Полная версия
Сокровище корабля MS Lermontov
Юля Лисицина
Сокровище корабля MS Lermontov
Глава 1
1. В аэропортуС замиранием сердца Маша отодвинула засов иллюминатора.
Сквозь тонкую пелену облаков внизу виднелся берег – далёкий, туманный, как воспоминание. Новая Зеландия.
Страна, которую так безоглядно любили её отец и брат. И страна их любила в ответ, только уж очень сильно. Так сильно, что решила навеки забрать их себе.
На откидном пластиковом столике лежала декларация о прибытии. Два вопроса так и остались без ответа: везёте ли вы более десяти тысяч долларов наличными, и более 50 сигарет? Вариантов ответа было всего два – «да» и «нет», а вот вариантов развития событий было больше. Если Маша скажет правду, её наличка значительно поредеет в пользу Налоговой службы Новой Зеландии, и мизерный шанс найти сокровище отца уменьшится на треть. Если она соврёт и её поймают, то ею уже не только налоговая заинтересуется, но и полиция, а это грозит депортацией, и шанс найти сокровище приравняется к нулю.
Кончик ручки уже почти дотронулся до окошка с ответом «ДА», как над головой раздался противный сигнал, и загорелся значок «Пристегнуть ремни». Прозвучал голос стюардессы:
– Уважаемые пассажиры, мы начинаем снижение и подготовку к посадке в международном аэропорту Окленда…
«А что если она соврёт и её не поймают?» – продолжала размышлять Маша. – В таком случае на арендованной яхте она проведёт целый месяц, каждый день погружаясь под воду и обыскивая загадочные лабиринты затонувшего круизного лайнера «Лермонтов». Был дорог каждый день поиска. Каждый дополнительный день увеличивал её минимальные шансы найти сокровище.
Самолёт накренился, снижаясь. В иллюминаторе уже можно было различить очертания гор, жёлтые полосы пляжей, аккуратно расчерченные поля и блестящие извилистые реки.
– Мисс? – обратилась к ней стюардесса, подсовывая корзинку с яркими сосательными конфетами. – Возьмите, чтобы уши не закладывало.
Маша взяла красный леденец, но есть его не стала. На курсах дайвинга её научили более эффективной технике балансировки давления в среднем ухе. Она зажала нос и мягко выдохнула через него, и все окружающие звуки тут же стали более чёткими.
«Вот бы под водой всё получалось так же легко», – подумала она, вспоминая своё первое погружение в карьере. Сначала всё шло прекрасно: и проверка оборудования, и упражнения под водой. Даже когда, медленно погружаясь, Маша почувствовала давление в ушах, она с лёгкостью продулась, следуя указаниям учителя.
Проблемы начались на трёх метрах. Её уши пронзила такая боль, будто туда вкручивали шурупы. Превозмогая боль, Маша продолжала погружаться, зажимала нос и безрезультатно дула. На пяти метрах боль стала невыносимой, казалось, что внутри взрывается склад боеприпасов. Но даже это не остановило её – она показала озабоченному учителю «ОК» и продолжила следовать за ним. Вскоре боль превратилась в агонию, и Маша перестала слышать даже своё дыхание. Вода вокруг померкла, и она провалилась в анабиоз. Если бы рядом не было опытного инструктора, её глупое упрямство стало бы фатальным.
Шасси грубо коснулись посадочной полосы, и сработали тормоза.
“Добро пожаловать в Окленд. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах с застёгнутыми ремнями до полной остановки самолёта. Температура за бортом – 23 градуса, ветер северо-западный, 12 километров в час. Надеемся, что ваш полёт был приятным и желаем вам всего наилучшего в пункте назначения.”
Со всех сторон послышалось щёлканье расстёгивающихся ремней, и толпа в самолёте закопошилась. Сумки, куртки, обувь, документы, чемоданы. Стали слышны голоса людей, ранее заглушённые турбинным двигателем. Разговаривали на разных языках, все в предвкушении новых приключений.
Включилась приятная музыка, и пассажиры, выстроившиеся в проходе, двинулись к дверям.
Вход в здание аэропорта обрамляли резные деревянные ворота. Это было настоящее произведение искусства – вырезанное вручную, инкрустированное перламутром, вскрытое блестящим лаком. Для Маши это был портал в мистический мир – прекрасный, но жестокий. Она до сих пор не могла решить – ненавидеть его или восхищаться им. А может, и то и другое?
Даже в холле аэропорта она ощущала сладко-терпкий запах приключений. Стены были обклеены плакатами сочно-зелёных лесов, из колонок доносились причудливые голоса птиц. Совсем скоро она увидит всё это биоразнообразие своими глазами, почувствует субтропическую влажность на своей коже. От этих ощущений её отделяли только паспортный контроль и таможенно-пропускной пункт.
Отстояв изнурительную очередь к окошку с надписью “Другие паспорта”, Маша показала свою визу, распечатанную на листке А4, таможеннику и натянула улыбку.
– Едете к друзьям? – любезно поинтересовался мужчина.
– К лучшему другу, – ответила Маша, потирая горло, сдавленное бесстыдной ложью. Что если он сейчас спросит, как они познакомились? За месяцы подготовки к поездке Маша придумала сотни вариантов лжи, но какую из них она записала в документах?
– Всего на месяц? Так мало.
– Отпуск, – Маша остановилась и откашлялась. – Короткий отпуск.
– Тогда не теряйте ни минуты, – таможенник отдал ей паспорт и открыл турникет.
Пока ей везло. Чтобы всё и дальше шло согласно плану, Маша должна была оставаться хладнокровной: не поддаваться чувству скорби, не предаваться воспоминаниям, всегда оставаться в фокусе. Быть здесь и сейчас. Ради их прошлого, ради её будущего.
Получив багаж, Маша проверила сумки на наличие продуктов питания, которые запрещалось ввозить в Новую Зеландию. Она выбросила в урну фольгу от бутерброда, который съела ещё в Шанхае, и шкурку банана, который дожёвывала, пока ждала чемодан. Так как ей нечего было декларировать (кроме налички и сигарет, о которых решила умолчать), её отправили по “Зелёному коридору” к сканеру. Вот тут Лёвка попал на четыреста долларов за вялое яблоко, завалявшееся на дне его рюкзака. Но эта сумма и в сравнении не идёт со штрафом, который ожидал бы Машу, найди они нелегальную поклажу.
Она отдала декларацию таможеннику и бросила свой багаж на конвейерную ленту. Одна за другой сумки проезжали через сканер. Когда настала очередь спортивной сумки, транспортерная лента резко остановилась. С ней остановилось и Машино сердце. В глазах потемнело. Если они найдут деньги – ей конец.
Таможенник нажал на кнопку, и конвейер опять поехал. Маша оглянулась в ожидании увидеть группу офицеров, готовых заломить ей руки за спину и провести в комнату для допросов (а может, и сразу в тюрьму), но никому до неё не было дела.
– Мисс, поторопитесь, тут очередь, – обратился к ней таможенник.
Неужели у меня получилось, – подумала Маша. Не веря своему счастью, она взяла сумки и направилась к раздвижным дверям, ведущим в зал прибытия аэропорта.
На крыльях свободы она уже была готова пролететь сквозь открывающийся перед ней проём, как вдруг почувствовала сзади толчок. На её рюкзак прыгнула поисковая собака.
– Мэм, что там у вас? – потребовала женщина в форме, оттаскивая собаку за поводок.
– Вещи, – ответила Маша, сжимая липкими ладонями ручки сумки. Наверное, собака учуяла сигареты, – подумала она.
– Какая-нибудь еда? Фрукты?
– Там был банан, – с облегчением протараторила Маша. – Я его съела минут двадцать назад.
– Понятно. Спасибо, проходите.
В зоне прилёта Маша купила сим-карту Spark и вставила её в телефон. Потом нашла пункт обмена валют и попыталась обменять 1000 американских долларов. Не получилось. С неё требовали декларацию о доходах или выписку из банка, коих у Маши не было.
– Без данных документов могу у вас купить только 500 долларов.
– Прекрасно, – сказала Маша. Она знала, что в центре Окленда обменок выше крыши. Если в каждой из них ей обменяют по 500 долларов, то денег на первое время хватит. А за арендованную яхту она и американской валютой сможет расплатиться.
На улице Машу ослепило летнее солнце. Его свет был не просто ярким – он был назойливым и светил как-то низко и косо прямо в лицо. Воздух был тёплым и влажным, как в теплице – в точности, как описывал Лёвка. Пока она шагала к автобусной остановке, её кожа плавилась под интенсивными лазерными лучами. Лето в декабре – это было нелепо. От одного только слова “декабрь” веяло снегом и морозом, а тут воробьи вили гнёзда и летали огромные оранжевые бабочки.
План был таков: первую ночь провести в Окленде, а завтра полететь в Пиктон, где её ждала яхта Меченосец. На борту этого судна Маша собиралась провести следующие 4 недели, погружаясь с опытными дайверами на затонувший круизный лайнер Лермонтов. Четыре недели – совсем немного времени для поиска семейной реликвии, но визу ей дали всего на месяц, да и платить за яхту и профессиональных дайверов дольше этого срока ей было не по карману.
Именно по этой причине она решила экономить на всём остальном. Никаких сувениров, ресторанов или отелей. Свою первую ночь в Новой Зеландии ей предстояло провести в доме Казуки Такахаши, который бесплатно предоставлял комнату по программе каучсерфинг.
Но перед тем как ехать к Казуки, Маше нужно было обменять деньги, и она направилась на автобусе прямо в центр Окленда.
Это был большой город. Не такой, конечно, большой, как Москва, и не такой богатый, но Маше понравилось сочетание стеклянных высоток с более старыми фасадами, с незатейливой лепкой в стиле арт-деко. Улочки были узкие и людные. Они взбирались вверх, удаляясь от набережной, и упирались куда-то в горизонт, где маячила Оклендская башня – ни чем не лучше и не хуже Останкинской.
Вот чего в Москве не было, так это моря. Обменяв достаточное количество налички, Маша отыскала уютное кафе на набережной и заказала себе самый дешёвый кофе. Напротив приезжали и уезжали туристические корабли. Кричали, требуя еды, красноклювые чайки. Другие птицы, более элегантные, с высоты камнем бросались в море за рыбой.
Море было такое ровное и спокойное. Вглядываясь в эту искрящуюся морскую гладь Маше сложно было поверить что именно она, эта ласковая вода, отобрала у нее брата.
В ту злополучную ночь, только вернувшись после изнурительной смены в ресторане, Маша удобно устроилась на диване перед телевизором. На журнальном столике стояла тарелка с омлетом, заправленным обильным количеством сыра, и бокал белого вина. На экране мелькала заставка долгожданного третьего сезона сериала The Sinner. Она была в предвкушении приятных эмоций, поэтому когда завибрировал телефон, и высветился какой-то не знакомый, длинный номер, она без раздумья сбросила. Но телефон зазвонил опять. С разочарованным вздохом она поставила сериал на паузу и взяла трубку – с ней заговорили на английском и она не сразу смогла разобрать чего от нее хотят. Сначала она подумала, что это какой-то розыгрыш, или кто-то просто ошибся номером. Но когда они коряво произнесли имя ее брата, внутри все похолодело. После погружения в районе затонувшего круизного лайнера Михаил Лермонтов, он не всплыл на поверхность, говорили они. Поиски велись в течение восьми часов, включая наблюдение с вертолета, но без результатно.
“Этого не может быть”, отвечала она им. “Вы уверены что это он? Лев был опытным дайвером, с сотнями погружений, в разных морях, на разных глубинах. Почему? Почему он не всплыл?” – спрашивала она уже сквозь слезы. “Что с ним случилось?” Но никто не дал ей ответа.
Ночью она не спала, а на утро началась канитель – звонки из посольства, милиции, министерства иностранных дел и прочее прочее уже как в тумане. Потом начался Ковид, локдаун, самоизоляция…Все рассыпалось, ускользало от нее как песок сквозь пальцы, пока она не приняла решения приехать в Новую Зеландию и продолжить то, что начал брат.
На ее столик приземлился воробей. – Прости, дорогой, только остатками кофе могу тебя напоить, – сказала Маша. Она собрала свои сумки в кучу и отправилась искать городской поезд, который, по инструкции навигатора, должен был привести её к Казуки.
Станция, находившаяся под землёй, напоминала новые станции московского метро – даже турникеты были похожи, только вот людей, ожидавших поезд, было раз в двадцать меньше. Чётко по расписанию к платформе приехали новенькие красные вагончики. Маша закатила свой чемодан внутрь и без труда нашла укромное сиденье у окна.
Первые несколько минут поезд ехал под землёй, а потом выехал на свет, и дальнейшее путешествие продолжалось по поверхности – через индустриальные районы, с высокой травой и граффити на стенах. Останавливались редко и всего на несколько секунд. Её вагон так и оставался свободным – никто не толпился в проходе, все расслабленно сидели: кто с наушниками в ушах, а кто и читая книгу.
Когда Маша вышла на нужной ей станции, солнце уже садилось. Лёгкий морской бриз остужал воздух. Небо затянулось ровной ярко-синей пеленой, в которую врезались такие же яркие голубые полосы, а поверх лежали розовые, лёгкие, как кружева, облака.
Вокруг всё казалось каким-то пустым: ни высоких зданий, ни высоких деревьев. По обе стороны улицы тянулись приземистые домики, теряясь в кроне кустарников, высаженных на передних дворах. На дорогу то и дело выскакивали самые обычные скворцы и дрозды, но даже они казались Маше экзотическими – потому что в Москве и птиц-то, кроме голубей и ворон, не было.
На улице было тихо, и только Машин чемодан поскрипывал своими колёсиками. А тут ещё и навигатор заорал:
– Через двести метров поверните направо.
Маша быстро убавила громкость.
Ещё десять минут – и она, наконец-то, сможет расправить своё тело и снять с мышц свинцовое напряжение, которое накопилось за последние сорок часов, проведённые в самолётах и аэропортах.
Она представила себе, как заберётся в мягкую кровать, а на её дрожащее от переутомления тело ляжет лёгкое, но тёплое покрывало. Потом она вспомнила, что Казуки – японец, и, возможно, вместо кроватей у него, по традиции, футоны. Без разницы – главное, чтобы можно было лечь.
Голос навигатора оповестил о прибытии на место. Маша вошла в просторный двор двухэтажного дома и постучала.
Тот, кто ей открыл, был совершенно точно не Казуки Такахаши.
2. В доме японцаВ дверях стояла рыжеволосая, конопатая девочка-подросток.
– Привет, – обратилась к ней Маша. – А Казуки здесь живёт?
Девочка окинула Машу надменным взглядом, распахнула дверь настежь и убежала внутрь.
Может, Маша ошиблась номером дома? Она зашла на свой профиль на сайте Каучсёрфинга, в раздел «Сообщения» и проверила адрес. Вроде всё правильно: и дом, и улица. Может, не тот город?
– Конничива и киа ора, – в дверном проёме стоял высокий мужчина.
– Казуки? – нерешительно уточнила Маша.
– Казуки! – ответил японец и поклонился.
– Я – Маша.
– Kia ora! – повторил он. – Это новозеландское приветствие. Вы знаете?
– Да, знаю, – ответила Маша. За последние несколько лет она изучила историю этого острова, колонизацию его английской короной, уничтожение культуры и языка коренного населения маори и их последующее возрождение.
– Нужно всегда отвечать – киа ора, – сказал Казуки. – Позвольте. – Он взял Машин чемодан и жестом пригласил её внутрь.
– Kia ora, – сказала Маша, заходя в дом.
– У вас хорошо получается буква «р», – заметил японец. Он указал на свой язык и прорычал.
– Спасибо, – ответила Маша. – Для меня произношение языка маори проще, чем английского: та же «р», что и в русском, та же «а».
– А вот и ваша комната, – Казуки открыл дверь в малюсенькое помещение с односпальной кроватью. – А вы и на языке маори разговариваете?
– Нет, – сказала Маша, занося сумки. – Знаю только несколько самых распространённых слов: ae, kao, aroha mai.
– Очень хорошо! С таким словарным запасом вы не пропадёте, – японец подошёл к окну и зашторил занавески. – Пойдёмте, покажу вам дом.
Маша закрыла свою комнату на ключ, который торчал в замочной скважине, и последовала за японцем. Казуки объяснил, что на втором этаже находится его спальня, а внизу – три комнаты, в которых обычно располагаются каучсёрферы.
– Так намного веселее, – сказал он, заходя на кухню. – Хорошее чувство – когда помогаешь другим.
Вокруг высокого стола собралась группа молодёжи. Увидев Машу и японца, рыжая девочка проскользнула на улицу. В комнате остались трое: высокий красавчик, бородач в шапке Санта-Клауса и девушка в обруче с плюшевыми оленьими рожками.
– Привет, я Доминик, – сказал красавчик, протягивая Маше руку. – А это мои друзья: Сэм, его девушка Эшли, а вот тот баскетболист, – Доминик указал через окно на парня, забрасывающего мяч в кольцо, – это Марк.
– Приятно познакомиться. Я – Маша.
– Чувствуй себя как дома, – сказал Казуки. – Если что-то нужно – напиши мне сообщение. Я буду наверху.
Маша не ожидала, что дом Казуки будет полон постояльцев. Но она была такая уставшая, что уснула бы даже у подножия взрывающегося вулкана.
– Откуда вы? – спросила она, наливая воду в чайник.
– Из Аризоны.
– Путешествуете?
– Ага. Приехали неделю назад.
– А рыжая девчонка?
– Фиг её знает. Она всё время молчит. Эшли, ты пыталась с ней заговорить?
– Я уже и так, и этак, – сказала Эшли, открывая бутылку пива. – А она сначала смотрит на меня бешеными глазами, а потом удирает. Будешь пиво? – обратилась она к Маше.
– Давай, – Маша взяла прохладную бутылку. – Она и от меня удрала.
– Девчонки, да вы её просто пугаете, – сказал Сэм.
– Сэм, твою мать! – выкрикнула Эшли. – Мы, по-твоему, страшные?
– Тише, – ответил Сэм, – я не это имел в виду.
– А ты мне рот не затыкай, – продолжала Эшли на повышенных тонах.
– Вот ты умеешь, слона из мухи сделать! – Сэм тоже перешёл на крик.
– Как же ты меня достал со своим слоном! – завопила Эшли. Она схватила кухонное полотенце – и начался балаган. Она шлёпнула Сэма по лицу, тот выхватил полотенце и, крича, обвязал его вокруг шеи своей девушки. Эшли толкнула его, матерясь в ответ. Сэм обхватил её, закрывая ей рот. Доминик в это время, как квочка, метался вокруг, пытаясь успокоить парочку.
Маша с хладнокровностью акулы достала из кармана пачку сигарет и зашелестела обёрткой. Демонстративно она засунула длинную сигарету в рот и щёлкнула зажигалкой. Этот звук, как выстрел, прогремевший в толпе протестантов, остановил поток американских матов, изливающихся на кухонный стол.
– У тебя есть курево? – спросила Эшли с таким удивлением, будто у Маши в руке была волшебная палочка, а не сигарета.
– Хочешь?
– Ещё спрашиваешь, – Эшли поправила свой обруч с рожками. – У меня уже неделю ломка без табака. Видела, какая я раздражительная стала?
Маша с довольной ухмылкой протянула Эшли открытую пачку. Прав был Лёвка: в этой стране бесплатная сигарета творит чудеса. «Табак здесь стоит так дорого, что человеку со средней зарплатой он просто не по карману, – писал ей брат. – Поэтому в НЗ никто не курит, но стоит тебе только поманить бесплатной сигареткой, и к твоим ногам упадёт весь мир».
– Ребята, курим только на улице, – вмешался Доминик, выгоняя всех во двор. – Можно и мне?
– Конечно, – сказала Маша.
Компания вышла во двор.
– Марк! – крикнул Сэм, подзывая парня с баскетбольным мячом. – Познакомься с нашей новой подругой.
На лавочке возле баскетбольной площадки Маша заметила рыжую. Было в ней что‑то знакомое, родное. Девочка словила Машин взгляд, и её тело напряглось.
– Какого хрена вы там устроили? – шёпотом заговорил Доминик. – Вам мало того, что вчера было? Хотите, чтобы он нас выпер?
– Эти двое опять собачатся? – спросил Марк, продолжая отбивать мяч.
– Привет, я Маша.
– Приятно познакомиться. Марк. Можно сигаретку?
– Конечно.
Марк затянулся.
– Классное курево. Такое тут не купишь, – с наслаждением парень выпустил дым в ночное небо. – Продаёшь?
– Да нет, привезла две пачки из дома. Эта последняя, – соврала Маша.
– Ну ты щедрая.
– Можно мне? – послышался тихий голос сзади. Эти английские слова, слетевшие с уст Рыжей, звучали с какой‑то до боли знакомой угловатостью. Неужели русская? – подумала Маша.
– А тебе ещё не рано курить, мелюзга? – вмешалась Эшли.
Рыжая покачала головой. Выглядела она лет на пятнадцать, и то с натяжкой, но не Машино это было дело судить о том, что девочке можно и чего нельзя. Раз сказала, что ей не рано – да будет так.
За сигаретами последовало больше выпивки, а с количеством выпитого увеличивалась громкость американцев.
– …а ты трёхочковый забей, тогда и посмотрим, – твердил Сэм. – Покажи нам класс, Леброн.
– Да нефиг делать! – выкрикнул Марк. Он отбил мяч о площадку и в прыжке подкинул его. Тот отскочил от щита, ударился о крышу гаража – загрохотал шифер. Ребята загоготали, а в окне на втором этаже зажёгся свет.
– Ну вы попали, – сказал Доминик.
Закутанный в халат, на улицу вышел Казуки.
– Весело тут у вас, – сказал он, недовольным взглядом окидывая свой двор.
– Всё в порядке, просто мяч о крышу ударился. Они уже закончили. Правда, ребята?
Как провинившиеся школьники, Сэм и Марк интенсивно закивали.
– Мы спать, – подтвердил Марк и спрятал мяч за спину.
– Отлично. Раз вы ложитесь, то и мне пора, – сказал японец и зашёл обратно в дом.
– Я уже думал, он опять орать начнёт, – тихо сказал Доминик.
– Почему опять? – поинтересовалась Маша.
Доминик подошёл к ней очень близко и на ухо прошептал:
– Хочешь что‑то покажу?
– Не знаю. Смотря что.
– Тут недалеко есть ручей. Его берега сияют как звёздное небо.
Это предложение, конечно, могло быть простой уловкой Доминика, но биолюмinesценция в Новой Зеландии действительно была не редкостью. О сказочном свечении в пещерах Маша узнала из рекламной листовки, которую папа привёз из далёких плаваний. Будучи ребёнком, она раскрывала хрустящую, глянцевую бумагу снова и снова, так много раз, что бумага истончилась на сгибах, и листовка рассыпалась на три части.
Брат тоже упоминал об этом чуде природы: «Это как звёздное небо. Только представь, что этих звёзд в тысячи раз больше, а их свет в тысячи раз ярче».
– Пойдём, – согласилась она.
Доминик был бесспорно привлекательным. Такие, как он, не встречаются с девушками, они с ними проводят время – столько, сколько им будет угодно, и на их условиях. Но Маше было всё равно, она не собиралась с ним флиртовать. У неё на это не было ни времени, ни сил. А с возрастом она заметила, что на развитие отношений у неё уже не хватало терпения. Когда‑то давно у неё был парень, но уже семь лет она ни с кем не встречалась, довольствуясь свиданиями на одну ночь с клиентами из ресторана, в котором она работала – благо с её внешностью в мужском внимании недостатка не ощущалось.
– Какой у вас маршрут? – спросила она, шагая за Домиником по утоптанной тропинке, пролегающей через запутанный лес. Сложно было разобрать, где в этой чаще были деревья, где кустарники: всё было сплетено вместе в одну беспорядочную массу. По крайней мере, так казалось в темноте.
– Очень типичный, – ответил Доминик. Его голос спугнул ночную птицу, и она бесшумно вспорхнула. Несколько секунд она летела вдоль дорожки прямо перед ними, но ловким манёвром крыла свернула в другую часть леса и скрылась. Он продолжил: – Едем в Роторуа, потом на полуостров Коромандел и в столицу – в Веллингтон. А ты?
– И я туда же, – соврала Маша.
– Мне нравится твой акцент, – сказал Доминик. Они взошли на маленький деревянный мостик и остановились.
– Это здесь, – сказал Доминик.
Едва заметное движение холодного воздуха принесло аромат сырой земли – такой насыщенный и сложный.
Парень переклонился через перила:
– Вон там. Видишь? – сказал он, указывая на что‑то внизу.
– Нет, – сказала Маша, безрезультатно всматриваясь в чёрные берега, – ничего не вижу.
Без предупреждения Доминик обнял её сзади и вытянул руку прямо перед лицом, указывая в сторону.
– Ты такая нетерпеливая, – прошептал он ей прямо на ухо. – Дай глазам привыкнуть.
Маше стало некомфортно от этой непрошеной близости. Она попыталась деликатно высвободиться, и в этот момент вдалеке раздался звук битого стекла. Маша вздрогнула.
– Трусишка, – нежно сказал Доминик, – кто‑то, наверное, разбил бутылку.
Но этот звук не был похож на разбитую посуду. Это был звон разбитого окна. Деньги, – промелькнуло в голове у Маши, – меня провели. Она вырвалась из объятий и помчалась в сторону дома.
Неужели Доминик её отвлекал, пока его дружки пробирались в её комнату, чтобы украсть деньги? Как же они узнали, что у неё есть наличка? Да очень просто: только туристы из России приезжают с наличкой, остальной мир пользуется кредитными картами. Грёбаные санкции.
Раздался звериный рёв и череда криков.
– Придурки! – выкрикнул Доминик, догоняя Машу. Его лицо сморщилось, а лоб стал мокрым от пота. – Я же их предупреждал.
