По стечению обстоятельств

По чёткой, краткой и профессиональной манере изложения было понятно, что лейтенант не зря «протирал штаны» в учебном заведении. Следователь с экспертом подошли к трупу, все остальные только приблизились на несколько метров. Красная кофта ярко выделялась на фоне зелёной поросли мха. Погибшая лежала на спине, а руки были откинуты в сторону головы. На одежде чернелись остатки сгоревшей осоки, среди которых выделялись пожелтевшие, потерявшие свою первоначальную форму листья молодой травы. Лицо было прикрыто завязанным сзади на шее головным платком. Дочь Сафроновой, всхлипывая, стояла рядом с мужем и периодически отвечала на вопросы следователя Нечаева, который, передвигаясь вокруг тела, что-то записывал в протокол, а эксперт фотографировал, скрупулёзно отыскивая в траве следы.

– Нужны понятые, – обращаясь в никуда, кратко сказал Нечаев.

Участковый сразу подошёл к зятю, что-то тихо ему объяснил, и тот быстро направился в посёлок.

– Пойдём, побродим по окрестностям,– предложил Лёнька лейтенанту,– извини, как тебя зовут? Забыл, когда на оперативке тебя представляли.

– Павел.

– Леонид.

– Это твой участок?

– Да.

– Повезло кому-то.

– Не понял, что ты имеешь в виду?

– Да я на этой «земле» несколько лет опером проработал. И никогда постоянного «околоточного» здесь не было. Все заявления подписывались старшему участковому или коллегам с соседних районов. А по всем преступлениям одному приходилось «пахать». Одно хорошо – их было не так много.

– Сейчас бы сюда собачку,– мечтательно сказал Павел, имея в виду служебно-розыскную собаку.

– В отделе всегда была проблема с умными овчарками, а особенно с хорошими кинологами. Последние что-то у нас не задерживаются: отработав несколько месяцев, то сами увольняются, то их увольняют. Слушай!– внезапно остановился сыщик.– Вот ты разговаривал с родственниками. Какое они впечатление на тебя произвели?

– Ты знаешь, нормальное. Ничего подозрительного не заметил. То, что вечером не пошли искать в темноте и сразу не позвонили в милицию – понять можно. Даже у нас дежурный вряд ли как-то среагировал бы на это сообщение, предложил бы дождаться до утра. А они с рассветом сами пошли искать.

– Согласен.

– Дочка вся в слезах, её муж постоянно молчит. Но оно и понятно – он мужик, да и погибшая ему приходится тёщей.

Осматривая местность, они расходились в разные стороны, а потом вновь сближались, но ничего достойного внимания не нашли. Придя к выводу о бессмысленности их дальнейшего совместного осмотра окрестностей, Леонид предложил участковому:

– Я сейчас пойду в посёлок на подворный обход, уже, наверное, все проснулись. Ты заходил погибшей в дом?

– Нет.

– Вот! А надо бы заглянуть, что там творится. Я пробегусь по соседям Сафроновой и её дочки, пока она с мужем здесь. А ты оставайся с группой. Я только со следователем всё обговорю.

Оперуполномоченный под предлогом обнаружения чего-то подозрительного отозвал Нечаева в сторону, чтобы родственники погибшей не могли слышать их разговор.

– Валентин Дмитрич, ну что там? – спросил он тихо.

– Похоже задушена и изнасилована,– неопределённо ответил прокурорский работник,– всё точно скажет судмедэксперт. Дежурный обещал прислать машину для доставки тела в морг.

– Я сейчас схожу на подворный обход по адресу погибшей и её дочки. Выясню их отношения, а заодно позвоню в отдел по вопросу транспорта, хотя можно это решить и по рации. А ещё надо бы посмотреть обстановку в доме Сафроновой. Но даже если что-то криминальное и произошло, то родственники могли всё уже прибрать. Но всё-таки надо бы взглянуть.

– Не спорю. Если будет что-то интересное, то возьми объяснение. Мы с дочкой поедем в дом Сафроновой, мне нужен её паспорт.

– Тогда ждите меня в доме, без меня не уезжайте. Я подойду.

Пока дочка со своим мужем были в лесу, опер решил провести подворный обход в районе их местожительства. Выяснив у дочери погибшей, у кого поблизости имеется домашний телефон, Лёнька решил использовать это обстоятельство как предлог для разговора с соседями. Результат, полученный оперуполномоченным в процессе опроса, его не удовлетворил. Многих не было уже дома: ушли на работу. А те, кого застал – весь день проторчали в огороде, копая грядки. Характеристики родственников погибшей были положительные: нормальная советская семья, работают, дети учатся, спиртным не злоупотребляют, живут дружно, не скандалят.

Дежурный по отделу, до которого дозвонился Леонид, транспорт для перевозки трупа им высылать не собирался. Рассчитывал, что участковый и члены оперативной группы должны найти его самостоятельно на месте. Пришлось объяснять реалии обстановки: труп в лесу, расстояние до ближайших домов около километра, жилой сектор и никаких предприятий и организаций поблизости нет.

Переместившись для подворного обхода к дому убитой, сыщик сначала получил такой же результат: никто ничего не видел, все копали огороды, отзывы о погибшей и её родственниках позитивные. Но одна из опрашиваемых подруг проговорилась, что «в настоящий момент» отношения между тёщей и зятем нормальные. Это оговорка насторожила опера.

– А что когда-то произошло «что-то нехорошее»?

– Нет, всё всегда было замечательно, жили дружно,– пыталась исправить свою оплошность собеседница.

Но опытный сыщик понял, что тут надо досконально разобраться, и стал настаивать, чтобы соседка рассказала правду.

– Я обещаю, что никому ничего не расскажу, и никто ничего не узнает о нашем разговоре. Даже ничего записывать не буду, всё останется между нами. А если Вы не пожелаете мне рассказывать правду, то я Вам выпишу повестку в прокуратуру на допрос. И тогда придётся все рассказывать следователю «под протокол». Вы же понимаете, что дело-то серьёзное?

В принципе, старший оперуполномоченный уголовного розыска совсем не угрожал и даже не лукавил: все его слова и обещания были истинной правдой. После недолгих уговоров женщина рассказала:

– Много лет назад зять Сафроновой «загулял» с одноклассницей или однокурсницей. Но всё вскрылось. Дочка с мужем быстро помирилась, простив своему супругу измену. И всё в их семье наладилось и забылось. Зятёк безропотно отрабатывал «ошибки прошлого» на огороде второй мамаши. А вот та оказалась злопамятной и при каждом удобном случае, как бы в шутку, напоминала об этом «проступке». Да и в разговоре с лучшими подругами, знавшими эту историю, нередко вспоминала этот эпизод. Но мужчина, признавая свою вину, да и в силу своего покладистого характера не обижался на родительницу супруги.

Сыщик отлично понимал, что эта ситуация с учётом всего рассказанного слабо тянула на повод для убийства на почве семейного конфликта, тем более что Нечаев заикнулся о возможном изнасиловании. Но ничего другого «накопать» не удалось.

Как уходила погибшая в лес, никто из соседей не заметил. Опрошенные тоже никого и ничего подозрительного не видели и не слышали: все «торчали» в своих огородах. Подруги подтверждали, что Егоровна (так все её называли), действительно, была травницей: собирала и сушила всякие лекарственные травы и часто ходила с этой целью в близлежащий лес.

Увидев проехавший по улице милицейский УАЗик, Лёнька поспешил закончить подворный обход, чтобы поучаствовать в осмотре дома Сафроновой. Увиденное поразило его: такой порядок может быть только в доме одиноких женщин. Навести такую идеальную чистоту за несколько часов невозможно, она наводится и поддерживается годами. В прихожей вдоль стен висели многочисленные пучки сухих растений, а на столе аккуратно стояли различные коробочки и баночки с наклейками и бирками. Посередине жилой комнаты недалеко от входной двери располагалась массивная русская печка неестественной белизны, очевидно, свежевыкрашенная в преддверии праздника Пасхи. В дальнем углу от входа около окна стояла тщательно заправленная кровать с подушками в белоснежных наволочках, на которых красовались искусно вышитые цветы. В противоположном углу под потолком виднелась полочка с накрахмаленными занавесочками, из-за которых выглядывали несколько икон и стоящая перед ними лампадка. Все предметы мебели и быта были старательно и педантично расставлены по своим местам. Такая чистота и уют в доме погибшей убедили сыщика в том, что версия о причастности к убийству Сафроновой её родственников является несостоятельной. Он решил оставить следователя в доме одного с дочкой погибшей. Ничего непредсказуемого произойти не могло, тем более, что под окнами стоял УАЗик с двумя сотрудниками милиции. А сам намеревался проверить известных ему лиц с криминальным прошлым, проживающих в этом районе. Изначально проводить такие мероприятия оперуполномоченный не планировал: поблизости вообще ранее судимых и каких-то неблагополучных семей не проживало. Это был спокойный участок, и опер даже никогда в эти «края» не заглядывал. Но предположив, что Нечаев ещё долго будет занят проведением следственных действий с дочерью погибшей, счёл нужным всё-таки «навестить» несколько притонов, где собираются местные пьяницы и лоботрясы. Предупреждая водителя, чтобы за ним подъехали к единственному в этом районе магазину, Лёнька заметил недовольный взгляд милиционера, который откровенно говорил, что рабочий день у него уже закончился и ему пора домой. Но оперуполномоченный оставил это без внимания, не вступая в дискуссию, что он тоже здесь работает с раннего утра, а «пахать» ему придется ещё, возможно, до позднего вечера. Главной целью проверки «злачных мест» было пустить слух о совершённом преступлении, ну и была надежда, что кто-то что-то подскажет. Рассчитывать, что сразу получиться найти и задержать преступника, с учётом обстоятельств совершённого преступления и отсутствия его свидетелей, было бы наивно. От эксперта было известно, что отпечатков пальцев или каких-либо других следов тот не нашёл, а поэтому раскрыть преступление «с кондачка» не получится.

Большинство притонов находилось рядом с единственным в микрорайоне магазином. А это не близко от местожительства Сафроновой и достаточно далеко от места преступления. Сыщик переходил от одного дома к другому, поглядывая в сторону магазина, в ожидании милицейской машины. Все проверки были безрезультатны. Хозяева и их гости только что просыпались, еще не похмелившись после вчерашнего празднования Дня Победы. Осоловевшими глазами они смотрели на опера, плохо понимая, что тот от них хочет и о чём спрашивает. Выйдя из очередного шалмана, Лёнька сразу (пока ничего не забыл) записывал в блокнот: кто, где, у кого находился, и во сколько разошлись.

УАЗик так и не появлялся, что навело на мысль: неужели Нечаев, беседуя с женщиной, «накопал» что-то интересное. Опер уже намеревался идти к дому Сафроновой, когда увидел выезжающий из переулка долгожданный сине-желтый автомобиль с мигалкой на крыше.

В машине оперуполномоченный со следователем обменялись информацией. Ничего заслуживающего интереса дочь Сафроновой Нечаеву не рассказала.

Приехав в отдел, все члены оперативно-следственной группы прошли в дежурную часть. Нечаев стал рассказывать дежурному по ГОВД обстоятельства происшествия и данные погибшей. Тот всё скрупулёзно выяснял, так как ему требовалось составлять оперативную сводку в областное УВД. А потом еще по сложившейся практике докладывать о преступлении всем начальникам: и местным, и областным.

Лёнька «покрутился» с минуту в дежурной части и, сообразив, что вопросов к нему нет, проследовал в своё рабочее место. Проходя мимо кабинета начальника уголовного розыска, он намеревался зайти и доложить ему результаты работы на месте убийства. Но дверь оказалась запертой, и это обстоятельство его не огорчило. Шеф был, очевидно, на совещании у вышестоящего руководства. Самому идти на доклад к заместителю начальника по оперативной работе сыщику совершенно не хотелось. Он представил недовольное выражение лица Рыбина, как будто тот ожидал, что оперативно-следственная группа быстро раскроет преступление, установит, задержит и доставит насильника с явкой с повинной в кармане. Опер быстро прошмыгнул в свой кабинет и сел писать рапорт о проделанной работе.

Увидев на углу своего рабочего стола, аккуратно сложенные документы, он усмехнулся. Его коллеги, получив утром на оперативке у начальника уголовного розыска материалы за выходные дни, добросовестно сложили их на стол старшего группы. «Может быть это и правильно»,– мысленно рассудил старший оперуполномоченный. Но количество материалов его немного огорчило: своих дел выше крыши, а ещё эта «мокруха»…

То, что его привлекут к раскрытию этого убийства, он почти не сомневался: он выезжал на место происшествия, а самое главное, в совсем недалёком прошлом это была его «земля», где он отработал несколько лет. Сыщик неплохо знал свою территорию: много времени он проводил, не сидя в кабинете, а «топтал землю», проверяя лиц криминальной ориентации и «злачные места», где те собирались. В последнее время к Лёньке приходило переосмысление, что возможно это был неправильный принцип работы: ходить по домам, вести беседы в надежде, что кто-то что-то подскажет. Но он был тогда простой опер, а неспроста существует поговорка: «сыщика ноги кормят». Сейчас он старший оперуполномоченный, а поэтому должен направлять и координировать работу подчинённых из своей группы. Отвлекаясь периодически на эти размышления, Леонид писал подробный рапорт с указанием, кого проверял, с кем говорил, кто и что сказал, поглядывая в свою новенькую записную книжку, где были указаны адреса и фамилии опрошенных. За этим и застал его вошедший в кабинет начальник уголовного розыска.

– Здорово. Пойдем – расскажешь, что «нарыл»,– доброжелательно сказал начальник.

– Владимир Юрьевич, я дернулся в кабинет, когда мы приехали, но никого не было,– начал оправдываться Лёнька. Но тот просто махнул рукой, что означало: пошли в мой кабинет, будешь рассказывать по делу. И сыщик начал докладывать о результатах работы по убийству…

– Я уже почти закончил писать рапорт, осталось совсем немного,– закончил свой доклад сыщик.

– Тогда дописывай, отдашь мне и иди, отдыхай,– увидев недоуменное выражение лица опера, спросил.– Ты же после дежурства?

– Нет, меня утром из дома подняли по указанию Рыбина.

– Ну, тогда в четыре часа будет совещание по убийству в его кабинете. Ты в группе по раскрытию,– улыбаясь, «обрадовал» начальник.– Посмотри сегодняшние материалы, разбросай их между своими операми. Иди. В четыре часа увидимся.

Оперуполномоченный уголовного розыска вышел из кабинета и понял, что испытывает чувство голода, ведь он не ел со вчерашнего дня. А время было уже обеденное. По коридорам шли коллеги, явно направляясь в столовую. Лёнька развернулся и пошёл домой обедать. «Иначе,– рассуждал он,– существует риск остаться без обеда, а если не повезёт, то и без ужина».

Новый район обитания

Проснувшийся от громкого вороньего карканья Ромка почувствовал, что сильно продрог. В сарай, ставший ему приютом на прошедшую ночь, сквозь обрешётку крыши пробивались лучи восходящего солнца. Несколько секунд ушло на воспоминания, где он сейчас находится. А когда сообразил, то в памяти всплыли все события вчерашнего дня. Ужасно болела голова, очевидно, от вчерашней сивухи. Но это, однако, не помешало ему сообразить, что нужно быстро покидать место ночлега, пока сюда не явились строители. Парень плохо представлял, в какую сторону нужно идти, но в голове имелось чёткое понимание: уходить отсюда надо срочно, хотя бы по причине того, что, двигаясь, можно быстрее согреться. Зубы «отбивали чечётку» то ли от холода, то ли от осознания случившегося накануне, а вероятней всего, и от того, и другого. Он выглянул из сарая. Ярко сияло солнце, и от этого казалось, что за пределами строения существенно теплее. На стройплощадке было по-прежнему безлюдно, и Ромка поторопился быстро покинуть это место, оставшись незамеченным. За строительными вагончиками начиналась роща с высокими соснами. Здесь было очень светло и сухо, а видно было далеко-далеко. Прогулка по такому редколесью была очень комфортной, ноги ступали в мягкий игольник, но при этом не проваливались. Увидев вдалеке на своём пути очертания жилых домов, Ромка свернул влево, и через несколько минут услышал шум автомобилей. Догадавшись, что впереди пролегает автотрасса, в стремлении скорей уйти как можно дальше, он решил пересечь дорогу. Но путнику пришлось еще долго идти на звуки, доносящие со стороны шоссе, когда впереди замелькали проносящиеся автомашины. Приблизившись к проезжей части, парень некоторое время прятался за стволами деревьев, дожидаясь отсутствия на дороге проезжающих машин. Он быстро перебежал через асфальтированную трассу, предположив, что она ведёт из Кинешмы в Иваново, и устремился в глубину леса, который сильно отличался от расположенного на противоположной стороне дороги. Ему пришлось преодолевать заросли кустарников, обходить наполненные талой водой лужи и канавы. Просохшие за ночь и за время движения по роще ноги опять намокли. Ромка стал задумываться, что не плохо бы сделать где-нибудь привал, разжечь костёр и обсохнуть, а в первую очередь, просушить обувь.

Вдруг где-то совсем рядом отчетливо послышался стук колёс движущегося поезда. Заросли кустов скрывали железнодорожную насыпь и находящиеся на ней пути. Судя по нараставшему звуку, состав приближался, и вскоре впереди сквозь листву замаячил локомотив с пассажирскими вагонами. С непонятным воодушевлением беглец перешёл через железную дорогу и увидел вдалеке крыши и верхние этажи многоквартирных домов. Очевидно, именно этим и объяснялись его такие чувства. По его мнению, он уже достаточно далеко ушёл от того «нехорошего» места. Позади остались и ручей с ледяной водой, и стройплощадка, предоставившая ему ночлег, и автотрасса, и вот теперь железная дорога, а впереди находился незнакомый городской район. Такая удалённость от вчерашнего места встречи с женщиной в красной кофте, по мнению насильника, делали его недосягаемым, так как всё совершённое им оставалось где-то далеко. Еще больше он обрадовался, когда увидел в несколько десятков метров от насыпи деревянный забор, за которым виднелись неказистые садовые домики. Здесь можно было найти и место для сна, и чем «поживиться». Для него такие кражи стали в последнее время привычным делом.

Возвратившись в Кинешму после побега из ЛТП, он жил в коллективных садах. Но когда снег растаял, и на свои участки потянулись дачники, нахождение здесь для беглеца стало небезопасным. Он, перебравшись в городской район, сменил место ночёвок на подъезды многоквартирных домов…

Проходя вдоль забора, Ромка обратил внимание на узкие полоски вскопанных картофельных участков, где можно было поживиться клубнями посаженной картошки. Выкопав её из земли, появлялась возможность запечь на костре. При мысли о печёной картошке у Ромки на глаза навернулись слёзы: он не ел по-нормальному (вкусно и досыта) больше месяца, с момента побега из ЛТП. «Обжираловка» крашеными яйцами и пирогами, собранными на кладбище в Пасху, была не в счёт.

Он вспомнил о своём желании просушить одежду, но это оказалось не так просто: место было очень «обитаемым», о чём свидетельствовали многочисленные натоптанные тропинки. Всё еще опасаясь быть замеченным, парень решил отказаться от мыслей разжечь костёр, чтобы не привлекать внимание прохожих, а ограничиться сушкой одежды и обуви. Он нашёл хорошо освещённое солнцем укромное место и развесил свой незамысловатый гардероб на ветках кустарника. Большая часть его одеяния была им найдена в садовых домиках, то есть попросту украдена. Расстелив на земле свою куртку-ветровку, Ромка лёг и быстро задремал, нежась на солнцепёке в лучах весеннего солнца. Свои неблаговидные поступки, какими были кражи, воришка всегда объяснял самому себе так: «Ну, а как мне еще жить? Где мне что-то взять?» Мысли о работе, необходимости или даже возможности такого занятия, он даже не допускал. Когда сын находился еще на попечении матери, она много раз через своих знакомых пыталась устроить его на работу. Тот работал грузчиком, учеником или помощником кого-то, просто разнорабочим, но каждый раз через месяц-два его увольняли с одинаковой устной характеристикой: лентяй и бестолочь.

С каждым разом тунеядцу трудоустроиться становилось всё трудней и трудней: знакомые не хотели с ним связываться. Уже после смерти матери сестра Светлана через участкового устроила Ромку на работу в ЖКО учеником сантехника. Подручный таскал по району за дядей Петей мешки и какие-то чемоданы с инструментами и всякой всячиной. Хватило его ровно на неделю, после чего несостоявшийся сантехник перестал ходить на работу, скрывая это от сестры. Утром он уходил якобы на работу, а сам целыми днями бесцельно болтался с друзьями, играл с ними в подвалах в карты, помогал продавать украденную с фабрики бязь, получая при удачном раскладе свою долю в виде выпивки…

Сколько времени продлился его сон, Ромка не знал. В кустах порхали и чирикали какие-то пташки, иногда раздавалась задорная птичья трель. «Это, наверное, поёт соловей»,– предположил незадачливый орнитолог, вглядываясь в заросли, чтобы разглядеть эту сладкоголосую птичку. Он никогда не видел живого соловья и теперь, маясь от безделья, вдруг этим заинтересовался. А между тем стало уже тепло, и большая часть одежды высохла. Влажными оставались только ботинки и ветровка. Очень захотелось курить и что-нибудь перекусить. «Всё это можно найти только там, где многолюдно»,– пришёл к выводу проголодавшийся и, моментально одевшись, направился в сторону виднеющихся многоэтажек. Выбравшись на улицу с частным сектором, он увидел вдали фигуру мужчины, сидящего около поленницы дров. Мужик колол дрова, но в данный момент к Ромкиному счастью у того был перекур. На просьбу прохожего угостить сигаретой сидевший на пеньке молча вынул из кармана рубашки пачку «Примы» и, достав одну сигарету, недовольно передал её Ромке. Затем сразу же взял колун и продолжил прерванное занятие, давая тем самым понять незнакомцу, что общение закончено, а желания вступать в дальнейшие разговоры у него нет.

Роман долго блуждал среди домов, забредал в какие-то тупики, возвращался, упирался в заборы или стены каких-то складов, снова возвращался. И вдруг, о чудо! за очередным поворотом буквально в сотне метров от себя он увидел большую группу людей, в основном мужчин с бидончиками и банками – сомнений не было: здесь находился пивной бар. Мужики толпились и у дверей пивнушки, и внутри. Кто-то стоял компаниями, кто-то – в одиночку, смачно потягивая пенный напиток. О большей удаче парень в его положении не мог и мечтать. Проголодавшийся вчерашний насильник решил: «Здесь, конечно, можно и «огрести» по полной программе, то есть быть избитым, но риск – дело благородное, а хорошие люди встречаются всё же чаще». Заприметив одиноко стоящего в углу мужичка, допивающего пиво, Ромка подошёл к нему, спросив, не оставит ли тот ему глоток. Мужик утвердительно кивнул и через минуту передал кружку с остатками пенной жидкости, а сам ушёл, оставив на стойке хребёт недоеденной воблы и тарелку с винегретом. Вскоре Ромка также «подкатил» еще к одному завсегдатаю этого заведения. А спустя несколько минут он уже стоял за столиком, откуда недавно ушла большая компания…

Но к большому Ромкиному сожалению из одной из служебных дверей вышла грузная женщина в белом переднике. Собирая со столов посуду, она зыркнула на подозрительного посетителя. Возвратившись в зал через несколько минут, опытный взгляд посудомойщицы вычислил в выпивохе «побирушку». Она так на него рыкнула, чтобы парень «сматывался отсюда», что тот даже не посмел что-либо возразить или оправдаться. Ромка просто быстро ретировался, покинув пивбар. Он был уже доволен и тем малым, что получил в пивнушке: несколько недопитых кружек пива, недоеденные винегрет с частичками селедки и несколько закусанных котлет, пара воблин, и это не считая хлеба.

Выйдя из пивной, уличенный в попрошайничестве посетитель огляделся по сторонам. Ранее, заскочив на радостях в это питейное заведение, он ни на что вокруг не обращал внимания. Как правило, неподалеку от таких мест в тихих улочках и переулочках мужики «догоняются» водочкой или просто «соображают на троих», после чего остаются пустые бутылки. Но ничего подобного здесь не наблюдалось. Ромка решил прошвырнуться с «ознакомительной экскурсией» по микрорайону в направлении многоэтажных домов, ведь он даже не знал, где он находится. Заметив на перекрестке большущий указатель «Лесохимический завод», парень догадался, что это район ЛХЗ. Такие предположения подтвердил и проезжавший мимо городской автобус, над лобовым стеклом которого была указана цифра «3» и таблички «ЛХЗ» и «Сокольники». Паренёк плохо разбирался в маршрутах, так как практически ездил только по двум направлениям: со своего района до центра города и в район, где находилась поликлиника. Надпись, что автобус следует в «Сокольники», его очень заинтересовала. Он слышал, что в этом районе находится большое кладбище. Но сам там никогда не бывал, и где оно располагалось, тоже не представлял. Зато теперь уже он точно знал, что кладбище предоставляет возможность достать пропитание, что в его ситуации имело немалое значение.