Волчья невеста 2

Марина Эльденберт

Волчья невеста 2

Глава 1

Ева

Говорят, что у Владыки на каждого из нас свой план. Вроде как судьба челов ека предрешена еще с самого его рождения. Кто бы там свыше ни планировал мою жизнь, он явно переслушал баллад или страшных сказок, из тех, которыми пугают детей, чтобы не ходили далеко в чащу леса или не играли на болотах. Потому что, возвращаясь в родную деревню, я оставляла за спиной то, что раньше не могла даже вообразить. Кровь, страх, страдания и… тайну. Тайну, которую хотела бы забыть. Вырвать и сжечь эту страницу летописи моей жизни. Увы, идущий рядом со мной зверь не позволял сделать вид, что ничего этого не было: ни моего статуса волчьей невесты, ни смерти генерала, спасителя человечества, а на деле мерзавца, использующего всех и вся.

Прогнать зверя у меня не получалось, эта упертая скотина отныне считала себя моим защитником. Верным телохранителем, следующим иногда по пятам, иногда забегающим вперед. Вервольф на побегушках у селянки! Узнал бы кто, не поверил. Но Теодрик ни разу за все наше долгое путешествие не перекинулся в мужчину. За это я была ему самую капельку благодарна, потому что наши отношения с вервольфом в человеческом обличии были сложными… Я бы предпочла, чтобы их не было вовсе, он же считал иначе.

Иногда мы разговаривали. Я бы сказала, что чаще всего я пыталась от него избавиться. Убегала или угрожала палкой. В первом случае зверь с легкостью меня догонял, во втором просто садился на задницу и внимательно меня рассматривал, не скалясь и не пытаясь защищаться. На все мои вопросы, в моей голове звучал уверенный мужской голос:

«Ты моя истинная. Я забочусь о тебе».

Он так мне раньше и сказал: «Ты моя истинная, и я докажу тебе это. Если ты и после этого захочешь, чтобы я ушел, так тому и быть».

Я множество раз заявляла ему, что хочу, чтобы он шел своей дорогой, но зверь продолжал идти моей. Впрочем, путь домой оказался быстрее и проще, когда у тебя в защитниках огромный бурый волк. Я добралась в родную деревню меньше чем за месяц, чтобы найти ее пустой.

Первой мыслью было: опоздала. Лиам, мой злейший враг, дотянулся до моих родных, уничтожил. Я упала на землю перед домом, в котором родилась и прожила практически всю свою жизнь, и горько, навзрыд, заплакала.

Опоздала. Не защитила. Навлекла на них беду своим желанием помочь незнакомке. Да только где теперь та Айра? И где мама? А мои сестры? Они же совсем малышки!

Я так увлеклась собственным горем и чувством вины, что не сразу заметила, что зверь лбом толкает меня в плечо.

«Твои слезы разрывают мне сердце, моя луна», – тяжело выдохнули в моей голове.

– Отстань! – зло прорыдала я. – Это все из-за тебя и альянса. Если бы вы не пришли к нам…

«Если бы люди не пришли к нам, не сделали того, что сделали, я бы не отправился сюда мстить».

– Отомстил? Теперь мстить некому!

«Странно. Нет тел или крови».

Я не стала отвечать, да и что толку? Кажется, выплакала все слезы, не заметила даже, как зверь вскинул голову и куда-то убежал. А вернулся… с теткой Кларой.

Я сначала решила, что мне привиделась ковыляющая от волка старушка. Наверное, она хотела убежать от чудовища, но больные колени не позволяли ей двигаться быстро.

– Евушка! – ахнула она, наконец-то заметив меня. В отличие от коленей, глаз у тетки был зоркий. – Беги отсюда!

– Он со мной, тетушка, – призналась я, подбежав к ней и поддерживая старушку, не позволяя ей свалиться к моим ногам. – Он не сделает вам ничего плохого.

Сказала это и сама удивилась, откуда у меня эта уверенность? Ведь с детства любой человек знает, что зверь – его лютейший враг. Только Теодрик возомнил меня своей истинной, а для них это не пустой звук. Самое святое, что можно отыскать в мире.

Собиралась ли я этим пользоваться? Точно нет. Я желала вернуться к людям, а волка оставить в лесу.

– Ты приручила зверя, Евушка? – внимательно посмотрела на меня старушка, но заметно расслабилась. – Всегда знала, что ты утрешь нос всем нашим мужикам.

Я покосилась на усевшегося неподалеку волка. Жаль, у Клары такое хорошее зрение. Пусть бы считала, что это просто животное, а не двуликий.

– Да разве их можно приручить, тетушка? Он сам привязался.

– Привязался, говоришь? Может, это и к лучшему в наше неспокойное время. Видно, перемены действительно на пороге.

– Что случилось? На деревню напали?

– Напали? Что ты! Все сами ушли. В Крайтон.

«Я же говорил, что не чую крови», – прошелестело волчье в голове.

Наступила моя очередь удивляться.

– Но почему?

– Там безопаснее, девочка. Все твои ушли.

Знание, что моя семья в безопасности, лекарским бальзамом легло на душу. Я снова расплакалась, но на сей раз от облегчения.

– А вы почему не ушли? – спросила сквозь слезы, обнимая Клару.

– Я смерти не боюсь, Евушка. Мне родной дом милей всяких крепостей.

Я помогла старушке, отвела ее к дому, а сама вернулась к своему. Сердце требовало отправиться за близкими прямо сейчас, здравый смысл настаивал на том, что блуждать по лесу ночью даже в компании привязавшегося зверя – идея так себе. Солнце нырнуло за лес, и я приняла решение остаться на одну ночь в родной деревне.

Растопила печь, согревая пустой дом, притащила воды из колодца, чтобы умыться. Вервольфа на порог не пустила: здесь мне не нужна была его защита и теплый бок. Да и хотелось наконец-то побыть одной, среди человеческих вещей, а то так и одичать в лесу можно. Начать на полную луну выть, как те звери. Видела, что ночное светило круглое-круглое, когда воду набирала, оно отразилось в ведре как ярко-желтый пышный блин. Слышала, она на зверей влияет. А на меня? Кто я теперь?

Прогоняя прочь эти странные мысли, я залезла в нагретую бочку и подтащила к себе старое мамино зеркало, рассматривая свое отражение. Из него на меня смотрела диковатая девица с огромными глазами. На секунду показалось, что даже желтые блики мелькнули в моем взгляде, но я моргнула, и все исчезло. Как исчез шрам от удара кликом: на шее лишь едва уловимый розовый след остался, если не знать, то можно ничего и не заметить.

Что за бесовщина? Если с вервольфами все более-менее было понятно, все альфы резво приняли меня за истинную, то что происходит со мной? Я же не всегда была такой, и родители у меня нормальные, человеческие.

В растрепанных чувствах я отложила зеркало и взялась за мыло. Ох, каким это было наслаждением – купаться в теплой воде. Наконец-то прополоскать волосы, отмыть кожу от грязи и дорожной пыли. Нет, жизнь в лесу это не мое. Мне ближе человеческие изобретения.

Только промыв волосы несколько раз и хорошенько их прополоскав, я вышла из воды. Кожа горела от жара и скрипела от чистоты, но я была счастлива. Наконец-то я была дома. Оделась в свою родную одежду, длинную, до пят, хлопковую непрозрачную сорочку и домашнее платье, села сушить волосы и расчесывать их возле печи.

О Теодрике я вспомнила спустя время: будто кто-то в спину толкнул. Прикусила губу, размышляя о пришедшей в голову мысли. Он причинил мне много зла, много боли, и сам выбрал, как ее искупить, следуя за мной. Защищая меня в пути. Можно сказать, мы были квиты. Но сейчас я чувствовала, что нам нужно поговорить. Поставить точку.

Вышла на крыльцо, а зверь тут как тут – застыл возле дверей.

– Там есть бочка, – кивнула я за плечо. – Если принесешь воду, сможешь помыться.

«Ты приглашаешь меня к себе?» – кажется, он удивился больше меня самой.

– Нет, – отрезала я, глядя в волчьи глаза. – Я хочу отблагодарить тебя за то, что помог мне добраться домой. На этом между нами все. Я прогоняю тебя. Это последняя ночь, завтра надеюсь тебя больше не увидеть.

Я скрылась в доме раньше, чем волк успел что-либо ответить. Даже достала ему отцовскую одежду – мой отец, конечно, не был таким великаном, но это самое большее, что я могла сделать для своего палача и спасителя.

Сама же я легла спать. Зря только к стене не отвернулась, потому что в дом шагнул совершенно нагой Теодрик, несущий сразу два ведра с водой. Я свечу не погасила, вот все и увидела. Вервольф в зверином облике меня не пугал, а вот мужчина… Воспоминания о том, что и как он делал со мной, накатили разом, заставив меня задыхаться от волнения. Но самое странное было то, что меня при виде него словно обдало жаром. Во рту пересохло, а в теле появилось странное томление.

Я все-таки отвернулась, пытаясь справиться с жаждой. Да, это была именно жажда. Стало лишь хуже, потому что теперь я ничего не видела, зато прекрасно слышала, как вервольф плещется в согретой водичке. Мне и самой водички захотелось, только холодной.

Когда он закончил, я была уже сама не своя, надумав себя всякого. Кожу кололо даже под мягким одеялом, тело лихорадило. Меня будто что-то звало, толкало в спину, заставляло желать чего-то… Или кого-то.

– Это все полная луна, – раздалось за спиной так близко, что я едва не подпрыгнула. Обернулась резко, заметив мужчину возле своей постели. Глаза его горели в полумраке. –  Она действует так на всех вервольфов, но особенно на тех, кто обрел истинных. Позволь помочь тебе? Унять эту боль.

Я отшатнулась от него, как от огня, сжала тонкое одеяло до побелевших костяшек. Мой взгляд заметался по его лицу, по телу. Теодрик обернул отрез ткани вокруг бедер, но я все равно видела его наготу, помнила его наготу, и меня еще больше затрясло от этих воспоминаний.

– Не смей, – вместо голоса у меня прорезалось какое-то рычание.

Он с досадой цокнул языком, тряхнул влажной копной волос, заглянул мне в глаза.

– Я не стану ничего делать против твоей воли, как обещал уже сотню раз, – напомнил он. – Ты моя истинная.

– То есть, если бы не была истинной, ты бы на меня набросился? – не удержалась я от колкости.

Мужчина поморщился, будто мои слова причиняли ему боль.

– Ева, давай не будем представлять, что бы было, а чего бы не было. Ты моя истинная, этого не изменить и не исправить.

– Я ничья истинная! Ничья, понятно? Я человек.

– Больше нет, – заявил этот упертый зверь. – Луна связала нас и все изменила. Тебя изменила. Твое тело, твои чувства и способности. Не удивлюсь, если ты окончательно станешь волчицей.

Он говорил это с такой гордостью, с таким теплом, будто я получила милость Владыки, а вот у меня по спине пробежал мороз, даже несмотря на то что благодаря натопленной печи в доме было тепло, даже жарко.

– Стану зверем? – выдохнула я. – Это ужасно!

– Почему ужасно?

Густая челка упала ему на лоб, и теперь Тео смотрел на меня будто из-за завесы. Исподлобья.

– Я стану тем, кого ненавижу больше всего, – выплюнула я и отвернулась.

Может, не лучшая идея – поворачиваться к зверю спиной, но я видеть его не хотела. И слышать его речи тоже. Я не стану волчицей, это невозможно. Я человек и останусь им.

Послышался тяжелый вздох, а затем скрип половиц. Только шагов я не услышала. Я повернулась, чтобы убедиться, что вервольф не ушел, и обнаружила Теодрика на полу.

– Почему ты не перекидываешься в зверя? – спросила, приподнявшись на локте.

– Ты бы этого хотела? – Его вопросы на мои вопросы меня дико раздражали, но, кажется, проблема была в том, что раздражал меня сам альфа.

– Делай, как хочешь, – я махнула рукой и снова отвернулась. И чуть не подпрыгнула.

– Я хочу заключить тебя в объятия, Ева, и согревать этой ночью.

– Я больше в этом не нуждаюсь! – разозлилась я. – Не в тепле, не в тебе.

– Уверена? Луна шепчет тебе иное. Ты теперь тоже немного зверь, значит, чувствуешь ее и зов истинных. Твое тело горит, а душа изнывает от тоски. Я жил так долгие годы, знаю, о чем говорю. Только ни одна женщина не могла утолить мою жажду. До твоего появления. Так работает истинность. Парность.

Я прислушалась к себе и поняла, что действительно все это чувствую. И жар в груди, и смятение, и желание коснуться себя между ног, там, где горячо и влажно. Но даже себе в таком стыдно признаться, не признаваться же в этом зверю?

Бесы!

– И как от этого избавиться?

Я снова повернулась к альфе и поняла, что он лежит на боку и внимательно следит за мной.

– Только утолив жажду.

От страха меня снова всю скрутило, передернуло.

– Нет, – повторила я четко. – Даже думать об этом не смей. Я больше не буду твоей игрушкой.

– Игрушкой? – грустно усмехнулся Теодрик. – Я благодарен богам за еще один шанс, за истинную, но пошутили они надо мной знатно. Ты не игрушка, Ева. Истинная – это самое дорогое, что есть у волка. Я сделаю для тебя все.

– Все, кроме того, чтобы оставить меня в покое? – поинтересовалась с горечью. – У нас был уговор!

– Но ты даже не попробовала пойти мне навстречу.

– Я?! – взвилась на постели. – Я позволила тебе идти за мной. Я поблагодарила тебя за помощь. Но я ненавижу вервольфов и ваши законы.

– Я не оставлю тебя, пока вижу, что ты нуждаешься во мне.

– Я нуждаюсь во сне!

Я снова отвернулась и закуталась в одеяло с головой, тем самым завершая этот бесполезный разговор. Но, несмотря на мои слова и усталость от блужданий по лесам и полям – меня должно было срубить, как убитую, сон совсем не шел. Может, не хватало волка под боком, его мерного стука сердца и согревающего дыхания. Может, Теодрик был прав: во всем нужно винить луну и мое превращение.

Если боги решили подарить меня Тео, они посмеялись не только над ним, но и надо мной, хотя чужим богам я точно не молилась.

Полная Луна, такая огромная и желтая, заглянула в окно, освещая и мою постель, и догоревшую свечу, и большого, неспящего мужчину на полу. Мне вмиг стало жарко, томление в теле вернулось, а вместе с ним эта непонятная жажда. Точнее, благодаря Теодрику я теперь знала, что это такое. Но позволить ему коснуться меня? Ворваться в мое тело? Прижать к твердой койке? Эти картины должны были меня напугать или наполнить отвращением, но вместо этого под одеялом стало совершенно жарко, а между ног – влажно, будто само мое тело жаждало принять альфу.

Да что же это такое?!

Я закусила край одеяла и перевернулась на живот, желая, чтобы это все прекратилось. Это мука. Все мое тело, вся я ждала освобождения. И я знала, как его получить. Нырнула пальцами под ночную сорочку, касаясь самой чувствительной точки. Скользнула между складок, зашипела от холода – почему-то собственные руки показались мне ледяными. Растереть точку, что здесь сложного? Но мне словно этого было мало. Все не то.

– Ева, не мучь себя, – послышался его шепот. – Я сделаю это за тебя, а ты сможешь поутру во всем меня обвинить.

Я всхлипнула и отбросила одеяло в сторону. Иного приглашения Теодрику было не нужно: он тут же скользнул на постель, заключая меня в объятия, обволакивая собой, занимая почти все место.

– Ненавижу тебя, – прошипела, раздвигая ноги, хорошо помня, как он брал меня. Как было больно и стыдно. Но альфа не стал врываться в меня силой: он просто убрал мои ладони, заменив их своей рукой.

Меня подкинуло, казалось, до самых потолков, когда он уверенно коснулся моих влажных складок. Провел по ним, погружаясь в эту томность. Если я до этого беспорядочно теребила точку, то он словно играл мелодию на лютне. Мелодию, известную только ему одному. Его горячее дыхание коснулось моего виска, пощекотало у кромки волос.

Я всхлипнула, когда шершавые пальцы погладили меня внутри. Сначала один скользнул во влажную глубину, затем второй, вызывая во мне новый грудной стон. Теодрик растягивал меня, то погружался пальцами, то надавливал снаружи, и я быстро потерялась в этом ритме. Стонала и подавалась ему навстречу, насаживаясь на его пальцы, протестовала, когда они покидали мое тело. Вскидывала бедра, сильнее их разводя, поджимала пальцы на ногах. Мысленно просила большего.

Того постыдного удовольствия, что уносило меня раньше. Той желанной боли, которую и хотела забыть, и вечно помнить.

– Ах, – выдохнула я, когда к двум пальцам добавился третий, и стало так тесно, что было невмоготу. Выдохнула, ловя губами прохладный воздух, и вскрикнула, когда мое тело пронзила судорога нестерпимого наслаждения.

Теодрик поймал мои губы, сорвав с них короткий поцелуй, украв мое дыхание.

Я распахнула глаза широко-широко, врезавшись взгляд во взгляд желтых, звериных. Но это был по-прежнему мужчина, вервольф, альфа. Он держал меня в объятиях, такую раскрытую, такую доступную. Бери, не хочу. Его лицо было словно каменное, словно Теодрик сдерживался из последних сил, и я поняла, что сейчас меня распластают по постели, накроют собой и на этом свобода моя закончится.

Я даже захотела этого: ради того, чтобы у меня был повод его прогнать, ради того, чтобы возненавидеть окончательно, и еще чуточку ради того, чтобы испытать это постыдное удовольствие снова. Но Тео не пошевелился, хотя я бедром чувствовала – луна действует на него не меньше. Если не больше. Он рвано выдохнул, нежно провел по коже бедер, одернул подол и расслабился, лишь теснее прижав меня к себе.

– Я не дам тебе шанса возненавидеть меня, Ева, – глухо сказал он мне в макушку. – Не за заботу о тебе точно.

– Это забота? – После пережитого мой голос хрипел и скрипел как несмазанная телега.

– Это забота, моя луна.

Выдохнуть «спасибо» мне не позволила гордость. Точнее, ее крупицы, что у меня еще остались. Но мое тело больше не горело, глаза закрывались, а разум затуманило дремотой. Лекарство альфы от лунного влияния помогло: я проваливалась в сон. Одно только меня волновало, хватит ли одного раза, чтобы избавиться от этого наваждения?

Глава 2

Теодрик

Тео сжимал истинную в своих объятиях всю ночь, привычно согревая и защищая ее. От любой напасти: призрачной, сотканной представлениями Евы о вервольфах, ее нежелании поверить в его чувства и в то, что все изменилось, стоило ему понять, кто перед ним, и настоящей, которая могла грозить его луне. Пусть даже Альянс разрушен и альфы повержены, на свободе вполне могли ходить прихвостни генерала. Кому как не ему знать, на что способны эти овцы в волчьих шкурах!

Сегодня ночью он сделал к ней крошечный шаг, но не спешил обольщаться. С Евой один шаг вперед, сотню назад. У него несколько ночей ушло на то, чтобы приучить ее спать вместе со своим волком: то на дерево залезет, то попытается бежать. Потом все-таки привыкла, или взвесила все за и против. Чего у его истинной не отнять, так это ума и смекалки. Гордость гордостью, а без него она бы замерзла в тех лесах или стала легкой добычей зверя. Не вервольфов, так медведя или рыси. По пути им попадалось много зверья, но все обходили их стороной, почуяв хищника пострашнее. Ева поняла, что с ним будет безопаснее, и уступила.

Приняв звериный облик, он приручал Еву. Заботой, чувством безопасности. Радовался каждой маленькой уступке. В отличие от Евы, которая стремилась в родную деревню, Тео было все равно куда идти. Встретивший истинную последует за ней хоть на край земли. Единственной его целью было приручать ее постепенно, мягко, показать луне, что истинность не проклятие, а бесценный дар. Будь Ева волчицей, она бы сразу это почувствовала. Их связь, это притяжение, эту радость и счастье. Но она волчицей не была. Ева родилась человеком, поэтому звериные порывы ее пугали. Сам Теодрик пугал ее, напоминал о прошлом, в котором он уже не раз раскаялся.

Поэтому, перекидываясь в мужчину он понимал, что здорово рискует. Истинная может прогнать, а может испугаться, и тогда все его потуги, все, чего он успел добиться, пойдет насмарку. Но Ева сначала удивила его приглашением, затем своим ароматом.

Теодрик знал, что аромат истинной в полную луну способен сводить с ума молодых волков. Они теряют связь с разумом, отдаваясь на волю инстинктов, так было у него с Лувой. Возможно, это помогло в этот раз. Ему пришлось сдерживать рвущего на волю волка, только чтобы не наброситься на Еву. Чего только ему стоило устоять перед этим ароматом луговых цветов, перед зовущим запахом изнывающим от той же жажды истинной. С Евой все было иначе. Гораздо острее и опаснее. Опаснее, потому что любая ошибка могла стать последней, разрушить их хрупкое перемирие.

Впрочем, вчера он сдержался и тем самым продвинулся вперед. Так, по крайней мере, Тео считал до самого утра. Сам толком не спал, сжимая истинную в объятиях, а затем надел мужскую одежду, что она вручила ему. В душе заворочалась ревность при виде простых рубахи и штанов какого-то работяги, но альфа напомнил себе, что Ева досталась ему нетронутой. Кем бы ни был мужчина, чьи вещи она хранила, он ее не касался. Не был ей мужем.

Ева стала супругой Тео в их самую первую ночь, хотя не знала этого. Альфа и сам не знал, а теперь расхлебывал кашу, которую  заварил.

Проснувшись, Теодрик хотел вновь обернуться волком, но передумал. Если истинная позволила ему обнимать и ласкать себя, значит, больше его не боится. Так чего таиться и изображать из себя послушного пса? Он мужчина. Ее мужчина. Пусть привыкает, что теперь он будет возле нее таким.

Пока Ева спала, Тео снова натаскал воды, подбросил дров в печь, посмотрел, что осталось в погребе. Видимо, ее семья уходила из деревни в спешке и налегке, потому что внизу оказались запасы летнего урожая: мешки с картошкой и морковью, соленые грибы, сушеные фрукты и прочее. Небогато, но сразу видно, что его истинная до того, как попала в лапы выродка Лиама, не голодала.

Теодрик сходил к ближайшей речушке и поймал рыбу, вернулся и приготовил ее на огне. К рыбе пошли овощи. Возня и запахи, конечно же, разбудили Еву, и она вскочила на постели, заспанная и взъерошенная, как маленькая птичка.

– Что ты делаешь? – спросила она.

– Не видно? – обернулся Тео. Кухня была отделена от спальни условными деревянными столбами, которые удерживали крышу. Неудобно, если хочешь уединиться, но так он мог наблюдать за спящей Евой. – Готовлю нам завтрак. Лапами это было неудобно, а сейчас могу вернуть тебе долг.

– Ты мне ничего не должен, – проворчала истинная и, завернувшись в одеяло, пошла умываться.

– Вот и понимай теперь, удовлетворил я луну или нет, – пробормотал себе под нос альфа.

Ева умылась, затем спряталась за широким столбом, а вынырнула оттуда уже в другой одежде. У Тео глаза на лоб полезли, когда он увидел луну, щеголяющую в мужской одежде, а после его брови сошлись на переносице. При виде истинной в штанах и заправленной рубахе, подчеркивающей тонкую талию, он сам чуть не порвал собственные штаны, настолько в паху стало колом. Волк внутри зарычал, требуя ее присвоить или хотя бы переодеть.

– Это что такое? – все-таки рыкнул Теодрик.

– Что? – Ева непонимающе вскинула брови.

– Почему ты в мужской одежде?

Он моргнула, а затем посмотрела на него с вызовом.

– Это моя одежда. Знаешь ли, по лесу в платьях не набегаешься, когда ты единственный охотник в семье!

Тео едва прикусил язык, чтобы не напомнить ей, что она вполне успешно бегала по лесу в платье. Вместо этого заявил:

– Тебе больше не нужно охотиться. Теперь это буду делать я.

Видимо, зря, потому что Ева вмиг закрылась, помрачнела и посерьезнела. Сразу стало понятно: ничего хорошего не жди.

– Кстати, об этом, – сказала она, подходя ближе. – Как от этого избавиться?

– От чего?

– От истинности.

Теодрик сначала не поверил собственным ушам, а когда поверил, то… У альфы из груди вырвалось утробное рычание, оно принадлежало как волку, так и мужчине. Шутка ли, избавиться от истинности? Самого дорогого дара богов! Того, о чем мечтает любой волк, еще будучи волчонком. А эта женщина желает разорвать божественную связь, разорвать и растоптать, как какой-то сорняк. Такого он стерпеть не мог. Ни стерпеть, ни понять.

Теодрик снова зарычал и шагнул к Еве, позабыв про завтрак и даже ее неподобающую одежду. Видимо, он сейчас выглядел страшно, потому что девушка ойкнула и попятилась.

– Ты хочешь избавиться от истинности? – прорычал он, до конца не веря в это.

Ей хватило храбрости остановиться, не пятиться от хищника, но не ума, чтобы успокоить его. Вместо этого она выпятила грудь вперед, яростно сжала кулаки.

– Да, мне не нужен истинный. Мне не нужен ты. Не нужна это изматывающая жажда, вой на луну. Не нужно это превращение в непонятно кого…

– Почему же непонятно в кого? – ядовито перебил ее Тео. – Очень даже понятно в кого. Ты превращаешься в волчицу.

– Я. Не. Хочу. Превращаться в волчицу, – чеканя каждое слово ответила Ева. – Вот и спрашиваю, как это прекратить.

– Никак. – Тео почти добрался до нее, и теперь от того, чтобы не схватить ее за плечи и не начать трясти, пока ума не прибавится, его отделяла только выдержка, а еще знание, что перед ним истинная, которую нужно беречь и защищать. В том числе и от нее самой! – Никто до тебя не становился вервольфом. По крайней мере, я о таком не слышал. Люди всегда оставались людьми, а волки волками.