Школа строгого режима. Записки учителя

Михаил Зенкин

Школа строгого режима. Записки учителя

От автора

От автора

Без малого двадцать лет прошло с тех пор, как я задумал написать свою «Зону». Когда молодому аспиранту позвонили с предложением о трудоустройстве в школу при колонии строгого режима – тут же решил, что буду писать. Тогда я был вдохновлен вовсе не «Педагогической поэмой» Макаренко, а «Зоной» Довлатова и считал, что документировать педагогические реалии необычной школы – мой долг.

В ту пору, как и положено молодому человеку, а особенно начитанному, я вообще экзальтированно относился к миссии, к категориям долженствования и призвания.

Я писал дневники почти как Лев Толстой – много и каждый день. С той лишь разницей, что делал это публично. Писал безапелляционно, порой, жестко, не щадя ни себя, ни коллег, никого… В конце концов слава меня настигла. Как это часто случается, неумолимо и неуместно. Персонажи узнали себя (несмотря на то, что имена были изменены, уж слишком натурально была выписана фактура), передавали гневный привет, грозили набить морду и привлечь к ответу за оскорбление личности.

Пришлось убрать записки в стол, где они пролежали до 2022 года, когда друг моей аспирантской юности, выпускник Литинститута Павел Косов, первый читатель моих дневников, предложил переложить идею в сериал. Так из-под пера сценаристов и креативных продюсеров Павла Косова и Сергея Вострикова появилась «Крутая перемена».

Записки – жанр совсем не кинематографический. Поэтому искать в них сходства с сериалом не стоит. Заметки молодого учителя – это диалоги с учениками-уголовниками, с коллегами-учителями, с сотрудниками колонии и с самим собой о профессионализме, о долге, о границах человеческой мерзости и о роли учителя в сложных контекстных условиях, на социальном дне. Конечно же, о самоопределении.

Каждая глава, раскрывая какой-то из этих аспектов, повествует об отдельной истории. Разрозненные внешне, они объединены внутренней логикой – логикой нравственного и профессионального самоопределения молодого учителя.

Сегодня, спустя почти два десятилетия, ловлю себя на мысли, что многое хочется переписать. Поменять акценты. Взять эпиграф из Макаренко.

Однако, как говорит мой друг Павел, именно в этом нарративе «записок по горячим следам», когда в трескучий мороз как будто видно как ток бежит по оголенным проводам, и заключается вся прелесть.

Доверюсь твоему профессионализму, мой друг! С уверенностью готов сказать, что без тебя я бы не решился стряхнуть пыль с этого архива.

Что ж, в путь?!

Планирую еженедельно выкладывать по главе, подбирая и тематически компонуя материалы, по возможности сохраняя авторский стиль – с уважением и бережным отношением к своему и чужому прошлому.

Я входил вместо дикого зверя в клетку…

С работы ехали в одной маршрутке.

– Ты завтра в отряд идешь? – спросил Сашка, учитель английского, такой же новичок, как и я.

– Вообще-то не собирался, – ответил я как можно более небрежно. – А что такое?

– Боится! – встрял физик Сеня и тут же, заметив мой укоризненный взгляд, осекся. – Ну, хорошо, опасается!

– Да, боюсь-боюсь! – поспешно согласился Сашка. – Чего скрывать?

– А ты позвони отряднику[i], пусть он за тобой руководителя секции[ii]пришлет, – учил более опытный Сеня. Он был интеллигент, другой бы на его месте сказал, чтоб прислали «козла». – Сам боюсь, – продолжал он, перейдя на доверительный тон, – первые три года меня отрядник у ворот встречал! Это сейчас…

Его совет меня удивил, ведь из рассказов коллег я знал, что поймать начальника отряда на месте практически невозможно – они перегружены из-за постоянного, как говорят в органах, недокомплекта личного состава и особенностей службы. Рассказывали, что некоторые даже скрывались от учителей – закроются в своем кабинете на ключ, а зекам велят отвечать, что нет никого. Мол, своих головняков хватает, не до школы! Поэтому решать проблемы с прогульщиками чаще всего приходится самому.

После первой рабочей недели я засобирался в отряд по делам школы. Помню, как аккуратно укладывал в папку материалы для уголка обучающегося и списки прогульщиков, как потом вытаскивал всё и укладывал снова. Помню, как шел по выметенной до блеска асфальтовой дорожке, и зеки метались по своим локалкам[iii], как звери по вольеру, кивали на меня гривами и о чем-то переговаривались. Помню, как сквозь музыку, испорченную радиопомехами, хохотали в своей будке СДПшники[iv]. Помню, как пройдя чуть больше половины пути, хотелось взмахнуть руками, картинно хлопнуть себя по лбу, дескать, забыл, у меня же совсем другие дела, и повернуть обратно, и как тут же подумал, что если так сделаю, вот прямо сейчас, когда все смотрят, то больше никогда уже не смогу войти в зону и, еще страшнее, ничего не буду стоить как учитель и как человек.

Только когда затрещал электронный замок и за мной захлопнулись двери локалки, я понял, что по-настоящему остался один. Впереди – двухэтажное каменное здание, местами облупившееся до дранки, перекосившееся, неоднократно выбитое и изуверским способом вставленное обратно окно, из которого торчали куски утеплителя и целлофана, разбитая темная лестница, заляпанная краской, как каплями крови.

Нельзя мешкать!

Решительным шагом поднимаюсь по лестнице и открываю дверь. Где-то на подступах слышен оповещающий крик молодого зека: «Учитель идет!». В лицо бьет табачный дым, смешанный с запахом пота и нестиранного белья.

Передо мной открылось огромное помещение, плотно заставленное двухэтажными кроватями, шконками, образующими целый лабиринт. Некоторые стояли прямо в проходе. На одной из таких спал осужденный с дряблой синей от наколок кожей. Он ворочался на грязно вылинявшей простыне и при каждом движении источал смрад.

Было удивительно видеть торчащие отовсюду черные пятки, развешенное на самодельные сушилки белье, разобранные и скомканные постели, всех этих людей, одетых во что ни попадя, жужжащих, как улей, наперебой дымящих сигаретами, играющих в нарды, в приставку на маленьком телевизоре в Ленинском зале, слушающих музыку на хрипящих радиоприемниках, – в общем, нарушающих правила внутреннего распорядка по полной программе. Тут я начал догадываться, чем отряд ОФР[v]отличается от рабочего, почему опытные учителя от них отказываются и пытаются спихнуть новичкам – таким, как я.

Навстречу мне выступили восемь или десять зеков, преградили путь. Я громко поздоровался и, стараясь вести себя как можно более непринужденно, спросил:

– Комаровский здесь?

– Нет, – отозвалось сразу несколько голосов.

Я знал, что начальника отряда нет – внутренний телефон, по которому я настойчиво звонил все утро, не отвечал, однако надо же было как-то начать разговор?

От толпы отделился худощавый мужчина с «исписанными» руками, серая растянутая майка болталась на нем, как на огородном пугале, однако в своем наряде он вовсе не был смешон. Я обратился первый:

– Олег, руководитель секции, здесь?

– Руководитель? – усмехнулся ЗК. – Ну, сейчас пригласим… руководителя, – процедил он и приказал кому-то, – Фишку позови!

В два голоса зэки стали звать Фишку. Когда он появился, заградительный отряд рассеялся, и мы с Олегом накоротке обсудили вопросы школы.

В отрядах ОФР участники самодеятельных организаций, в отличие от рабочих отрядов, не пользуются авторитетом и не имеют никакой власти, поэтому решать вопросы, связанные с прогулами школы, Олег наотрез отказался. Тогда я только начинал работать в особенной школе и не понимал причины его отказа. Разгорячившись, обещал поговорить с Комаровским о его поведении. Тот лишь виновато улыбался в ответ.

Перед выходом из барака я остановился и громко попрощался со всеми. Меня провожали любопытные перешептывания и негромкий веселый смех. Кое-кто крикнул вдогонку:

– Счастливо!

И я отозвался как можно более бодрым голосом:

– Всего хорошего!

Я знал, что обсуждают меня. Одежду, манеру говорить, поведение; строят предположения о том, как сейчас там за забором, – словом, обсуждают нового человека в зоне.

Примечания:

[i] Начальник отряда (разг. отрядник, жарг. мамка, маманя) – старший воспитатель отряда осужденных исправительной колонии, посредник между администрацией колонии и осужденными.

[ii] В соответствии с приказом Минюста РФ от 08.06.2005 N 79 «Об утверждении Положения о порядке формирования и деятельности самодеятельных организаций осужденных в исправительном учреждении Федеральной службы исполнения наказаний» (Зарегистрировано в Минюсте РФ 22.06.2005 N 6742), а также в соответствии со ст.111 УИК РФ в колониях создаются самодеятельные организации осужденных к лишению свободы, которые работают под контролем администрации исправительных учреждений и направлены на оказание осужденным помощи в духовном, профессиональном и физическом развитии; развитие полезной инициативы осужденных; оказание позитивного влияния на исправление осужденных; участие в решении вопросов организации труда, быта и досуга осужденных; содействие администрации исправительных учреждений в поддержании дисциплины и порядка, формировании здоровых отношений между осужденными; оказание социальной помощи осужденным и их семьям. При этом члены самодеятельных организаций осужденных не пользуются дополнительными льготами и не могут обладать полномочиями администрации исправительного учреждения.

К основным организационным формам самодеятельных организаций осужденных относят советы коллективов осужденных отрядов и совет коллектива осужденных учреждения. При обоих советах с целью общего руководства активом общественных формирований осужденных создаются: секция дисциплины и порядка (СДП); секция общеобразовательного и профессионального обучения (СОиПО); секция трудовой адаптации; секция пожарной безопасности; секция досуга, совета клуба и библиотеки; физкультурно-спортивная секция; секция общественных корреспондентов многотиражной газеты, редакции стенгазеты учреждения; секция социальной помощи; и другие секции.

В зоне, о которой идет речь, в обязанности руководителя СОиПО входило, например, ведение уголка обучающегося в отряде, организация перемещений осужденных в школу и обратно (одиночные перемещения по зоне запрещены), помощь начальнику отряда и учителю в работе с прогульщиками и т.п. В обязанности членов СДП помимо прочего входило управление электронными замками, открывающими и закрывающими двери локальных территорий.

Среди осужденных участники секций имеют обидное прозвище «козлы» – сотрудничество с администрацией колонии противоречит воровскому кодексу этики. Поскольку описываемую зону относят к разряду «красных», где традиционно сильна власть администрации (в отличие от «черных», где власть сосредоточена в руках блатных), в большинстве отрядов (во всех рабочих отрядах) «козлы» имеют некоторую долю власти и влияния, в отрядах же ОФР (аббр. Освобожден от физической работы), где сосредоточены осужденные, которые, по собственному убеждению, выступают против режима («пошатывают режим»), «козлами» становятся, как правило, мало уважаемые люди.

С декабря 2009 года приказом Минюста РФ самодеятельные организации осужденных ликвидированы.

[iii] Локальная территория (жарг. локалка) – огороженная прогулочная территория возле барака, в котором пребывают осужденные.

[iv] СДП – секция дисциплины и порядка. Более подробно см. сноску 2.

[v] ОФР – освобожден от физической работы. Осужденные этих отрядов не работают и нередко считают себя бунтарями, выступающими против режима.

Го