Черное зеркало ангелов

Данила Леонов

Черное зеркало ангелов

Пролог: Последняя строка

(Обнаружен в пепле сожженного архива)

**Страница 1**

Они говорили, что истории бессмертны.

Ложь.

Я видел, как умирают книги.

Как чернила выцветают, страницы крошатся, переплеты раскрываются в последнем вздохе.

Но есть те, что не хотят уходить.

Те, что цепляются за читателя когтями.

Те, что шепчут по ночам.

Как эта.

**Страница 2**

Если ты читаешь эти строки – я уже нашел тебя.

Мое имя не важно (хотя когда-то меня звали Элиасом).

Мой грех – очевиден (все писатели – убийцы, просто одни прячут тела лучше).

Но есть один секрет, который заставит тебя дочитать до конца:

***Ты – следующая жертва.***

**Страница 3**

Не веришь?

Закрой книгу.

Попробуй.

Видишь? Не получается.

Потому что это не ты читаешь историю.

Это она читает тебя.

И ей очень нравится твой страх.

**Страница 4**

(Последняя запись на обгоревшем краю)

“Прости.

Я не думал, что оно оживет.

Я не думал, что оно выберет тебя.

Но если ты это читаешь —

беги.

Пока не стало…”

(Остальное съедено огнем)

Кости, заговорившие во тьме

Город Лиморх никогда не видел солнца. Его улицы тонули в вечных сумерках, словно сама тьма прилипла ккамням, пропитала стены домов и вползла в легкие тех, кто осмеливался здесь дышать.

Я шел по Переулку Отрезанных Языков, и мои сапоги скрипели не по снегу – по костям. Мелким, словноптичьим. Но птиц в Лиморхе не было. Последнюю съели тринадцать лет назад, и с тех пор даже вороны избегалиэтих мест.

Меня зовут Элиас Вейл, и я собираюсь умереть.

Не сегодня. Не завтра. Но скоро.

Это не предчувствие – это договор.

Я остановился у двери таверны “Последний вздох”, где висела табличка с выцветшими буквами: “Вход – двемонеты. Выход – по желанию Хозяина”.

Внутри пахло забродившей кровью и ладаном. За стойкой стояло *нечто* в плаще из человеческой кожи – точнее, то, что когда-то было кожей, пока не начало шевелиться и шептать.

– Вейл, – проскрипело Оно. – Ты опять за долгами?

Я швырнул на стойку мешок.

– За молчанием.

Мешок дернулся. Изнутри послышался стук – будто крошечные кулачки били по ткани.

Хозяин рассмеялся. Его смех звучал как ломающиеся ребра.

– Опять эти твои… “ангелы”?

Я не ответил. В мешке было семь высохших сердец. Каждое – бывшая душа. Каждое – мой грех.

– Они просыпаются, – прошептал я.

Хозяин наклонился, и его рот – вернее, дыра, где когда-то был рот – разорвалась в ухмылке.

– Ну конечно. Ведь ты же *слышишь* их, да?

Я слышал.

Они звали меня по имени.

Где-то за стеной что-то упало.

Не упало – *приземлилось*.

Хозяин резко выпрямился. Его плащ зашелся волнами, и на мгновение я увидел, как под тканью *шевелятся* сотни ртов.

– Ты привел их сюда?!

Я медленно повернулся.

Дверь таверны распахнулась.

На пороге стоял ребенок.

Бледный. Голый. С пустыми глазницами, в которых копошились черви.

– Элиас, – сказал он. Его голос был как скрип несмазанных колес. – Мы нашли тебя.

Я выхватил кинжал – лезвие, выкованное из кости *первого* ангела, которого я убил.

Ребенок засмеялся.

– Ты забыл? – Он сделал шаг вперед. – Ты *дал* нам свои глаза.

Я ощупал лицо.

Под повязкой было пусто.

Хозяин таверны завыл. Его плащ рванулся в стороны, и кожаные лоскуты взметнулись, как крылья.

– ВЕЙЛ, ТЫ ПРОКЛЯТ!

Я знал.

Я знал с того дня, когда вырвал себе глаза, чтобы не видеть *их* мира.

Но они все равно пришли.

Ребенок протянул руку.

– Пора домой, папочка.

Я вздохнул.

И шагнул вперед.

Его пальцы коснулись моего запястья. Холодные. Гладкие. Как мрамор, выточенный в глубинах склепа.

– Ты же помнишь договор? – прошептал ребенок, и черви в его глазах замерли, будто прислушиваясь.

Я помнил.

Десять лет назад я стоял на краю Бездны Голодных Звезд и торговался с тем, у кого не было имени.

– Жизнь – в обмен на семь сердец, – сказало Оно тогда. – Семь душ, которые не смогут найти покой. Семьангелов, которые будут звать тебя в темноте.

Я согласился.

Потому что смерть – это слишком просто. А я хотел *выжить*.

Ребенок сжал мою руку.

– Ты собрал только шесть.

За спиной раздался треск.

Хозяин таверны *разрывался* – его плащ распался на клочья, обнажив то, что скрывалось внутри: сотнисросшихся ртов, зубов, языков, шепчущих на забытых наречиях.

– ОНИ ВСЕ ЗДЕСЬ! – завопили они хором.

Потолок затрясся. С балок посыпалась труха, а затем – *кости*.

Маленькие. Белые.

Куриные?

Нет.

*Детские.*

Они падали, как град, и там, где кости касались пола, из щелей поднимались *тени* – низкие, сгорбленные, сдлинными пальцами, скребущими древесину.

– Семь, – повторил ребенок. – Где последнее сердце, Элиас?

Я отступил к стене.

Кинжал в моей руке дрожал.

– Ты знаешь, – прошипел я.

Ребенок наклонил голову.

– Да. Но ты должен сказать это сам.

Тени приближались.

Хозяин таверны уже не кричал – он *расползался*, как гнилой плод.

Я закрыл лицо руками.

Пустые глазницы жгли.

– Мое, – выдохнул я. – Последнее сердце – мое.

Тишина.

Затем – смех.

Не ребенка. Не Хозяина.

А *их*.

Тех, кто ждал в стенах.

Половые доски провалились.

Я рухнул вниз – не в подвал, а в *рот*.

Гигантский, слизистый, усеянный желтыми зубами, которые не кусали, а *пели*.

– Семь сердец собраны, – пронеслось эхом. – Долг выплачен.

Но это была ложь.

Я знал, что будет дальше.

Они не заберут меня.

Они *откроют* меня.

Как книгу.

Как дверь.

Как *врата*.

Ребенок прыгнул вслед за мной. Его пальцы впились в мою грудь.

– Покажи нам, где ты его спрятал.

Боль.

Я кричал.

Но звук разорвался на части, как и моя плоть.

Ребра расступились.

В груди – не сердце.

А *зеркало*.

Маленькое. Черное.

С трещиной посередине.

– А, – прошептал ребенок. – Вот оно.

Он прижал губы к трещине.

И *вдохнул*.

Зеркало затрещало.

Трещина стала шире.

А за ней —

Шепот разорванных страниц

Зеркало разбилось.

Но оно не разлетелось на осколки – оно *растеклось*.

Черная ртуть заполнила мою грудную клетку, обожгла легкие, поднялась по горлу. Я попытался закричать, но изорта вырвался только дым, густой, как чернила.

Ребенок отпрянул. Впервые за всю эту ночь на его лице появилось что-то, напоминающее страх.

– Ты… ты не должен был его трогать…

Потолок таверны обрушился.

Но не вниз – *вверх*.

Дерево, камни, даже воздух – все ринулось к небу, будто невидимый великан вдохнул слишком глубоко.

Я остался лежать на полу.

Если это еще был пол.

Теперь подо мной шевелилось что-то мягкое, теплое, пульсирующее.

Как живое.

Как *плоть*.

Где-то вдали завыл ветер.

Нет.

Не ветер.

*Голос*.

Он пел на языке, которого я не знал, но понимал всем телом.

“Проснись, Пожиратель Снов. Твой час пришел.”

Я поднял голову.

Ребенок исчез.

Вместо него стояла *она*.

Женщина в платье из пергамента.

Ее кожа была покрыта письменами – не вытатуированными, а *выгрызенными* из плоти. Буквы шевелились, сливались, переписывали сами себя.

– Элиас Вейл, – сказала она, и ее голос звучал как шелест страниц. – Ты носишь в себе Черное Зеркало.

Я попытался встать.

Не смог.

Мои руки…

Они больше не слушались меня.

– Что… что происходит?

Женщина наклонилась.

– Ты стал книгой, Элиас.

Ее пальцы коснулись моего лба.

И *развернули* его, как страницу.

Боль.

Но не физическая.

Хуже.

Как будто кто-то вырывает из тебя воспоминания, одно за другим, и каждое оставляет после себя *дыру*.

Я увидел:

– Мать, которая пела мне колыбельные. (Ложь. У тебя не было матери.)

– Девушку с глазами цвета грозового неба. (Ложь. Ты никогда не любил.)

– Себя, стоящего над трупом первого ангела. (Правда. Но это был не ангел. Это был ребенок.)

– Довольно!

Я рванулся вперед, оторвав кусок собственной кожи, прилипшей к полу.

Женщина отступила.

– Ты не готов увидеть правду.

– Я готов умереть!

Она покачала головой.

– Смерть не возьмет тебя, Элиас. Ты *заложник*.

Стены вокруг нас задышали.

Из трещин выползли *слова*.

Настоящие. Живые.

Они падали на пол, извивались, как черви, и заползали мне под одежду.

– Беги, – прошептало одно.

– Убей ее, – предложило другое.

– Открой, – приказало третье.

Я схватил ближайшее слово – *ПРАВДА* – и вонзил его себе в глазницу.

Мир взорвался.

Цвета. Звуки. Запахи.

Все смешалось в один вихрь, и в центре его…

*Оно*.

Черное Зеркало.

Настоящее.

Не осколок в моей груди, а *врата*.

И за ними…

*Они*.

Те, кто ждал.

Те, кого я *выпустил*.

Женщина схватила меня за плечи.

– Закрой глаза!

Но было уже поздно.

Я *увидел*.

И они *увидели меня*.

Последнее, что я услышал перед тем, как тьма поглотила меня целиком —

– Добро пожаловать домой, Пожиратель.

Тьма не была пустотой. Она была… липкой. Как патока, как старая кровь, засохшая между страницами запретнойкниги. Я пытался дышать, но чернота заползала в легкие, превращая каждый вдох в пытку.