Меня зовут Персефона

– Да-да, именно поэтому они только и делают, что влюбляются! – вставляет Лигейя.

– Ещё и в смертных. Чтобы потом смотреть, как они умирают, и мучиться. Как будто они с самого начала не знали, что так и будет… – В моём голосе, наверное, слишком много горечи, но я ничего не могу с собой поделать. – Или вот Клития, например! Вы считаете её судьбу справедливой? – Я останавливаюсь на мгновение и заглядываю подругам в глаза. Хочу знать, что они об этом думают.

– Ну, ты же знаешь, Аполлон всегда так… – неуверенно шепчет Левкосия.

– Вот именно. Бедняжка Клития влюбилась в него – и поплатилась. И теперь она подсолнух.

– Зато она может целыми днями смотреть, как он ходит по небу! – восклицает Парфенопа.

– Скорее, она проведёт вечность в поле, крутясь на стебле, чтобы провожать взглядом колесницу солнца. Вот и вся любовь. Аполлон даже не видит её, он уже забыл о ней.

– Но это так романтично!

– Любовь превращает нас в несчастных глупцов, которые проводят дни в надежде поймать взгляд любимого. Спасибо, не надо, – подытоживаю я.

Парфенопа только пожимает плечами:

– Слушай, давай быстрее. – Ей явно больше нечего сказать.

А вообще она права: уже и в самом деле очень поздно. Представляю, что скажет мама.

Мы ускоряем шаг и идём напрямик через вспаханные поля. Стоит глубокая ночь. Луна освещает грозный силуэт Этны перед нами. Вдалеке среди полей мне снова чудится тёмная тень. Я останавливаюсь. Может, это чучело? Люди часто прячут их среди растений, чтобы отпугивать птиц. Я вспоминаю тень, которая мне привиделась на пиру у крестьян. Мне снова как-то тревожно, но, когда я прищуриваюсь, вглядываясь в темноту, тень исчезает.

– Эхо горных вершин, эхо бездонных морей…

Лигейя нарушает тишину и отвлекает меня от неспокойных мыслей. Она улыбается нам. Это песня, которую мы сочинили в честь нашей дружбы.

– Аврора сияет нам ярко, но Геката погасит зарю, – присоединяется к Легейе Левкосия, взяв её за руку. – Эхо горных вершин, эхо бездонных морей… Аврора сияет нам ярко, но Геката погасит зарю.

Парфенопа закатывает глаза, изображая досаду, но потом подхватывает песню:

– Геликонские музы даруют голосу силу, Геликонские музы даруют нам волю…

– Давайте воспевать прошлое и настоящее, будущее не настанет никогда! – заканчивают они хором.

Их голоса сливаются в идеальной гармонии. Мне не хочется нарушать её своим пением.

Эхо горных вершин, эхо бездонных морей… Аврора сияет нам ярко, но Геката погасит зарю.

Они продолжают петь. А я уже вижу вдалеке посреди луга гордый силуэт моей матери.

– Кажется, я просила тебя вернуться домой до наступления темноты, – говорит она резким голосом. Так серп срезает цветы.

– Я знаю, но я была не одна…

Мама поджимает губы, всем своим видом выказывая презрение к моим подругам.

– В этом-то и проблема…

– Когда мы вместе, с нами ничего не случится, – пытаюсь возразить я.

Кажется, мама меня не слушает. Она быстрым взглядом окидывает всё вокруг. Потом хватает меня за плечи и пристально смотрит в глаза:

– В этих лесах ночью опасно. Ты ещё маленькая…

– Мама, мы уже говорили об этом…

Её глаза сверкают, будто внутри неё закипает буря.

– Видно, недостаточно. Кора, ты же знаешь, на что способны боги…

– Но я твоя дочь, я наследница Деметры. О папе я вообще молчу. Кто посмеет тронуть дочь Зевса!

– О твоём отце… – мама запинается, в её взгляде появляется грусть. – О твоём отце мы уже тоже говорили, Кора. У него столько детей, что он, наверное, и не вспоминает о тебе.

Мне всегда бывает больно слышать эти слова. Мне обидно не за отца, мне обидно за маму. Я не хочу видеть её грустной, никогда.

– Мама, не волнуйся… – говорю я, обнимая её.

Она целует меня в голову и прижимает к себе:

– Ты же знаешь, сколько богов хотят взять тебя в жёны?

– Много, мама, я знаю, но я не хочу замуж…

Мама снова не слышит меня, погрузившись в свои мысли.

– Каждый день объявляется новый жених… – вздыхает она. А потом её губы вдруг растягиваются в широкой улыбке и она заливается весёлым смехом. – Пару дней назад мне пришлось отказать самому царю загробного мира!

– Аиду? – шёпотом спрашиваю я.

– Ему самому.

Я съёживаюсь от одной мысли о нём. Я никогда не видела повелителя подземного царства, но всегда представляла его каким-то жутким и отталкивающим существом. Что ему нужно от меня?

– Не переживай, я ему даже рта не дала раскрыть… – успокаивает меня мама, продолжая весело улыбаться.

– Он приходил к нам? – раздражённо спрашиваю я. Не хочу, чтобы этот тип слонялся по нашему дворцу.

– Да, но у нас была Афродита. Мы начали смеяться, как только его увидели. Он, наверное, понял, что наше веселье связано с ним, и ушёл, не сказав ни слова!

Мне почему-то становится немного жаль его. Боги недолюбливают Аида, вечно подсмеиваются над ним и не хотят иметь ничего общего с его царством. Мне кажется, я вижу презрительный взгляд Афродиты, когда она хохочет вместе с моей матерью, делая вид, что не замечает Аида.

Деметра вздыхает и снова становится серьёзной:

– А вот завтра мы от твоих божественных претендентов так легко не отделаемся.

– Не волнуйся, мама. Мы отвергнем их всех…

– Всех до одного, – повторяет она и, кажется, немного успокаивается.

А я пользуюсь случаем, чтобы сменить тему:

– Кстати, сегодня вечером боги мне не встречались – только люди!

– Вы опять ходили в деревню?

– Да, это было так здорово! – мне хочется ей всё рассказать. – У них там большой двор с прекрасным видом на Этну, кругом светлячки. Они накрыли во дворе стол и устроили настоящий пир! Они не очень богаты, но у них было немного ячменя, и я… ну, я просто посмотрела на ячмень, и его стало больше. Я не знаю, как это получилось…

Мама садится на траву и смотрит на меня весёлыми глазами:

– Молодец, Кора! Ты взрослеешь…

– Наверное. А потом мы танцевали с ними и играли в коттаб. Парфенопа, как всегда, начала мухлевать. Там была девушка в голубом пеплосе…

Мама кивает, но на самом деле не слушает меня. На её лице застыла широкая улыбка, а глаза блестят от гордости и восхищения.

– Я не думаю, что люди должны нас бояться, мама, – заключаю я, очень довольная собой. – Мне кажется, наше предназначение – помогать им. Люди должны чувствовать, что мы здесь, что они не одиноки.

Мамино лицо внезапно темнеет.

– Кора, – шепчет она. – Настанет день, когда люди перестанут верить в богов…

Когда мама заводит такие разговоры, меня охватывает непонятная тревога.

– Но этот день ведь ещё далеко, да?

– Конечно, это будет не скоро. Но рано или поздно люди перестанут заботиться о земле…

Мне кажется, это невозможно. Мама продолжает гладить меня по волосам, а я пытаюсь представить себе мир без нас. А как же наш труд в полях, плодородная земля, приносящая людям столько даров, голубое небо, прозрачный воздух и наши алтари с видом на чистое море?

– Земля – это дар, но он не вечен… – шепчу я.

– Да, Кора, – мама смотрит на меня своими большими добрыми глазами. – Когда люди перестанут верить в нас, они забудут и о земле.

Я таращу на маму глаза – я хочу, чтобы она знала, что я обеспокоена так же, как она.

– И что они будут делать?

– Они станут жестоки к земле. Небо заволокут облака чёрной пыли, дождь, проливающийся на землю, станет ядом. Животные будут страдать, ими будут нещадно пользоваться, их будут запирать в тесных клетках, а люди станут сваливать вину друг на друга…

Я ложусь на траву и смотрю в тёмную бездну над нами. Небо венчают безмолвные созвездия. Люди будут смотреть на звёзды, когда перестанут верить в богов? Или они будут слишком заняты своими распрями? Зачем тратить столько времени на то, чтобы делать друг другу больно, когда можно просто поднять глаза и смотреть в небо?

Звёзд так много, и они такие яркие, что кажется, будто они совсем близко и вот-вот прольются на нас дождём. Вот Плеяды. А это Гиады. А там Большая Медведица. Люди называют её Повозкой. Она одна никогда не заходит в воды Океана. Но ярче всех сияет Орион. Это моё любимое созвездие.

– Мама, смотри, как сверкает Орион… – пытаюсь я сменить тему.

– Великое созвездие для великого охотника, – отвечает мама. – Самого великого! Говорят, он всё ещё охотится в подземном царстве…

Растянувшись на траве, мы ждём прихода зари. Аврора медленно тянет свои тонкие розовые пальцы к небесному своду, и тьма, прежде такая глубокая, светлеет.

Этим утром в большом дворце на склоне Этны меня ждёт бесконечная череда женихов.

Я смотрю на них из окна, спрятавшись в комнате за большой посеребрённой занавеской. Их очень много. Интересно, что среди них делает Гера. Наверное, пришла просить за кого-то. Я не хочу попусту терять время. Я не выйду замуж, даже если мне Олимп к ногам положат.

Я надела хитон, такого же синего цвета, что и вуаль у меня на голове. Хитон подчёркивает бёдра, я выгляжу в нём старше. Я долго смотрю на себя в зеркало, пытаясь подражать грациозным движениям вчерашней крестьянки.

– Кора, ты готова? – Голос мамы раздаётся так ясно и отчётливо, будто она в моей комнате.

Я медлю ещё минуту, пытаясь привести в порядок причёску. Мне нравятся мои волосы. Они такого насыщенного каштанового цвета. Если бы ещё не эти медные пряди. Я всегда их прячу. Сегодня их скроет вуаль. Я выхожу из комнаты. Дельфины, нарисованные на стенах большой мраморной лестницы, словно оживают и быстро плывут рядом со мной. Их цвет идеально сочетается с цветом моей одежды.

Я вхожу в просторную приёмную залу, где в мою честь накрыт длинный стол, украшенный скатертью с позолотой и жёлтыми нарциссами, источающими тонкий аромат. Гости заняли свои места и в ожидании моего прихода потягивают сладчайшую амброзию.

Я сразу замечаю Афину. Она ловит мой взгляд и сурово косится на моих подруг. Их присутствие её явно раздражает.

– Они так хотели поучаствовать… – пытаюсь оправдаться я, но мой голос тонет в их громком смехе, похожем на кудахтанье переполошившихся кур, которых люди приносят нам в жертву на алтарях.

Я сдаюсь, опускаю глаза и сажусь за стол.

Рядом с моими подругами сидит Афродита. И, как всегда, разыгрывает спектакль, рассказывая неприличные истории о людях и богах:

– …они, значит, обнимаются и когда уже лежат рядом друг с другом… – доносятся до меня её слова вместе с озорным хихиканьем.

– Так, всё, хватит! – громогласно гремит мама у меня за спиной.

Мои подруги тут же перестают смеяться и вжимаются в стулья. Теперь они похожи на увядшие цветы с хрупким, не успевшим окрепнуть стеблем. Как они боятся Деметру! Я смотрю на Афродиту, раздражённо вздёрнувшую подбородок, и слова сами собой слетают у меня с губ:

– Ну расскажи ещё, пожалуйста!

Афина подносит ко рту канфар[5] и закрывает глаза, делая вид, что не слышит, а Афродита смотрит на меня понимающим взглядом. Я чувствую внезапную пустоту в желудке от её взгляда, от её застывших на мне голубых глаз. Я беру чашу с амброзией и залпом проглатываю содержимое.

– Деметра, пора уже дать ей жить своей жизнью… – кристально чистым голосом говорит Афродита, поглаживая свои длинные светлые волосы. – Девочка-то растёт…

– Брось, она ещё маленькая, – резко отвечает мама, стискивая мне плечи. – Она начинает нервничать.

– Ты когда-нибудь смиришься… – Афина наклоняется вперёд и смотрит прямо на Афродиту: – Ты когда-нибудь смиришься с тем, что не всех интересует твоя иллюзорная любовь?

– Она не иллюзорная, – Афродита выглядит обиженной. – Зачем ты так? Любовь бывает такой же настоящей, как мудрость…

– Неудивительно, что ты так говоришь, – отвечает Афина с таким презрением в голосе, что за столом внезапно наступает тишина. – Ты первая поддаёшься этой иллюзии. И делаешь вид, что не замечаешь, как Арес…

Афину прерывает удар кулаком по столу. Афродита смотрит на неё грозным взглядом и, кажется, готова запустить в неё чашу, которую держит в руке.

– Не надо ссориться, – говорит мама, отходя от меня и усаживаясь рядом с Афродитой. – Давайте прекратим этот спор, девочки ещё слишком молоды. И потом: многие из нас выбрали целомудрие, как Афина. Кора тоже останется целомудренной навсегда.

Мама никогда не упускает случая повторить это. Вечное целомудрие. Вот чего она хочет для меня.

Меня так и подмывает вмешаться в разговор, но я не знаю, что сказать. Я не знаю, хочу ли я следовать примеру Афины. Но в то же время я не вижу себя рядом с богами, которые просят моей руки. Я робко открываю рот и решаюсь сказать первое, что приходит в голову, чтобы унять спорщиц:

– А я вот не знаю, что такое любовь. Да и знать не хочу.

Мама удовлетворённо кивает.

– Люди говорят, что, когда влюбляешься, ты весь горишь, – в задумчивости говорит Лигейя, отламывая кусок хлеба.

– Это просто фигура речи… – отвечает Афина, явно смутившись. – Они говорят, это чувство похоже на огонь внутри…

– Что они могут знать об огне внутри?

– Понятия не имею. Это просто глупость, люди часто говорят подобное, – Афина заканчивает спор, вставая из-за стола. А потом с серьёзным видом подходит ко мне и берёт меня за руку. – Пойдём, Кора. Пора нам отказать паре-другой женихов.

Краем глаза я замечаю, что мои подруги вместе с Афродитой устраиваются поудобнее за столом, готовясь насладиться зрелищем. Я останавливаюсь перед парадным входом во дворец как раз в тот момент, когда мама открывает двери. Всю залу заливает свет. Свет солнца и божественный свет. Первыми идут Арес и Аполлон. Они открывают процессию женихов, вышагивая в самых выгодных для них позах, чтобы привлечь всеобщее внимание. Арес и Аполлон смотрят друг на друга горящими глазами, напрягая мышцы ног и рук в неуклюжей попытке быть ещё более неотразимыми. Афина рядом со мной прыскает со смеху, но маскирует смешок, делая вид, что прочищает горло.

Арес, самый сильный из моих женихов, держит большой щит и копьё, а Аполлон явно кичится своим сияющим луком. Они и вправду думают покорить моё сердце оружием?

– Проходите! – приглашает их мама.

Два божества торжественно входят в зал, а остальные женихи толпятся у входа, с любопытством осматривая дворец внутри и снаружи.

Среди них, по-видимому, много мелких божков, я никогда не видела их здесь и уж тем более на Олимпе. Они глазеют на прекрасно украшенные стены, надеясь однажды вместе со мной извлечь выгоду из такого несметного богатства.

Тем временем Арес и Аполлон подошли ко мне почти вплотную.

– Чем вы нас одарите? – сухо спрашивает мама, втискиваясь между богами и мной.

Арес громогласно объявляет, что хочет подарить мне Родопы. Его просто распирает от гордости, когда он с вызовом смотрит на Аполлона.

– И что мы будем делать с этими горами? – не скрывая иронии, спрашивает мама.

Афина заливается смехом.

– А я подарю юной Коре Амиклы, Дельфы и алтарь в Кларосе! – восклицает Аполлон.

– Города… интересно! – весело говорит мама, поворачиваясь ко мне и вскидывая брови. – Жаль, что Кора предпочитает узким городским улочкам природу и открытые просторы.

– В городах так душно… – добавляю я со скучающим видом.

Аполлон смотрит на меня разочарованно.

Я еле сдерживаюсь, чтобы не крикнуть: «Хочешь, чтобы я тоже стала подсолнухом, божественный Феб?» Мне хочется сказать ему, что бедняжка Клития не заслуживает такого обращения.

– Кора, уверяю тебе, города…

– Не разговаривай с ней! – обрывает Аполлона Афина. – Предлагай, что у тебя есть, и оставь в покое Кору.

Аполлон смотрит на богиню с ненавистью, а на лице Ареса появляется ухмылка, которую он даже не пытается скрыть.

– Значит, так вы со мной, да? – в голосе Аполлона слышится угроза. Он смотрит на своего соперника с презрением.

Арес хмурится и потрясает копьём.

Я слышу, как подруги позади меня взволнованно шепчутся. Похоже, между богами назревает ссора. Этого следовало ожидать. Так всегда бывает. Все подобные события обязательно должны заканчиваться бряцаньем оружием, иначе о них никто и не вспомнит.

– Давай, Арес, покажи нам, что ещё, кроме гор, ты можешь предложить прекрасной Коре! – восклицает Аполлон.

Арес бьёт копьём в пол. От удара весь дворец начинает гудеть. А Арес закрывается от Аполлона большим круглым щитом и ставит ноги в боевую стойку. Он, конечно, очень красив с этим его гладким лицом и выпяченной от гордости грудью. Но его агрессивный напор вызывает у меня отвращение.

– Арес, губитель людей, тебя радует только кровь, – с издёвкой говорит Аполлон.

Все знают, что в военном искусстве Арес не так хорош, как ему бы хотелось, хотя он чего только не делает, чтобы доказать обратное. Его сила всегда несоразмерна, в битвах им движет слепая ярость. Афина, превосходящая его во всём, даже в сражениях, нанесла ему несколько сокрушительных поражений. Боги до сих пор о них говорят.

Я быстро оборачиваюсь назад и вижу тревожный взгляд Афродиты. У неё с Аресом тайный роман. Если, конечно, можно назвать тайными отношения, о которых знают практически все боги.

Аполлон направляет на Ареса крепкий лук, и у меня по спине пробегает дрожь. Этот лук несёт смерть и разрушения. Я бы очень хотела, чтобы он не использовал его здесь, в нашем доме.

Аполлон со своим лавровым венком на голове красив совсем другой красотой. И черты лица у него нежнее, чем у Ареса, и кожа светлее.

– Я буду сражаться за Кору! – кричит Аполлон.

Быстрая стрела, вылетевшая из лука как молния, вонзается в щит Ареса с таким грохотом, что я невольно вздрагиваю. Афина вытягивает руку, чтобы защитить меня.

– Глупые вояки… – ворчит она, отвечая на укоризненный взгляд моей матери.

Арес бросает в соперника длинное копьё. Аполлон ловко уворачивается от удара. Арес прыгает вперёд. Аполлон отскакивает в сторону. Бог войны валится на пол, но тут же поднимается и с горящими глазами ищет выход своему яростному гневу.

Парфенопа, Левкосия и Лигейя кричат   от страха, вскакивают со стульев и прижимаются друг к другу, прячась за спиной Афродиты.

– Прекратите немедленно! – не очень уверенно выкрикивает Афродита.

Афина поручает меня Деметре и бежит к Аресу, чтобы остановить его. Кажется, бог войны вот-вот взорвётся от злости, способной стереть наш дворец с лица земли, но перед Афиной он как будто теряется, бледнеет и медленно прижимает щит к груди.

– Сражайся, Арес! – поддразнивает его Аполлон.

Арес в замешательстве оглядывается и бросает на меня прощальный взгляд. Афина не успевает атаковать его. Бог войны закутывается в чёрную тучу и исчезает.

Мои подруги, спрятавшиеся за спиной Афродиты, визжат от радости. Но у самой богини вид довольно мрачный. Она с трудом скрывает досаду от нанесённого ей только что оскорбления. Её возлюбленный сражался, чтобы заполучить в жёны другую богиню, а потом трусливо бежал с поля боя. Завтра об этом будет говорить весь Олимп.

– Аполлон победил! – кричат мои подруги.

Мама поднимает вверх руку, пытаясь утихомирить их:

– Никто не победил, в бой вмешалась Афина!

Тень разочарования омрачает лицо Аполлона. Он молча смотрит на меня, втянув голову в плечи. На победителя бог солнца совсем не похож.

– Кора благодарит тебя за оказанную честь, но не принимает твоего предложения, – выносит вердикт Афина и скучающим жестом выпроваживает Аполлона.

Церемония с предложениями и дарами других богов длится ещё долго, но ясно, что всё самое главное уже позади. Всех интересовало соперничество Ареса и Аполлона, потому что оно может стать поводом для гимнов и легенд в нашу честь. Об остальных, пришедших просить моей руки, никто и не вспомнит. Мама довольно успешно отделывается от них.

Кажется, только Гера никак не может смириться с отказом. Мама изо всех сил пытается её успокоить. Я была права: она спустилась с Олимпа, чтобы просить за кого-то. Говорит, что хочет, чтобы я стала её невесткой, но я не хочу иметь с ней ничего общего. У неё скверный характер, и она вечно всем недовольна. Я даже толком не поняла, за кого она намеревалась выдать меня замуж.

– Не хочешь подышать свежим воздухом? – шепчу я Афине.

– Да, хватит с нас на сегодня, – сухо отвечает она.

Тем временем мама деликатно, но решительно провожает Геру к выходу.

– Пойдём? – спрашиваю я, умоляюще глядя на Афину.

Она улыбается и нежно гладит меня рукой по лицу. Мы уходим.

Парфенопа, Левкосия и Лигейя тут же вскакивают с мест и бегут за нами. Афина недовольно фыркает, но мои подруги делают вид, что не слышат её. Мы идём гулять впятером.

– Кора, ты видела щит Ареса? – с хитрой улыбкой спрашивает Парфенопа, накручивая прядь волос на палец и стараясь не отставать.

– Смело, да? Явился перед Афродитой как ни в чём не бывало… – Лигейя идёт вприпрыжку впереди и с любопытством посматривает на меня. – Он вообще делал вид, что не замечает её…

– В любом случае Аполлон намного лучше… Он такой очаровательный, – вздыхает Левкосия.

Я пожимаю плечами. Не понимаю, что они все в нём находят.

Перед нами высятся густые леса, окружающие Этну. Мои подруги хотят прогуляться по дубовой роще, но мы в последнее время часто туда ходим, поэтому я настаиваю на другом маршруте. Тем более что мне совсем не хочется наткнуться на стрелу Артемиды, которая целыми днями охотится в наших краях на оленей.

– Пойдёмте на Лебединое озеро!

Афина тут же соглашается со мной, скорее всего просто назло моим подружкам.

– Нет-нет, Афина, ну пожалуйста…

Богиня останавливается на мгновение и смотрит на моих подруг ледяными глазами. Не всякий выдержит её взгляд, а с этим высоким шлемом на голове она выглядит ещё более угрожающе.

– Вам напомнить, что бывает с теми, кто смеет перечить богине?

Парфенопа испуганно таращит глаза.

– Я ведь могу превратить вас… ну, скажем, в паучих, а? – продолжает Афина.

Мы все хорошо помним историю бедной Арахны. Мама рассказала нам о ней пару вечеров назад. Мы сидели в темноте, глядя на огонь, и нам было страшно. Афина может быть очень жестокой.

– Хорошо-хорошо, на озеро так на озеро, – скороговоркой шепчет Лигейя.

Афина хохочет, но её глаза остаются всё такими же холодными и жестокими. Юная Арахна проведёт вечность в теле паука и будет бесконечно плести прозрачную паутину. А Афине, кажется, нет до этого никакого дела. Я не могу смотреть на людей с такой отстранённостью. Мама учит меня другому отношению к ним.

– Может, Арахна не заслуживала такого наказания, – говорю я еле слышно и жалею о том, что сказала, едва слова слетают с моих губ.

Афина переводит на меня суровый взгляд:

– У людей, Кора, есть отвратительная привычка состязаться с богами.

– Да, но…

– Арахна бросила мне вызов. Она хвасталась, что умеет ткать лучше меня, и дошла до того, что стала говорить, будто я, богиня, научилась у неё, простой смертной, секретам мастерства.

Мои подруги что-то возмущённо бормочут, чтобы показать Афине, что они полностью с ней согласны.

– А ты переоделась старухой и предложила ей на деле выяснить, кто из вас лучше, – вставляет Парфенопа, явно гордясь, что знает все подробности этой истории. – Но в итоге ты раскрыла ей, кто ты, и наказала её за бахвальство. Она вынуждена была признать, что тебя не превзойти!

– Нет, у неё, конечно, тоже получилось очень красивое полотно… – Афина начала рассуждать вслух, но потом резко прервала свои размышления: – Люди нечестивы. Им и капли таланта бывает достаточно, чтобы они возомнили себя богами. За гордыню надо наказывать, девочки.

По её голосу я понимаю, что разговор закончен. Маленькая надменная Арахна заслужила того, чтобы на всю свою жизнь остаться отвратительным пауком и хоть целую вечность ткать свою драгоценную паутину.

Встревоженный голос Афины отрывает меня от моих мыслей.

– Осторожно! – вскрикивает она, притягивая меня к себе.

– Что?.. – шёпотом спрашиваю я.

Мои подруги бегут гурьбой и прячутся за широкой спиной богини. Афина так крепко схватила меня за руку, что мне становится не по себе. А она внимательно всматривается в густые заросли кустарника, растущего вдоль тропы, по которой мы идём. По веткам скользит лёгкое быстрое движение, и Афина, устремившись вперёд, исчезает в листве.

Мы с подругами испуганно смотрим друг на друга. Не зная, что делать, мы наконец решаемся пойти за ней следом.

– Афина, где ты? – спрашиваю я громким шёпотом.

Парфенопа тычет пальцем вправо, показывая на притаившуюся за кустом богиню. Мы молча подходим ближе. Чуть вдалеке среди деревьев видна зелёная поляна, которая внезапно обрывается чем-то похожим на крутую расселину. Посреди поляны стоит пухлый мальчик. Он поднимает голову, оглядывается, но не видит нас. Потом убирает прядь с нахмуренного лба – и вдруг становится похож на старика в теле ребёнка. Под белокурыми локонами горят живые глаза. Они быстро вращаются из стороны в сторону, вызывая смутную тревогу. У меня по спине пробегает холодок.