Шорох шагов по притихшему саду. Настроения

Шорох шагов по притихшему саду

Настроения

Леонид Евдокимов

Восьмидесятилетний даос пришел проведать своего столетнего учителя. Выпив чая с гостем, Учитель поинтересовался:

– Чем занимаешься?

– Наблюдаю, как растут сосны на склонах горы Ушань.

– Всё суетишься…

© Леонид Евдокимов, 2025

ISBN 978-5-0067-2277-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Тристрочия

При-под горойТулилась деревенька…По-над дворами уж сосны раскидались.В предчувствии ночи тяжелые, суровые деревьяВыстраиваются в маршевые роты,Собираясь в звездный поход…Скоро осень…Кидаю на холстСвинцовые краски.Терпение и – на мой неслышимый свистВсплывают из глуби киты и дельфины —Вскипают воды в заливе Терпения.Возвращаются из морской дали к родному брегуУнесенные весной деревья… Цепляются за песокАбордажными крючьями корней в бессильной надежде…Пол- на полметра ничейной земли поливаюДень за днем, подобно монаху, в надежде, чтоЗазеленеет принесенная волнами веточка сакуры…Из ста крючочков на твоей одежде я не успелРасстегнуть и половины. А уж пора, уж утро…Приснись мне завтра жизнь моя по новой…Мой Учитель встал на вершине высокой горыИ раскидал приветственно руки навстречуЛетящему небу. И в тучах утонул, Сибирский Кедр.Вечером читал стихи дочери.Она штопала мой костюм…Завтра праздник.Брёл по берегу моря,Вдруг сталоТесно в костюме…Сон: подставил руку павшей звезде…Проснувшись,Заклеил лейкопластырем стигматы…Огромная муха жужжит по стеклу.Метнувшись, вылетела в форточку.Я доволен: не пришлось убивать.Вольно поэтом заблуждаться:В их ошибках потомкиОтыщут знаменья.Город окнами в море прилег отдохнутьНа туман. Воскресенье – завтра.У нас всё – завтра!В вечернем городе засыпают окна.Редким прохожим, видимо,Есть куда спешить.В больничной курительной сизо и серо.Все говорят о болиИ не слышат друг друга.Найду ли дом,К которому я бегал в юностиВлюбленный безнадежно?Я застрелил свою больную собаку.Много лет прошло. А мне все кажется,Что я стрелял в себя.Дождь отмыл дома и краски.Завтра все снова станетПыльным и старым.Три кошки в домеМоем живут,Хранители знаков свободы.Я склеивал себя из тысячи зеркал,И сотни тысяч отражений свел в фокусе, —Но разве это я?

Пятистрочия

Било солнце, и мы стояли утомленные солнцем.Били ливни, и мы стояли утомленные ими.Пала зима, но мы все стояли с обнаженными душами,Голые.Я и деревья…Меня потрясла картина Лордкипанидзе«Конец мира» —Я прыгнул с высоты в песок:Боль и разочарованьеЯвью.Жена ходит на цыпочках,Боясь помешать.А мне за столомОткрылась магияЧистых листов.Друг-художникПрислал письмо.Всего несколько строк:«У меня тоже хандраИ безденежье…»Жена пересказываетДворовые новости;Киваю согласно, и не слышу.И молчу —Новая привычка.В палисаднике раскрыласьПервая розаШиповника, —Было бы здоровоБросить курить…Жило на свете Знание,Похожее на диковинное животное,И уснуло на берегу Океана;Люди думали —Просто гора.Журчала речка,Обегая камни,От полноты и страстиСкрывая многие в глуби,Вылизывая их до совершенства.Небо пахло водой и травой…Море пахло ветром и небом…Стланник у моря дурманил надеждами…Только из города запах сочилсяБезлюдья.Весна – мне не спится,Сижу у окна: ностальгия, —Все жду, что с бездонного небаГусиные стаиОкликнут меня…Открываю Библию вечно на том же месте —Екклесиасте.Почему не наПесне песней царя Соломона?!Суета сует, и всё…В черном небе осениКричали гуси.Мы с дочерью стояли и слушали,Долго молчали,После того, как они улетели.Завидую детям, кошкам и идиотам.Первые не знают будущего.Вторые не знают прошлого.Третьи —Настоящего.На днях утонула девочка,Всего девяти лет,Тело ее утащило отливом.ЕеМне не жалко.За окном дождь и дождь.Кажется, не найти сухого:Дождь.Даже кончики моих пальцевНабрякли влагой.Хрупкий шар хризантемыПрятался в ветвяхЗасохшего шиповника, —Качались вместеОт порывов ветра…Я слов не подобрал для дочери,Чтоб объяснить «любовь»,Но сотни две синонимов к«Убить» и«Ненавидеть».Раньше книги про одиночествоОтбрасывал прочь.Казалось: вранье.И сейчас не читаю:Зачем мне знать чужое одиночество?По хмурому полдню топает праздникПьяными ногами ветеранов,Футбольным мячом пацанов в поношенном,Тяжелыми шагами женщин,Счастливых колбасой на День Победы…Я хотел запеть – и не запелось.Я хотел заплакать – в сердце пусто.Я хотел кричать – но в горле спазмы.Я хотел в толпу – она сомкнулась.Из окна смотрю на подорожник…Кот пришел с улицыГолодный и грязный;Три дня дома не был.Не спешу его рыбой кормить —Пусть немного потрется о ноги мои…Только бродяга знает наверно:Как это много – стол,Как это много – кровать,Как это много – дом,Как это трудно – свобода…Я искал Бога в Махабхарате…Я искал его трудно в Библии…Я в Коране его не нашел…Я копался в себе и знакомых пытал —Неужели ж взаправду Бог умер навеки?Я в утро встал счастливым и покойным,Сказав себе: я славно поработал ночью —Все сны писал любовьТо маслом, то сангиной, то пастелью.И долгий день перебирал картины.Раствориться бы в метели…Расколоться б на снежинки…И у ветра на горбушкеУлететь бы далеко…А потом, весной, – растаять.

Рубаят

С величайшим почтением

Омару Хайяму, а в его лице

Всем суфиям.

Виноградной лозой побывал я во сне —Виноградом, от гроздьев до самых корней.Виноградарь прошел и обрезал макушки,И проснулся я в терпком игристом вине.Если б не было Истины скрытой во мгле,Жизни б не было, верно, на нашей Земле…Даже плесень и та осознанием дышит,Расползаясь по дикой и мрачной скале.Весь мой ум из трех букв, из трех знаков и слов,Он оковы из снов не потребует вновь.Он – владыка Вселенных и горних приделов.Ум – один, но он три: Воля, Мудрость, Любовь…Если ткач притомился, и порвана нить —Ткань с изъяном получится. Как сохранитьРоз и лилий узор на парче повседневной?Свежесть губ, томность глаз или бархат ланит?..В этом городе сером нет места зиме…Летом – нет ни гвоздики, ни роз, ни лилей —Лишь дыма да дома из железобетона,Да сердца у людей из разбитых камней…Если б знал ты заранее, сколько смертейПритаилось за щедростью пылкой твоей!В этом мире за щедрость особая плата:Состоянья не хватит за град из камней!..Что мне ваши подарки и грубая лесть?Неподкупны, как ветер, несущие весть.Если сердце открыто – берите задаром,Если нет, то зачем же мне в душу к вам лезть?!Я по рынку таскался с пустою сумой;По товарам метался приятель – ум мой.Вдруг сквозь тучи проглянуло синее небо…Без банкнот и посредников небо со мной!Получить он надеялся ангельский чин.Он постился, молился и сотни причинИзобрел, дабы быть среди ангельской знати,Но – увы! – только доски на гроб получил…«Погоди еще год,» – говорило вино.Что ж, вину не прикажешь, известно давно.Нетерпимые брагой с сивухой довольны,Им иного с похмелья познать не дано…Если друг твой солгал тебе трижды за день,Знай: удел твой – от друга тяжелый кистень.Если недруг правдив – поклонись ему низко:В черной ночи не водится черная тень!Виноградное солнце – и мне, и жене,И хрустальные блики на чистой стене,Небеса, и снега, и поэмы Саади,И несущийся всадник на белом коне…Лемурийцы оставили в память для насТо, что видеть способен испытанный глаз.Обрученный навек с виноградной лозоюОн и мне освещает мой путь на Кайлас.Ох, я столько влюблялся, что стал забыватьЧто есть что, кто был кем и кого чем назвать?!.Все меняется быстро в игрушечном мире…Звался зятем, глядишь, ан уже и не зять…Перепонки сдавила мне темень в ночи —Хоть кричи, хоть стучи, хоть надменно молчи.Ладно – умер. Ну умер и умер:Я раз сто умирал без особых причин.Как-то раз я лежал и следил за Луной.А она притворялась безумно больной;В тучи куталась зябко, моргая, слезилась,А затем превратилась в ничто надо мной.На иврите запел легендарный Олимп…С хула-хупом не спутали ль мы с вами нимб?В мясорубке понятий смешались жаргоны…Суфий – Вася, а в рясе со мной – аль-Хаким.«Мы – славяне,» – талдычили парни в строю,Поминая отца, да и матерь свою.Если б в свет пропускали по роже да коже,Мы б устроили ад даже в горнем раю…Преставление света уже началось! —Он кричал, он вопил, он гнусавил под нос.А наутро я встал – солнце вширь горизонта,И Земля не скатилась пока под откос.«Апокалипсис грядет! Ты к битве готов?!» —Слышал тысячи раз и из тысячи ртов.Я смеюсь, как мальчишка: вот море, вот солнце, —Мне они заменяют пять тысяч постов.Говорят, в рубаях ничего не поймешь, —И ползет по задворкам цветистая ложь.Мир в вине утонул, мне-то? – верьте, не верьте…Не поймешь до тех пор, пока не отхлебнешь…Собирались пииты, читали стихи,Как трагичны их лица, и тоны глухи…Я сидел в стороне, забавляясь безумьем,Под стихи разговлялся я белым сухим…От людей несмеющихся тянется жуть.А с непьющим в компании страшно вздохнуть.Если б Бог не любил виноделье и вина,Разве б он нам позволил хоть пробку лизнуть?Нам твердили всечасно, что строй на века.Стройки славила в книгах негодных строка…Лишь философ, вздыхая над пенною чашей,Знал, что жизнь коротка: от глотка до глотка.Я к Хайяму пришел расспросить про удел,Но мудрец не ответил: с похмелья болел.Отхлебнув из кувшина – стал ближе к пророку…Что ж я принял совет твой, Омар-винодел!Виноградная кровь, что вскипает во мне,Увлекает меня в царство вечных огней.Ну и что из того, что живу подаяньем?Я богаче богатством немереных дней…Мне смешна эта выставка тряпок и дач —Ну ж, раздуйся еще, пустотелый богач!Время дружит с вином, так несите ж братину!Для набивших карман – время только палач.Не искал я одежд на чужой стороне,И за славой гоняться, скажу, не по мне.Был бы дом, да жена, да вино для пирушки,Да еще для души флейты звук в полутьме.Век застрял на задворках, как «Волга» средь лужи.Череда невпопадиц политиков кружит…Право, если б скандалы решались в Массандре —Не пришлось пояса бы затягивать туже.От меня до меня – триста тридцать ночей.Я – один, но – везде, потому что ничей.Мерять мир в километрах и глупо, и скучно,Как кувшин наполнять водопадом речей.Говорят мне порой, будто я – пессимист,Мол, негоже все время заглядывать вниз.Мир, всмотритесь, давно уж торчит на карнизе!Разве я виноват, а не узкий карниз?Было время – я вспыхивал не по годамИ шептал в волоса: «Хочешь, душу отдам?»Из протянутых рук выбирали… банкноты и шпильки.Кто поймет, что же там в головах милых дам?Пить с умом, уж прости, не хватает ума.Пью до теми в глазах, и ведь льется сама!Разум – тоненький лучик сквозь тьму подсознанья…В Мироздании издревле властвует тьма…Я – кацап, он – хохол… Вот такая беда.Он – уехал отсюда туда, навсегда…Что ж, есть повод напиться за дружбу народов!Он – горилкой, я – водкой… И все – лабуда…Скажет кто-то, быть может, надувшись спесиво:Эпигоном Хайяма, мол, быть некрасиво.Я охотно кивну – я люблю соглашаться! —Только прежде… отстроили б древнюю Хиву!Кто сбивал до костей ноги в горах и долах,Кто вставал на правёж беззащитным и голым,Кто платил по счетам не деньгами, а жизнью,Тот бесчувствен к насмешкам и злобным уколам.Мир давно не похож на концы коромысла.Расщепился, размножился в тысячах смыслов.Если б был он един, а все люди похожи,Разве б тронулся мир с места мыслью о мысли?Опасаясь дохнуть, преклоняя колена,Вызываю твой облик из смутного плена.Где, в виденьях каких я тебя отыскал?Красота, как и вечность, – смесь бреда и тлена.Почему в этом мире – тьма сошедших с ума?Почему полюса навсегда заковала зима?Почему я не верю богатым и трезвым,Тем, кому не страшны ни тюрьма, ни сума?Я не знаю ответов сумятицы дней…Не могу обуздать своенравных коней…Не заставлю красавиц служить у постели…И бездумное счастье, увы, не по мне…От себя иногда убегаю в снега,Где гуляет привольно глухая тайга…Если б не было шанса постичь отрицаньем,Разве б знал я тогда то, как жизнь дорога?!Быть умным в мире сем – почти что преступленье:Невежества во всем проросшие коренья.Быть в мире дураком – отнюдь не безопасней,Где в исступленьи все взывают к искупленью.Гоняясь за строкой, я карандаш кромсалИ острием ножа секунды отсекал.Когда ж заточен был мой инструмент отменно —Я строки растерял среди надменных скал.Мой Черный Ворон мудр, мой Черный Ворон сед,Крылом, точно щитом, он бережет от бедМой легкий, хрупкий мир, мое смешное счастье, —Но время за спиной уж занесло стилет.Я сброшу этот мир – вам оставаться в нем.Он вами разнузда́н, горит слепым огнем.Я ж, миг остановив и вывернув пространство,Из пламени сбегу – вам оставаться в нем.Из умных книг черпал – но сам умнее ль стал?Он древних мудрецов страницы пролистал.Года ушли в песок, тома поистрепались,Вершились миг и мир, а он спокойно спал.Что Хронос мне и Рок?! Любитель несмеянС утра и до утра я чищу свой кальян;Кто с временем в ладу, с судьбою неразлучен —Тот без любви влюблен и без хмельного пьян.Закончишься и ты, когда придет твой срок…Забудется добро, забудется порок…Не ожидай наград за добродетель в мире:Все, что свершить успел, – законченный урок.Не пью, не ем, не сплю, исполнен состраданьяК седому старику и нежному созданью.Моя любовь слепа и форм не различает,Она лишь воля звезд и отблеск осознанья.Если б жизней с десяток имел про запас,Я бы девять учился спасению вас.А десятой, увы, уж три четверти прожил —Расплачусь ли в Суде за просроченный час?Если путь ты прошел до вершины горы,Если подвиг других ты сумел повторить,Ты не сможешь всегда наслаждаться вершиной:Помни, что предстоит и спуститься с горы.На обиженных воду возили всегда.Так от века пошло, и так будет в летах.Амфоры для обид у людей под завязку:Миллиард водоносов – была бы вода.Вот опять постучалась снегами зима,Убелив тротуары, людей и дома.И на кладбище чистят лопатой аллеи —Здесь уже не важны ни тюрьма, ни сума.В храм буддистский войдя, он расплакался вдруг.Осознал в одночасье: жизнь – тяжкий недуг.И лекарство внутри, а не в ступах и мантрах.Храм – не стены, а мир, что вскипает вокруг.Я упал, и поднялся, и снова упал…Жизнь всегда такова: за подъемом провал.Кто, упав, не поднялся, иль поднявшись не падал,Тот, скажу не таясь, просто жизни не знал.Если ты оказался у жизни на дне,Не спеши обвинять своих верных коней.Дело, может, не в них – в твоих прошлых ошибках.Жизнь, в конечном итоге, – лишь сон в полусне.Ты печален, что слава тебя не нашла?Что никто не ценил твой успех и дела?Опечалься тому, что еще не изведал,Чтоб тебя страсть к познанию жизни вела.Я нравился многим, поскольку помочьВсегда был готов, даже если невмочь.Но стоило только сказать: «Помогите», —«Друзей» поглощала безмолвная ночь.– Говорят, здесь покоится царь из царей, —Говорил провожатый, – тиран и злодей.Не осталось, заметь, и следа от могилы.Время быстро равняет царей и людей.Не устану вовеки твердить и твердить:Рвите с прошлым мгновенно, ведь тонкая нить,Что связует с былым, вас опутает сетью,И не даст ни вздохнуть, ни влюбиться, ни жить.

Танго в одиночке

Эгопохороны

Улица зорко цеплялась глазами окон,Тыкалась слепо локтями в толпы мешанину,Скрипка фальшивила, гнусно орал геликон,И утопали в афишах подошвы и шины…Улица дергалась телом и с разных сторон,Словно живая, клонилась, свистала, гудела —Тупо смотрела на пошлый обряд похорон,Слушая Моцарта в звоне разбитых тарелок.Улица – в лицах – ругалась, оркестр кляня.Пьяненький ткнулся – ему это все надоело.«Кто там?.. Кого там хоронят?..» Ответил ему я: «Меня!»«Ясно,» – лопочет, – «и я отрекаюсь от тела.»Мой катафалк портил улицы ровно полдня.Пьяный оркестр перешел на мазурки и вальсы.Стерлись копыта у старых и дряблых коняг.В кровь истоптал в новых туфлях и я свои пальцы.Улица вилась, и злилась, и брызгала желтой слюной…Плелся оркестр по пятам, безнадежно фальшивя.Пьяный мужик, увязавшийся сдуру за мной,Так и дошел весь в слезах до разверстой могилы.«Кто там?.. Кого там везут?» – вопрошал его всяк.«Бог его знает,» – мужик отвечал сквозь рыданья.…Улица мощно топорщила острый костяк,Не снисходя до страдания и состраданья.

Станция Зима

Колеса песню завели.За окнами летят останкиНесбывшихся надежд, вдалиПризывно светят полустанки.Ползут пузатые дома…Проселки… Хлесткие метели…Назад торопится зима,А я – вперед, к неявной цели.К холодному стеклу приник…– Нигде не будет остановок! —В купе заходит проводник,Старик, он светел и неловок.– Вам далеко?.. – заводит он. —Ох, извиняйте бесконечно…Я по привычке… Весь вагон,Весь поезд мчится до конечной!Все точно по календарю —Теперь уж никуда не деться…– Куда мы едем? – говорю.Он отвечает: – В город Детство…Он суетился и дрожал,И бряцали в стаканах ложки —Я по вагону пробежалИ спрыгнул с яростной подножки…Стук в двери будит ото сна.Бьет проводницу кашель вечный:– Вы здесь выходите?! Зима!– Нет, извините, на конечной…

«Материк накренился…»

Материк накренилсяПоползли под горуГорода и горыДолы и холмыОкеаны вздыбилисьИ запели хоромМы давно забытыеДревние псалмыГоры стали падямиПади стали безднамиБездны стали полнымиЧеловечьих телСколько люди падалиСколько звери бегалиСтолько с неба темногоМлечный путь блестелВ зори бесконечныеСолнце лилось сонноеКапелька по капелькеИ вулкан чадилЧто там за видениеСквозь стекло балконное?Или это виденьеИз последних сил?Или сны зыбучие?Или явь несносная?Или откровение?Или все обман?У двери балконной яМучаюсь вопросами —Материк накренилсяВздыбив океан

Сталкерам

Мы все немножко сталкеры —Кто менее, кто более.Нас постоянно сталкиваетС явлениями боли.Сквозь вены пограничные,Сквозь лагерные зоныНе пойманы с поличным мыВедем сквозь тьму законовПотерянных и брошенных,Художников и гениев,Плевать хотевших в прошлоеНа гены поколений, иИздерганных желаньями,И боле не желающих,Закланных и заклателей,Мятущих, пьющих, кающих…Пред проволокой колючеюНас забивают палками…Мы так друг друга мучаем…Мы все друг другу сталкеры…

«Я был в стеклянном городе…»

Я был в стеклянном городе,Где все вокруг – стекло,Где солнце каплей золотаПо улицам текло.За стенами, за гранями —Хрустальный интерьер,Кругом машины, здания,Трамвай, милиционер —Всё из стекла прозрачного,Из смальты, хрусталя:В березах гнезда галочьи,Окрестные поля…И истекал прохладою,Звенел осенний сад.Осколки-листья падали —Хрустальный листопад.Луна ущербным блюдечкомГляделась в тьму зеркал,А я бродил по улочкам,Пристанище искал…В водовороте-воротеВесь мир звенел-звенел;Я был в стеклянном городе,Я сам остекленел…

Всё просто

Всего-то навсего – ЛунаВ ночи огромная, в полнеба.Всего-то навсего – звездаСквозь мякиш облачного хлеба.Всего-то навсего – дома,А в них – целуют и смеются.Всего-то навсего – зима:Снежинок белых парашютцы.Куда ни глянь – повсюду жизнь.Как ни кидай – а смерти нету.И ты – транзитный пассажир,Случайно севший на планету.Да, просто-напросто живем:Луна, звезда, снега, канавы,Попутчик, неба окоем,Года у Млечной переправы…

Ворона

Смешное названье у речки – Ворона…Какое-то чудное… Так сгорячаВ деревне дают ярлыки посторонним,Как будто бы сук обрубают с плеча.Вихлястая речка по узкому руслу —Корова пройдет, не замочит боков.А мне почему-то становится грустноСредь вширь разнесенных ее берегов.Обрыв от обрыва – на полкилометра,Но в пойме уже величаво стоитЛесок, наклоняясь к пушистому ветру,Да гнется столетие серый ковыль.Когда-то сюда пароходы вставали…От Волги тянули баржи бурлаки…Вон, видишь, торчат полусгнившие сваи.Послушай, о чем говорят старики.А нынче – лишь грустно вздыхают коровы,Качая рогами над зеркалом вод,Да плачут в леске ошалевшие совы,Да кружат стрижи в небесах хоровод.

«Вот опять промозглый ветер…»

Вот опять промозглый ветерКрыши снежные рябит…Только рдеют поздним цветомГроздья мерзлые рябин.Только пробежит прохожий,Спрятав шапку в воротник.Только на стекле похожийНа тебя чужой двойник.Стужа душит все на свете —От весны и до весны.И уносит снежный ветерНепроявленные сны.Отражен в стекле балконномКто-то старый и больной.И скрипит во сне со стономВремя в комнате пустой.Капли давленой рябиныНа снегу, как будто кровьБрызнула – так рвутся веныВ перезвон колоколов.

Фото

Припаду к твоим ресницам,Поцелую тени глаз, —Город спит, а нам не спитсяВ этот тихий, звездный час.Только мы с тобой на свете —Две свечи в туманной мгле:Я – над книгой в кабинете,Ты – в окладе на столе.

«Ох ты гой еси… Я хожу пою…»

Ох ты гой еси… Я хожу поюПо больной Руси, точно черт в раю,Как седой Боян во чужом краю,Ох ты гой еси – на крови стою.На крови расту, по крови кружу.Крову-кровушку год за годом пью.Крову черную – для друзей держу,А стужу-цежу крову красную.Кровью белою – стены выбелю,Кровью синею – небо вымажу,У жены чужой каплю выспрошу,Настою ее на дурман-траве,А затем волью в речку длинную,Что питает всю Русь былинную,То ли белую,То ли красную,То ли черную,Но – безгласную.Ох ты гой еси… Не поется мне:В стороне моей —черный свет камней…Сторона моя – стынет кровь в огне, —Песней-кровушкой не напиться мне…1990

«Рисую желтого коня …»

Рисую желтого коня —Он морду отвернул к востоку,Не на меня косится окомКонь, ненавидящий меня.Рисую красные моря,В кипени пены – лик нетленный…За что, богиня, так надменноГлаза сухим огнем горят?Поэта в голубых тонахЯ положил: он матерится,Встать в позу тужится и тщитсяМеня послать куда-то на…Рисую синие леса,В сени прозрачной бога Пана,А он, от ненависти пьяный,Клянет меня и небеса.Я выбрал бурые тонаДля улицы и для прохожих,И бурою укутал кожейЛуну, деревья и дома.Кисть отложив, себя кляня,Я вышел прогуляться в серыйНадменный мир, лишенный веры.Мир, отрицающий меня…

Мне не стыдно быть

Исповедь пассионария

Мне не стыдно быть вторым номером,Ва́ша жизнь – полна водевилями…Кто б из вас взгрустнул, если б помер я?!Я вот смерть видал, а вы – видели?!Номер первый тот, кто вас матом крыл —Как гордились вы, что вас выскребли!Как вы прыгали в высоту без крыл!Умилялись им… до погибели.Мне нассать-насрать ваши пряники.Для меня пока не сплели кнута.Что мне жизнь в раю полупьяненьким?!Что мне ваша смерть, коль и смерть не та?Я пойду сквозь строй под шпицрутены —Первый, бей сильней, чтоб сознанье прочь.Тех, кто раньше был, долго мучили…Вам не бить-губить – гонококк толочь.Я б вас матом крыл – так ведь без толку.Вам бы – щец жирней, мяса – горы бы,Да стишок порой – разогнать тоску,Чтобы вам спалось, ровно боровам…Мне не стыдно быть не посчитанным,Убивают слабых обидами,Сильных – славой убивают, величием…Я-то жизнь видал… А вы видели?!

«Я был вчера прошлогодним снегом …»

Я был вчера прошлогодним снегом —Нежным, мягким, совсем не колючим.Я был вчера черною майскою тучей —Могучей, огромной, в три четверти неба.Я был вчера ветром, руладами полнилТеснины в горах и обметывал тучи.Я был вчера чище, я был вчера лучше…Вот только тот сон до конца не запомнил…

Прах

От солнца радужная пыльПокрыла книги и портьерыСквозь перламутровую мутьНе разглядеть прохожих лицаИ звуки уличных автоПыль трансформируют чудесноВ напевы бубна звон ручьяТибетских храмов колокольцыМир перламутровый в пылиДома дороги и канавыПогранзастава и детейСчастливых лица… Столько света!Час медитации прошел.На всё упала серь земная,И я печально отрезвел,До срока отключив виденья.Печален знающий. Мудрец,Не ведая тоски и муки,По миру пыльному скорбит,И сердце превращает в пепел…

«По мне, каленое словцо…»

По мне, каленое словцоДороже, чем картошка с салом,Когда холеных подлецов —И по усам, и по сусалам.Как выстрел, только не в упор:Чтобы успели оглянутьсяМуж государственный и вор,А тут уж в цель, как в центр блюдца.Слова не бьют исподтишка!Их не кричат из-под забрала!Палить по меленьким грешкамПоэтам, право, не пристало,Как не пристало козырятьДеньгами, связями и чином,И рифмы повторять на «ять»,Как бы верша на лад старинный.Бить – так с плеча, палить – так в глаз.Любить – как будто прыгать в пропасть.Коль жить – так жить в последний раз,А напиваться – в усмерть, в жопу.И что с того, что без концаВсе повторяется сначала?!Живого, яркого словцаВо все века недоставало.…По мне, добротное словцоДороже колбасы и соли:Нет праведных без подлецов,Без трусов не видать героев.

А. Т.

Перебрать бы всю котомкуОт рожденья: к году год, —И сложить головоломкуЖизни задом наперед.Всю судьбу переиначитьОт начала до конца.От рождественского плача —До тернового венца.Написать в графах анкетыВместо «нет» упрямо «да».Да, мол, русский, только где-тоГорец… с примесью жида…«Да» – судим был, «да» – был болен,«Да» в Австралии дядья…«Да» – бывал… владею… в школе…«Да» – не первая семья…Неуступчивым был сыном,Неулыбчивым отцом,Жизни линий шастал мимо,Прочертив свою резцом…Сколько стоит хлам в котомке? —Верно, ломанный пятак.Разобрал головоломку —И не сходится никак…

«Под черным созвездьем сгорая…»

Под черным созвездьем сгорая,Сдираю чужое лицоИ кожу чужую сдираю,Как шкуру на бойне с тельцов.Слепые глаза, чтоб не лгали,Сжигаю каленым прутом —Пусть в небо размером печалиМеня б завертело потомЛистом, что сорвался с осиныВ звенящий, кипящий поток,Чтоб звездные волны носилиОпальный и нежный листок.Тревожными днями исполнен,Печали до дна не испив,Молю я всесильные волныОслабить прозрачный прилив.Доступный дыханью эфира,Оглохший, ослепший, нагойЯ врежусь в созвездие ЛирыЧумной и чужой головой.И в черном созвездии вспыхнетНа миг – на года – навсегда,Над миром пролив свете тихий,На небе земная звезда.