Меня зовут Персефона

– Да-да, именно поэтому они только и делают, что влюбляются! – вставляет Лигейя.

– Ещё и в смертных. Чтобы потом смотреть, как они умирают, и мучиться. Как будто они с самого начала не знали, что так и будет… – В моём голосе, наверное, слишком много горечи, но я ничего не могу с собой поделать. – Или вот Клития, например! Вы считаете её судьбу справедливой? – Я останавливаюсь на мгновение и заглядываю подругам в глаза. Хочу знать, что они об этом думают.

– Ну, ты же знаешь, Аполлон всегда так… – неуверенно шепчет Левкосия.

– Вот именно. Бедняжка Клития влюбилась в него – и поплатилась. И теперь она подсолнух.

– Зато она может целыми днями смотреть, как он ходит по небу! – восклицает Парфенопа.

– Скорее, она проведёт вечность в поле, крутясь на стебле, чтобы провожать взглядом колесницу солнца. Вот и вся любовь. Аполлон даже не видит её, он уже забыл о ней.

– Но это так романтично!

– Любовь превращает нас в несчастных глупцов, которые проводят дни в надежде поймать взгляд любимого. Спасибо, не надо, – подытоживаю я.

Парфенопа только пожимает плечами:

– Слушай, давай быстрее. – Ей явно больше нечего сказать.

А вообще она права: уже и в самом деле очень поздно. Представляю, что скажет мама.

Мы ускоряем шаг и идём напрямик через вспаханные поля. Стоит глубокая ночь. Луна освещает грозный силуэт Этны перед нами. Вдалеке среди полей мне снова чудится тёмная тень. Я останавливаюсь. Может, это чучело? Люди часто прячут их среди растений, чтобы отпугивать птиц. Я вспоминаю тень, которая мне привиделась на пиру у крестьян. Мне снова как-то тревожно, но, когда я прищуриваюсь, вглядываясь в темноту, тень исчезает.

– Эхо горных вершин, эхо бездонных морей…

Лигейя нарушает тишину и отвлекает меня от неспокойных мыслей. Она улыбается нам. Это песня, которую мы сочинили в честь нашей дружбы.

– Аврора сияет нам ярко, но Геката погасит зарю, – присоединяется к Легейе Левкосия, взяв её за руку. – Эхо горных вершин, эхо бездонных морей… Аврора сияет нам ярко, но Геката погасит зарю.

Парфенопа закатывает глаза, изображая досаду, но потом подхватывает песню:

– Геликонские музы даруют голосу силу, Геликонские музы даруют нам волю…

– Давайте воспевать прошлое и настоящее, будущее не настанет никогда! – заканчивают они хором.

Их голоса сливаются в идеальной гармонии. Мне не хочется нарушать её своим пением.

Эхо горных вершин, эхо бездонных морей… Аврора сияет нам ярко, но Геката погасит зарю.

Они продолжают петь. А я уже вижу вдалеке посреди луга гордый силуэт моей матери.

– Кажется, я просила тебя вернуться домой до наступления темноты, – говорит она резким голосом. Так серп срезает цветы.

– Я знаю, но я была не одна…

Мама поджимает губы, всем своим видом выказывая презрение к моим подругам.

– В этом-то и проблема…

– Когда мы вместе, с нами ничего не случится, – пытаюсь возразить я.

Кажется, мама меня не слушает. Она быстрым взглядом окидывает всё вокруг. Потом хватает меня за плечи и пристально смотрит в глаза:

– В этих лесах ночью опасно. Ты ещё маленькая…

– Мама, мы уже говорили об этом…

Её глаза сверкают, будто внутри неё закипает буря.

– Видно, недостаточно. Кора, ты же знаешь, на что способны боги…

– Но я твоя дочь, я наследница Деметры. О папе я вообще молчу. Кто посмеет тронуть дочь Зевса!

– О твоём отце… – мама запинается, в её взгляде появляется грусть. – О твоём отце мы уже тоже говорили, Кора. У него столько детей, что он, наверное, и не вспоминает о тебе.

Мне всегда бывает больно слышать эти слова. Мне обидно не за отца, мне обидно за маму. Я не хочу видеть её грустной, никогда.

– Мама, не волнуйся… – говорю я, обнимая её.

Она целует меня в голову и прижимает к себе:

– Ты же знаешь, сколько богов хотят взять тебя в жёны?

– Много, мама, я знаю, но я не хочу замуж…

Мама снова не слышит меня, погрузившись в свои мысли.

– Каждый день объявляется новый жених… – вздыхает она. А потом её губы вдруг растягиваются в широкой улыбке и она заливается весёлым смехом. – Пару дней назад мне пришлось отказать самому царю загробного мира!

– Аиду? – шёпотом спрашиваю я.

– Ему самому.

Я съёживаюсь от одной мысли о нём. Я никогда не видела повелителя подземного царства, но всегда представляла его каким-то жутким и отталкивающим существом. Что ему нужно от меня?

– Не переживай, я ему даже рта не дала раскрыть… – успокаивает меня мама, продолжая весело улыбаться.

– Он приходил к нам? – раздражённо спрашиваю я. Не хочу, чтобы этот тип слонялся по нашему дворцу.

– Да, но у нас была Афродита. Мы начали смеяться, как только его увидели. Он, наверное, понял, что наше веселье связано с ним, и ушёл, не сказав ни слова!

Мне почему-то становится немного жаль его. Боги недолюбливают Аида, вечно подсмеиваются над ним и не хотят иметь ничего общего с его царством. Мне кажется, я вижу презрительный взгляд Афродиты, когда она хохочет вместе с моей матерью, делая вид, что не замечает Аида.

Деметра вздыхает и снова становится серьёзной:

– А вот завтра мы от твоих божественных претендентов так легко не отделаемся.

– Не волнуйся, мама. Мы отвергнем их всех…

– Всех до одного, – повторяет она и, кажется, немного успокаивается.

А я пользуюсь случаем, чтобы сменить тему:

– Кстати, сегодня вечером боги мне не встречались – только люди!

– Вы опять ходили в деревню?

– Да, это было так здорово! – мне хочется ей всё рассказать. – У них там большой двор с прекрасным видом на Этну, кругом светлячки. Они накрыли во дворе стол и устроили настоящий пир! Они не очень богаты, но у них было немного ячменя, и я… ну, я просто посмотрела на ячмень, и его стало больше. Я не знаю, как это получилось…

Мама садится на траву и смотрит на меня весёлыми глазами:

– Молодец, Кора! Ты взрослеешь…

– Наверное. А потом мы танцевали с ними и играли в коттаб. Парфенопа, как всегда, начала мухлевать. Там была девушка в голубом пеплосе…

Мама кивает, но на самом деле не слушает меня. На её лице застыла широкая улыбка, а глаза блестят от гордости и восхищения.

– Я не думаю, что люди должны нас бояться, мама, – заключаю я, очень довольная собой. – Мне кажется, наше предназначение – помогать им. Люди должны чувствовать, что мы здесь, что они не одиноки.

Мамино лицо внезапно темнеет.

– Кора, – шепчет она. – Настанет день, когда люди перестанут верить в богов…

Когда мама заводит такие разговоры, меня охватывает непонятная тревога.

– Но этот день ведь ещё далеко, да?

– Конечно, это будет не скоро. Но рано или поздно люди перестанут заботиться о земле…

Мне кажется, это невозможно. Мама продолжает гладить меня по волосам, а я пытаюсь представить себе мир без нас. А как же наш труд в полях, плодородная земля, приносящая людям столько даров, голубое небо, прозрачный воздух и наши алтари с видом на чистое море?

– Земля – это дар, но он не вечен… – шепчу я.

– Да, Кора, – мама смотрит на меня своими большими добрыми глазами. – Когда люди перестанут верить в нас, они забудут и о земле.

Я таращу на маму глаза – я хочу, чтобы она знала, что я обеспокоена так же, как она.

– И что они будут делать?

– Они станут жестоки к земле. Небо заволокут облака чёрной пыли, дождь, проливающийся на землю, станет ядом. Животные будут страдать, ими будут нещадно пользоваться, их будут запирать в тесных клетках, а люди станут сваливать вину друг на друга…

Я ложусь на траву и смотрю в тёмную бездну над нами. Небо венчают безмолвные созвездия. Люди будут смотреть на звёзды, когда перестанут верить в богов? Или они будут слишком заняты своими распрями? Зачем тратить столько времени на то, чтобы делать друг другу больно, когда можно просто поднять глаза и смотреть в небо?

Звёзд так много, и они такие яркие, что кажется, будто они совсем близко и вот-вот прольются на нас дождём. Вот Плеяды. А это Гиады. А там Большая Медведица. Люди называют её Повозкой. Она одна никогда не заходит в воды Океана. Но ярче всех сияет Орион. Это моё любимое созвездие.

– Мама, смотри, как сверкает Орион… – пытаюсь я сменить тему.

– Великое созвездие для великого охотника, – отвечает мама. – Самого великого! Говорят, он всё ещё охотится в подземном царстве…

Растянувшись на траве, мы ждём прихода зари. Аврора медленно тянет свои тонкие розовые пальцы к небесному своду, и тьма, прежде такая глубокая, светлеет.

Этим утром в большом дворце на склоне Этны меня ждёт бесконечная череда женихов.

Я смотрю на них из окна, спрятавшись в комнате за большой посеребрённой занавеской. Их очень много. Интересно, что среди них делает Гера. Наверное, пришла просить за кого-то. Я не хочу попусту терять время. Я не выйду замуж, даже если мне Олимп к ногам положат.

Я надела хитон, такого же синего цвета, что и вуаль у меня на голове. Хитон подчёркивает бёдра, я выгляжу в нём старше. Я долго смотрю на себя в зеркало, пытаясь подражать грациозным движениям вчерашней крестьянки.

– Кора, ты готова? – Голос мамы раздаётся так ясно и отчётливо, будто она в моей комнате.

Я медлю ещё минуту, пытаясь привести в порядок причёску. Мне нравятся мои волосы. Они такого насыщенного каштанового цвета. Если бы ещё не эти медные пряди. Я всегда их прячу. Сегодня их скроет вуаль. Я выхожу из комнаты. Дельфины, нарисованные на стенах большой мраморной лестницы, словно оживают и быстро плывут рядом со мной. Их цвет идеально сочетается с цветом моей одежды.

Я вхожу в просторную приёмную залу, где в мою честь накрыт длинный стол, украшенный скатертью с позолотой и жёлтыми нарциссами, источающими тонкий аромат. Гости заняли свои места и в ожидании моего прихода потягивают сладчайшую амброзию.

Я сразу замечаю Афину. Она ловит мой взгляд и сурово косится на моих подруг. Их присутствие её явно раздражает.

– Они так хотели поучаствовать… – пытаюсь оправдаться я, но мой голос тонет в их громком смехе, похожем на кудахтанье переполошившихся кур, которых люди приносят нам в жертву на алтарях.

Я сдаюсь, опускаю глаза и сажусь за стол.

Рядом с моими подругами сидит Афродита. И, как всегда, разыгрывает спектакль, рассказывая неприличные истории о людях и богах:

– …они, значит, обнимаются и когда уже лежат рядом друг с другом… – доносятся до меня её слова вместе с озорным хихиканьем.

– Так, всё, хватит! – громогласно гремит мама у меня за спиной.

Мои подруги тут же перестают смеяться и вжимаются в стулья. Теперь они похожи на увядшие цветы с хрупким, не успевшим окрепнуть стеблем. Как они боятся Деметру! Я смотрю на Афродиту, раздражённо вздёрнувшую подбородок, и слова сами собой слетают у меня с губ:

– Ну расскажи ещё, пожалуйста!

Афина подносит ко рту канфар[5] и закрывает глаза, делая вид, что не слышит, а Афродита смотрит на меня понимающим взглядом. Я чувствую внезапную пустоту в желудке от её взгляда, от её застывших на мне голубых глаз. Я беру чашу с амброзией и залпом проглатываю содержимое.

– Деметра, пора уже дать ей жить своей жизнью… – кристально чистым голосом говорит Афродита, поглаживая свои длинные светлые волосы. – Девочка-то растёт…

– Брось, она ещё маленькая, – резко отвечает мама, стискивая мне плечи. – Она начинает нервничать.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Пер. В. В. Вересаева.

2

Женская верхняя одежда из лёгкой ткани в складках, без рукавов, надевавшаяся поверх туники.

3

В Древней Греции так назывались соревнования на меткость.

4

Древнегреческая широкая чаша.

5

Кубок с двумя ручками.