Записки горного стрелка

– Унэсите в мою машину и усилтэ охрану. – после этого он повернулся ко мне и мягко сказал:

– Убэдительно. Давайтэ знакомиться. Я – нарком Внутрэнних Дэл Бэрия, Лаврэнтий Павлович. Кажэтся, Вы хотели имэнно мнэ рассказат, как это всё оказалось в этом кабинэте.

– Так точно, товарищ маршал.

– Я нэ маршал, Ви ошибаетесь. Но это не важно. Начните по порядку.

Он внимательно выслушал меня. Его круглое лицо не выказывало никаких эмоций. Несколько раз он поправлял пенсне.

– С этим понятно. А какие боевые задачи вы выполняли в Афганистане.

– В основном, нашей задачей была разведка баз противника, привязка их координат, скрытая установка радиолокационных отражателей и приводов, с целью наводки на эти базы фронтовой и армейской авиации. Советский контингент уже полгода находится в этом районе по просьбе Правительства этой страны.

– Понятно. Война?

– Да, гражданская война, при активной помощи Китая, Пакистана и немного Америки. Но, последнее время, помощь со стороны американцев – значительно возросла. Америка провозгласила это. Пытается нам сорвать проведение первых Олимпийских игр в Москве.

Тут Берия сделал движение, характерное для выключения какого-нибудь прибора.

– У Вас на документах нэт ни одного упоминания о товарище Сталинэ. Он проиграл эту войну?

– Товарищ маршал, включите магнитофон. И повторите этот вопрос. Мне кажется, что это важно.

Он усмехнулся, открыл ящик стола, и было слышно, что он включил магнитофон. Он повторил вопрос.

– Нет, товарищ маршал, товарищ Сталин выиграл эту войну! Она закончилась 9 мая 45 года безоговорочной капитуляцией Германии. Но, после его смерти, власть перешла к Хрущёву, который приказал расстрелять маршала Берия и обвинил товарища Сталина в узурпации власти, создании культа личности и массовых репрессиях. Тело Сталина было вынесено из Мавзолея на Красной площади. Вас, товарищ маршал, расстреляли по приговору Специального судебного присутствия Верховного суда СССР 23 декабря 1953 года. В день вынесения приговора, Вы были расстреляны лично генералом П. Ф. Батицким. Место, где Вы похоронены, никому не известно.

– А почему Вы всё время называете меня маршалом? Я – Генеральный комиссар госбезопасности.

– Ваше последнее воинское звание: Маршал Советского Союза.

Он спросил: хорошо ли я знаю историю этой войны, и, получив утвердительный ответ, начал расспрашивать меня о текущих событиях. Часа через четыре, я попросил его принести из машины мою аптечку, так как несколько суток не спал и могу что-то напутать.

– А там что?

– Стимулятор. Подстегивает и не даёт уснуть.

– Нет, это слишком ценное средство! Не стоит его так расходовать. Нам проще дать Вам отдохнуть. И вообще, имея такие сведения, лейтенант, Вы вели себя неосторожно. Вас бы уже убили, если бы не приехал я. – я улыбнулся и слегка отрицательно покачал головой.

– Я – военный диверсант первого класса с 1974 года. Мне надоел этот бессмысленный допрос, и я решил уходить. Совать мне руку несколько опасно, всё равно, что сунуть руку в мешок с кобрами.

– Но, Вы же только начали, а я и мои люди вошли в кабинет. Вы бы не успели!

– Товарищ маршал, Вы очень правильно построили первую фразу: сразу представившись. Иначе… – я поднял из-за стола левую руку и разжал кулак.

– Что это? – спросил он, разглядывая маленькую трубочку.

– Подарок, из Никарагуа. Заряжена иглой кактуса, с ядом тропической лягушки. Вызывает мгновенный паралич всех мышц. Ваше тело перекрыло бы сектор обстрела Вашим лейтенантам. И у них не было бы ни одного шанса. Ствол майора был в ноль двух секундах от меня. И, я только выгляжу безоружным и беззащитным. У меня сейчас 6 единиц метательного холодного оружия, и американский бронежилет, держащий пистолетную пулю. Я бы ушёл, забрав снаряжение и документы.

– Вот стервец! Приятно разговаривать с профессионалом! Сейчас на аэродром, и срочно летим в Тбилиси, в штаб фронта. Эти сведения надо немедленно передать на фронты и в Ставку.

Поспать мне, действительно, дали. Но, перед этим я попросил генерального комиссара отдать мне хотя бы Стечкина.

– Я без оружия чувствую себя голым.

Он несколько секунд подумал.

– Такой устроит? – спросил он, передавая мне кобур-маузер N 1. – Знаешь? Пользоваться умеешь?

– С детства. Оружие моего деда.

– А он где?

– Погиб под Ошем, в 33-м. У него был такой Маузер, хранился у нас дома.

– А твой пистолет надо передать нашим конструкторам. Интересная модель.

В штабе Южного фронта мы встретились с маршалом Будённым. Что меня поразило, так это то, что Берия извинился перед ним за критику в его адрес.

– Семён Михайлович, я вчера вспылил, сами понимаете, когда три дня минируешь и взрываешь нефтевышки под Грозным, причём это приказ Верховного, а порядка на фронте маловато, то поневоле взбесишься. Продолжайте исполнять свои обязанности. Тут от противника вышел наш разведчик. Познакомьтесь с тем, что он видел у немцев. Давайте карту.

Я сидел, поднимал карту, а двое маршалов тихонько переругивались между собой. Когда я сказал: «Готово!», оба уткнулись в неё.

– Где группа Клейста?

– Вот здесь. Они планируют нащупать перевал, где можно форсировать Большой Кавказский хребет.

– А группа Гота?

– Здесь, у Нальчика. Попытаются захватить вот эту переправу. 204 танка, 300 орудий и пехота. Начнут 11 августа.

– Разведка! Тебе цены нет! – сказал усатый маршал и вытер лицо двумя руками. – Лаврентий Палыч! Не беспокойся! Встретим. И Хозяину скажи.

– Всё, лейтенант. Времени больше нет. Летим дальше!

Опять Ли-2 или как они тут называются. Сваленные чехлы под заваленными сиденьями. Берия сидит у самой кабины и контролирует лётчиков и пространство вокруг самолёта. Несмотря на 6 истребителей прикрытия, видно, что он расслабиться не может. Нет. Встал и пошёл ко мне, когда увидел, что я проснулся.

– Как «тебе» Семён Михайлович? – было отчётливо слышно «тебе»!

– Нормально, Лаврентий Павлович. Он – владеет ситуацией. А вообще, никогда себе не представлял, что буду докладывать непосредственно ему. – Берия заулыбался.

– 33 год… В том году погиб один из комиссаров ОГПУ, фамилию не помню… Василий Николаевич, точно. Северо-Восточное Туркестанское управление. Он? – спросил Берия.

– Имя отчество – совпадает. Звания и должности не знаю. ЧОНом командовал.

– Он! А Вы почему, с отцом, по другой линии пошли? Он ведь чекист.

– Я выбирал свободно, что хотел, а отца не приняли в лётное училище перед войной, из-за происхождения. Кстати, товарищ Нарком! Я обратил внимание, что в тех местах, где я появляюсь, идёт резкое изменение предыдущей истории: Клухор-баши мы взяли один раз, сорвали немцам два восхождения на неё, немцы пытались отбомбиться по Клухору. 1329 полк удержал перевал. 121 полк к перевалу не поднимался и не отбивал его у противника. Отец не был ранен на перевале и не улетел в Алма-Ату и Арысь. Если ему целенаправленно не помочь, то генералом ВВС он уже никогда не станет.

– Ты думаешь? Хотя, что-то в этом есть.

Сели в Астрахани. На борт подсел какой-то трёхзвёздный генерал. Лицо знакомое, но вспомнить его не могу. Я успокоился и уснул. Спустя некоторое время я проснулся, и увидел, что генерала перебинтовывают. Чуть ниже правой лопатки у него ранение. Я заметил жест Берия, который означал: «Подойди сюда!»

Начал отвечать на заданные вопросы по Сталинградскому Сражению. Особенно я подчеркнул форсирование Дона в районе Крыловатки и подвиг зенитчиц Сталинградского фронта. До 19 и 23 августа оставалось около 10 дней. Прилетев в Сталинград, Берия снял Гордова, которого он, действительно, нашёл пьяным на окраине Сталинграда с какой-то военврачихой в постели. Их расстреляли прямо возле дома. Командующим фронтом стал генерал Рокоссовский, прилетевший вместе с нами. В Сталинграде мы тоже не задержались, тем более, что с Рокоссовским говорили и в самолёте, и в штабе довольно долго. В Москве меня поселили за городом на какой-то даче. Довольно комфортабельно, покормили.

– Лаврентий, проходи. Что там на юге? Всё успели взорвать? Кто вместо Буденного?

– Будённый. Он хорошо справляется. Наступление противника, в основном, сорвано. Фронт закрепился на естественных рубежах обороны. Я снял и расстрелял Гордова, вместо него – Рокоссовский.

– Он же ранен!

– Он согласился принять командование фронтом.

– Ты понимаешь свою меру ответственности, Лаврентий? Положение у нас катастрофическое, гораздо хуже, чем было под Москвой в прошлом году. На что ты надеешься?

– На историю, Коба. Подожди! – он прошёл к двери кабинета и открыл дверь, – Заносите!

Два чекиста пронесли в кабинет несколько предметов, завёрнутых в мешковину, и положили всё на стол. Начали распаковывать, но Берия их остановил.

– Всё, спасибо, вы свободны. – и сам начал распаковывать и раскладывать предметы: пулемёт, снайперскую винтовку, гранатомёт, мину направленного действия, радиовзрыватели и остальное. Сталин заинтересованно подошёл к столу и, в первую очередь, взял в руки пулемёт.

– Откуда это?

– Из Афганистана, из 1980 года, Коба. Оттуда вышел человек, наш, советский. Вот его документы. Ты на партбилет посмотри: все тайные знаки на месте, порядок не перепутан, добавлено три новых знака. Три раза меняли партбилеты, но – это НАША ПАРТИЯ!

Сталин начал рассматривать партбилет под косым углом. Да, постановление 25 года, зафиксировавшее эти знаки, исполнялось в 1974 году, в год выдачи этого партбилета.

– Что этот человек сказал об этой войне?

– Мы её выиграли, Коба! Он военный, войсковая разведка. Грамотен, обладает хорошей, я бы даже сказал, очень хорошей памятью. Профессионал. Дал ценные сведения по положению на всех фронтах. Поэтому я и оставил Будённого на месте: военные историки мира признают, что отступление Южного фронта, проведённое им, это шедевр маневренной войны. Он сумел отойти, потрепать противника, растянуть его коммуникации и закрепиться на естественных рубежах обороны. Дальше немцы не пройдут на том участке. А вот Тюленев себя проявил как нерешительный и безынициативный комфронта, который сорвал «Большой Сатурн».

– Какой «Большой Сатурн»?

Берия вынул из планшета карту.

– Вот операции, которые будут проходить в этом и следующем году. Вот «Большой Сатурн». Он – провалился из-за действий Закавказского и Северо-кавказского фронта.

– Где этот человек, Лаврентий?

– В Монино.

– Привези его ко мне, вечером. Всё это поставь вон туда, в шкаф. И до вечера.

Когда Берия вышел, Сталин сказал Поскрёбышеву, что занят, подошёл к шкафу и вытащил из него пулемёт. Легкий, меньше 8 килограммов, с ленточным питанием и сошками. Сталин поднял крышку и посмотрел вовнутрь. Отбросил в сторону ленту и закрыл крышку. Поднял пулемёт к плечу, даже с его не очень хорошо работающей рукой, это оказалось совсем не трудно. Оптический прицел. Нет, сейчас это – лишнее. Покрутив его ещё немного в руках, поставил на место, и взял в руки винтовку. Отсоединил магазин: стандартный винтовочный патрон, сдвинул предохранитель и оттянул затвор, отпустил, затвор глухо щелкнул, ИВС вскинул винтовку и прицелился через окно. Тоже очень удобная и лёгкая винтовка. Сухо щёлкнул спуск. Сталин присоединил магазин. Несомненно, нужно копировать и запускать в производство. «А это что?» – подумал он, подняв легкую, слегка изогнутую, явно пластмассовую вещицу. На одной стороне было написано «к противнику». Крутить её в руках он не стал, аккуратно поставил на место. С таким же интересом осмотрел пистолет в пластмассовой кобуре. Он ему не понравился: слишком тяжёлый для него. Тем не менее, большое количество патронов в магазине – это удобно в бою в городе и стеснённых условиях. Патроны ему были не знакомы. Дослав магазин на место, Сталин вложил пистолет в кобуру, и ещё раз взял в руки партбилет. Что-то насторожило его в нём. Да, вот что! Нигде он не увидел, ставший уже привычным, собственный профиль. «Если он говорит, что мы выиграли эту войну, то почему снят мой профиль? Странно!» Он взял пакет с личными вещами неизвестного разведчика и пошёл к себе к столу. Неторопливо набил трубку и прикурил. Так, что здесь: газета «Правда» за 21 июля 1980 года. Странный орден, он достал лупу: Октябрьская революция. На первой странице: Открытие Олимпийских игр в Москве, странного вида пузатый медвежонок, победа в стартовом матче чемпионата по футболу: СССР-Венесуэла – 4:0, прыжки в длину: золото и серебро у СССР. В борьбе победил Вахтанг Благидзе из Грузии. На 5 странице мировые новости. Странно, если он говорит, что идет война, то почему в газете об этом ни одного слова? Они что, не понимают, что это сплачивает народ? Так, это что? Фотографии. Это, видимо, он сам, какой-то, странного вида, парашют, незнакомые танки и машины. Огромный толстопузый самолет без винтов, из которого выезжают танки. Фотографий немного. Это что? Он вздрогнул, когда неожиданно открылась крышка плейера. Внутри лежала ещё одна коробочка. Захлопнув крышку, он отложил в сторону незнакомый прибор. Пластмассовый карандаш c металлическим грифелем. Провел им по бумаге и попытался стереть появившуюся черту. Не стирается, это – ручка. Покрутил в руках, отложил в сторону, взял опять фотографию и внимательно рассмотрел лицо. Он считал себя хорошим физиономистом. Лицо ему понравилось, даже, несмотря на большой шрам, пересекавший его. Отодвинув от себя вещи, Сталин раскурил погасшую трубку. «Это знак! Знак свыше! И его надо использовать! На все сто. Этот человек знает многое и может повлиять на весь ход войны. Интересно, как он сюда попал? А вдруг удастся попасть обратно и получить помощь от СССР-80? Зря я сказал, чтобы его привезли вечером. Надо немедленно с ним поговорить.» Он снял трубку и попросил соединить его с Берия.

– Лаврентий, я передумал. Привези его сейчас! – и положил трубку.

Я вышел из душа, посвежевшим и чистовыбритым. Куда-то надо повесить выстиранную гимнастёрку. Я вышел из комнаты, напротив сидел сержант. Он встал и спросил:

– Вам что-нибудь требуется?

– Где можно повесить и просушить гимнастёрку?

– Давайте, я сейчас распоряжусь об этом. А Вас просили не выходить из комнаты.

«Блин, как под арестом! Впрочем, это, скорее всего, и есть арест, а я теперь – подопытный кролик! Фиг с ним. Потерпим.» Отдав постирушки сержанту, вернулся в комнату, открыл окно и закурил. Всё, кроме гимнастёрки, брюк и кроссовок у меня забрали. Хорошо, что оставили сигареты и одну зажигалку. Время тянулось мучительно медленно. В дверь постучали. «Войдите!»

– Вас просили быть готовым к выезду.

– Мне нужна моя гимнастёрка, утюг и чистый подворотничок.

– Одну минуту.

Оба на! А я таким утюгом пользоваться не умею! Пришлось сказать об этом лейтенанту госбезопасности. Он странно посмотрел на меня, но, вышел в коридор, и, через минуту, вместе с ним вошла женщина, которая быстро отпарила и просушила гимнастёрку, и, так же быстро, пришила подворотничок, с интересом рассматривая полевые погоны.

– Мне ещё сапоги нужны, сорок второй размер.

Принесли сапоги, а я прикрутил на место Красную Звездочку. В комнату вошёл Берия.

– О, на человека стал похож. Поехали!

Насколько я ориентируюсь, мы где-то в Монино, недалеко от аэродрома. Едем в Москву, в центр.

– Вас вызывает товарищ Сталин. Обращайтесь к нему только так, пожалуйста.

Мы вошли в кабинет, я никогда не был в этом дворце Кремля и с интересом его рассматривал. Кабинет Сталина особого впечатления не произвёл: длинный, т-образный стол, развешенные карты Европы и Европейской зоны СССР. Отмечены фронты. Даже представляться не пришлось!

– Здравствуйте, товарищ Найтов!

– Здравия желаю, товарищ Сталин.

На столе разложено моё снаряжение. Даже камуфляж, всё, до последней мелочи. Кроме духовых трубок. Так как на столе стоял и диктофон, я понял, что Сталин прослушал запись моего допроса Берией.

– Товарищ Найтов, Вы знаете, кто изобрёл это оружие и где оно производится?

– Да, конечно. Это пулемёт Калашникова модернизированный, образца 68 года. Калашников сейчас сержант и служит на каком-то танковом полигоне под Москвой. Кроме этого пулемёта, вся армия вооружена его автоматами и пулемётами калибра 5,45 мм, до этого, его же автоматами 7.62 мм. Всё это оружие считается лучшим и самым безотказным в мире. Это – снайперская винтовка Драгунова, он служит сейчас в Приморском крае оружейным мастером. Пулемёт и винтовка сделаны на Ижевском оружейном заводе. Автоматический пистолет Стечкина сделан на Тульском оружейном заводе. Создан там же. Конструктор Стечкин должен быть на заводе. Это управляемая противопехотная мина МОН-50. Это вот – прицел, позволяющий навести её на цель. Это – два отверстия для взрывателей. Используется или с радиовзрывателем, или с обычным. Внутри – картечь и взрывчатка. У нас изготавливается 4 вида таких мин. «50» – это дальность разлёта осколков. Одна такая мина может уничтожить взвод. Очень проста в изготовлении, и очень эффективна в обороне, и на отходе. Ну и для засад хорошо использовать.

– Что значит управляемая?

– Её подрыв осуществляет человек, который приводит её в действие, когда в створе действия мины находится противник. Или когда противник сам приводит её в действие, задевая растяжку или датчик объёма. Датчиков объёма у меня с собой нет. Только радиовзрыватели. Вот, девять штук осталось. Вот, можете посмотреть, сами взрыватели отдельно. Они и сейчас у Вас выпускаются. Не менялись. Это ручной одноразовый противотанковый гранатомёт РПГ-18 «Муха». К сожалению, он только один, и его нельзя раздвигать. Вот тут с боку инструкция по использованию. Несмотря на небольшой вес, стреляет на 200 метров и пробивает 150 мм броню.

– Зачем так много?

– Скоро под Ленинградом будет захвачен новый немецкий танк «Тигр». Он имеет толщину брони 100 мм. Будут и ещё более тяжёлые танки: до 200 мм.

– Да, такой танк мы уже захватили. Но, пока не можем его доставить на полигон.

– Насколько я помню, все компоненты для подобных гранатомётов уже существуют, кроме пьезоэлектрического головодонного взрывателя. Так что, необходимо его извлечь и сделать такой же.

– Как он устроен Вы знаете?

– Да. Кремниевый кристалл, закрытый алюминиевым колпачком, от него идут два провода к электровзрывателю. Тот же принцип, что и в проигрывателе грампластинок, только монокристалл большой. Где-то 10 на 10 миллиметров.

Ещё немного поговорили об оружии, и о моём образовании. Сталин обрадовался, что по основной специальности я – инженер-электромеханик по системам наведения крылатых ракет морского базирования.

– Инженеров у нас очень не хватает!

Дальше он перевёл разговор о положении на фронтах, пришлось вкратце рассказывать весь ход Великой Отечественной войны. Он что-то записывал в блокноте. Очень удивился, узнав о предательстве Власова. Нервно раскурил трубку. Но, после этого, он внезапно перешёл, видимо, к основной части разговора. Был задан вопрос о сегодняшнем руководстве СССР. Из всех перечисленных мной, он знал только Косыгина, Устинова, Черненко, Пельше, Суслова и Громыко. Затем попросил меня рассказать о «переходе».

– Товарищ Сталин, я сам не понял, как это произошло. Яркий свет, в пещере несколько темновато было. А потом, сразу же пришлось вступить в бой.

– А Вы не пробовали вернуться назад?

– Нет. Я, честно говоря, не знал, как выбраться из того района. До ближайшего нашего поста почти двести километров. Район контролируется людьми Ахмад Шах Масуда. Только, если идти к нашей границе.

– Покажите на карте: где это место! – я показал.

– Кто такой Ахмад Шах Масуд?

– Афганский полевой командир. Примерно моего возраста. Контролирует несколько рудников с лазуритом и изумрудами, и несколько лабораторий по переработке опиума-сырца в героин.

– Сколько у него дивизий?

– Нет у него никаких дивизий, товарищ Сталин. Ополчение, что-то типа партизанского отряда. Днём – мирные, ночью – стреляют. Но, неплохо вооружены, китайцы и пакистанцы постарались. И склады армейские почистили. В том районе проживает примерно полтора-два миллиона человек. Население его поддерживает.

– А Вы туда как попали?

– На вертолёте. – видя, что Сталин не понял термина, я назвал его «Геликоптером» – Взлетает и садится вертикально или с небольшого разбега.

– Мы бы хотели установить связь с руководством Советского Союза. Если это принципиально возможно, товарищ Найтов. Как Вы думаете, это может быть осуществлено?

– Не знаю, товарищ Сталин. Но, в «треугольник» никто из руководства не полетит. Это точно. Там стреляют. Хотя, мне бы хотелось вернуться туда, и похоронить то, что осталось от моей группы.

– Сначала, Вам нужно помочь нам здесь, а мы подумаем, как сделать так, чтобы у Вашего руководства возникло желание сотрудничать с нами.

Далее пошли вопросы по тем самолётам, фотографии которых были у меня в кармане. Разговор плавно перетёк к ядерному оружию, ракетам, электронике, средствам навигации и управления. Узнав, что я знаком со спецбоеприпасами, Сталин тут же дал указание подключить меня к группе Келдыша.

– И вообще, товарищ Берия, Вы у нас курируете оборонную промышленность, поэтому, постарайтесь извлечь из этого случая максимальную пользу. И продумайте, кого дополнительно подключить к операции «Горный стрелок».

После этого Сталин поинтересовался ситуацией с теперешними союзниками СССР. Разговор получился долгий, закончился он глубоко за полночь. Ни одного человека, кроме Берия, Сталин к разговору не подключил. Берия отвез меня обратно в Монино. Судя по тону разговора, он был очень доволен произошедшим. Все мои вещи погрузили в эту же машину, но в Монино их не выгрузили. Мне было сказано, что подъём в десять, в 10.30 за мной заедет машина.

Глава 3. «Горный стрелок» или майор ГБ Горский

Утро началось с переодевания в форму РККА. Наша полевая мабута гораздо удобнее, но, назвался груздем – полезай в кузов! Едем в Москву, вместо Берия какой-то немолодой офицер, с ромбом на петлице, неразговорчивый, не представился, звания я не различаю. Не армейские. Приехали на Лубянку, там я сдал маузер, принимавший его офицер, удивлённо посмотрел на меня и на пистолет.

– Это Ваше оружие?

– Нет, наркома Берии. Он мне его дал. – офицер ещё раз внимательно меня осмотрел, но выдал номерок, который я сунул в карман. Меня провели в какое-то помещение на втором этаже. Там попросили подождать. Спустя несколько минут попросили пройти в кабинет, в котором находился довольно крупный человек с зачёсанными назад волосами. Я представился, так, как мне сказал представляться Берия:

– Лейтенант Горский.

– Входите, Найтов, входите. Комиссар госбезопасности 2 ранга Меркулов, Всеволод Николаевич, первый заместитель наркома внутренних дел. Присаживайтесь. Мне поручено легализовать Вас в СССР, оформить формы допуска. Кроме того, так как в моём ведении находятся некоторые аспекты Вашей будущей деятельности, то у меня есть к Вам вопросы, к которым мы вернёмся чуть погодя, после оформления соответствующих бумаг. Вы знакомы с правилами допуска к государственным и военным секретам?

– Да, я имел допуск формы "2" «Совершенно Секретно».

– Этого недостаточно. Вот, пожалуйста, прочтите, это форма "0" «Особой Государственной Важности». Прочтите, заполните собственноручно и распишитесь. Вон там вон! – и он указал на стол стоящий у входа.

Мда, ничего себе, формочка! Больше всего понравилось, что с момента подписания я не подлежу судебной и иной ответственности в иной форме, только через институт Специального судебного присутствия Верховного суда СССР. И только на закрытых слушаниях. Особенно, памятуя о том, кто вынес приговор Берия. Подписал.

– Готово? Теперь такую же, но на вот это имя и вот эти документы. – он передал мне достаточно помятое удостоверение личности на имя Горского Андрея Петровича, 1916 года рождения, майора ГБ. – Под этими документами Вы будете проходить дальнейшую службу. Учтите, это – высший начальствующий состав НКВД. Мы вынуждены пойти на эту меру, чтобы Вы всегда и везде могли находиться с оружием, кроме одного кабинета во всей стране. – он выразительно показал пальцем наверх.

После того, как я заполнил и вторую форму «0», и расписался в удостоверении личности, Меркулов продолжил «беседу».

– Для всех Вы только что вернулись из некоей командировки, в СССР не работали, так как многих реалий Вы не знаете, Ваш лексикон значительно отличается от местного. Уточнять место и вид деятельности не требуется. По линии НКВД. Этого достаточно. Вот здесь вот, на третьей странице, стоит отметка об уровне вашего доступа. Если возникнет проблема, то предъявляете это удостоверение, этого будет достаточно. Кроме того, при Вас будет постоянно находиться наша охрана, но, сами понимаете, она не всесильна, и очень многое будет зависеть лично от Вас. Вот здесь вот – Ваша официальная легенда. Выучите, пожалуйста, из этого кабинета её не выносить. Мы максимально приблизили её к Вашей собственной биографии, поэтому это будет не сложно. Если Вам не мешают мои вопросы, то я могу продолжить.