Молчание

Иван Юзов

Молчание

Глава 1. Заноза

Деревня Зеленово жила своей размеренной, будничной жизнью. Солнце клонилось к закату, но ещё не скрылось за лесом – последние лучи ласкали крыши домов, словно нехотя прощались с этим местом. Воздух был густым от запаха свежескошенной травы, старого дерева и дыма из печных труб. Где-то на дворах кудахтали куры, блеяли козы, собака облаивала прохожего, а вдалеке, над полем, кружил одинокий коршун.

Андрей ехал на попутном тракторе, в кабине которого было тесно, пыльно, но вполне привычно и сносно для людей тяжелого ручного труда. За рулём сидел Игнат – высокий, худощавый мужик лет тридцати, с вечной сигаретой в уголке рта и смехом, который звучал слишком легко для такой жизни. Игнат не из тех, кто жалуется. Он всегда весел, даже излишне. Даже сейчас. Трактор трясло так, что зубы стучали, но это было лучше, чем идти пешком после тяжёлой смены.

– Представляешь, Андрюха, – орал Игнат сквозь рёв двигателя, – прихожу я к Оксане, а она говорит: «Или она, или я!» Я, блин, спрашиваю: «Как это она?» А она: « Водка твоя! Или ты перестаешь пить, или я ухожу». Я говорю: «Ну тогда я выбираю тебя!» Ха-ха-ха! Я то уж подумал она про Нинку чего узнала или ещё про кого!

Андрей слабо улыбнулся, хотя мысли были где-то далеко.

– Ну ты даёшь, Игнат, – сказал он, больше ради приличия.

– Да я сам в шоке, честно! Пить говорит бросай. Ха-ха! – Игнат хлопнул себя по колену и заржал, как лошадь.

Андрей смотрел вдаль, на дорогу, которая медленно распадалась на две – одна вела к центру деревни, другая – к окраине, где жил он. Он терпеливо ждал этой развилки, потому что хотел одного – остаться один.

Когда трактор замедлил ход, Андрей поблагодарил Игната, соскочил на землю и махнул рукой на прощание. Тот ещё что-то крикнул ему вслед, но Андрей уже не слушал. Только когда Игнат уехал, только когда грохот двигателя исчез вдали, он глубоко вздохнул и почувствовал облегчение. Больше не нужно улыбаться. Больше не нужно быть добрым, весёлым, нормальным. Теперь можно просто идти. Идти и слушать сумерки. Молча. Как хочется на самом деле.

По пути домой деревня казалась почти счастливой. Из открытых окон вырывались звуки радио, кто-то крутил пластинку, и из одной кабины старого "Запорожца" доносилась мелодия гармони. Дети бегали по улице, играли в догонялки, кричали, смеялись, пока матери звали их ужинать. Где-то лаяла собака, а со стороны реки тянуло сыростью и холодом.

Всё это было знакомо. Привычно. Уютно. Но сегодня всё это раздражало. Каждый звук, каждый взгляд, каждое движение будто напоминало ему, что он зачем-то живёт, что мир продолжает существовать, даже когда в нём не находится места тишине, гармонии и таким как он.

Застенчивый, простой тихий парень— он шёл мимо домов, где знал каждого, кого-то любил, кого-то просто терпел. Кому-то улыбался при встрече, других стеснялся. Проходил мимо заборов, покосившихся от времени, мимо сараев, где хранились старые плуги и ржавые тазы. Мимо качелей, сделанных из старых автомобильных шин, мимо ворот, украшенных цветами, многие из которых давно завяли.

И вот он снова там – проходит мимо дома Серёги и Любы Казаковых, чтобы повернуть на свою улицу. Обычный дом, ничем не примечательный. Бревенчатый, с покосившимся крыльцом, с грязными окнами, занавешенными полупрозрачными шторами. Сейчас там было тихо. Слишком тихо.

Андрей уже почти свернул, как вдруг услышал голоса. Громкие. Раздражённые. Мужской и женский.

– …ты опять?! – кричала женщина. – Что я тебе, собачья будка, входить, когда вздумается?!

– Заткнись, Люба! – ответил Сергей. – Я весь день пахал, как конь, а ты мне тут нотации читаешь?

– Не пахал ты! Ты опять пьян! Иди вон отсюда!

Андрей остановился. Он знал этих людей. Знал Серёгу – того самого Серого, что мог и рассказать анекдот, и врезать по лицу. Знал Любу – тихую, всегда аккуратную, с большими глазами, в которых последний год светилась тоска. Она была как свеча в ветер – вот-вот погаснет.

Голоса становились громче. Мат. Плач. Затихли ненадолго, бормочут. Вновь крик! Потом – удар. Глухой, тяжёлый. Как будто кулак врезался в мягкое мясо.

Люба вскрикнула.

– Не смей… не смей мне указывать, сука! Это мой дом! Я его строил! Да, выпил, так что ж теперь ? А ты… А ты! Сука, сдохни! – кричал Сергей.

Ещё удар. И ещё.

Андрей стоял. Ноги не слушались. Он чувствовал, как сердце бьётся где-то в горле. Хотел крикнуть, вмешаться. Хотел ударить. Хотел спрятаться. Хотел убежать.

Но он не сделал ничего.

Только стоял. За забором. За чужой жизнью, наблюдал за чужой болью.

Потом стало тихо. Полная, страшная тишина. Собаки умолкли, улица насторожилась. Со двора ни стона, ни вздоха. Только ветер шуршал листьями. Любы не слышно. Всё было кончено.

Андрей долго не двигался. Потом медленно пошёл дальше. Не оглядываясь, не думая. Только ноги сами вели его куда-то. Он успел сделать лишь несколько шагов, как вдруг услышал – в их доме хлопнула дверь. Сергей вышел. Выпрямил спину, поправил рубаху, как человек, который закончил дело. Посмотрел в сторону Андрея. Их взгляды встретились.

Серёга не сказал ни слова. Только кивнул головой – как бы здороваясь. Потом сплюнул и пошёл в обратную сторону.

Андрей шёл дальше, и в голове крутилась одна мысль: если бы он остался, если бы вмешался, а если бы…., а если….

Но самое страшное для него было даже не в этом. Самое страшное – он знал, что, если бы он вернулся в прошлое, если бы вновь увидел эту же картину, то поступил бы точно так же. И это знание сидело внутри, как ноющая заноза, которую невозможно вытащить.

Глава 2. Вчерашний день

Андрей проснулся от запаха дыма и звука сковородки. Мать жарила картошку – старая плита шипела и трещала, как будто тоже устала от жизни. За окном было светло, но не слишком – тучи нависали над деревней, словно собирались что-то сказать, но не могли подобрать слов и выплеснуть свои мысли.

– Вставай, Андрюша, – сказала она, заглядывая в комнату. – Ты опоздаешь.

Он потёр глаза, перевернулся на другой бок.

– Что за день?

– Четверг же. Работа.

Андрей поморщился. Он хотел ещё немного полежать, но мать уже стояла в дверях, вытирая руки о фартук, лицо её было усталым, как всегда.

Он встал нехотя, оделся, не торопясь. В голове всё ещё стоял вчерашний вечер, те удары, тот взгляд Серого. После того, как он ушёл, милиция приехала очень быстро. Быстро опросили соседей, ненадолго наспех к нему, задав пару формальных вопросов и уехали, оформлять чистосердечное, предупредив, что появится следователь, расспросит подробнее. Но Андрей старался не думать об этом, хотя получалось плохо. Нужно было жить дальше. Хотя бы создавать видимость нормальной жизни.

Когда он допивал чай, постучали в дверь.

Мать открыла. Голос был низкий, мужской, немного раздражённый:

– Добрый день. Я из райотдела. Следователь Крыжнев.

Андрей сразу узнал его. Леонид Крыжнёв был известен в округе. Олицетворение сдерживающей силы или добра с кулаками. Крыжнев был лет сорока, высокий, плотный с седыми висками и лицом человека, который давно потерял интерес ко всему, кроме собственных проблем. Умный опытный, но заметно уставший офицер. На нём была серая куртка поверх формы, а в руках он держал блокнот и сигарету, которую, видимо, только что затушил.

– Проходите, Леонид Викторович – сказала мать, отступая в сторону – угоститесь чем Бог послал.

Крыжнев вошёл, снял куртку, повесил на спинку стула. Оглядел комнату, как будто искал что-то, но ничего не нашёл. Присел за стол, поблагодарив маму Андрея за предложение от которого отказался, положил перед собой блокнот, достал ручку.

– Вы – Андрей Петрович?

– Да.

– У меня к вам пара вопросов по вчерашнему происшествию.

Андрей кивнул. Мать замялась, но Крыжнев сделал жест:

– Не беспокойтесь, это формальность. Если будет нужно, я вызову вас официально. Насколько вижу, в этом нужды не будет

Она кивнула и ушла на кухню. Звук гудящей печи и треск поленьев стал фоном для всего разговора.

– Так… – сказал следователь, открывая блокнот. – Вы живёте, получается, совсем рядом с домом Казаковых. Любовь и Сергей, правильно?

– Всё так, и тут живу – ответил Андрей, стараясь говорить спокойно.

– И где вы были вчера вечером?

– Шёл с работы. Меня подвёз Игнат на тракторе. Вышел на развилке, шёл пешком домой.

Крыжнев записывал всё медленно, почти лениво, но при этом не пропускал ни слова.

«Снова одно и то же. Деревня, убийство, свидетели, которые знают всё, но говорят мало, хотя и скрывать нечего. А дома жена насносях, а зарплата задержана опять. Хорошо, если сегодня выдадут…»

– Вы проходили мимо дома Казаковых?

– Да.

– И слышали что-нибудь?

Андрей замялся. Одно слово – и он втянут в это дело. Ещё чуть больше – и они начнут давить, требовать какую-то правду. А правда у каждого своя. Может дорого обойтись, а порой – правда слишком тяжёлая.

– Кричали, – сказал он наконец. – Обычное дело. Они часто ругались. Все знают.

Крыжнев поднял на него взгляд. Внимательный. Не злой, но хладнокровный, привычный к разному.

«Лжёт где-то. Не до конца говорит, что-то скрывает. Как всегда. Все молчат, потому что не хотят быть причастными. Хотя знают что и вины то нет. А потом удивляются, почему мир такой… Ещё и зарплата эта невовремя, и моя опять с брюхом… »

– Вы не заметили, кто-нибудь ещё был рядом?

– Нет.

– Не видели, как он вышел?

– Увидел, после уже.

– А когда услышали крик, не подумали зайти?

– Подумал, – Андрей отвёл взгляд. – Но не пошёл.

– Вы подтверждаете свои вчерашние показания? Видели, как Казаков Сергей нанёс удар своей супруге Казаковой Любови?

– Да, – ответил Андрей.

– И не пытались вмешаться?

Голос следователя был спокойным, почти бесстрастным, но в его глазах читалось что-то ещё – понимание? Подозрение?

– Нет, – сказал Андрей.

– Почему?

«Потому что я струсил. Потому что я такой же подонок, как и он. Даже хуже».

– Не успел, – ответил он вслух.

Следователь посмотрел на него внимательно, потом медленно перевёл взгляд на блокнот и что-то записал.

– Андрей, как бы это не звучало, расскажите ещё раз, что произошло. С самого начала.

Андрей сглотнул.

– Я шёл домой с работы. Точнее до развилки с Игнатом ехали на тракторе, потом пешком шёл. Услышал крики со двора Казаковых. Подошёл ближе. Сергей был пьян, орал на Любу, потом ударил её.

– Чем?

– Сначала кулаком. Потом, думаю поленом.

– И вы просто стояли и смотрели?

– Да.

Следователь снова что-то записал. Потом поднял глаза.

– Вы лично знакомы с Казаковым?

– Да. Мы соседи почти. Да и кто в деревне незнаком?

– Хорошо знакомы?

Андрей почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– Нормально. Не дружили.В одной школе учились, работали в колхозе

– А с его женой?

– Да, знаемся, как и все в деревне. Серёга всегда любил её, со школы ухаживал всё, бегал за ней. Чуть 18 исполнилось – в Загс увёз. Она на седьмом небе была

– Никогда не было конфликтов?

– Нет. То есть да, но не так чтобы…. Чтобы вот так. Были как у всех. То поссорятся, то ничего. Дело житейское.

Следователь отложил ручку, сложил руки на столе.

– Понимаете, Андрей Васильевич, у меня складывается впечатление, что вы что-то не договариваете.

Андрей сжал кулаки под столом.

– Я сказал всё, что видел.

– Неужели? – Крыжнёа наклонился вперёд. – Вы, взрослый мужчина, стоите и смотрите, как убивают женщину, и даже не пытаетесь позвать на помощь? Не бросаетесь разнимать? Ничего?

«Он знает. Чувствует, а я и не знаю, что объяснить».

– Я… растерялся.

– Растерялись, – повторил следователь без эмоций. – Интересно.

Он снова взял ручку, покрутил её в пальцах.

– Вы в армии служили?

– Да.

– Драться умеете?

– Умею.

– То есть технически, чисто теоретически, физически вы могли остановить Козлова?

Следователь немного улыбнулся своей комичной игре слов, однако быстро придал лицу подобающий серьёзный вид.

Андрей смолчал.

– Но не остановили. Почему?

Тишина повисла в комнате, густая, давящая. Повисла как тяжёлые тучи над деревней, которые таки ждали его ответов.

«Я просто до смерти перепугался»

– Я не знаю….. Я просто не знаю, – наконец прошептал Андрей.

Следователь замолчал. Посмотрел на него долгим взглядом. Потом закрыл блокнот.

– Хорошо. Пока всё. Если будут дополнительные вопросы – найдём.

Он встал, надел куртку, попрощался с матерью, которая проводила его до двери.

Андрей остался один. Сидел за столом. Смотрел на стену. Мысли в голове не укладывались в порядок.

«Я мог бы спасти её. Я мог бы хотя бы попытаться. Почему я не пошёл? Почему я не сказал сейчас правду? Потому что знаю – в какой-то момент я бы поступил так же, как он. Я бы ударил. Я бы замолчал. Я бы ушёл. Потому что мне было проще. Мне всегда проще было не лезть…»

Он встал. Надел куртку. Пора было идти на работу.

Но внутри него что-то начало рушиться. Медленно. Без шума. Как тихо рушится старый дом, который никто не ремонтировал много лет, да и не собирается.