрами времени, мой брат стоял на страже рыбных богатств. Издревле здесь селились здесь люди, взращенные щедростью реки и ее притоков. Рыбалка была не просто ремеслом, а самой сутью их бытия, нитью, связующей поколения. С измальства сыновья впитывали мудрость отцов, постигая тайны водной стихии. И сейчас в их сердцах живет неугасающая ностальгия, переплетаясь с легендами о несметных уловах и благоговейном отношении к природе. Старики помнят, как мерцали огоньки костров, озаряя лица, склоненные над плетением сетей и починкой лодок, в предвкушении нового рассвета. Река была не просто кормилицей, но и живым сердцем общины, где рождались знания, крепли узы родства.

Всего два-три десятилетия назад с берега открывался дивный вид: косяки рыб, словно серебристые облака, играли в глубине. Люди жили в согласии с рекой, чувствовали ее дыхание, умели отличать щедрые периоды от времен покоя. Но злая рука перемен коснулась этих мест. Изменение климата, индустриальный натиск, алчная жажда наживы – все это обернулось бедой для реки. Загрязнение вод, плотины, перегородившие путь, безудержный вылов – популяция рыб стала стремительно сокращаться. Древние методы рыбной ловли утратили свою силу, а молодежь все чаще покидает отчий край, манящая огнями городов. Рыбы стало меньше, но для коренных жителей, хранителей этих мест, были выделены квоты – жалкий компромисс между необходимостью спасти природу и дать им возможность прокормиться. Но даже эта мера не смогла вернуть былого изобилия. Многие рыбаки, словно вырванные из привычной среды, вынуждены искать новые пути, осваивать незнакомые профессии, приспосабливаясь к безжалостному ходу времени.

Тем не менее, связь с рекой остается для них важной частью их идентичности. Они продолжают выходить на воду, пусть и не так часто, как раньше, чтобы почувствовать ее дыхание, вспомнить прошлое и передать своим детям любовь к этому уникальному природному богатству. В их сердцах живет надежда, что однажды река вновь станет такой же щедрой и полноводной, как в старые добрые времена.