Приди, Шамаш

Элли Флорес

Приди, Шамаш

Пролог

657 год н. э. Где-то между разрушенной Ларсой и еще не построенной Эн-Насирией

Акрам ибн Ясир вел свой караван без карты, поскольку каждый камушек, каждый кустик и овраг на торговом пути давно уже запечатлелись в его памяти подобно цепким иглам кустарников. Он ехал впереди на могучем белом верблюде, а двое сыновей, средний и младший, верхом на обычных верблюдицах, понукали остальных странников бодрыми кличами и присвистом.

Пустыня весной после дождя – зрелище, сравнимое с райскими кущами, где гурии в прозрачных одеяниях воздают должное истинным правоверным: склоны холмиков покрылись нежной зеленой травой с рассеянными тут и там лиловыми и белыми цветками-самосейками, чуть в стороне по левую руку возвышалось деревце акации, и совсем рядом в когда-то сухом, а теперь переполненном водой русле-вади плескались маленькие юркие куропатки. Видно, свадьбу собрались играть…

Наверное, где-то в мире были земли богаче, красивее, спокойнее этой. Наверное… Но старый Акрам любил эту – до дрожи, до выступающих на глазах, как сейчас, сладких слез счастливого человека.

Украдкой смахнув их, он направил белого немного правее. Так полагалось, чтобы тень акации не коснулась даже копыт верблюда – старое поверье в его роду, может, глупое, а может, и не очень. Как-то раз Акрам видел парня, который с гиканьем носился на горячем черном жеребчике среди рощицы акаций – не прошло и трех дней, как тот дурачок скончался от страшной пустынной лихорадки, и тело пришлось доставлять в Басру к родичам в виде обвязанного веревками тюка.

Жизнь и смерть. Круг, колесо, катящееся постоянно и неумолимо. Его собственное колесо уже свершило почти все положенные обороты, оставалось немного. Акрам чувствовал тяжесть прожитых лет и знал, что уйдет к предкам, исполнив долг вождя племени, мужа, отца и воина, как полагается. Страха в нем не было – только рабы и язычники чуют страх и трепещут пред ликом смерти, теряя достоинство. Тем более, что старший сын Башир уже полностью был готов к тому, чтобы принять власть в свои крепкие руки. И сейчас, пока они ездили по делам, Башир оставался дома и присматривал за всеми так, как велел ему Акрам.

– Эй, отец! Я что-то вижу за деревом!

Кричал младшенький, Джавад, и указывал он именно на ту акацию, от которой следовало держаться подальше. Досадливо прицокнув языком, Акрам зычно прокричал в ответ:

– Езжай дальше, сынок! Скоро вечер, мы не успеем добраться до Коршунова оазиса и разбить лагерь!

– Слушай отца, – это вмешался, подъехав к брату, средний, Гассан. – Или тебе мало было приключений в той забегаловке?

Акрам ухмыльнулся в седые усы: младшенький и впрямь оплошал в чайной Басры, поспорив с каким-то заезжим шутом о Верблюжьей битве. Сыночек рвался доказать тому гостю, что прекрасная Аиша, вдова пророка, была чиста и покрыта благодатью вопреки своему бунту против халифа Али ибн Абу Талиба. Гость же вспылил и обозвал ее паскудной подстилкой для осла. Не долго думая, Джавад вытащил длинный изогнутый нож и предложил шуту показать ему, как мужчине нужно обращаться со своими словами в уважаемом общественном заведении.

Скандал вышел знатный – если бы не прибежавший Гассан, лежать бы шуту в чайной трупом, а Джаваду сидеть за решеткой и ждать вердикта многочтимого городского судьи. Акрам до сих пор благодарил Всевышнего, что удалось все замять, правда, обошлось это в изрядную сумму.

Теперь же младшенький смотрел на отца и брата с вызовом и явно намеревался снова пойти на рожон. Не дожидаясь второго приказа, он спешился и побежал к акации. Кляня про себя былые мягкие методы воспитания, Акрам подал знак Гассану, чтобы тот выехал на его место, тоже спрыгнул с верблюда и устремился за сыном.

Молодые ноги оказались резвее старых – когда Акрам подошел, Джавад уже присел на корточки и с интересом рассматривал что-то большое, длинное, полузасыпанное песком и мелкими камушками.

– Отец, ты только погляди на это! А ну-ка… – младшенький вынул злополучный нож, перехватил и аккуратно постучал рукояткой по предмету. Послышался странный звук, почти такой, как от удара по туго натянутой коже бубна.

– Джавад, лучше бы ты бросил глупую затею, – укорил его Акрам. Но вид находки пробудил и в нем любопытство и азарт. Он встал так, чтобы видеть ее всю. – Сынок, а принеси из вьючной сумки лопатку. Нет, две, и мою захвати.

Следующие четверть часа Гассан и прочие караванщики вынуждены были наблюдать за тихим безумием Акрама и Джавада. Парочка раскопала предмет и хоть с трудом, но выволокла его к руслу-вади, откуда уже улетели вспугнутые птахи.

Джавад ходил вокруг предмета кругами, что-то бормоча, почесывая затылок и время от времени топая ногой от возбуждения.

– Ты видишь то же, что и я? Мне не мерещится, отец? – в глазах младшенького горела знакомая искра, и Акрам вздохнул, узнавая себя в юности.

– Нет, я тоже вижу покрытого воском человека. И не понимаю, кто совершил такое над мертвецом. Кто бы это ни был, он изверг и обречен гореть в аду после смерти… – Старый караванщик ткнул восковую мумию носком туфли и развел руками. – Что ж, мы можем сделать только одно – похоронить бедолагу со всеми молитвами, отпустив наконец его душу туда, где ей будет хорошо и спокойно.

Джавад его почти не слушал. Он вдруг ринулся к воде, зачерпнул ее горстью, вернулся к трупу и обрызгал его по направлению от головы к коленям.

– Что ты де… – Акрам прикусил язык на полуслове, потому что увидел нечто немыслимое.

Как и Джавад. И остальные путники, сразу призвавшие Аллаха и пророка его Мухаммеда, да славится имя его в веках.

Бледно-желтая блестящая корочка на мертвеце стала трескаться. Как раз по линии, проведенной водяными брызгами. Джавад издал восторженный вопль дикаря и, сорвав с головы тюбетейку, зачерпнул ею уже много влаги. А после, не целясь, облил мумию сверху и снизу.

Акраму стало нехорошо. Труп быстро терял покровы: обнажилось белое, покрытое странными черными узорами мужское лицо, затем макушка без признаков волос, шея, как у быка, плечи, вполне ей соответствующие, стан, ноги… Когда покойный весь явился миру, и старик, и его сын дружно охнули.

Кем бы ни был этот страдалец, он не принадлежал к роду человеческому. По двум причинам: у него отсутствовали как пупок, так и половые органы.

– Отец, – Джавад перешел на благоговейный шепот. – А вдруг это ангел небесный, посланный нам во испытание?

Облизав пересохшие губы, Акрам попытался озвучить мысль о совершеннейшей нелепости сыновнего предположения, но не успел.

Глаза покойника – огромные, сплошь черные, без зрачка и радужки – медленно распахнулись. Грудь приподнялась в глубоком вдохе. И, словно издеваясь над ошеломленными свидетелями чуда, где-то высоко, в кроне проклятой акации, запел редкий в здешних местах гость – соловей.

Когда караван добрался до Коршунова оазиса, была уже ночь.

Стало гораздо холоднее, и люди Акрама бросились разжигать костры из припасенного в дорогу хвороста и в изобилии тут валявшегося кизяка. Гассан, оказавшийся по воле отца временным главой каравана, руководил всеми хлопотами и то и дело косился на новоявленного спутника, сразу же прозванного Черным ангелом.

Непривычно тихий Джавад помог ему спешиться, за руку провел к ближайшей финиковой пальме и усадил. Ангел смотрел на копошившихся людей и не издавал ни звука. Черные линии с его лица почему-то пропали, в остальном он был таким же, каким выполз из воскового… Кокона? Савана? Еще чего-то, чему и названия-то на их языке не существовало?

Акрам клял и себя, и сына, и судьбу за излишнее любопытство, призвавшее к жизни монстра. Ибо в том, что найденыш был именно монстром, не ангелом, он ничуть не сомневался. Пусть сыновья верят в эту чушь, он, Акрам, слишком стар и опытен, чтобы попасться на удочку злобного духа.

Попутчик был злым джинном. Он всего лишь прикинулся безобидным дурачком, благодарным за спасение, защиту и уют. И вопрос в том, когда и как джинн обнажит свою настоящую суть.

А в том, что это обязательно случится, у Акрама сомнений не было.

В полночь, пока все мирно спали, он проснулся от хлюпающего звука. Вслушался, потом приподнялся на локте и всмотрелся. Было полнолуние, на небе ни облачка, и всю картину он разглядел сразу же.

Да поразит суховей-шарки злобную тварь! Вскочив на ноги, Акрам подхватил саблю, обнажил ее и с криком «Аллах акбар!» кинулся вперед.

Верблюдица Гассана, издавая жалобные звуки, пала на колени и уронила тяжелую голову на песок. Сидевший на ней верхом джинн прильнул к длинной шее и с хлюпом высасывал остатки крови.

Разбуженные воины, в том числе Гассан и Джавад, тоже это увидели. Гассан любил свою выносливую косматку и с ревом побежал за отцом ее отбивать.

Джинн слетел с умирающего животного так же легко, как скворец слетает со своего гнезда. Он встал перед ними, широко расставив мощные ноги, и вытянул ручищи ладонями вперед.

Ни Акраму, ни Гассану, ни Джаваду – никому из всего каравана не удалось приблизиться к нему на расстояние, требуемое для удара саблей или ножом. Они вдруг все свалились на песок, крича от резкой боли в головах и сердцах.

Мучения длились недолго, но Акраму показалось – прошли века. Как только боль отпустила, он с хрипом уперся кулаками в песок и встал.

Джинн глядел на него блестящими нечеловеческими глазами. Акрам спросил из последних сил:

– Кто же ты такой?

Сначала казалось, что ответа не будет.

Потом джинн опустил руки и медленно сел на песок, поджав ноги. Его тонкие губы зашевелились, и потрясенный Акрам услышал:

– Я – разрушитель, орудие праотцов, рожденных в бездне бездн. Я умираю и возрождаюсь, но ценой тому всегда кровь. Прости за животное, о доблестный муж, я отплачу тебе за него, как прикажешь. Позволь остаться с вами и служить всеми силами, ибо дух мой в смятении, и я не знаю своего нынешнего пути.

Акрам удержал руку Гассана, уже хотевшего снова напасть на врага.

Несколько мгновений вождь мучительно размышлял. Это существо уже доказало, что действительно умеет уничтожать врагов как никто. И если оно желало служить племени, то не лучше было бы рискнуть и заключить с ним союз, учитывая, сколько уже врагов зарилось на их владения?

– Я назову тебя Халид, «вечный». И ты заплатишь мне за верблюдицу, о да. Ты станешь служить мне, и посмей только еще раз напасть – я призову истинных ангелов с солнечных небес, и они покарают тебя, жалкое отродье Иблиса!

Джинн кивнул. Затем он лег на песок, свернувшись калачиком, как собака, и все караванщики услыхали нечто неожиданное.

Халид-разрушитель бесслезно и страшно плакал.

Глава 1

2048 г. н. э. Санкт-Петербург

После холодного ветреного апреля наконец наступил май – тоже не слишком жаркий, истинно питерский, коварный, с то и дело набегающими тучками и дрожащими деревцами и кустиками. Зато тюльпаны и нарциссы на клумбах возле здания корпоративного университета АО «Заслон» цвели пышно и ярко, а старые кусты белой сирени чуть дальше, у ворот с будкой охраны истекали водопадами нежнейших звездочек. Когда-то он дарил Маше такую сирень… Когда-то она его любила…

Лучше бы прекратить об этом думать и сосредоточиться на предстоящей лекции. Вон и студенты уже собрались, молодцы, запомнили с первого раза, что преподаватель не любит «опоздунов».

Алексей Серебряков отвернулся от окна и соблазнительного вида в нем, кашлянул и поднялся на кафедру. Налил себе воды без газа и поставил стаканчик в предназначенное для него углубление справа. Виртуальная клавиатура планшета мягко светилась, ожидая его команд, но он сразу перевел ИИ-помощника в режим «управление голосом». Так гораздо быстрее и удобнее.

ИИ он назвал Саввой. Просто в шутку, вычитал имя в какой-то дореволюционной книге. Но оказалось, что это судьба: когда после активации техники-настройщики попросили выбрать помощнику психопрофиль, Алексей ткнул в «консервативный и заботливый, с чувством юмора, мужского пола», и имя «мудрый старец» подходило такому профилю идеально.

Савва знал все обо всем, умел вовремя и метко пошутить, мог и утешить ласковым словом в минуту тоски и печали, спеть песенку или подсказать рецепт ужина – словом, практически мог бы заменить своему владельцу семью и друзей. В этом крылась определенная опасность, уже давно обозначенная в медицинских справочниках как «цифровая зависимость», однако поддаваться ей Алексей отнюдь не собирался. В двадцать девять годиков странно сидеть в компании робота, пусть даже ты отчасти и «ботаник». В планах были и отпуск на юге, у моря, и знакомства с приятными ребятами и девушками-сверстницами… Да много чего там было, если подумать. Ибо одно дело с кем-то болтать, а другое – сыграть в волейбол или шахматы, дружески побороться, а в случае с девушкой – взять за руку, обнять, поцеловать…

У Саввы, само собой, было супертело последней модели: великолепный андроид с вполне человеческой внешностью, с начинкой из многофункциональных микросхем «Заслон» стоял ровно так же, как его и прислали с завода, в пленке и коробке, в одной из подсобных комнат загородного домика хозяина. Распаковал и использовал его Леша только раз, а потом махнул рукой, упаковал заново и унес подальше, с глаз долой, как говорится. Не то это было, совершенно не то… Движения мягкие, естественные, мимика тоже, даже улыбался андроид вполне по-человечески, только все время их «живого» общения у Леши не пропадало странное чувство какой-то… Потустороннести, что ли. Сюра, как на картинах Дали.

И только через пару дней, готовя завтрак, он осознал, в чем суть. Его сбило с толку отсутствие запаха. В самом деле, Савва был практически не отличим от настоящего человека, но от него не пахло ни потом, ни мужским парфюмом, ни табаком… Ничем. А обоняние сразу это отметило и отнесло собеседника в разряд вещей. Неорганики.

Переговорив с коллегами, Леша понял две вещи: во-первых, не он один не желает видеть рядом с собой человекоподобного робота, во-вторых, лучше всего оставить электронное – электронике, а человеческое – людям. И успокоился, по крайней мере, на свой счет. С тех пор Савва мирно обитал в виртуальной форме, прячась в любой удобный Леше гаджет подобно тому, как сказочный джинн прятался в волшебную лампу.

– Приветствую вас, дорогие коллеги, на финальной лекции этого семестра. Завтра начнутся уже практикумы, и я очень надеюсь, что мы с Саввой успели донести до вас мысль о важности своевременного выполнения всех заданий, – начал он, улыбаясь аудитории.

Студенты оживились, кто-то сразу стал записывать лектора на видео, кто-то еще рассуждал на отвлеченную тему с соседом. Ничего, скоро включатся, иначе пролетят мимо темы. Люди тут все взрослые, заочники, давно работающие на предприятиях «Заслона», разбросанных по всей стране, поэтому свое и чужое время ценят.

– Итак, начнем с короткого повторения тезисов прошлой лекции и плавно двинемся далее…

Серебряков говорил четко, выделяя интонацией ключевые моменты, не глядя в услужливо выданный Саввой на экран рабочего планшета конспект. Вот еще, подглядывать в шпаргалку, пусть даже составленную им самим. Таких «беспамятных» он и в своем студенчестве недолюбливал, ведь если преподаватель подглядывает, значит, не уверен в себе. Такую лекцию слушать – время терять.

Курс по радиотехнике был его любимым, тем более, и кандидатскую он защитил по профилю, и работал теперь над докторской параллельно преподаванию. Разбуди его кто-то в полночь и спроси о новейшей системе охлаждения в активных фазированных решетках радиолокационного комплекса «Заслон-Зоркий», Серебряков охотно отчитался бы от А до Я.

Так что сейчас он позволил себе просто идти по любимому материалу, наслаждаясь процессом.

А ведь в свое время он колебался, не понимая, как сделать выбор между университетской деятельностью и работой на крупнейшем питерском заводе «Заслона». Там, на заводе, много лет назад погиб при аварии его отец Николай, инженер-технолог; там до последнего трудилась в бухгалтерии мама Ксения, и даже уйдя на пенсию, она хоть раз в месяц да навещала бывших коллег с набором из фирменных грибных пирожков и домашнего кваса. «Сына Коли» там знали все, даже уборщики – и при каждом визите норовили дружески похлопать по плечу и спросить, как дела. Сердцем Леша был там, но интуиция подсказывала, что нужно пробовать новое.

Вот и попробовал преподавать, и понравилось же!

Если бы не два прошлогодних события, преждевременная смерть мамы от инфаркта и разрыв с Машей, все сияло бы только солнечными красками… Да вот какая штука – никогда нас жизнь не спрашивает, чего мы хотим или не хотим. Делает так, как ей хочется, и плевать на этих мелких человечков.

На полуслове он сбился, замолчал, и Савва услужливо увеличил и выделил зеленым нужную строчку лекции. Впервые Алексей опустил глаза и прочитал продолжение с экрана. И, немного придя в себя, продолжил, как ни в чем не бывало.

Когда же он объявил десятиминутный перерыв и студенты разбежались кто куда, захотелось воды. Алексей пил медленно, закрыв глаза, и пришедшее сообщение сначала не заметил. Только после мягкого гудения Саввы увидел имя абонента: «Сиреневая муза», и резко поставил стаканчик на место.

Маша не писала и не звонила ему ровно год. А сейчас прислала не просто эсэмэску, а письмо с кучей вложенных файлов, в том числе и видео.

Он колебался не более пяти секунд. Сбросил сообщение в папку «На потом» и сосредоточился на финале лекции.

Подождет. В конце концов, это она захотела свободы от него. Она его бросила, причем в тот момент, когда была так нужна! Когда девяти дней не прошло с похорон мамы, и он…

Черт побери. Какой-то невеселый сегодня день, несмотря на тюльпаны.

И он заставил себя повернуться к вернувшейся студентке – кажется, Зоя ее зовут? – и приветливо улыбнуться.

Тогда же. Эн-Насирия, исторический центр города

Отправив письмо Лешке, Мария Рокотова спрятала смартфон в сумочку, поправила помаду и критически осмотрела себя в зеркале. Пойдет, в любом случае господа, собравшиеся в шикарном банкетном зале ресторана «Жемчужина песков», слишком пьяны для того, чтобы подмечать ее бледность и мрачный взгляд. Хотя… Нет, бледность лучше раскрасить компактными румянами. Вот так, пара штрихов и готово.

Нацепив улыбку, она вышла из женского туалета и незаметно вернулась на место. Точнее, хотела вернуться незаметно, но сосед справа, черноглазый, усатый и жилистый генерал Амир ибн Джафар аль-Дахук, встретил ее бурными аплодисментами и выкриком на плохом английском:

– О-о, вот и луноликая пери пришла к нам и согрела души своей великолепной красотой!

С трудом сохраняя милый вид, она опустилась на стул и решительно взялась за вилку и нож. Пять минут назад, до ее ухода, как раз подали седло барашка – нужно его попробовать, заодно будет предлог не разговаривать с этим ослом, считающим себя львом.

Сосед слева, профессор Института археологии РАН и руководитель экспедиции Вячеслав Игоревич Иконников, с Машей работал давно и умел распознавать ее недовольство. Мягко усмехаясь в усы, он склонился и шепнул ей на ухо:

– Еще полчаса. Максимум минут сорок. И его вместе с громилой из «Аш-Шамс» и след простынет. Пить они не умеют, в отличие от наших.

– Они и не должны уметь, – Маша прикрыла рот ладошкой, чтобы прошипеть это профессору. – Они же мусульмане! Да еще клялись при первой встрече, что соблюдают все заповеди пророка от и до! А вместо этого… Тьфу, надоело все. Зачем вообще они организовали этот банкет?

И она яростно атаковала несчастного барашка, выместив на нем все чувства, накопившиеся за последнюю неделю.

Впрочем, ответ на последний вопрос она знала и без Иконникова. Банкет – как и остальные знаки особого внимания людей в униформе и деловых костюмах – был устроен, чтобы очаровать русских ученых и пустить им пыль в глаза. А заодно показать миру всю глубину вечной дружбы между Россией и Ираком.

Только вот дружба дружбой, но с первого же их шага по местной пустыне приставленные военные зорко следили за действиями всех членов экспедиции. Ни Иконников, ни Маша, ни прочие историки-археологи ни на минуту не могли уединиться по-настоящему, разве что в биотуалете или во время мытья в походном душе. Объяснили это тем, что якобы на месте раскопок в Ларсе группа террористов-врагов правительства оставила мины, которые ну никак не успели обезвредить до появления экспедиции. Следовательно, нужно обеспечивать безопасность ценных специалистов и ежедневно все проверять.

Ладно, такой вариант хоть со скрипом, но можно было принять как рабочий. Но как тогда пояснить острый интерес к их раскопкам со стороны «Аш-Шамс»? Эта крупнейшая в Ираке высокотехнологичная корпорация специализировалась на поставках боевых беспилотников и другого военного оборудования, а также владела несколькими биолабораториями, где, по слухам, могли изготавливать и особенное оружие. Они прислали на место раскопок только одного постоянного наблюдателя, но какого!

Маша аккуратно скосилась в его сторону и сглотнула слюну, потому что опять перехватило горло.

Салих – представился он именно так, без других частей имени – сидел напротив, напоминая высеченного из камня божка доисламской эпохи. Он был такого же роста, как любой среднестатистический араб, но зато мог похвалиться шириной корпуса и броней мышц, вздувавшихся на груди и руках при каждом движении. На покрытом шрамами, загорелом дочерна бритом лике невозможно было прочитать ни одной из обычных человеческих эмоций, только морщинки в углах губ и глубоко посаженных глаз выдавали, что он все же способен улыбаться кому-то… Короткая стрижка и одежда, вкупе с отличными водонепроницаемыми часами и комплектом из двух раций на поясном ремне выдавали бывшего военного. Пиджак прикрывал кобуру с пистолетом, но Маше однажды удалось ее увидеть – тогда Салих повернулся боком и ветер шевельнул незастегнутую полу.

Короче говоря, этот человек ее пугал до нервной трясучки. И вообще все кругом пугало – потому в туалете Маша поддалась импульсу и послала Лешке те самые файлы. Свидетельства их потрясающей сегодняшней находки.

Ни военные, ни члены корпорации пока о ней не не знали, поскольку обнаружила предмет как раз Маша. И рассказала о нем только Иконникову.

То, что она раскопала в, на первый взгляд, бесперспективном квадрате, могло перевернуть не одну, а как минимум три научные отрасли – историю, астрономию, математику. Ибо предметом был древний календарь из тонких бронзовых пластин с именем солнечного бога Уту-Шамаша. И насколько они с ИИ-ассистентом могли перевести шумерскую письменность на календаре, тут были отмечены и даты солнечных и лунных затмений на пять тысяч лет, включая текущее тысячелетие, и даты солнечных суперштормов. Точнее могли сказать уже спецы по данной письменности, но и без того потрясение оказалось слишком велико. Она постоянно оглядывалась, как параноик.

А еще на фоне постоянной тревоги из-за слежки у Маши обострилась бессонница.

Нет, решительно им нужно как можно быстрее сворачивать лагерь, прощаться с этими чудными людьми и возвращаться домой. А то можно потерять и ценнейшую находку, и последнее здоровье, если не что-то большее. Придя к такому выводу, Маша немного успокоилась и, снова прикрывшись ладошкой, шепнула профессору:

– Я пойду заведу машину.

Она спустилась на лифте в подземную стоянку и спокойно подошла к их старенькому, но вполне бодрому «джипу». Пискнул замок на водительской дверце, и она совсем уж было собралась сесть…

Мужчина в черном худи с низко надвинутым капюшоном, солнцезащитных очках и старых джинсах с пыльными кроссовками шагнул из-за ближайшей колонны, будто именно этого и ждал. Он был довольно высоким. И от него веяло чудовищной угрозой.

Маша пискнула точь-в-точь как электроника до того и попятилась. Сердце выпрыгивало из груди, а волна паники заливала все ее существо. «Чем ударить?! Ничего же тяжелого… И даже перцового баллончика нет. Дура, какая же я дура…»

Но незнакомец остановился в шаге от нее и произнес хриплым уверенным голосом, на чистом русском: