Used brain

Агата Эверетт

Used brain

‒ Глеб Геннадьевич, а почему до сих пор нельзя пересаживать мозги?

‒ А потому, Леночка, что наш бизнес рухнет.

Глеб Геннадьевич, владелец компании «Шевели мозгами», производящей нейронные стимуляторы, только закончил рабочий день и задержался возле стойки, чтобы перекинуться парой слов с секретаршей. Её наивность, кажущаяся глупость и детская непосредственность забавляли его, хотя иногда он думал о том, что это всего лишь ширма и когда-нибудь Леночка поразит его своими способностями и поднимет бунт против ничего не подозревающего начальника. «А впрочем, зачем ей это делать? Разве я плохо к ней отношусь? Где бы она была, если бы не я?»

‒ Не задерживайся долго. Дома ждут, поди.

Он устремился к выходу, поправляя свой костюм из премиальной ткани, сшитый на заказ у Себастьяно Альфредо.

– Никто меня не ждёт, Глеб Геннадьевич. Только Вам я и нужна… – промямлила девушка, но начальник не ответил. Он направлялся к своей пышущей богатством, изобилием и всевозможными удовольствиями жизни.

Петербург, как обычно, встретил хмуростью и дождём. «Чёртовы погодники, – подумал Глеб. – 3025 год на дворе, а они до сих пор не придумали, как влиять на осадки». Он всмотрелся в небо, принимая на себя холодные крупные капли. Многое менялось, жизнь ускорилась и проматывала хронологическую ленту так стремительно, что порядок событий стирался. Люди стали другими и в прямом, и в переносном смыслах. Они упорно заменяли свои органы на биомеханические протезы, чтобы хоть как-то замедлить течение времени. Теперь значимость жизни оценивалась количеством трансплантатов. Глеб Геннадьевич, как человек не последний и обеспеченный, давно заменил себе всё: от костей до сердца. Не тронутым оставался только мозг. Мозг заменить было нельзя. Нейроны не выращивались, так что невозможно было сотворить новый мозг наподобие других органов. Вторым вариантом могло быть донорство, если бы не нюансы. Во-первых, стоял чисто технический вопрос: у живого донора его не забрать, а у мёртвого – не было смысла. Во-вторых, вопрос сознания и личности: кем бы был человек, в тело которого пересадили чужой мозг, остаются ли старые воспоминания и мысли или они формируются под воздействием окружающей среды и нового тела?

Достаточно намочив лицо и костюм, Глеб сел в свой лётмобиль и отправился домой. Пролетая над городом, он обратил внимание на белый куб здания АО «Заслон». Там он был частым гостем, ведь именно эта компания предоставляла на отечественный и зарубежный рынки все передовые биомеханические протезы. «Да уж, без них я бы отбросил коньки ещё лет 80 назад. А так – цвету и пахну». Глебу действительно было уже около 160 лет, хоть и выглядел он на все 35. Технологии творили чудеса, исполняли мечты о вечной молодости. На эту иглу подсаживались миллиарды людей по всему миру, конечно, если у них были деньги. Но даже их отсутствие не останавливало. Тысячелетие назад квартиры и драгоценности закладывались в казино, а сейчас – на пороге здания АО «Заслон». Но, как всегда, существовали и противники прогресса, которые отказывались от пересадок органов, даже когда смерть дышала в затылок. Глеб никогда их не осуждал, но относился к ним снисходительно. «Естественный отбор, – думал он. – Очищают мир от скверны собственными руками».

Добравшись до своего особняка и припарковав машину, он вошёл внутрь. Огромное пространство в миг осветилось, переливаясь, и выставляя напоказ всё богатство. К хозяину тут же подбежал робот-дворецкий и помог раздеться.

– Вели набрать ванну, – приказал Глеб.

Слуга засуетился и поспешил отдавать команды другим роботам. Дом оживился, если так можно было сказать, учитывая, что живым был только хозяин. Когда всё было готово, Глеб остался один в ванной комнате. Он разделся догола и взглянул в слегка запотевшее зеркало, любуясь рельефными мышцами и молодой кожей. Память о том, каким было его тело до трансформации, сохранилась только в голове мужчины. Все снимки, сделанные в тот период, были уничтожены, чтобы сделать его полностью новым человеком. Инъекции стволовых клеток и тестостерона, замена всех органов сделали своё дело, а прежняя версия его приказала долго жить. Но сознание осталось тем же. Погрузившись в тёплую воду, Глеб прикрыл глаза, прокручивая в голове своё прошлое и настоящее. У него было всё, о чём только мог мечтать простой человек: своя компания, долгая здоровая жизнь, богатство, красивое тело. Проблем с женщинами не было, а когда-то он даже состоял в браке, но жена ушла, изменив ему с конкурентом по бизнесу. Так он остался один, ведь почти все в его окружении отдали Богу душу, не успев полностью заменить органы. «Для такой обстановки нужен кто-то ещё. Желательно голый», – подумал Глеб Геннадьевич. Включив голограмму, он пролистал каталог самых дорогих эскортниц страны. Любая из них оказалась бы здесь не более, чем за 10 минут. Проблема заключилась только в том, что мужчина попробовал уже всех. Они действительно оправдывали свою цену внешними и внутренними качествами, были прекрасными собеседниками и любовницами, но, пресытившись лёгкостью доступа к ним, Глеб Геннадьевич захотел чего-то нового, чего не пробовал, наверное, со школьных времён. На ум сразу же пришла Леночка. Она была абсолютно обычным человеком без единого заменённого органа. Мужчина никогда не думал о ней в таком ключе, но в голову пришла совершенно неожиданная мысль: всё её естество источало собой красоту, её наивность и глупость ласкали душу, её покорность заставляла желать полностью подчинить молодое цветущее тело. Глеб Геннадьевич раздел её в воображении, возбуждаясь не на шутку. Он пригласил служанку и приказал привезти к нему Леночку, как можно быстрее. Через 10 минут девушка уже стояла у порога ванной, стесняясь зайти.

– Глеб Геннадьевич, – негромко позвала она, – я пришла. Мне подождать снаружи?

– Нет, входи, – послышалось из-за двери.

Леночка осторожно открыла её и вошла. Из-за густого пара было практически ничего не видно, слышался только звук льющейся воды. Внезапно среди воздушных клубов замаячил мужской силуэт, а затем показался весь обнажённый Глеб Геннадьевич. Лена окинула его взглядом, пройдясь по всем частям тела, остановив взгляд на самой интересной. Почувствовав незримый напор мужчины, она посмотрела ему в глаза и отошла назад к двери.

– Зачем вы меня вызвали, Глеб Геннадьевич? – сглотнув, спросила она.

– Разве не видишь? –он посмотрел вниз. – Я хочу тебя.

На лице девушки отразился мимолётный испуг, но в следующую же секунду в голосе прорезалась сталь.

– И Вы подумали, что можно просто вызвать меня, как какую-то шлюху, и взять лишь по одному своему желанию?

Мужчина, до этого момента надвигавшийся на Лену, внезапно остановился.

– Хочешь сказать, что ты меня не хочешь?

Девушка демонстративно закатила глаза.

– Я знала, что Вы напыщенный самоуверенный индюк, но не думала, что перейдёте к таким действиям. Я мечтала о Вас, но не таким образом. Я желала романтики, а не пошлости. Я действительно дура, какой Вы меня всегда считали. Но проблема не только во мне – она в Вашем сознании…

Не дав ему сказать и слова, Лена быстро выскочила за дверь и поспешила к выходу. Её никто не остановил. Глеб стоял неподвижно, и капли воды стекали по его напряжённым рукам, плотно сжатым губам и вздувшейся вене на шее.

«Я недостаточно хорош для неё? Чёртова девка думает, что меня унизить. Кем она себя возомнила?»

Он наспех вытерся полотенцем и направился в свою комнату. Слова Леночки заставили его крепко задуматься, несмотря на грубость. «Лучшие проститутки России не требовали от меня такого, а какой-то нищенке подавай новое сознание». Было ясно, что девушка задела его за живое. Глеб считал себя идеальным, окончательно трансформировавшимся человеком, даже идеалом Homo sapiens. Оказалось, что всё не так. Всё же не хватало этой маленькой, но важной детали – усовершенствованного мозга. Привыкший добиваться своего, мужчина не позволил бы оставить эту ситуацию. Дело уже было даже не в том, что Леночка не отдалась ему, а в том, что указала на его недостаток. “Надо что-то придумать”.

Почти всю ночь он ворочался, а на утро проснулся с единственной мыслью: “Сегодня же полечу в “Заслон””.

Предупредив офис, чтобы его не ждали, Глеб собрался и, заведя лётмобиль, отправился в научно-технический центр. С гендиректором “Заслона” он был хорошо знаком, поэтому рассчитывал на успешные переговоры. Прибыв на место, мужчина окинул взглядом всё тот же белый куб, местами пошарпанный, а местами сохранивший части, построенные ещё тысячу лет назад. Глеб ухмыльнулся. Просканировав своё лицо на входе, он попросил подоспевшего работника ресепшна оповестить начальство о его приходе и уже через минуту сидел в кресле напротив гендиректора.

– Глеб Геннадьевич, Вы наш частый гость, но теперь я даже не знаю, чем могу быть Вам полезен, – добродушно улыбнулся темноволосый мужчина.

– Знаете, Кирилл Аркадьевич, как оказалось, моя трансформация не закончена.

– Неужели? – удивился гендиректор. – Что же отделяет Вас от идела?

– Мозг, – Глеб провёл рукой по волосам. – Мой мозг неидеален.

– Я Вас понимаю, но вряд ли смогу помочь. Вы ведь знаете, что мозг незаменим.

– Знаю, но я готов пойти на риски, даже на эксперимент, если позволите. Предложите мне варианты.

Кирилл Аркадьевич почесал подбородок. Он встал с кресла и подошёл к окну, оглядывая здание центра.

– Посмотрите сюда, Глеб Геннадьевич, – гендиректор кивнул на вид. Глеб тоже поднялся и стал рядом с Кириллом. – Как Вы думаете, почему у нас сохранились постройки тысячелетней давности?

– Почему же?

– Потому что что-то, – Кирилл взглянул на собеседника, – должно оставаться неизменным. Эти старые корпусы – напоминание нам о том, с чего мы начинали, кем мы являемся и какой путь прошли. Да, они не используются, но внутри них настоящий музей. Это память, наша жизнь. Забери её – и никто не заметит нашей тысячелетней истории. В таком стремительно меняющемся мире у нас должно быть нечто, за что можно ухватиться, с чем можно не потерять себя. Так же и с мозгом: это последнее, что позволяет Вам оставаться собой. Вы уже проделали большую работу по трансформации, и Ваше стремление к вечной молодости понятно и совершенно обоснованно. Но помните о древнем парадоксе Тесея.

– Если все составные части исходного объекта были заменены, остаётся ли объект тем же объектом?

– Именно, – удовлетворённо улыбнулся Кирилл Аркадьевич.

Глеб вернулся на своё место.

– А что, если я больше не хочу быть тем же человеком? – спросил он. – Что, если я хочу стать кем-то выше, вообще не человеком?

Гендиректор медленно опустился в кресло. Его хищный взгляд исследовал, сканировал полностью собеседника.

– Вы замахиваетесь на невозможное, Глеб Геннадьевич. Выше головы не прыгнешь. Человек останется человеком.

Глеб Геннадьевич отвёл взгляд. Он ожидал этого ответа, но, зная, каким неоднозначным был гендиректор, рассчитывал услышать заветное «но», понимал, что тот обладает почти безграничной властью и возможностями в своей сфере. Мужчина решил подойти с этой стороны.

– Кирилл Аркадьевич, я знаю, что вы человек влиятельный и сами хотели бы испытать, как можно больше. Неужели нет никаких вариантов?

Гендиректор хитро улыбнулся и потёр лощёный подбородок. Его «Ролексы» сверкнули, подтверждая слова собеседника.

– Пытаетесь вытащить туз из моего рукава… ‒ он сложил руки в замок и заговорщицки наклонился вперёд. – Тогда ответьте на вопрос: почему вы решили пойти на такой шаг? Вы ведь знаете, чем в теории чреваты манипуляции с мозгом. Неужели стимуляторов, которые производит Ваша компания, недостаточно?

– Я очень долго размышлял об этом. Думаю, Вы понимаете: когда добился всего, даже этого кажется мало, хочешь пойти на радикальные перемены, на такое, что обычный человек никогда не решился бы сделать. Стимуляторы ограничены в функционале.

– Но Вы пришли именно сейчас. Почему?

– Кое-что произошло. Наверное, как раз такого мизерного повода мне не хватало.

Кирилл Аркадьевич понимающе кивнул.

– Что ж… У меня есть один вариант для Вас. Но нужно помнить: во-первых, это эксперимент. Никогда ранее такого никто не проводил, даже мы, поэтому за пределы данного кабинета наше обсуждение не должно выйти.

– Я понимаю. А второе?

– Во-вторых, Вы снимаете с нас ответственность за отдалённые последствия. Процесс манипуляции полностью на мне, как и ответственность за него. Но всё, что не связано непосредственно с процедурой вмешательства…

‒ Понял. Я сам на это иду – мне и расхлёбывать.

– С Вами приятно иметь дело, Глеб Геннадьевич. Мы ещё подпишем согласие, а пока введу Вас в курс дела.

Кирилл Аркадьевич встал, чтобы закрыть окна, и выключил всю работающую технику, а затем ввёл на “ролексах” команду глушения.

– Я не могу Вам предложить заменить Ваш мозг на какой-то другой, но… Я предлагаю пересадить чужие нейроны. И не просто нейроны, а нейроны из мозга гения.

Глеб Геннадьевич в упор смотрел на гендиректора и пытался понять, шутка ли это.

– Вы меня разыгрываете, Кирилл Аркадьевич. Как инородные нейроны смогут ужиться с моими? – ухмыльнулся мужчина, но собеседник остался серьёзен.

– Нет, дорогой мой. Я предоставляю Вам право воспользоваться единственной возможностью. Остальные лишь покрутят у виска, если Вы придёте к ним с таким запросом. Как “уживутся” нейроны, никто не знает.

Глеб Геннадьевич тяжело вздохнул. “А на что я, собственно, рассчитывал?” – подумал он.

– Вы не обязаны отвечать сейчас, – продолжил гендиректор. – Дадите ответ, как только будете готовы.

Глеб Геннадьевич поднялся, и мужчины пожали друг другу руки.

– Спасибо за предложение, Кирилл Аркадьевич, буду думать.

Всю следующую неделю Глеб Геннадьевич размышлял над возможностью. Он понимал, что дело рискованное и никто за него больше не возьмётся. Усовершенствование мозга было его тайным желанием уже много лет, но решимости не хватало, да и не было уверенности в том, что такое можно выносить на обсуждение. За Кириллом Аркадьевичем он наблюдал долго, за его манерой вести дела, узнал о его амбициях и рвении к новаторству. Поэтому ситуация с Леночкой стала как бы дополняющим элементом к решению, отправной точкой. Он боялся, что на работу она больше не явится, но девушка уверенно продолжала выполнять свои обязанности. Правда, с начальником почти не разговаривала.

О том, что его ждёт после пересадки нейронов, Глеб Геннадьевич думать страшился. «Да, это не то же самое, что вживить стимулятор. Его всегда можно извлечь, а вот что делать с клетками? И как они на меня повлияют? Я буду человеком с двумя сознаниями? Но мне же не целый мозг пересадят, а только то, что может отвечать за гениальность». Посоветоваться было не с кем, поэтому приходилось рассчитывать только на своё чутьё и опасения. «В конце концов я давно этого хотел. Жизнь моя стала скучнее, как только я понял свою относительную бессмертность. Я попробовал уже всё. Раньше такие, как я, отправлялись на остров Эпштейн. Сейчас же всё иначе», – убеждал он себя. На Леночку стало смотреть невыносимо. Глеб Геннадьевич постоянно вспоминал ос воём провале, и хотел только стереть память и себе, и ей. «Вот и ещё одна проблема. Или же, наоборот, решение. Может, получив новые нейроны, я забуду свою неудачу или вообще перестану задумываться о таких мелочах?» Конечно, решение было не из простых, но и Глеб Геннадьевич в жизни принял множество сложных решений, большинство из которых способствовало безбедной и долгой жизни. «Теряю ли я что-то? Вряд ли. Лишь обретаю. Надоело жить однообразно. Пусть даже, если за этим последует конец, он будет наполнен болью и сумасшествием, но только не серостью». С такими мыслями он назначил новый визит в “Заслон”.

В день Х утро выдалось приятным и солнечным, если не считать новостей о возобновившемся поиске некогда пропавшего в просторах Земли американского учёного. “Ничего, – подумал Глеб Геннадьевич, – скоро мир встретит нового гения и забудет о каком-то там американце”.

Прибыв в “Заслон”, Глеб Геннадьевич непривычно заволновался. Наступал новый этап в его жизни и одновременно новый виток в истории. Кирилл Аркадьевич встретил гостя радушно, с лихорадочным блеском в глазах. Было видно, что он пытался сдержать нетерпение от предстоящего эксперимента. “Настоящий хищник, – оценил Глеб Геннадьевич. – Ни перед чем не остановится, по головам пойдёт лишь бы добиться своего и никогда не упустит шанс блеснуть умениями”. В этом они были похожи, а потому каждый пытался осторожничать с другим.

– Итак, Глеб Геннадьевич, расскажу Вам о сути процедуры, – начал гендиректор. – Мы проведём операцию по пересадке нейронов, которые предварительно путём похожей операции заберём у донора. Донора мы уже выбрали, но он пожелал остаться анонимным.

– Как я тогда пойму, что Вы пересадите мне клетки гения, а не собаки? – поинтересовался Глеб Геннадьевич.

– Это очень хороший и закономерный вопрос. Думаю, для Вас не секрет, что многие нейрохирургические операции сопровождаются оценкой функций мозга. Так вот аппарат, который фиксирует показатели, регистрирует и умственную деятельность. И не просто регистрирует, а показывает её уровень, чтобы не отпустить человека идиотом. Я Вам предлагаю понаблюдать за операцией по забору Ваших будущих нейронов, чтобы в том числе сохранить чистоту эксперимента, чтобы Вы сами видели, чьи клетки я буду пересаживать. А также выведу для Вас изображение показателей интеллекта донора. Там всё довольно просто и интуитивно понятно.

«Всё продумал, ‒ усмехнулся про себя Глеб Геннадьевич. – Но звучит приемлемо».

– Но для начала нужно подписать согласие, ‒ продолжил Кирилл Аркадьевич.

– Я, конечно, человек честный, но операция вне закона. Какую юридическую силу будет иметь согласие? Как Вы будете отстаивать свои права?

Гендиректор угрожающе навис над столом.

– Поверьте, Глеб Геннадьевич, у нас есть свои методы справляться с лжецами.

– Зачем тогда вообще нужно подписанное согласие? Почему недостаточно устного?

– Мы уважаем согласие в научной среде и следуем стандартным процедурам. Также это гарантия получения помощи для Вас и с нашей стороны, и со стороны юристов, если вдруг что-то пойдёт не так во время операции. Хоть это и эксперимент, согласие будет иметь силу в суде, например. Надеюсь, конечно, что до такого не дойдёт.

Глеб Геннадьевич закивал, размышляя про себя. Все условия казались прозрачными.

– Хорошо, давайте закрепим.

Кирилл Аркадьевич немедленно вывел голограмму, содержащую текст согласия. Для «подписания» Глеб Геннадьевич должен был добавить свой отпечаток пальца, хранящийся в памяти его техники. Всё было безопасно, и своим отпечатком мог воспользоваться только хозяин. Внимательно прочитав согласие и обратив внимание на все нюансы, мужчина активировал часы и с помощью луча нанёс отпечаток пальца на голограмму.

– Отлично, Глеб Геннадьевич, ‒ похвалил гендиректор и проделал то же самое со своим отпечатком. – Я отправил Вам дубликат согласия. А теперь предлагаю подготовиться к зрелищу по забору нейронов.

– Как? Уже? – удивился Глеб Геннадьевич.

– Конечно, дорогой мой. Всё уже давно готово и ждало только Вашего согласия. Незачем медлить.

– Осмелюсь задать последний вопрос: какая выгода для этого гения в такой операции?

– Деньги, коллега. Человек обеднел, а потому согласен даже поплатиться собственным умом, лишь бы не прозябать в нищете. Ну, а мы не можем позволить такому ценному интеллекту пропадать, поэтому видим в Вас идеального реципиента и преемника умственного превосходства, – подмигнул Кирилл Аркадьевич. – Но не подумайте. Я не считаю Вас дураком. Не были бы Вы сейчас тем, кем являетесь, если бы не Ваш живой ум. Однако этот экземпляр – лакомый кусочек.

Глеб Геннадьевич улыбнулся, и оба двинулись в операционную. Весь процесс, кроме личности донора, был виден детально, поэтому у мужчины не оставалось никаких сомнений в подлинности происходящего. Умственная деятельность оперируемого действительно оказалась на высоте, что заставило Глеба Геннадьевича предвкушать неограниченные просторы сознания.

После окончания операции они снова собрались в кабинете гендиректора.

– Ну что, дорогой друг, как Ваши впечатления от увиденного? – поинтересовался Кирилл Аркадьевич.

– Всё выглядит вполне приемлемо. Я в нетерпении.

– Могу предложить Вам провести пересадку прямо сегодня, но нужно учитывать, что день-два Вы должны будете оставаться под нашим наблюдением. Стандартная схема после операций.

– А не слишком ли мы торопимся? – брови Глеба Геннадьевича поползли к переносице. Спешку он не любил, ведь в ней всегда можно было допустить ошибку.

– Послушайте, технологии у нас на самом высоком уровне, но нейроны всё равно долго не хранятся. Чем дальше, тем меньше мы уверены в их изначальных свойствах. Максимальный срок – это завтрашнее утро.

Глеба Геннадьевича такое заявление напрягло.

– И я узнаю об этом сейчас? – он недовольно скрестил руки. – Вы не думали, что об таком нужно сообщать до подписания согласия?

– Виноват, Глеб Геннадьевич, ‒ гендиректор в капитуляции поднял ладони. – Действительно стоило сообщить раньше.

Всё же пораскинув своими пока ещё собственными мозгами, Глеб Геннадьевич пришёл к выводу: «Если приду завтра, не смогу быть до конца уверен, что он пересадит те же нейроны. Сейчас есть возможность отследить все этапы. Конечно, я был к этому не готов, но, если, как он говорит, они потеряют свои «изначальные свойства», смысла не будет. Лучше перестраховаться».

– Хорошо, я согласен провести операцию сегодня, но хочу отследить весь путь клеток в мой мозг. Надеюсь, вы понимаете.

– Конечно, Глеб Геннадьевич. Если пожелаете, включу Вам трансляцию самой пересадки.

Лёжа под холодным светом операционных ламп, Глеб Геннадьевич старался, как можно больше, думать, чтобы оставаться на плаву. Он размышлял о том, как сильно изменится его жизнь уже завтра, как он расширит границы своего сознания, как простые людские заботы перестанут его волновать. Он станет на ступень выше, он устремится к Богу. Глядя на ход операции прямо перед собой, мужчина удивлялся, как мало вещества нужно, чтобы контролировать в своём теле всё, как много мыслей умещается на таком ограниченном пространстве. Но сегодня его станет больше, этого пространства. Глеб Геннадьевич пытался представить себе то, что ему удастся постигнуть, но пока что не мог. Однако он уже оставлял прежнюю жизнь далеко позади, постепенно отделялся от мирской суеты и навсегда отрекался от гнусного прозвища – человек.

– Вы очень много думаете, – усмехнулся гендиректор. Будучи хирургом, он демонстрировал высочайшее мастерство, аккуратность, филигранность движений.

– Как Вы считаете: чего я смогу добиться после операции?

– Сказать трудно. Донор был хорош в точных науках, обладал живым умом. Боюсь представить, какое сверхсущество получится, если наложить его знания на Ваши.

– Никогда не хотели провернуть такое с собой?

Кирилл Аркадьевич на секунду остановился, но быстро продолжил.

– Думал об этом, но не доверил бы никому подобное. Не хочу себя расхваливать, однако опыта в таких операциях у меня побольше, чем у всех, кого я знаю.

– А как Вы вышли на донора? Или он сам Вас нашёл?

– Скажем так: он мой старый знакомый. В момент отчаяния обратился ко мне.

– Так Вы исполнитель желаний, джинн. Удачно совпало, что я обратился с подходящей просьбой.

– Это правда. Я хотел ему помочь, но сам не предлагал никому такие услуги. А Вы действительно вовремя пришли ко мне.

Когда операция закончилась, Глеба Геннадьевича перевели в специализированную палату, где круглосуточно отслеживали его показатели. Несколько раз в день к нему заходил сам гендиректор, фиксируя малейшие изменения.

– Ощущаете что-нибудь необычное? ‒ спросил он в очередной раз.

– Знаете, ‒ ответил пациент, не задумываясь, ‒ дико хочется клубники, хотя раньше я был к ней равнодушен.

Гендиректор усмехнулся.

– Трансформация личности началась, как и ожидалось. Завтра мы отпустим Вас домой, но потребуются регулярные отчёты обо всех изменениях.

Вернувшись к привычной жизни, Глеб Геннадьевич первое время не замечал радикальных перемен, если не считать внезапной любви к клубничному варенью. На работе при виде Леночки его по-прежнему настигали воспоминания о неудаче, но теперь девушка смотрела на него иначе. Однажды она сама задержалась в его кабинете, а к вечеру они уже целовались среди разбросанных документов, срывая друг с друга одежду и обещая незабываемое продолжение. «Разве этого я добивался? – вдруг пронзила его мысль. – Я хотел забыть её, а не…» Он резко отстранился от девушки и заглянул в глаза.

– Давай не будем делать глупостей, – прошептал мужчина.