Повседневность и бытовуха

Виолетта Винокурова

Повседневность и бытовуха

1. Недостаточно (17.05.25)

Талончик на руках уже две недели. Время планового осмотра всё ближе и ближе.

Квадратные часы прямоугольными стрелками измеряют бесконечное время.

Я сжимаю свои истончённые пальцы до хруста, до боли, до очередной неизбежной поломки. В самый раз перед посещением врача. В самый раз перед 15:00.

Табло показывает 14:59.

Одна минут, и я зайду. Зайду и получу лечение. Быстрое, безболезненное.

Я больше не буду мучиться, не буду страдать. Я буду счастлива. Я буду живой.

Я буду…

– Номер 103. Номер 103, пройдите в кабинет.

Моя очередь. Мой шаг. Моё чёткое и выверенное:

– Субъект 905.632.485!

– Можете не садиться, 905.632.485.

Нет-нет-нет… я это слышала. Я знаю, к чему это.

Ну почему? Ну за что-о?..

– Степень разрушения не больше 85%. Мы ничем не можем вам помочь.

– Н-но… но мне больно! Я разрушаюсь! Посмотрите!

Я показываю доктору свои покоцанные руки, отвалившиеся ногти, вырванные зубами куски глины, но его металлическое лицо остаётся непроницаемым. Он не собирается менять своего решения.

– Ноги! Ноги!

Я задираю юбку, а под ней пружины с остатками серого камня. Его там уже нет! Разве это недостаточное разрушение?

– Степень разрушения… – заводит старую шарманку доктор.

– Сколько ещё нужно?! – кричу я. – Насколько сильно нужно сломаться, чтобы вы мне помогли?

– Степень разрушения на данным момент составляет 76,64%. До оказания литальной помощи необходимо – 8,36% разрушения.

– А до этого? Что мне делать до этого? – Истошный крик преобразовывается в неразборчивые всхлипывания.

– Жить и записываться на осмотры.

– И всё? – еле выдыхаю я.

– Могу прописать вам курсы по восстановлению формы и заживлению трещин…

– Не надо, – бурчу я, – сама доломаюсь.

– Делать самостоятельно – чревато неприятными последствиями.

Так и хотелось сказать этой механической фигуре, что жизнь – это неприятное последствие. Жизнь, которую ты не можешь жить как раньше и ни один приклеенный кусок глины не продлил её и не сделал качественно лучше.

Я закрываю за собой дверь.

Круглые часы с овальными стрелками показывают моё конечное время: осталось немного, но терпеть нужно будет больше.

Бумажку со временем и серийным номером доктора я выбрасываю в урну около входа. Кукушка, или сорока, или ворона, кричит рядом. Будто на меня, осуждая за то, что я загрязняю среду, и она коварно долго кричит и считает мои долгие года существования.

И неслучившегося процента разрушения.

2. Лучики солнца (18.05.25)

На работе льёт дождь.

Прогноз на вторую смену неутешительный, как и на конец мая.

Школьники заканчивают учёбу, а поскольку весь год они учились, у них не было времени лечиться, а значит, нужно лечиться сейчас.

Прямо сейчас. Ни месяцем раньше, прогуляв один-два урока, день или неделю, ни месяцем позже, когда семья будет в разъездах, братья и сёстры у бабушек и дедушек. Нет, только в конце мая, решив вылечить все зубы, провести проф.гигиену за две недели “до”.

До лета. До жары. До красоты.

Мест, как правило, уже нет, разбираются за месяц более смышлёными и хваткими пациентами. Это правильное решение – оно приводит к ясной, безоблачной погоде и счастливым улыбкам на рабочем месте.

Обратная ситуация случается, когда приходят с улицы и раскидывают град на только расцветшую поляну одуванчиков: «Нам нужно срочно и никак иначе мы не можем, только выходные, только этот врач».

Начинается уборка града: «Извините, но выходные у доктора уже заняты, можем предложить вам другое время в будние дни».

Град останавливаться не собирается: «Нет, будние нам неудобны, у нас учёба, кружки, курсы, скрипка, фортепиано, футбол, баскетбол, волейбол, английский, китайский, французский…»

Проще открыть зонт и забежать под крышу. Крыши на работе нет, поэтому остаётся только защититься слабым сервисным зонтом: «Мы добавим вам в лист ожидания, позвоним так скоро, как только появится свободное окошко».

В основном пасмурно. Даже смотреть не на что, ничего не радует глаз. Пелена однородная, брезгливая, отвратительная. Мутная, молочная, как разведённый просроченный нимесил. Только выплюнуть хочется.

Поэтому легко через эту пасмурность идёт дождь. Небо плодородное.

Иногда бьют абсценные молнии – но это край. Крайний край, к которому никому не советуют подходить, а вот гром частенько бренчит кастрюлями издалека. Пытается запугать: претензии писать буду, репутацию испорчу, расскажут всем о том, какая клиника на самом деле. Очень страшно, но никак не касается.

Дождь куда более неприятный, от него форма мокрая и липкая. Краска с нового жилета лезет грязными, безучтивыми пятнами, которые никакими отбеливателями не извести. Фу – одним словом.

И сидишь под дождём, не думаешь о просвете, его не бывает, но потом:

– Хорошего вам дня! – говорит, уходя, маленький пациент, тщательно выговаривая каждое слово, словно сажая росток за ростком.

Сквозь тяжёлые облака пробивается яркий лучик.

– И вам! – говорят работники с воодушевлением, а потом переглядываются.

И дождь немного редеет.

А потом на кассе мальчишка-подросток, свободный, не закрепощённый, шутит, улыбается, ни что его не смущает. Он открыт и верит миру.

Облака перед такими не могут устоять.

И каждый лучик, каждая улыбка, каждое радостно сказанное «Здравствуйте!», делает погоду лучше.

Кажется, уже и зонт можно отложить.

3. Пыльная корона (20.05.25)

Королевская корона уложена на бархатную подушку, заперта под стеклом, оттеснена на край комнаты, на выделенное дизайнером место.

Смотрите, здесь корона! Она лучится золотом, в неё инкрустированы драгоценные камни, а которых вы не слышали!

Какие?

Мусгравит! Грандидьерит! Бенитоит! Маджорит! Пейнит!

Не слышали таких? Мы тоже!

Но это доказывает пункт номер два. Определить на короне мы их не сможем, зато как красиво они блестят и переливаются.

Корона ни одно поколение привлекает глаза гостей, каждый смотрит, оглядывается, делает фотографию без вспышки (иначе отражение от стекла защитит) и роняет пару лестных слов:

– Как она красива!

– А какие камни? Вы знаете, что это за камни?

– А что за форма!

– А достать нельзя?

Увы, нельзя. Корона ценный экспонат, её нужно сохранить нетронутой, без отпечатков чужих пальцев, без остатков дыханий и бактерий, которые липнут из внешнего мира.

И пока корона стоит, её стеклянный гроб покрывается пылью, до которого никому нет дела. Корону видно, даже если та вертикально оседает на стенки. Корона не теряет своего блеска, только остаётся она никому ненужной.

В отличие от смастерённой за полчаса из жёлтого картона самодельной короны. Её можно надевать, ей можно кичиться, с ей можно быть королевой Елизаветой! Единственной и неповторимой.

А та корона за стеклом кому нужна? Только глянул и забыл. А из картона прочная, удобная, под голову подогнанная, с нарисованными красными рубинами, которые каждый узнает, каждый признает.

Королева Елизавета гордо носит её, пока та форму не потеряет, а потом любовно отставит к другим и мастерит ещё. А корона за стеклом так и остаётся нетронутой, забытой, поблекшей, ведь ничьи руки её не касаются, никто её не прижимает к сердцу, никто о ней заботится.

Красивая, но недостижимая, но не грусти, пыльная корона, может быть, королева Елизавета однажды увидит тебя и разобьёт стеклянный гроб?

4. Дом-приключенец (20.05.25)

Домик у нас очень-очень-очень странный!

В нём много дверей и ещё больше окон. Он прямо как многоглазый дракон: такой же красный, большой, только крыльев не хватает, зато много рожек! Рожки, которые антенны и тарелки, они висят на окнах и виднеются с крыши.

С первого этажа я мало что вижу, но вот усики торчат. И глаза подмигивают белыми тюлями, разноцветными лампочками, иногда горят угрожающе фиолетовым, а иногда приглашают танцевать – такие яркие переборы у гирлянд, что не наглядеться!

Дом у нас приключенец! Пока стоит на месте, но вот недавно его латали.

Нас затопило на последнем этаже! Там какой-то сосуд у дракона прорвало, и всё, залило. А погода тогда лютейшая была, дикая, ревела! И дракон тоже ревел, всё внутри полилось.

Мы потом собирали вёдра воды, а потом ходили по вздувшемуся полу, а потом нам трубы чинили-чинили. И ремонт заделали! В общем, эта квартирка у дракона стала новой, обновлённой.

Сейчас вот опять что-то случилось, канализацию будут чистить, воду перекрывать.

Как бы дракон от обезвоживания не умер! Ну и мы вместе с ними, а то всякое бывает. И комнату ещё одну строить начали: жужжит, бренчит, сверлит, никакой тишины!

Ну точно, дракон готовится к своему путешествию. Обновляет органы и кожу. Только посмотрите, как он хорош, пусть и стар.

Правда, стоит пока на месте. Не хочется ему идти, но я уверен, ещё пойдёт. Оторвёт ноги от земли и пройдёт по всем проспектам, оставить за собой драконьи следы. Вот будет классно смотреть на это с высоты, когда будет шагать.

Я в самое его голове. Наверное, даже в глазах. Буду смотреть его глазами на его мир.

Только бы дождаться!

5. Фиолетовые брови (20.05.25)

Панкратия Всеволодовна стоит перед начищенным скрупулёзными, мелкими движениями зеркалом и рассматривает в нём призрака минувших дней.

Девочку-припевочку, которая обожала свои длинные волосы и бегала, только распустив их, чтобы ветер все запутал, чтобы братец поиграл и сёстры заплели косички.

В зеркале она слышит глубокий голос, который взрослил школьницу и часто звучал по радио, зовя за собой сотни пионеров.

Из глади прошлого на неё смотрит жена, которая поздно нашла своего суженного и с которым не взрастила детей.

Суженный ушёл, а вдова осталась.

Вдова с бледным лицом, выпавшими зубами, седыми тонкими волосами. Панкратия Всеволодовна проходила сквозь себя настоящую и возвращалась к своему прошлому, которое оставило её.

Которое оставила она, став старше. Став старее и утратив ту себя, которая отдавалась яркой палитре жизни. В ней она купалась, резвилась, блестела, менялась. Она была кем угодно, но не шепелявящей старухой.

Что у неё осталось? Тонкие, сухие губы. Дрожащие руки, испещренные синими веснами и покрытые, как сыпью, пигментными пятнами. Жидкие волосы, которые не собрать в хвост, и скрюченная спина.

Зато у неё были яркие карандаши. Целая радуга карандашей на туалетном столике, выстроенная в ряд.

Сегодня настроение с оттенком меланхоличного страдания по ушедшего прошлому.

Панкратия Всеволодовна берёт фиолетовый карандаш и примеряется над глазом. Ровно там, где находятся её белёсые брови, она проводит тонкую линию. Не ровную, местами дёрганную, зато отчётливо яркую.

Слева появляется такая же. Не симметричная. Не близнец, погодка.

Но Панкратия Всеволодовна расцветает, источает цвета и слышится ей запах ушедшей молодости. Вот она, проходит рядом, только руку протяни, но Панкратия Всеволодовна не успевает – только оборачивается. Вдыхает слабый запах прошедшего дождя. Прошедшей жизни.

Но вот в зеркале её новая жизнь с седыми волосами и фиолетовыми бровями, готовая покорять ранние рейсы электричек, толпиться в поликлинике и дотошно выбирать овощи в супермаркете. И все будут видеть нынешнюю Панкратию Всеволодовну и её цветные брови.