Алиби для землеройки

– Ответа нет, – тихо ответил наш посетитель. – В детдоме выдали такие документы. Не спрашивайте… Зачем пришел к вам? Очень благодарен Ивану Николаевичу за то, что он отыскал меня, приехал, передал письмо от Светланы, которую я считал своей настоящей матерью. Не скрою, некоторое время испытывал неприятные ощущения из-за того, что она не забрала меня из приюта. Обижался, желал ей всего плохого. Потом, в тринадцать лет, познакомился со священником, отцом Дмитрием, и по-другому взглянул на проблему. Обиды на мать теперь нет, мне ее жаль. Смирился с тем, что она меня не любила. Решил, что я появился на свет случайно, от какого-то темнокожего мужика. Ну, знаете, как бывает – познакомились, выпили, легли в кровать, изменила моя мать мужу, родила сына. Почему аборт не сделала? Понятия не имею. Возможно, она просто гуляла, веселилась, все сроки пропустила. Выгляжу я так, как будто просто загорел. Назвать меня негром нельзя, я мулат, кожа молочно-шоколадного оттенка, нос с широкими ноздрями. Но я уже говорил, у мужа Светланы была цыганская кровь… Впрочем, наверное, он потом сообразил, что я ему не сын… Куда мать деньги потратила? Что сказала супругу? Как объяснила, откуда у нее большая сумма? Может, женщина спрятала наличку? Или мужчина знал, что я подменный, и немалую прибыль они с женой вдвоем пропили? И подрались не из-за того, что до мужика наконец-то правда про моего отца добралась, какой-то другой повод для рукопашной был? Вопросы, вопросы… Ответов нет. И они не найдутся – мертвые молчат. Слышали глупую частушку? «Я не мамина, я не папина, на улице росла, меня курица снесла!» Меня так в детдоме дразнили. Но со временем я перестал думать о своем происхождении, успокоился, не знаю, кто мой отец, – и не надо. И спустя год – ба-бах! Иван Николаевич с письмом. И все вопросы ожили. Очень хочу найти Нину! Кто она такая? Как зовут моего отца? Я ухитрился влезть на гору успеха, но еще молод. Богатырева старше Светланы. Той было восемнадцать, а сколько соседке, неизвестно, но, похоже, она старше. Вероятно, еще жива. Найдите ее!

– По одному имени отыскать кого-то сложно, – осторожно произнес Павел. – Ладно бы, ее звали Симипарамика или Мубикалиса! Нечто этакое, экзотическое, оригинальное. Но Нина… Имя не самое распространенное, но и не уникальное.

Степан повернулся к Ивану Николаевичу:

– Жена назвала место, где родила мальчика?

– Нет. Да я и не спрашивал, – ответил тот.

– У меня есть свидетельство о рождении, – вдруг сказал Марк. – Получил его со всеми документами, когда выпустился из детдома.

Он взял телефон, потыкал пальцем в экран, набирая чей-то номер, потом распорядился:

– Ольга Петровна, пойдите в мой кабинет и выдвиньте последний ящик правой тумбы письменного стола. Там лежит голубая папка. Найдите в ней мое свидетельство о рождении, сделайте его фото и пришлите. Это срочно… Что?.. Мне!

Бизнесмен запихнул трубку в карман.

– Некоторые люди задают тупые вопросы. Кому отправить снимок? Королю Антарктиды!

Я поняла – Марк сильно нервничает, ему трудно реагировать спокойно, парня сейчас раздражает все. Его можно понять, поставьте себя на место Иванова. Он всю жизнь считал себя ребенком кукушки, хранил отрывочные воспоминания о раннем детстве, обижался на Светлану. Марк Игоревич боролся с негативными эмоциями по отношению к матери, которая его в приют сдала, сумел победить их, ощутил себя свободным… и – опля! Теперь выяснилось, что госпожа Иванова была просто жадной бабой, которая продала своего сына Нине, а потом отказалась от полученного в обмен Марка. А тот большую часть своей жизни не на ту женщину злился. Есть от чего потерять душевное равновесие.

Рассказчик молчал.

– Вы говорили, что Мирослава Вольпина может нам рассказать о медальоне, – после небольшой паузы продолжил разговор Степан. – Вдруг это нам поможет?

Наш клиент посмотрел в телефон:

– Да. Включайте «Зум», она готова.

Глава четвертая

На экране возникло изображение полной дамы с чалмой на голове.

– Добрый день, – произнесла она. – Должна сказать, я своим глазам не поверила. Уже видела то изделие, которое вы именуете медальоном, это на самом деле собственность барина… Ох, не с того конца начала! Начну заново. Вы меня слышите?

– Да, – ответил Степан.

– Отлично, – кивнула дама. – Слушайте внимательно, буду рассказывать подробно, нельзя ничего упустить, все крайне важно. Итак…

Самый конец XVIII века. Село Луковкино. Там жил очень богатый, холостой помещик Бобров Владимир Николаевич. Карьеру при царском дворе он строить не собирался, зимой в Санкт-Петербург не ездил, балы в своем доме не устраивал. А вот его самого зазывали во все гостиные. Почему? Барин был баснословно богат, молод, отца с матерью похоронил, жены не имел, детей тоже. Несмотря на полные карманы денег, Владимир нос не задирал, приезжал в гости к соседям, но к себе никого не звал. Крепостные не уставали возносить молитвы за доброго помещика. Местный священник его уважал – каждое воскресенье Бобров на службе стоял, посты держал, на нужды церкви деньги давал.

Но как-то раз мужчина не появился на литургии. Никто из прихожан особо не удивился. Стоял ноябрь, лил дождь вместе со снегом, дрянь погода, а Владимир имел привычку каждый день подолгу гулять. Простудился небось, случается такое! И после обеда Владимир начал получать всякие дары для поправки здоровья: мед, вино, разные травы для чая, банные веники… Подношения принимались управляющим с благодарностью, но мужчина тихо говорил:

– Владимир Николаевич здоровы-с! Не смогли-с в церкви присутствовать из-за дел-с! Премного вам благодарны-с за беспокойство!

Но и через неделю Боброва не оказалось в церкви на его привычном месте, возле иконы Богородицы. А к вечеру случилось общее потрясение: во все местные усадьбы привезли приглашения прибыть в субботу на бал по случаю женитьбы Владимира.

Сообщение произвело эффект разорвавшейся бомбы. Бобров связывает себя узами брака? С кем? Местные девушки на выданье не покидали родительские дома, ни в Петербург, ни в Москву холостяк не ездил! Где он откопал суженую-ряженую? Любопытство схватило цепкими когтями всех, начиная от членов семьи графа и завершая последним поваренком постоялого двора на тракте, который вел в Петербург.

Стоит ли удивляться тому, что во второй половине субботы огромный двор перед монументальным зданием усадьбы Боброва оказался забит экипажами всех мастей? Слуги носились словно угорелые, убранство танцевального зала поражало пышностью, столы ломились от богатого угощения. Дамы сверкали каменьями, мужчины благоухали одеколонами, букеты дворня складировала штабелями.

Все страстно желали увидеть невесту, и, когда Владимир Николаевич под звуки оркестра ввел в зал новобрачную, все ахнули. Подобной красавицы раньше никто не встречал. Что стан, что лицо, что прическа – все было прекрасно. Даже пожилая княгиня Елецкая, которая никогда не смотрела благосклонно на молодых женщин и всегда находила в каждой изъян, о чем не забывала объявить вслух, сначала молчала, потом сквозь зубы произнесла:

– Шарман! Владимир, вы откопали истинный бриллиант!

– Многоуважаемая Татьяна Ивановна, разрешите представить вам мою супругу Анну, – улыбнулся хозяин.

Девушка сделала реверанс.

– Неплохо воспитана, – произнесла Наталья, жена барона Игнатия Журова, и далее заговорила на французском.

Анна молча выслушала тираду и спокойно ответила на том же языке. Акцента в ее речи не было.

Все стали перешептываться. Новобрачная хороша как ангел, украшена такими драгоценностями, что кое у кого от зависти вспотели ладошки, одета роскошно, прическу ей определенно не горничная Марфуша на голове соорудила, и в придачу хорошо образована… Не много ли для одной девицы? А когда начались танцы, оказалось, что Анна танцует с таким изяществом, что глаз от ее стройного стана не оторвать.

Мирослава рассмеялась:

– Просто полный нокаут у местного светского общества! Ой, простите, забыла сказать! На балу присутствовали родители новобрачной, Марфа и Петр. Судя по украшениям матери и одежде отца, финансовых проблем у них не было.

После пышного праздника Владимир совсем стал затворником. Он не приезжал к соседям, никого к себе не звал и больше ни разу не появился в церкви. Священника, который приехал к барину, в дом не впустили.

Прошло время, Владимир вдруг опять начал наносить визиты, и все поняли, что Бобров сошел с ума. Он входил в гостиные в плаще из парчи, на голове у него была корона, на груди висел золотой медальон с большим бриллиантом. Мужчина теперь представлялся старцем Андреем, говорил, что написал новое Евангелие. Все, кто придет к нему в его домовой храм, получат богатые милости от Бога.

Мирослава пожала плечами:

– То, что Владимир впал в сумасшествие, могло стать понятно даже младенцу. Но, несмотря на это, некоторые соседи начали посещать небольшой дом, который стоял вдалеке от барского особняка. Раньше там располагалась столовая для дворни, кладовки и постирочная, ни гости, ни сам хозяин никогда в это здание не заглядывали. Теперь там висели картины, отдаленно напоминающие православные иконы, был алтарь.

Всех, кто собирался по воскресеньям в домике, одаривали драгоценными камнями. Служил там сам барин, тесть помещика исполнял роль пономаря, жена и теща пели в хоре, который состоял из десяти человек (где их взяли, непонятно). Служба шла не по православным канонам.

Местный священник однажды прорвался в помещение и закричал:

– Вы служите дьяволу!

Батюшку выпроводили вон, а потом он куда-то исчез. Что с ним случилось, никому не ведомо, но деревенская церковь осталась без пастыря, нового не прислали.

Почти два года продолжалось бесовство, а потом кто-то из местных дворян добрался до Санкт-Петербурга, сообщил церковному начальству о том, что творит Бобров, и в один далеко не самый лучший день приехавшие мужчины схватили «старца Андрея», посадили в карету Анну с новорожденным младенцем и ее родителей и увезли незнамо куда. Говорят, управляющий следил за домом, но он был уже немолод и вскоре умер.

Возможно, участь усадьбы могла оказаться печальной, но вскоре появилась барыня Ирина Николаевна. Она собрала крестьян, объяснила:

– Владимир, родной брат мой, попал в лапы сатаны. Дом, где он безобразничал и воспевал дьявола, я сотру с лица земли. Стану здесь хозяйкой, а вам – матерью.

Женщина оказалась доброй, ее муж никогда не обижал крепостных, сыновья играли с крестьянскими детьми. Снова заработала школа для ребят, открылась больница, в православной церкви появился батюшка, все наладилось.

Прошли годы, участники этих событий давно скончались, история безумного барина Владимира обросла легендами. В конце XIX века некто Иван Семенович Рыкин, профессор Императорского Московского университета (ныне МГУ), написал книгу «Лжестарец Андрей». Там описана вся история и есть рисунок украшения, которое потерявший разум Владимир вешал на грудь, когда входил в якобы алтарь. Рыков откуда-то узнал, что барин называл его Камнем Соломона и говорил людям, что лично общался с этим царем и получил от него в награду за разговор бриллиант размером с яйцо.

Мирослава побарабанила пальцами по столу.

– Профессор захотел узнать о судьбе кулона и кое-что выяснил. Анна, жена сумасшедшего Владимира, произвела на свет дочь и подарила ей драгоценность. Потом изделие оказалось у внучки и далее передавалось по наследству. Вам интересно, кто его последний владелец?

– Это можно вычислить? – обрадовался Степан. – Мы в курсе, что медальоном много лет владела Светлана Иванова. Хочется выяснить, у кого раритет «жил» до нее.

– Если покопаться в архиве, то, вероятно, найдутся следы, – кивнула дама. – Хотите попросить меня заняться выяснением данного вопроса?

– Да, – быстро ответила я.

– Попробую, – согласилась Вольпина. – Пришлю вам на почту договор. Обращаю внимание: я отчитаюсь о проделанной работе, передам все копии найденных материалов, но если кто-то из наследников драгоценности скончался бездетным, не оставив завещания, то найти того, кто передал кулон Светлане Ивановой, невозможно. Теперь по поводу данной дамы. Мне ее имя и фамилия уже до этого были известны. Драгоценность вынырнула из небытия в наше время. Когда Марк меня спросил, владею ли я какими-нибудь сведениями об этом изделии, я сразу вспомнила Михаила Зака. Он проводит торги среди богатых покупателей сети своих ювелирных лавок. Некоторое время назад он просил меня взглянуть на фото медальона. К Мише приходила Светлана Николаевна Иванова, ее интересовало, какую сумму она получит, если выставит украшение на торги. Пришлось плеснуть холодной водой на ее горячее желание – никаких документов у женщины не было. Цена, которую предложил Зак, ее не устроила, и она ушла. Вещь – определенно не новодел, с историей. Такие должны иметь «биографию», которая значительно увеличивает стоимость лота. Да, можно найти аукционный дом, который не требует никаких бумаг, фото, рисунков, чего-то подтверждающего, что раритет – в самом деле семейная реликвия. Но там вам предложат копейки.

Рассказчица понизила голос:

– И ни в коем случае нельзя доверять интернету, подписываться на страницы вроде «Выкупим дорого» и отправлять туда фото того, чем вы владеете. Не спорю, есть честные конторы, но и негодяев полно. Вот недавний случай. Одна дама обратилась ко мне с просьбой оценить перстень. Назвала ей цифру, она возмутилась: «Вы обманщица! Вот Петров предлагает в три раза больше!»

Вольпина закатила глаза:

– Завышение стоимости выкупа вашей вещи – в девяноста случаях из ста примета того, что вы имеете дело с мошенником. Например, объясняют человеку: «Ваше кольцо дороже тридцати тысяч не стоит». Ой, что начинается! «Да моя бабушка его всю жизнь берегла! Вы хотите нажиться!» И бежит дурачок туда, где по телефону ему сказали: «Возьмем за триста тысяч». У него в каком-то подвале берут перстенек, просят подождать, дескать, сейчас проведем проверку и денежки принесем. Ха! Ни денег, ни украшения! И еще: если у вас есть документы, подтверждающие, что то, что вы хотите продать, – собственность известных людей, то сумма сразу возрастает. Коллекционеры и нувориши падки на изделия с биографией. Ну, например, у вас есть портрет родственницы, купчихи, дворянки в бальном наряде, а на шее у нее ожерелье, которое вы решили продать, то смело требуйте больше денег, чем предлагают… Вернемся к вашей проблеме. Попробую проследить историю кулона, но стопроцентной гарантии обнаружения всех ее владельцев нет. Если согласны на такие условия, то с вас предоплата за мои услуги.

Глава пятая

– Подведем итог, – произнес Степан, когда посетители ушли, а экран погас. – Марк хочет, чтобы мы отыскали его родную мать. Ее предположительно зовут Нина Богатырева, но есть вероятность, что имя придумано.

– Она лежала в роддоме, следовательно, показала паспорт, – возразила я.

– Сомнительно, что больше двух десятилетий назад в глубинке в небольшой больнице была аппаратура, способная определить фальшивую ксиву, – смеясь, поддержал меня Павел. – И это сейчас можно подделать любой документ так, что не подкопаться, а раньше…

– Ты прав, Нина не сегодня мальчика на свет произвела, – перебил парня Степан. – Но в годы появления Марка на свет подделать документы было можно, пусть и примитивно. Человек покупал «корочки», продавец их заполнял, шлепал нужную печать. Такие умельцы были. На первый взгляд документ подлинный, но серьезную проверку ему не выдержать. Скорее всего, Нина и не Нина вовсе. Светлана к ней в паспорт и не заглядывала.

– Удивительная история, – тихо сказала я. – Вот так просто обменяться младенцами?.. В голове не укладывается, как такое случиться могло! А еще говорят, что современная молодежь не имеет никаких моральных принципов. Интересно, сколько мам и пап, бабушек и дедушек говорят своим детям и внукам: «Учись отлично! Я в твоем возрасте на спиртное не глядел, по вечеринкам не бегал, отлично учился, поэтому успеха в жизни достиг. А ты двоечник, балбес, ничего путного из такого экземпляра не вырастет. Возьмись за ум!»? Подросток молча выслушивает отповедь, и невдомек ему, что строгая бабушка в четырнадцать лет подпольный аборт сделала, а правильный со всех сторон дедуля до того, как его в армию призвали, водку пил, дрался и деньги у родителей воровал.

– Не все с пеленок ведут правильную жизнь, – улыбнулся Степан. – Я сам тому пример, наплакалась моя мама из-за меня… Честно говоря, не понимаю, с какого конца к данному делу подступиться.

– Я уже посмотрел информацию про городок Михинск, где произвела на свет сына Светлана Иванова, – сообщил Паша. – Этот населенный пункт не загнулся, а, наоборот, расцвел. Там построили фабрику по производству консервов для животных, появились рабочие места, да еще вместо крошечного роддома вырос большой медицинский центр. Есть у него свой сайт, там раздел «Наша гордость, ветераны». В нем упомянуты несколько человек, которых считают лучшими. В год рождения Марка в роддоме работала акушер Римма Владимировна Смирнова. Она и сейчас там в штате. Думаю, надо поговорить с ней, авось что-нибудь интересное узнаем. Но женщина немолода, лучше съездить на место.

Степан посмотрел на меня.

– Хорошо, – кивнула я. – Если на сегодня все, то можно мне уйти? Звонили из «Элефанта», просили срочно приехать. Какой-то проект затевают.

Степан поднялся.

– Вилка, прежде чем согласишься на очередное безумное предложение Зарецкого, хорошо подумай, надо ли тебе оно. Не бери сразу под козырек.

– Ладно.

– Выслушай Ивана, – продолжал муж, – скажи: «Не могу сейчас дать ответ, поговорим завтра», – и потом расскажи мне, о чем идет речь.

– Непременно, – снова кивнула я и быстро вышла в коридор.

Ну почему Степа считает меня неразумным существом?! Я взрослая, адекватная, способна самостоятельно принимать решения! Я не маленькая девочка! А Иван Николаевич Зарецкий сумел сделать из крохотного издательства с тремя сотрудниками крупнейшей книгоиздательский холдинг Европы. Ему «безумные» идеи не приходят в голову. Да, кое-какие решения Ивана людям, далеким от его бизнеса, кажутся глупыми, но Зарецкий никогда не ошибается. И он мой хороший друг.

Прямо интересно, зачем я ему срочно понадобилась! Хорошо, что до здания «Элефанта» мне ехать минут десять.

Сначала Иван велел принести чай и конфеты. Я улыбнулась, увидев в вазочке шоколадки. Пустячок, а приятно, когда помнят, чем ты любишь полакомиться.

– Погода в этом году не очень нас радует, – начал Зарецкий.

– Да, холодно и сыро, – вступила я в светскую беседу.

Некоторое время мы говорили ни о чем. Потом дверь без стука распахнулась, и в помещение влетел парень. Он ринулся к столику, за которым сидели мы с Иваном, и зачастил:

– Здрассти, Арина, рад вас живьем увидеть! Надеюсь, вы оценили перспективы нового улетного проекта, который сулит вам всемирную славу и огромные деньги!

Мы с Зарецким дружим много лет, поэтому я давно знаю, что, если Иван склоняет голову к левому плечу, значит, поведение собеседника его раздражает. Если же при этом повелитель книжного рынка сохраняет вежливую улыбку, это свидетельствует о том, что он сейчас горько сожалеет об отсутствии под рукой автомата, который изобрел гениальный конструктор Калашников. Все-таки хорошо, что оружие отсутствует. В противном случае мне пришлось бы сейчас врать полиции, что прибежавший дурачок собирался нас с Иваном застрелить, схватился за оружие не с той стороны и – вот ужас! – сам себя убил.

– Бренд «Вила Таран» открывает невероятные возможности! – продолжал незнакомец. – А легкое изменение внешности сделает вас неузнаваемой!

Легкое изменение внешности? Сделает меня неузнаваемой? Я посмотрела на Зарецкого. Иван прищурил правый глаз, и я поняла, что владелец холдинга «Элефант» зол как никогда.

– Вадим, – сладко-вежливым тоном начал босс, – госпожа Тараканова пока не осведомлена о предполагаемом проекте. Вам следует изложить все с самого начала.

– Тараканова? – выпучил глаза парень. – Но я говорю про Арину Виолову…

Вот тут мне стало понятно, что следует вмешаться в беседу – уж слишком бледным стало лицо друга. Некоторые люди от гнева краснеют, а у Ивана – другая кожная реакция.

– Да-да, – кивнула я, – я Арина Виолова, но это авторский псевдоним. В паспорте у меня стоит «Виола Тараканова».

– А, понял! – воскликнул юноша. – Просто раньше видел вас только на снимках, а их постоянно фотошопят. В жизни вы другая, намного старше и выглядите проще!

Зарецкий тихо кашлянул и процедил:

– Вадим, мы ждем ваш доклад по теме совещания.

Юноша открыл ноутбук и заговорил. Минут через десять меня охватило горькое уныние. Оказывается, мои книги никому не нужны! Продажи обвалились в ноль!

– Почему Милада Смолякова скачет впереди всех на лихом коне? – сверкая глазами, вещал Вадим. – Скажу в нашем узком кругу правду! Пишет тетка дерьмовые истории, но она трудолюбива, словно раб на плантации. Небось не спит, не ест, только строчит безостановочно. А читатель к ее фигне привык, романы Смоляковой – эдакая жвачка для глаз. Вот и весь секрет! Милада – графоманка с атомной батарейкой!

Мне стало обидно за любимую писательницу.

– У Смоляковой хорошие книги, читаю их с удовольствием.

– А, – махнул рукой парень, – свояк свояка видит и на табуретке! Вы с ней похожи по стилю письма! Та же лабудень, только вы лентяйка!

У меня пропал дар речи. Лабудень? Лентяйка?! Да, я работаю медленно, но не из-за лени! Написание детективов – мое хобби, я работаю в агентстве мужа. Свояк свояка видит и на табуретке? Русская пословица звучит иначе: свояк свояка видит издалека. И если мои тексты, по мнению парня, похожи на труды Смоляковой, то, значит, мои книги – тоже жвачка для глаз? Если честно, то мне очень хочется обладать талантом Милады. Попросите ее написать детектив, где главные героини – две столовые ложки, – и получите захватывающую криминальную историю. Я так не умею.

Похоже, сейчас мне сообщат, что «Элефант» более не нуждается в моих рукописях и что мне, писаке, пора на помойку…

Глава шестая

– Забудем про Арину! – вскрикнул Вадим.

К моим глазам подступили слезы. Держись, Вилка, не вздумай сейчас зарыдать!

– Здравствуй, Вила Таран! – договорил пиарщик.

Ну хватит! Я медленно встала.

– Иван Николаевич, мне пора на работу. Все поняла. Больше свои рукописи приносить не буду.

Потом повернулась и, держа спину прямо, старательно изображая олимпийское спокойствие, вышла в коридор и даже улыбнулась секретарше Лене. Но потом поняла, что слезы сейчас хлынут потоком, и бросилась в туалет, где разрыдалась, стоя у раковины.

Каждому литератору невыносимо обидно, если издательство прекращает работу с ним. Но сейчас не советские времена, когда балом руководил узкий круг тех, кто выпускает книги. Сейчас эра интернета! Противный Вадим может сколько угодно насмехаться над моими произведениями, но у меня есть свои читатели. Значит, отправлюсь в сеть. На многих сайтах есть позиция «Самиздат», там бесплатно публикуют рукописи. Да, следует соблюдать некие правила, не пропагандировать насилие и порнографию, но я такое и не пишу. Если мои книги начнут скачивать, стану получать денежки, пусть небольшие, но все равно очень приятные. Кстати, «Элефант» меня астрономическими гонорарами не балует, у меня скромные заработки. Но я работаю детективом, имею хороший оклад. И живет наша семья на деньги Степана!

Слезы лились потоком, вытирая их ладонями, я рассердилась. Ну кто придумал сделать в сортире только сушку для рук?! Могли бы уж и бумажные полотенца повесить!

Между прочим, Сергей, основатель одного из сайтов, где публикуется «Самиздат», – очень приятный мужчина, прекрасно относится ко мне. Он всегда при встрече обнимает меня, говорит, что мои аудиокниги прекрасно продаются…

Ну почему тут нет бумажных полотенец?!

Я еще сильнее залилась слезами, и в ту же секунду кто-то сзади обхватил меня, а в нос ударил знакомый аромат.

– Ваня, пожалуйста, уйди! – всхлипнула я. – И вообще, зачем ты зашел в женский туалет?

– Он мужской, – рассмеялся Зарецкий, разворачивая меня лицом к себе. – Ты двери перепутала. Ну-ка, умойся…

– Здесь нет салфеток, чтобы вытереться, а подсунуть морду лица под сушилку трудно.

– Морду лица! Роскошное выражение! – хохотал владелец «Элефанта». – Давай включай воду.

Потом он высунулся в коридор и заорал так, что у меня заложило уши:

– Почему в мужском туалете нет полотенец?! А?!

Спустя мгновения послышался стук каблуков.

– Наконец-то! – прошипел Иван. – Вы уволены!

Потом он захлопнул дверь, оторвал кусок от рулона, вытер мое лицо и проговорил:

– Ты хороший писатель, я не хочу лишиться тебя. Да, ты пишешь по одной книге в год, приносишь маленькую прибыль, но, как известно, река Волга из ручейков составляется. Вадик дурно воспитан, но у него в «БНТ» были отличные проекты, поэтому я переманил его к нам. Этот кретин придумал кое-что забавное. Давай ты его выслушаешь спокойно. Я дураку уже дал понять: или он разговаривает с автором нормально, уважительно, или пошел на… – Зарецкий помолчал. – Поняла?