Мятежная принцесса

Решив, что не нужно испытывать судьбу, Тарлис быстро скинула себя походную одежду, умылась прохладной водой из источника, что протекал прямо через замок, и, накинув на плечи халат с длинным рукавом, принялась расчесывать костяным гребнем длинные волосы. Ее гордость, и та небольшая частичка, доставшаяся ей от матери-красавицы, которую отец любил всем сердцем. В дочери же он видел лишь жалкое подобие королевы Райнис, покинувшей этот мир больше двадцати лет назад. Именно тогда, когда родилась Тарлис – младшая дочь короля и бракованная принцесса.

Девушка застыла с гребешком в руках.

Ну вот, она опять думала о плохом.

Сглотнув вязкий комок, подступивший к горлу, Тарлис с удвоенной силой стала приводить волосы в порядок, когда в ее дверь постучали.

– Да, – сказала она, а внутри всё сжалось. Уж больно не любила, когда кто-то приходил к ней. Значит, что-то понадобится. Например, как то, что она тут же услышала от служанки, заглянувшей, но так и не вошедшей в ее комнату:

– Вас просят явиться к королю.

Тарлис опустила гребень на колени. Ее шелковые густые волосы тяжелыми локонами лежали на поникших плечах. Ну вот, она так и думала.

– Хорошо, Грэйн. Я сейчас же отправлюсь к королю.

– Он ждет вас в малой комнате для аудиенций.

К горлу вновь подступил комок.

– Случилось что-то?

Тарлис взглянула на служанку, но та лишь пожала плечами и прикрыла за собой дверь.

И опять никто ничего не хотел говорить Тарлис. Все обычно предпочитали избегать общения с ней и отводили взгляды, стоило девушке выбраться из своей комнаты. Казалось бы, зачем ей маскироваться, бродить по темным коридорам и пробираться пустынными дорожками, чтобы добраться до тренировочного поля, ведь на нее и так никто не обращает внимания. Но Тарлис боялась не чужих взглядов. Она опасалась того, что сделает отец с ней, если узнает, чем его младшая дочь предпочитает заниматься по утрам, вместо того чтобы нежиться в постели и мечтать о будущем.

Представление о том, какое будущее ждало ее, у Тарлис и короля было абсолютно противоположным.

Выдохнув, девушка быстро вплела в волосы зеленую шелковую ленту и, поднявшись со стула, направилась в малую комнату для аудиенций.

Каждый шаг давался девушке с трудом. Она чувствовала, как ее сердце громко стучит, будто пытается выбраться из груди и ускакать прочь, как напуганный зайчишка. В ее голове роился улей мыслей-пчел, а коленки тряслись так, что трудно было сделать новый шаг, не завалившись набок. Но Тарлис находила в себе силы преодолеть несколько длинных полутемных коридоров, пока наконец-то не добралась до двери, что разделяла Тарлис и ее отца.

Выдохнув вновь, но теперь уже тихо, она осторожно постучала. Вскоре услышала грубоватый низкий голос отца, разрешающий ей войти.

Тарлис толкнула дверь.

Малая комната для аудиенций могла вмещать в себя до двадцати фейри, но сейчас здесь никого, кроме короля Аранниса Эрайна и самой Тарлис не было. Девушка ощутила, как холодок пробрался под одежду и защипал разгоряченную после тренировок кожу. Она сразу же поняла, что источником ее страха стал грозный взгляд отца. Неужели узнал про ее занятия с Холлан?

– Проходи, дочь. Не стой в дверях.

Тарлис попыталась улыбнуться и старалась не смотреть в глаза отцу. Она вошла в комнату, прикрыла дверь и очень пожалела, что здесь никого, кроме них двоих не было. Она не знала, где ей искать защиту и поддержку. Если отец что-то узнал о тренировках, то он обязательно накажет и Тарлис, и тех, кто ей помогает. И ведь никто не переубедит короля.

– Садись, – указал король Араннис на свободный стул у круглого стола, где обычно собирались советники.

Тарлис на негнущихся ногах подошла к столу и села на указанное место. Она чувствовала, как ее сердце рвется из груди, а страх острыми когтями скребет по душе.

– Пожалуй, не будем тянуть время. У меня и так полным полно забот, – сказал король, а и Тарлис подавила замечание, которое так и вертелось у нее на языке.

Отец всегда так разговаривал с ней – никаких пустых рассуждений и длинных речей. Обычно он вызывал к себе дочь, чтобы что-то сказать, чаще отдать приказ, а после отсылал ту обратно к себе в комнату. Вот и сейчас Тарлис готовилась поскорее убежать из комнаты для аудиенций, в надежде, что отец все-таки ничего не прознал про ее тренировки.

– Я долго думал об этом, выбирая из множества вариантов самый удачный, – сухо сказал король, глядя на дочь. – Пришло время, Тарлис. Пора тебе выйти замуж.

Если бы девушка не сидела, то она упала бы на колени.

Слова отца произвели на нее такое впечатление, что, казалось, мир вокруг стал вращаться со стремительной скоростью. Пытаясь поймать точку, на которой девушка могла сосредоточить взгляд, и мир бы перестал вращаться, она медленно повернула голову. В поле зрения оказался отец – лицо у того было бесстрастное.

Тарлис только от одного взгляда, брошенного на отца, поняла, что тот все уже решил. Безоговорочно.

– Это приказ? – спросила она, лелея надежду, что ошиблась, и отец сжалится над своей младшей дочерью.

– Я и совет пришли к единому мнению, – продолжить говорить король, и Тарлис втянула шею, словно вот-вот на нее должен был обрушиться сокрушительный удар, хотя что может быть хуже приказа выйти замуж. Тарлис даже не знала, кого ей пророчили в мужья. – В день третьей луны следующего месяца состоится свадьба. Жених скоро прибудет в замок.

Девушка перестала дышать. Она вновь подняла взгляд на отца. Тот сидел все с тем же непроницаемым для эмоций лицом. Его темные, почти черные волосы были убраны назад и затянуты черной лентой. Густые брови сердито сместились к переносице, а тонкие бледные губы оказались недовольно поджаты. По крайней мере, Тарлис хотела так считать, но на самом деле она совершенно не понимала, о чем думал ее отец в этот самый момент.

– Можешь быть свободна.

Тарлис сначала подскочила со стула, и лишь потом застыла на месте, во все глаза глядя на отца. Гнев неожиданно ударил ей в голову, лишив последнего рассудка. При иных обстоятельствах девушка бы не открыла и рта и быстрее стрелы вылетела бы из комнаты, но сейчас она стояла напротив того, кого по праву могла назвать отцом, и лишь потом королем, и не верила, что говорит вот это:

– Вы даже не спросите моего мнения? Хочу ли я замуж?

Король не встал. Не ударил кулаком по столу. Не выразил как-либо иначе свои чувства. Он лишь взглянул на Тарлис так, что та поняла: ее жалкая попытка противостоять только что потерпела поражение.

– Можешь возвращаться в свою комнату.

– Я… Я не выйду замуж! Я даже не знаю имени жениха! Так нельзя, отец!

И тут он ударил кулаком по столу.

Тарлис отскочила прочь, едва не споткнулась о собственную ногу и лишь чудом не повалилась, как мешок с соломой на пол. А ее сердце так вовсе пропустило удар.

– Прочь! Немедленно!

Пожалуй, у Тарлис больше не было вопросов. Она словно ошпаренная кипятком, выскочила из комнаты и не помня, как едва разбирая дорогу, добралась до своей комнаты. Видел ли кто-то ее по пути, задавал ли вопросы, она не знала. В голове Тарлис вертелась лишь одна мысль: скоро ее относительно свободная жизнь закончится, ведь так решил король. Не ее отец, который бы прислушался к мнению дочери.

Ох, если бы матушка была жива.

В глазах Тарлис застыли слезы.

Она сжала кулаки и проглотила крик, который едва не вырвался из ее горла. Опустившись на краешек кровати, Тарлис чувствовала, как ее трясет.

Она не может выйти замуж за того, кого даже не знает. Она не может позволить королю отобрать ее крупицу свободы.

Нет, только не так!

Тарлис разжала кулаки и взглянула на сундук, стоящий у противоположной стены. На дне того сундука девушка прятала свою походную одежду и небольшую сумку со всем необходимым для побега.

План созрел быстро, ведь порой Тарлис ночи ворочалась без сна, представляя свою жизнь вне стен подземного замка. Она видела себя свободной, не обремененной долгом и не связанной по рукам и ногам королевскими приказами и запретами.

Видимо, настало то самое время, когда девушке придется покинуть мир фейри, чтобы обрести долгожданную свободу. И первой точкой в ее новой жизни станет мир за пределами королевства. Мир на том берегу Серебряной реки.

Глава 3

Небо на западе было темным и тяжелым. Серо-черные тучи затягивали небосвод, неся в себе дождь.

Лютер поправил ремень, перетягивающий его грудь по диагонали, и поднялся на ноги. Недавно он закончил с ловушками и планировал проверить силки через день. С холодным порывом ветер принес запах дождя. И еще кое-что.

Мужчина долго не мог понять, что именно уловил его чуткий нос, пока возвращался из леса в поселение. Казалось, этот запах он помнил, но никак не мог дать ему определение. Что-то такое, что вызывало настороженность, отчего кожа покрывалась мурашками, а мышцы каменели. Никак не найдя точного определения чувству, что не покидало Лютера последние минут двадцать, он решил, что это всего лишь гроза, которая вот-вот доберется до поселения. А значит, ему стоило поторопиться и вернуться к себе в хижину. Истопить печь, если, конечно же, успеет сделать это до дождя, и может даже удастся погреть воды. Не помешало бы Лютеру смыть с себя пот и запах леса.

С этими мыслями мужчина шел по узенькой улочке вдоль домиков, когда неожиданно его внимание привлек Неор – еще один из местных жителей. Он был высоким, статным альвом, которого жизнь успела знатно потрепать. Впрочем, как и самого Лютера. Было у них еще кое-что общее, но об этой части своей жизни Лютер старался не вспоминать. То, что было в прошлом, пусть там и остается.

Неор шел куда-то, прихрамывая на правую ногу, а когда заметил Лютера, окликнул его по имени.

– Ты вернулся с охоты? – спросил Неор, поравнявшись с Лютером. Тот молча кивнул. – Не поднимался на гору?

Мужчина нахмурился. Недалеко от бастионов была так называемая гора. На самом деле Лютер назвал бы ее пригорком, некой возвышенностью, с которой хорошо просматривалось поселение и пейзаж вокруг.

– Мы пасли скот сегодня в низине, – продолжил говорить Неор, и Лютер никак не мог понять, о чем тот хотел ему рассказать. – А сын Фреи Дик водил овец на гору. Так вот, он недавно вернулся и принес недобрые вести. Фрея и Истин созывают всех. Ты идешь?

Рука Лютера скорее по инерции, нежели оттого что его чувства внезапно обострились, потянулась к ремню, стягивающему грудь. Но там не было ничего, кроме небольшого ножа, и Лютер торопливо одернул руку. Когда-то все было иначе, и ему не понравилось, что он вспомнил о тех временах.

– Да, иду.

На самом деле Лютер предпочел бы провести этот вечер у себя в хижине, но чутье, обострившееся с новым порывом ветра, словно вспыхнувшее перед глазами пламя, подгоняло его следовать за Неором.

И вот вскоре они добрались до небольшого домика Фреи. Ее считали, как и Истина, главной в поселении, хотя на самом деле здесь не было старосты. Каждый жил сам по себе, но при этом составлял важную единицу в жизни поселения. Но когда того требовала ситуация, все собирались у Фреи или Истина и решали, что же будут делать. Поэтому, когда в домик вошел Лютер, здесь уже было многолюдно.

Отовсюду звучали перешептывания, Истин пытался всех усмирить, а Фрея стояла с таким серым лицом, что Лютер сразу понял, что дело – дрянь. Что-то действительно случилось.

Вперед вышел Неор.

– Истин, что произошло?

– Дик вернулся с пастбища и принес дурную весть, – сказал мужчина, выходя в центр зала. Остальные голоса смолкли. – Как вы уже все, почти все, слышали: с севера идет небольшое войско под флагами королевского дома. Арвингстон направил сюда воинов, чтобы вышвырнуть нас прочь с наших же земель.

– Они не посмеют этого сделать! – кто-то выкрикнул из толпы.

– Не смеют! – подхватили другие.

Лютер ощутил горький привкус во рту.

– Тише! Тише! – перебивая толпу, Истин поднял руки вверх. – Послушайте меня! Никто еще не пришел и ничего не сказал. Может, они вообще не сюда идут.

Дровосек едва не хмыкнул в голос. Ему нравился Истин – порядочный и рассудительный, но то, что он говорил сейчас, обращаясь к тем, кто ему верил, было несусветной глупостью. И пусть Лютер объявился в Красных бастионах не так давно, даже он понимал, что Арвингстон не столь дружелюбен, как могло казаться, и альвы не терпят чужаков.

– И что ты предлагаешь нам делать? – спросил кто-то из толпы. – Ждать, когда они придут?

– Да.

– Но это же глупо! – выкрикнул другой голос.

Лютер мысленно согласился. Он бы сказал так же. Он вообще предложил бы уносить ноги прочь. Если бы король Арвингстона хотел поболтать с местными жителями, то отправил бы сюда своих советников, а не армию. Даже если войско и было небольшим, как сказал Дик, и с ним был согласен Истин, у них все же было оружие – мечи, луки и стрелы, копья. У местных жителей ничего острее кухонного ножа да топора отродясь не водилось.

– Мы не можем им доверять, – вступил в спор Неор, на которого тут же были обращены все взгляды. Он как бывший военный, служивший в бастионах до того, как король заключил сделку и списал своих же воинов как ненужный хлам, знал об армии Арвингстона намного больше остальных. Его голосу Лютер доверял больше, чем пустым суждениям Истина. – Нам нужно быть готовыми к любому исходу.

– И что ты предложишь, друг? – спросила Фрея, выступая вперед. Судя по всему, она поддерживала Истина и его мирный план по урегулированию возможного конфликта.

Все жители в поселении близ Красных бастионов понимали, что в Арвингстоне были недовольные тем, что прежние военные крепости, которые теперь оказались без нужды для короля, стали приютом для тех, кому не было места в большом мире. В Арвингстоне долгое время закрывали глаза на присутствие чужаков на границе королевства, но рано или поздно это должно было случиться. Разве что никто не ожидал, что пришлют сюда войско вместо переговорщиков.

– Хотя бы обезопасить наших близких. Тех, кто может оказаться в уязвимости, – сказал Неор, и Лютер сразу понял, о ком тот говорил. У Неора была жена Эвелин и дочка-крошка Эйвери. Он видел их как-то прогуливающимися у реки и собирающими ягоды на поляне недалеко от леса. Лютер помнил светловолосую альвинку с зелеными, как весенняя листва глазами и звонкий смех ее дочки. Тогда Лютер поймал себя на мысли, что даже завидовал Неору, ведь у того была своя семья. А Лютер оказался никому не нужным списанным со счетов воякой.

Сглотнув, мужчина, сложил руки на груди и прислушался к жарким обсуждениям. Кто-то соглашался с Неором и собирался немедленно прятать свою семью, кто-то предлагал вообще всем бежать за Серебряную реку, как бы абсурдно это ни звучало, а кто-то поддержал Истина и Фрею. Им не нужно противостояние. Они открыты к мирным переговорам.

На этом и порешили.