Когда закончится память

Вира Лин

Когда закончится память

Всем, кто верит

1. И воздух будет сладок

Сеть солгала.

В четвертый раз за полгода подкинула им красивую пустышку и привела на окраину большого города. Яркого, словно ярмарочная картинка из детской книжки.

Конечно, ни одной настоящей ярмарки Ева не застала, ведь родилась через двадцать лет после катастрофы, но отец не раз показывал, как все выглядело тогда.

Видео про те времена ей нравились, а вот улицы, на которые они ступили, едва на горизонте забрезжил тусклый рассвет – совсем нет.

– Хорошее место, – жизнерадостно заявил отец. – Правильное.

Он говорил так о каждом городе, в котором они оказывались, словно всерьез надеялся, что она решит остаться. Только вот Ева не находила в окружающем пространстве и толики очарования.

Все вокруг казалось жутко фальшивым: от высоких бетонных фасадов, тут и там проломленных ветвями генно-модифицированных дубов, до созданной в лаборатории яркой зеленой листвы с голубыми прожилками. Но больше всего Еве не нравились лианы, что стекали с пустых балконов, снопами свисали из окон и мягко колыхались на ветру. И сам ветер тоже, слишком ароматный и теплый для местности за полярным кругом.

Город был садом. Огромным, совершенным, болезненно правильным. Ни одного сломанного цветка или увядшего листа на километры вокруг. Совсем как в трех пустых гробницах, которые они с отцом обошли за последний год.

Красиво, но безжизненно.

– Здесь давно никого нет, – Ева остановилась посреди пустой заасфальтированной дороги и постучала ногтем по наручным часам с вереницей данных. – В списке активности пятьдесят две точки, а в реальности – ни одной!

– Навигатор знает маршрут, но не путь.

Афоризмы отца – так ведь, кажется, назывались эти его особые выражения? – вечно выводили Еву из себя. И все же она сдержала раздражение и выдавали кислую улыбку.

– Что-то у меня нет настроения шутить.

Она рассчитывала найти человека, хотя бы одного, но вместо этого получила очередной скучный клочок тропического рая. Совершенно бессмысленного, ведь никто не мог воспользоваться благами.

– Подросток, оставшийся без завтрака – испорченное настроение всей семье, да? Шоколадку будешь? – отец улыбнулся в ответ, смущенно и чуточку неуклюже. – В тринадцать у всех гормоны шалят, так что я все понимаю. Не сдерживайся.

– Не хочу обсуждать гормоны. Тем более мои.

– А что хочешь?

– Понятия не имею.

Порой его внимательность бесила даже больше, чем крылатые фразочки. И все же Ева не стала спорить, а просто вздохнула и пошла дальше, точно зная, что отец последует за ней.

Асфальт под ногами казался безупречно гладким, без единой трещины, будто люди покинули город нынче ночью, а может – и вовсе его не покидали. На мгновение Еве почудилось, что мимо них вот-вот промчится полный людей автобус, какие порой показывали в старых фильмах. Но, конечно, ничего такого не случилось. И никогда уже не случится.

– И чем тебе на этот раз место не угодило? – продолжил отец, не обратив внимания на затянувшуюся паузу. – Так ведь везде минусы найдутся.

– Зато ты у нас тот еще оптимист, – огрызнулась Ева беззлобно. – Вечно видишь везде хорошее, которого нет и не было.

Отец не ответил и молча продолжил идти. Вскоре глухая извилистая дорога перетекла в широкий проспект, который еще до полудня вывел их к небольшой площади с кристально чистым фонтаном посередине. Многоярусная и сложная, усеянная тропками деревянных настилов и рядами аккуратных скамеечек, она выглядела чудесно, хоть огромные мониторы, которых Ева откровенно побаивалась, несколько портили впечатление.

– Так, все, привал! И сотни шагов не сделаю, если не поем, – воскликнул отец и быстрее, чем Ева успела возразить, принялся расстегивать большой рюкзак и выгружать кухонную утварь. – Растущим организмам, знаешь, тоже хорошо питаться надо.

Ева поморщилась, не без удовольствия оставила его наедине со скучными кастрюлями и сковородками и подошла к фонтану, который венчал пьедестал со статуей молодой крестьянки. Она с надеждой смотрела в небо, а может, и грозила ему с улыбкой на бронзовых устах.

Довольно жутко.

Стараясь не встречаться со зловещей статуей взглядом, Ева склонилась над большой каменной чашей и принюхалась.

Аромат казался слишком ярким и неестественным. Как будто кто-то распылил по окрестностям эфир, каким они с отцом порой пользовались на базе. В счастливые времена до того, как отправились в путешествие.

– Пахнет будто жасмином, – она поморщилась, но все равно зачерпнула в ладонь немного воды и сделала глоток.

К счастью, ни рога, ни копытца у нее так и не выросли.

– Вообще-то, это запах озона, – поправил отец. – Системы СНО ОПО фильтруют воздух и воду. Аромат – приятный бонус.

Ева выросла на рассказах отца о его работе в инженерном отделе компании «Заслон», жутко большой и жутко важной в сложном мире до катастрофы, но все равно каждый поражалась, как много он знает обо всем на свете.

– Да я и не спрашивала…

На клумбе у фонтана нашелся кочан капусты и немного моркови для бульона, так что вскоре Ева покидала овощи в кипящий котелок и принялась помешивать будущий суп большой деревянной ложкой.

Запах поднимался от блюда густым паром.

– Ишь, наваристый! – одобрительно цокнул отец.

Они уже год путешествовали, а Ева так и не привыкла к местной пище. Точнее, к ее удивительной сытности и насыщенному вкусу.

На базе еда всегда была простой. Галеты, сублиматы, редкие консервы из довоенных запасов – на день рождения и Новый год. Есть можно, но вот вкус едва ли почувствуешь.

Не то что в городах.

– Хорошие все-таки у нас были инженеры, – завел любимую песню отец, так и не прикоснувшись к еде. – Столько лет прошло, а система до сих пор работает. Стабильная температура круглый год, чистая вода, фрукты, расширенный биоконтроль… Настоящий рай!

– Только вот людей нет, – устало парировала Ева. – Ни одного.

Он снова ничего не ответил, и его лицо – слишком правильное, молодое и неподвижное – на секунду показалось ей бесстрастной маской.

– Все для жизни есть, только жить некому.

– Мы можем остаться, – в глазах отца появилось знакомое мечтательное выражение. – Найти дом, огородик развести.

– Ты правда в это веришь?

Он предлагал осесть в каком-нибудь городе – Москва, Самаре и даже Сочи – далеко не в первый раз, но Ева всегда отказывалась. Просто не могла остановиться, не получив того, чего так сильно желала… Только не теперь, когда координаты наконец указали путь. Или выход, которого она так жаждала.

– Тебе ведь здесь нравится, – тихо произнес отец, в очередной раз догадавшись, о чем думала Ева, раньше, чем она сама. – Мы ни в чем не будем нуждаться.

– Мне так не кажется.

– Теплая пища, чистая вода, много свободной жилплощади, чтобы жить, – принялся перечислять он, загибая пальцы. – Неужели мало?

О, хотела бы она объяснить!

Порой надежда найти еще людей – упрямая, почти детская – удивляла даже ее саму. И все же Ева верила, что однажды ее отчаянное желание исполнится.

И пусть каждая неудача давалась ей тяжело, она продолжала идти и вела за собой отца, ведь остановиться и осесть где-нибудь значило все равно что признать наконец, что других выживших нет.

А остановка пугала ее куда сильнее, чем путь…

– Грустно, когда некому позвать тебя по имени, – наконец сказала она.

Огромный экран, закрепленный с торца многоэтажки рядом с площадью, мигнул, но, к счастью, никакого изображения на нем так и не появилось. Очередной страшной сказки Ева бы сейчас просто не пережила!

– А я как же?

– Это – другое. Ты ведь, считай, родственник…

Ева покончила с обедом, вымыла посуду в фонтане и помогла отцу собрать вещи. До точки, на которую указывали координаты, оставалось не больше километра.

Они покинули площадь и вскоре оказались в зеленом парке. Здесь Ева наконец смогла немного расслабиться. Не только потому, что среди листвы проще укрыться от любой опасности, но и потому, что рядом не было ни одного проклятого монитора. Все всегда заканчивалось одинаково, но сегодня она не хотела смотреть на разрушение и груды тел.

– Осталось совсем чуть-чуть, если верить карте. Точка в конце аллеи, – пробормотала Ева, сверившись с навигатором. – Вдруг на этот раз?..

Мигающий зеленый огонек на экране призывал их повернуть.

Они с отцом с трудом перебрались через упавшее на асфальт дерево – чуждое и странное на фоне общего ослепительного великолепия и аккуратности – и обнаружили, что парковая дорожка упирается в небольшую застекленную ротонду, поросшую диким виноградом.