Сердце на льду

Он что-то пишет на небольшом листке бумаги, его движения чёткие и быстрые, закончив, протягивает мне записку.

– Иди на свою тренировку, Золотова.

– И… и всё? – мой голос предательски дрожит. Я не могу понять: что это было?

– Всё! Ты же хотела тренироваться? Так иди и не трать моё время! – холодно и отстранённо бросает он.

Ещё секунда – и он, кажется, просто вытолкает меня из кабинета.

– Золотова! – рявкает, пока я стою в растерянности, пытаясь осмыслить происходящее. – Я недостаточно ясно выразился?

– Более чем… – шепчу я едва слышно, чувствуя себя совершенно потерянной. Забираю листок с допуском к тренировке и на негнущихся ногах выхожу из кабинета.

Я совсем не понимаю его! То он запирает дверь и требует объяснений, то вдруг отступает, как ни в чем не бывало. Что он хотел увидеть, когда достал мои коньки? Почему его так заинтересовали мозоли на моих ногах? Неужели это действительно настолько важно?

– Если бы это было серьёзно, он бы не выпустил меня на лёд… – бормочу себе под нос, направляясь к раздевалке.

Несмотря на его резкие перепады настроения и откровенно непрофессиональное поведение, я почему-то чувствую себя с ним в полной безопасности. Чувствую, как за всей этой суровостью и неприступностью скрывается что-то большее. Манящие. Опасное.

Глава 4. Ночной гость

Курт.

К вечеру я наконец-то спокойно заполняю необходимые документы по своим спортсменам и внимательно изучаю результаты анализов. Первая половина дня была похожа на последний день Помпеи: сначала потенциальные инвесторы моей клиники внезапно передумали сотрудничать, а затем эта отчаянная девчонка с небесными глазами снова обрушила на меня свой неукротимый нрав. Я прекрасно её понимаю – максимализм бьёт ключом, энергии хоть отбавляй, хочется покорить весь мир и наплевать на инстинкт самосохранения. Сам был таким же, именно поэтому и пытаюсь уберечь её от ошибок, которые когда-то стоили мне карьеры хоккеиста.

Но она словно нарочно лезет на рожон, фыркает, изворачивается, даже когда ловлю её на откровенном вранье. Я пробовал по-хорошему, но эта упрямица вывела меня из себя. Я ведь стараюсь ей помочь, а не усадить на скамейку запасных до конца сезона. При первой встрече она казалась такой милой: вздёрнутый носик, лазурные глаза и нежно-розовая толстовка – настоящая зефирка. Впервые захотелось чего-то сладкого к кофе.

Её сладкого…

– Доктор Максвелл, можно? – в дверях появляется светловолосая голова Мередит Лэнгтон.

– Да, Лэнгтон, проходи, – я жестом приглашаю девушку присесть напротив моего стола. – Что-то беспокоит?

– Ой, знаете, да! Вчера ушибла колено… Ничего серьёзного, но думаю, вам стоит взглянуть, – она кокетливо хлопает ресницами, и я на девяносто процентов уверен, что никакого ушиба нет. Очередная попытка неумелого флирта.

Будь мне сейчас двадцать, я бы с удовольствием воспользовался подобным предложением. Но мне тридцать, я на работе и совершенно не заинтересован в интрижках с юными фигуристками. Даже если некоторые из них вовсе не пытаются мне понравиться, постоянно спорят и сводят с ума своими дерзкими выходками и пронзительными глазами.

– Присаживайся на кушетку, Лэнгтон, – спокойно говорю я и направляюсь к раковине вымыть руки перед осмотром.

– Мередит… Меня зовут Мередит, – уточняет девушка и демонстративно поправляет подол короткой юбки на спортивном купальнике.

– Хорошо, Мередит. Могу называть тебя по имени, – киваю я и начинаю осторожно ощупывать её колено.

– Называйте как пожелаете, доктор Максвелл… – мою фамилию она произносит томно и игриво, с явным намёком на интимный подтекст.

– Здесь больно? – спрашиваю безразлично, слегка нажимая пальцами на предполагаемое место ушиба и игнорируя её многозначительные взгляды и выгнутую спину.

– Не совсем… чуть выше… – шепчет она.

Я перемещаю руку и снова аккуратно нажимаю пальцами, то что она симулирует, нет никакого сомнения, о ее намерениях свидетельствуют, как минимум, голые ноги, в таком виде она явно не собирается выходить на лед.

– Ещё выше… – голос девушки становится ещё более тихим и томным, почти стоном. Я едва удерживаюсь от улыбки: её игра слишком очевидна и нелепа. Мне даже становится немного жаль её за эту неуклюжую попытку соблазнения.

– Кажется, боль поднимается к бедрам… – выдыхает она мне в шею, придвигаясь ближе.

– Отлично! – резко отстраняюсь я и снова направляюсь к умывальнику. Нужно смыть с рук аромат её сладковатого лосьона и прекратить этот дешёвый спектакль в жанре третьесортного кино для взрослых.

– Отлично? – растерянно повторяет Мередит. Мне даже не нужно смотреть в её сторону, чтобы представить выражение разочарования на лице девушки.

– То есть я понял, в чём дело с ногой! – поправляюсь я. – Ты потянула связки, а это может быть серьёзной травмой, поэтому… – усаживаюсь за стол, надеваю очки и тянусь за бланком, чтобы выписать освобождение от тренировок. – Тебе нужно беречь колено. Ты молодец, что сразу пришла ко мне; я освобожу тебя от нагрузок на две недели.

– Нет! – Мередит резко вскакивает с кушетки. – Нет, доктор! Я не могу пропустить целых две недели! У нас же соревнования!

– Лэнгтон, как твой спортивный врач я не могу позволить тебе рисковать здоровьем, – строго произношу я, стараясь напугать её достаточно, чтобы она никогда больше не совершала подобных глупостей.

– Нет! – ещё громче вскрикивает Мередит. – Если я пропущу тренировки, эта русская выскочка точно меня обойдёт! Мне нужно отрабатывать прыжки!

– Русская выскочка? – цепляюсь за её слова, пытаясь распутать клубок внутренних интриг фигуристок.

– Неважно! – резко отмахивается девушка, понимая, что проговорилась. – У меня всё нормально с ногой. Это просто… просто синяк!

– Лэнгтон, я не могу выпустить тебя на лёд… – продолжаю изображать строгого врача.

– Можете! Мне совсем не больно! – она начинает энергично растирать колено и подпрыгивать на одной ноге. – Видите? Всё прекрасно! Я… мне… просто показалось! Честное слово, док! Всё отлично! – показывает мне два больших пальца вверх и начинает медленно пятиться к двери. – Спасибо за осмотр! До свидания!

– Мередит… – окликаю её напоследок для убедительности, но не останавливаю так настойчиво, как остановил бы Зефирку в подобной ситуации.

Лэнгтон мгновенно скрывается за дверью, и я наконец позволяю себе рассмеяться. Только что я исцелил серьёзнейший ушиб за две минуты: кажется, мне пора вручить Нобелевскую премию.

– Какие же вы все сумасшедшие, когда дело касается льда… – бормочу себе под нос, изучая список фигуристок. – Что ж, будет весело.

***

На часах без четверти одиннадцать вечера, а я всё ещё торчу в спортивном комплексе, зависнув над редактурой бизнес-плана моей будущей клиники реабилитации и восстановления спортсменов. Как только моя безумная идея обрела поддержку среди единомышленников, я вдруг вспомнил о своём дипломе экономиста. Правда, толку от него оказалось немного: в своё время я учился исключительно ради галочки, тогда меня интересовали лишь хоккей и девушки. Теперь же мои мечты стали другими: создать место, где спортсмены смогут восстанавливаться после тяжёлых травм, проходить качественные профилактические процедуры и программы по улучшению физического и психологического состояния. Чтобы создать по-настоящему выдающуюся клинику с первоклассными специалистами, нужно обеспечить её финансовую стабильность и прибыльность. Знаний полученных на первых курсах экономического университета было конечно недостаточно, поэтому мне пришлось снова сесть за парту. Я прошёл интенсивный курс по управлению бизнесом, и теперь каждую свободную минуту посвящаю разработке бизнес-плана, поиску надёжных инвесторов и перспективных партнёров.

Вернувшись из Европы, я нуждался в такой работе, которая не отнимала бы слишком много времени, но при этом давала необходимый опыт и понимание всех направлений деятельности моей будущей клиники. Предложение стать спортивным врачом женской сборной по одиночному фигурному катанию показалось мне идеальным вариантом. Во-первых, открытие клиники я рассматривал как раз в Монреале, так как именно в этом городе ничего подобного не было. Во-вторых, девушки-спортсменки обычно куда осторожнее и дисциплинированнее парней, а значит, инцидентов вроде алкогольного отравления будет значительно меньше.

Тихий гул вибрации телефона нарушает безмолвие моего кабинета и отвлекает от уже расплывающихся перед глазами цифр.

– Кортни, ты как всегда невероятно оперативна, – отвечаю я бывшему спортивному агенту, которой звонил ещё утром с просьбой.

– Будешь должен, Максвелл, – бросает она в трубку. – Итак, ты был прав: коньки с указанным тобой серийным номером были куплены в профессиональном магазине спортивной экипировки в Монреале.

– Мне нужна дата покупки, помнишь?

– Максвелл, вообще-то это конфиденциальная информация! – возмущается она.

– Именно поэтому я обратился к тебе. Уверен, ты уже выяснила, кто и когда приобрёл эти коньки.

– Конечно выяснила! – раздражённо фыркает Кортни, будто я усомнился в её профессионализме. – Некая Ксе… Ксе… О господи, что за имя такое? Ксения Золотова купила их вчера утром.

– Вчера? – удивляюсь я.

– Да, именно так.

– Спасибо огромное, Кортни. Проси всё что угодно, кроме интима.

– Больно ты мне нужен, Максвелл! Я позже выставлю тебе счёт.

– Договорились!

Положив трубку на стол, я задумчиво откидываюсь на спинку кресла. Зефирка врёт, как я и предполагал. Она приобрела коньки тем же утром, когда впервые пришла ко мне на осмотр. Ноги её к тому моменту уже были натёрты и обработаны самостоятельно – значит, мозоли появились раньше. Что же она скрывает?

Измотанный играми в предпринимателя и детектива одновременно, я буквально выползаю из кабинета и медленно брожу по пустым коридорам спортивного комплекса. Меня охватывает лёгкая ностальгия по прошлому: интересно, как могла бы сложиться моя жизнь, не сломай я тогда ключицу? Продолжал бы играть до сих пор? Смог бы стать выдающимся хоккеистом или это были всего лишь наивные мечты двадцатилетнего парня?

– Da kakogo hrena! Poluchalos' zhe! – неожиданно разносится по комплексу неразборчивое ругательство.

Я замираю на месте и прислушиваюсь: звук явно исходит со стороны ледовой арены, где сейчас никого быть не должно. Никого, кроме охраны, но охрана вряд ли стала бы так громко выражать свои эмоции посреди ночи.

Осторожно подбираюсь к выходу на арену, готовясь к тому, что сюда могли проникнуть какие-нибудь хулиганы или фанаты с дурными намерениями. Аккуратно выглядываю из-за угла и вместо местной шпаны обнаруживаю…

Зефирку?!

Она стремительно скользит по льду в своём фирменном нежно-розовом цвете. Только сейчас вместо привычного худи на ней облегающий спортивный топ с длинными рукавами и тёмные легинсы.

Первая порыв – немедленно ворваться и увести её отсюда прежде, чем охрана заметит постороннего и вызовет полицию. Но второй оказывается сильнее меня: я заворожённо стою в тени и эгоистично любуюсь Сеной издалека. Мои глаза жадно поедают каждое её движениями на льду, следят за изящными поворотами стройного тела и любуются мягкими непослушными волосами цвета бледного золота, которые так красиво взлетают при каждом повороте головы.

– Мне нельзя так на тебя смотреть, Зефирка, – шепчу себе под нос, упираясь лбом в прохладную поверхность приоткрытой двери на арену. Только за то, что я придумал ей ласковое прозвище меня можно с позором выставить за дверь, не говоря уже о странной и необъяснимой потребности защищать её.

Сена делает лёгкий, почти невесомый шаг, плавно перетекающий в элегантный поворот. Каждое её движение гармонично дополняет предыдущее, будто завершая начатую им фразу. От ненависти до любви, от радости до тоски – она виртуозно проживает на льду весь спектр эмоций, сопровождая чувства сложнейшими элементами, за которые я без колебаний поставил бы высший балл. Ещё одна спираль, прыжок и мягкое приземление, плавный изгиб тела – и вот она уже грациозно скользит по замерзшей глади, словно волна, застилающая океан.

Зефирка стремительно закручивается в головокружительный пируэт, затем делает несколько уверенных шагов, резко поднимает ногу и выбрасывает себя в воздух – выше, чем прежде. Она совершает бесчисленное множество оборотов и…

– Suka! – разносится по пустой арене.

– Сена! – одновременно с ней вскрикиваю я от испуга. За считаные секунды преодолеваю расстояние до неё, выскакивая на арену прямо в обуви. Мгновение назад она парила над катком, а сейчас болезненно влетает своей очаровательной задницей в беспощадный лёд и сердито ругается на непонятном мне языке.

– Ты?! – Зефирка тут же вскакивает и раздражённо выдёргивает наушник из уха. – Что ты здесь делаешь?

– Спокойно! – останавливаю её вытянутой ладонью. – Ты не ушиблась? Дай посмотрю…

– Какого хрена ты здесь делаешь?! – шипит она так возмущённо и агрессивно, будто это я незаконно пробрался на закрытую арену.

– Я шёл с работы. А вот что ты делаешь в двенадцать ночи на закрытом катке – большой вопрос! – тянусь к её локтю, подозревая возможную травму после падения.

– Тренируюсь! – огрызается она.

– Это я уже заметил, – саркастично передразниваю её и осторожно ощупываю сустав. – Сними топ.

– Может, мне вообще раздеться догола?! – Она вырывает руку и холодно чеканит: – Доктор Максвелл, ваше рабочее время давно окончено, вы ничего не обязаны здесь осматривать!

– Почему ты такая упрямая? Лучше скажи спасибо, что я не вызвал охрану! Неблагодарная капризная девчонка.

– Спасибо. А дальше я сама! – Она резко отъезжает от меня, прижимая повреждённую руку к груди.

– Завтра локоть опухнет, и ты снова пропустишь тренировку. Пойдём в кабинет, я осмотрю нормально, – предпринимаю последнюю попытку достучаться до её здравого смысла.

Зефирка останавливается, не оборачиваясь ко мне лицом. Несколько долгих секунд она молча стоит спиной ко мне, явно взвешивая все «за» и «против». Затем девушка медленно подъезжает к своей брошенной на льду сумке, забрасывает её на здоровое плечо и направляется к выходу мимо меня. Кажется, единственное, чего я добился – это её ухода с арены. Ну что ж, хотя бы без полиции сегодня обошлось – уже неплохо.

– Вы забыли дорогу в медпункт, доктор Максвелл? – насмешливо бросает она через плечо.

Я невольно улыбаюсь и качаю головой.

– Язва, – тихо выдыхаю и следую за ней.

***

Открываю дверь кабинета и пропускаю Зефирку внутрь. Если нас сейчас кто-нибудь увидит, мы никогда не сможем оправдаться. Вдвоём. Ночью. В пустом кабинете. Она полуголая сидит на кушетке передо мной, пока я бесстыдно касаюсь её тела под видом врачебного осмотра. Тем более я не могу с уверенностью сказать, что между нами нет никакой химии. К сожалению, мною сейчас движет не только клятва Гиппократа, но и совершенно неуместное желание находиться рядом с этой девушкой как можно дольше.

– Знаешь, почему так произошло? – спрашиваю я, аккуратно обрабатывая её содранный локоть.

– Да уж, знаю. Я впечаталась в лёд. Представляешь? Ах да, ты ведь был там, не так ли? – она закатывает глаза с саркастичной усмешкой, пытаясь скрыть боль за напускной дерзостью.

– Я имею в виду, понимаешь ли ты, почему не смогла приземлиться мягко или хотя бы правильно сгруппироваться?

– Что за глупый вопрос? – Сена фыркает, раздражённо пожимая плечами. – Неправильно вошла в прыжок, наверное.

– Ты должна осознать свою ошибку. Это основа. Если поймёшь, из-за чего можешь упасть, то будешь готова к любому исходу. – Я наклеиваю пластырь на её локоть и достаю холодный компресс.

– Ох, серьёзно? И как я раньше жила без ваших ценных советов, Док?

– Ладно, – поднимаю руки в жесте капитуляции, стараясь не поддаться на провокацию. – Делай как знаешь. Но если я ещё раз увижу тебя ночью на льду, сразу пойду к охране и сдам тебя. Поняла?

– Делайте что хотите, доктор Максвелл! – бросает она с вызовом, резко приближая своё лицо к моему.

Уже второй раз за день мы готовы сжечь друг друга взглядами. Впервые встречаю такую упрямую девчонку: дерзкую, колючую и готовую спорить до хрипоты, лишь бы не принять помощь.

Я прикладываю компресс к её руке и пытаюсь пробить стену, которую она возводит между нами.

– Зачем ты пришла сюда? Тебе мало тренировок?

– Мало.

Её ответ звучит коротко, но в нём чувствуется напряжение.

– Ты понимаешь, что этой самодеятельностью можешь только навредить себе? Не просто так существует план подготовки спортсменов: всё рассчитано – ни больше, ни меньше.

– Они бесполезны.

– Почему ты так решила?

– Потому! – отрезает эта русская бестия и тут же добавляет: – Могу я идти?

– Нет! – твёрдо осаждаю её воинственность и обхватываю хрупкие плечи, заставляя встретиться со мной взглядом. – Я тебе не враг. Расскажи, что с тобой происходит.

– Ничего со мной не происходит!

– Я знаю, что ты врёшь. Ты ведь не новыми коньками ноги стёрла? Как ты получила эти мозоли?

– Не пытайтесь делать вид, что знаете больше остальных! Нет никакой тайны! – она резко отстраняется. – Я тупая курица, надела новые коньки без подготовки. Всё! Довольны?

Сена спрыгивает с кушетки и тянется за своей сумкой, но я успеваю перехватить её первым. Удерживая сумку за спиной, задаю следующий вопрос:

– Когда? Когда ты купила коньки?

– Какая разница?! – она снова делает попытку выхватить сумку из моих рук, но я не отпускаю.

– Просто скажи дату. Когда ты стерла ноги?

– Что за бред?! Зачем тебе это знать? Я уже не помню! У меня все дни одинаковые!

– Примерно скажи.

– Ладно! Позавчера! Да, я купила коньки, сходила на тренировку и утром пришла к тебе на осмотр. Всё? Доволен?!

Я смотрю на неё внимательно и спокойно произношу:

– Ты купила коньки перед утренней тренировкой.

Сена теряется и перестает тянуться за сумкой. Понимает: это был не вопрос, а утверждение. Её взгляд становится настороженным, но в нём мелькает искра испуга.

Кажется, Зефирка, я всё-таки знаю больше, чем ты думаешь.

– Я купила их вечером перед тренировкой… – голос Сены теряет прежнюю уверенность, как будто она сама не верит своим словам.

– Вечером? – я бросаю её сумку к ногам, не скрывая раздражения. – Коньки с этим серийным номером были куплены вчера утром. Прямо перед тем, как ты пришла на осмотр. Новые коньки здесь ни при чём.

Я тяжело выдыхаю, проводя ладонью по лицу и ерошу волосы. Усталость наваливается всей тяжестью. Спорить с ней больше нет сил.

– Сена, я не стану рассказывать о сегодняшнем инциденте. Но о мозолях я обязан сообщить тренеру и руководству. Если ты занимаешься чем-то незаконным или вынуждена зарабатывать себе на жизнь, тебе помогут…

– Нет! Я… я всё скажу! – дрожащим голосом сдается, начинает активно мотать головой из стороны в сторону. – Ничего такого! У меня есть деньги! Я просто…

– Просто? – повторяю, поднимая бровь.

Я замираю, ожидая, что вот-вот она сбросит на меня очередную бомбу, с которой мне придется разбираться. Чем можно так загубить ноги, если не тренировками на льду?

– Я участвую в уличных танцах! – выпаливает она наконец, будто освобождаясь от тяжёлого груза.

– Танцы? – я моргаю, не сразу понимая услышанное.

– Да, танцы… Просто надела неудобную обувь. Начался баттл, а уйти было нельзя – пришлось танцевать как есть. Знаю, это глупо, но я не могла подвести команду. Да и честно говоря, на адреналине даже не почувствовала боли.

– Что ж… Танцы – это… это не самое худшее, – выдыхаю я, чувствуя некоторое облегчение.

Её плечи расслабляются, напряжение спадает с лица. Я снова сокращаю расстояние между нами и осторожно беру её руку в свои ладони, прикладывая холодный компресс.

– Пожалуйста, прекрати так рисковать, – говорю тихо, почти шёпотом, не поднимая глаз. – Я не всегда смогу быть рядом. Ты ведь талантливая фигуристка! Будет обидно потерять тебя прямо перед Олимпиадой.

Я намеренно упоминаю Олимпиаду – знаю, что для спортсменов это как красная тряпка для быка. Болевая точка, на которую можно надавить ради их же блага. Но на самом деле я просто за неё переживаю.

– Я даже не в сборной пока… – её губы трогает лёгкая и застенчивая улыбка.

– Вот именно – пока…

Я решаюсь поднять голову и встречаю её взгляд. Пара сверкающих глаз смотрит на меня без прежней агрессии и упрямства. Сена больше не пытается вырваться или закрыться за колючими словами. Она отключила режим бойца и превратилась в обычную девчонку: юную, хрупкую в своей естественной красоте.

Её лицо всё ещё хранит подростковую мягкость: россыпь едва заметных веснушек на щеках, пухлые губы и непослушные русые волосы, собранные в растрёпанный пучок. Эта непринуждённая естественность удивительно притягивает. Она словно глоток свежего воздуха после заурядных стандартов красоты и фальшивой идеальности.

Смешно: если бы кто-то сказал мне раньше, что после бесконечных романов с роковыми женщинами меня потянет к такой вот юной упрямице с вечным беспорядком на голове, я бы рассмеялся ему в лицо. Но сейчас мне совсем не до смеха.

За окном ночь. Я взрослый мужчина, у которого уже давно не было секса. А передо мной стоит молодая девушка всего в нескольких сантиметрах от меня. Вся ситуация буквально кричит: «Поцелуй её! Возьми прямо здесь, на этой кушетке!»

Мысленно ругаюсь на самого себя за подобные мысли. Это станет отличной строкой в резюме: «Профессионально лечу и трахаю спортсменок. Закрываю все их физиологические потребности».

Идиот!

Я спешно отпускаю руку Зефирки и делаю шаг назад, чтобы не наделать глупостей.

– Всего хорошего, мисс Золотова, вам пора.

Её глаза слегка расширяются, как будто мои слова задели её или разочаровали. Неужели она ожидала чего-то другого? Но какие бы мысли ни роились в моей голове, я точно знаю одно: интрижка со спортсменкой поставит крест на моей карьере. Я не могу так рисковать ради минутного удовольствия.

Глава 5. Больше, чем коньки

Сена.

С большим трудом мне всё же удаётся разыскать здание, в котором тренируются мои новые друзья. Оказывается, заброшенные заводы притягивают творческих людей не только в России – здесь эта мода тоже прижилась. Огромные зеркала, подвешенные на тонких тросах, словно парят в воздухе под высоким потолком, наполняя андеграундный зал особой магией и загадочной атмосферой. Сквозь гигантское окно, разделённое на квадраты старинными рамами, струится яркий солнечный свет, оставляя на полу золотистые пятна и деликатно скрывая в тени облупленную штукатурку стен.

Ребята полностью погружены в стихию танца и даже не замечают моего появления. Они двигаются как единое целое, легко скользя от одного стиля к другому, гармонично перестраивая фигуры и виртуозно выполняя сложнейшие элементы. Марта и Дон одновременно взмывают в воздух, исполняя зеркальное сальто; затем Дон переходит в головокружительное вращение на голове, а Марта вместе с присоединившейся к ней Джекки выдаёт синхронную связку в стиле R'n'B. Через мгновение композиция меняется: Дон и девушки мягко отходят назад, уступая место Тоби, который под незаметно сменившийся бит демонстрирует изящный современный балет с элементами джаз-фанка. Остальные не просто ждут своей очереди – они продолжают подчёркивать движение Тоби, отражая его жесты словно расходящиеся по воде круги, постепенно уменьшая их амплитуду.

Всё выглядит невероятно профессионально: одна фигура плавно перетекает в другую, каждую секунду что-то происходит сразу на нескольких зрительных уровнях, превращая уличный танец в по-настоящему иммерсивное представление.

Музыка замирает на последнем аккорде, и ребята застывают в финальной позе, возвращаясь обратно в реальность.

– Ого, посмотрите-ка, кто к нам пожаловал! – радостно вскрикивает Марта и спешит ко мне навстречу.

– Как мило, что ты выкроила время для нас в своём плотном графике! – шутливо подкалывает Джекки и вслед за Мартой тепло меня обнимает.

Остальные приветствуют моё появление весёлым свистом и одобрительными возгласами.

– Это было просто… Ух-х! – Мне не хватает слов выразить восхищение. – Вы будто отменили законы гравитации, переписали Шекспира языком тела и затмили самого «умирающего лебедя»… Даже не знаю, как описать… Но это было невероятно круто!

– Можем сказать то же самое о тебе! Ты ведь делаешь всё это на льду! – подмигивает Дон.

– Поверь мне, далеко не всё! – с улыбкой осаживаю я его чрезмерную веру в мои способности. – Так… как именно вы видите моё участие? Я ведь владею только той хореографией, которую можно исполнить на коньках. Все эти выпады, прыжки и пружинистые шаги для меня – тёмный лес!

Я сопровождаю свои слова выразительной жестикуляцией, схематично изображая в воздухе движения ребят.

– Без паники! – Дон вытаскивает крупную спортивную сумку и загадочно улыбается. – Я уже обо всём позаботился!