Солнце взойдет

Илья Водянников

Солнце взойдет

Солнце взойдет

1

Коридор вокруг маленького Егора, казалось, стал еще больше, пустой и холодный он прибавлял громкости маминым крикам, отчего те становились еще страшнее. Когда она, срывая с него куртку и шапку, расхаживала с ними по квартире, не переставая ругаться, голос ее становился похож на далекие птичьи крики – так высоко она брала. Как ни старался Егор усилием воли остановить слезы, они продолжали предательски выступать на глазах, текли по щекам, падали на шею. Штаны его тоже были мокры, и за время возвращения из школы успели замерзнуть и сейчас противно липли к ногам.

В школе все прошло еще хуже. Когда Егор понял, что уже не контролирует происходящее с его телом, на смену бурлящему страху и напряжению на мгновение пришло облегчение, ниже пояса у него стало тепло и приятно. Тепло это росло, уходя все дальше вниз, маленькими букашками ползло по ногам, залезало в ботинки. Но вот ребята с задней парты услышали звуки бегущего по линолеуму ручейка, берущему исток из-под стула Егора и поняли что к чему. Раздался первый крик, оглушающе-веселый, его подхватил сосед по парте, а затем и остальные ребята. Те кто сидели ближе всего к Егору громко фукали, вскакивали из-за своих парт и отбегали подальше, но их возмущения тонули в море смеха, сливались в сплошной веселый реквием.

Еще не старая, но уже страшно уставшая Елена Сергеевна медленно поднялась со своего стула и, щурясь, разглядывала класс, пытаясь понять, что произошло. Но происходящее было сокрыто от нее за рядами голов и спин, так что она громогласно вопрошала, с трудом раскрыв заржавевший рот.

– Так, ну-ка успокоились все. В чем дело?

– Стрельцов описался, – весело кричит мальчик, который первым заметил случившееся и гордившийся этим, словно нашел клад.

Елену Сергеевну ответ вполне устроил и можно было заметить, как она расслабилась. Все были живы и никакое школьное имущество не пострадало, все остальное волновало её мало. Разве что ей теперь предстояло после урока подниматься с насиженного места и идти за техничкой, чтобы та помыла в классе вне очереди.

– Стрельцов, собирайся домой, освобождаю тебя на сегодня.

Под еле сдерживаемые смешки Егор собирал в рюкзачок учебники, тетради, ручки, карандаши, дневник. С предпоследней парты третьего ряда он направлялся в сторону двери, а ребята, мимо которых он шел, старались отодвинуться как можно дальше от прохода и картинно зажимали ладонями носы.

Школьный коридор пощадил его и встретил полной пустотой, до конца урока оставалось больше двадцати минут. Только технички, сидевшие у главного выхода, смерили Егора взглядом, а одна из них – тетя Галя, сочувственно покачала головой, глядя на темное пятно на его штанах.

Наслушавшись родительских причитаний, приняв душ и переодевшись, Егор отправился под зорким присмотром матери стирать испорченную одежду. Стоя голыми ногами в ванной, он опускал руки со штанами в таз с мыльной водой и тер ими друг о друга. Наблюдая за этим медитативным занятием, мать Егора немного успокоилась и наконец отпустила его в комнату, наказав читать учебник с того места, где они остановились во время урока.

До самого вечера Егор, не поднимая, головы сидел за письменным столом. Толстый кот Сэм, чувствуя, что маленький хозяин горюет, приходил в ноги и ластился, запрыгивал на колени, откуда его, едва завидев, сгоняла мать, но он спустя время возвращался обратно, облизывал пальцы Егора и громко мурчал. Мать заглядывала к Егору в комнату и проверяла, занят ли он учебой, а один раз принесла за стол еду. Во время каждого такого набега она тяжело вздыхала и обещала, что когда отец вернется с работы, Егору мало не покажется.

В семь часов вечера в двери защелкал ключ, а Егор опять был напуган и наряжен, как и на злополучном уроке. На счастье, стыдная процедура кончилась быстро. Мать взяла его за руку, вывела в коридор и, поставив перед отцом, заговорила.

– Ну, рассказывай, как отличился, – злобно проговорила она.

– Описался, – опустив глаза в пол, медленно пробурчал Егор.

– Все выкладывай, – не успокаивалась мать, – говори, где именно.

– На уроке.

Отец удостоил Егора презрительного взгляда и, негромко сказав знакомое, но разрешенное только ему слово, отправился на кухню.

С кухни он слышал все те же птичьи крики, из которых иногда получалось понять отдельные фразы.

– Он так до восемнадцати ссаться будет! Сделай же хоть что-нибудь!

Спустя время крики прервал глухой стук. После него до Егора доносились лишь редкие мамины всхлипы и короткие рваные фразы. Скоро закончились и они и Егор начинал успокаиваться. Кошак окончательно перебрался с пола к нему на колени, свернулся в клубок и мирно сопел. После недавнего переезда он сильно нервничал, так что ему купили успокаивающий ошейник, так что везде, где он находился, теперь умиротворяюще пахло лавандой и валерьянкой.

Когда Егор почувствовал, что готов отправиться в кровать, на него накатило новое, ни на что не похожее чувство. Сперва нахлынул страх, но вскоре исчез, оставив вместо себя огромную стену ярости. Никогда в жизни Егор еще не был так зол. Темные очертания комнаты сперва содрогнулись, затем словно покрылись белым рябью, как будто ее показывали по сломанному телевизору. Рябь становилась все сильнее, а комната все тусклее, пока не исчезла совсем и перед глазами Егора не осталось лишь белое бескрайнее пространство. Егор почувствовал, что ярость никуда не ушла, но свыкнуться с ней было намного проще, будто сосуд внутри него, где плескалась злость, вдруг стал в разы больше и стенки его стали толще. Как будто он всегда жил с этой яростью. Егор понял, что и сам он стал больше ощутил тяжесть в могучих ногах, усталость в больной пояснице. Откуда-то сверху раздался женский голос, ровный и беспристрастный.

– Стрельцов Егор Вячеславович, табельный номер 339582, Штатный сотрудник Платформы номер семь, должность – поисковик. Вам разрешается снять шлем.

Да, на Егоре был шлем, и далеко не легкий. Машинально он вспомнил, как этот шлем снимается, все еще не до конца понимая, как он на нем оказался.

– Егор Вячеславович, вы знаете, где вы находитесь?

Мысли Егора беспорядочно роились, а воспоминания хлынули бурным потоком, не давая поднять головы на поверхность и не позволяя набрать воздуха в легкие.

– Внимание, Егор Вячеславович, постарайтесь сосредоточиться на том, что я говорю. Начинаю процесс произвольного пробуждения согласно протокола Б3. В рамках мотивационной программы компании «Заслон» вы были подвергнуты процедуре принудительного воспоминания с эффектом полного погружения. Согласие на ее проведение было дано вами во время подписания доп. соглашения к трудовому договору. В ходе процедуры у сотрудника может быть вызвано воспоминание с сильным эмоциональным фоном. Содержимое воспоминания определяется в зависимости от показателей производственной эффективности сотрудника. За первый квартал 2057 года вам не удалось достигнуть удовлетворительных показателей, в связи с чем вам было продемонстрировано воспоминание красного эмоционального спектра, продолжительностью чуть выше среднего. Подскажите, все ли вам понятно?

Да, теперь Стрельцов окончательно все вспомнил. Как морозили на протяжении трех месяцев задницы, а вернулись на большую землю с полупустыми резервуарами. Никто и не ждал, что их за это погладят по головке.

– Да, все понятно.

– Подскажите, необходима ли вам медицинская помощь?

«Конечно, сперва сами поджаривают тебе мозги, а потом отправляют к мозгоправам» – мрачно думал Стрельцов.

– Не нужна.

– Замечательно. Напоминаю, что сотрудникам запрещено разглашать информацию, о воспоминаниях, воспроизведенных в ходе процедуры. Если все понятно, то я не смею вас больше задерживать. Шлем можете оставить на кушетке.

«Ага, так я и побежал всем разбалтывать», – размышлял недовольно Стрельцов».

Улица встретила его мощным порывом холодного ветра со снегом, остро режущим щеки. Память наконец вернулась к нему полностью, но он все же взглянул на электронные часы – убедиться в том, что на дворе было пятое июля. Давно уже названия месяцев мало что значили для человечества, они были нужны, только чтобы понимать, когда закончится очередной рабочий квартал. Укутавшись потеплее в шарф и пуховик, он отправился в свое общежитие, а в голове его крутились мрачные мысли. «М-да, если остальные платформы также мало санана собирают, долго нам не протянуть».

2

Стрельцов прекрасно знал, что ему положено отдыхать не меньше двух недель, но также ему было известно, что ни он, ни кто-либо еще в его общежитии, если не во всем городе, не может себе этого позволить. Уже спустя три дня после прибытия он сидел в комнате своего блока с еще тремя мужиками и отмечал свой последний день отпуска. На столе лежали шпроты, колбаса, повсюду было намусорено семечковой кожурой. Бриз, хозяин комнаты, в прошлом тоже работавший на платформе, пьяно озирался по сторонам. Стрельцов знал это его настроение, когда он хотел нарваться на неприятности.

– И что, Стрелец, так и не расскажешь, чего они там тебе такого показывали?

– Совсем отупел? Или договора не читал? Так там четко сказано – нельзя про это болтать.

– Да туфта это все. Ничего они не сделают. Я вот каждый свой сеанс могу рассказать, в красках. Хотите?

Стрельцов молчал, молодой парень, прозванный Малым, всего месяц назад заехавший в общежитие тоже молчал, все еще присматриваясь к новым соседям. Только Швед, с которым Стрельцов много лет подряд работал на одних и тех же платформах, громогласно (по-другому разговаривать он разучился за долгие годы службы) согласился на предложение.