Уголовно-правовой запрет. Теоретические основы и особенности реализации в профессиональной медицинской деятельности

Под функциями уголовно-правового запрета мы понимаем основные направления воздействия такого антиделиктного веления на сознание индивидов в процессе реализации механизма уголовно-правового запрета в целях недопущения асоциального поведения и гарантирования социальной стабильности.

В различных отраслевых исследованиях по-разному подходят к пониманию функций правовых запретов.

Ю. Н. Слепченко считает, что функциями административно-правовых запретов являются функция социального контроля, функция охраны и защиты, коммуникативная, воспитательная, мотивационная[35].

Р. Г. Нурмагамбетов выделяет регулятивную, охранительную, политическую, организаторскую, мотивационную, воспитательную, коммуникативную, стабилизирующую, гарантирующую и функцию социального контроля конституционных запретов[36].

Т. Е. Комарова пишет: «Функции гражданско-правовых запретов являются конкретными проявлениями функций гражданского права и обусловлены спецификой гражданско-правового воздействия на общественные отношения. Связь между функциями гражданского права и функциями гражданско-правовых запретов носит двусторонний характер»[37]. При этом в итоге автор склоняется к выводу, что запреты выполняют функцию метода правового регулирования гражданско-правового института[38].

Следует отметить, что исследование функциональных возможностей уголовно-правовых запретов невозможно без определения их задач.

Е. Н. Лебедева справедливо отмечает, что задачи правового явления первичны и определяют его функции: «Цели и задачи предрешают функции права, определяющие их, таким образом обуславливая действие друг друга. Через функции достигаются цели, разрешаются задачи, определяется уровень эффективности, перспективы оптимизации познания. Функции – это объемное средство материализации целей и задач»[39].

А. И. Плотников считает, что определение задач тесно связано с категорией «цель»: «Цели и задачи совпадают не во всем, но в значительной мере. Они не имеют качественного и сущностного различия, если их рассматривать изолированно как явления, но отличаются пространственно-количественными координатами: общее представление о необходимом результате – цель; представление о необходимо результате в реальных условиях ее осуществления – задача»[40].

О. Н. Коваленко пишет: «Функциональные возможности уголовного права определяются с учетом обеспеченности соответствия функциям уголовного права задач уголовного права, выраженных в уголовном законе. Функции уголовного права обуславливают способность норм уголовного закона активно решать задачи, сопряженные с обеспечением общественной безопасности»[41].

С. А. Маркунцов выделяет две группы функций уголовно-правовых запретов.

Первая группа функций, по мнению ученого, отражает их информативное и аксиологическое содержание. «Эта группа функций связана с действием уголовно-правового запрета как элемента объективного права на психическом (идейно-мотивационном) уровне, но и с пониманием его как „отрицательной обязанности“, то есть на уровне субъективного права, а также связана с пониманием запрета как метода правового регулирования»[42].

Вторая группа функций уголовно-правовых запретов «будет отражать их институциональную составляющую. Эта группа функций определяется пониманием уголовно-правового запрета как первичного ядра, элемента системы уголовного права и одновременно как инструмента государственного воздействия на общественные отношения»[43].

Представляется, что уголовно-правовой запрет проявляется как двуединое явление – элемент уголовно-правовой системы и инструмент социального управления. Поэтому функции уголовно-правового запрета делятся на юридические и социальные.

1. ЮРИДИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ УГОЛОВНО-ПРАВОВОГО ЗАПРЕТА

Являясь частью правовой системы, уголовно-правовые запреты обладают функциями уголовного права в целом.

Б. Т. Разгильдиев считает, что «уголовно-правовая функция – это свойство уголовного права. Ее объектом выступают сознание и воля физических лиц»[44].

По мнению А. И. Коробеева, «функциями уголовного права являются основные направления уголовно-правового воздействия на преступность»[45].

С. В. Анощенкова определяет функции уголовного права как «социальное назначение, в которое объективируется сущность уголовного права, состоящая в обеспечении правопорядка в интересах всех членов общества путем регулирования общественных отношений»[46].

В доктрине уголовного права традиционно юридическими функциями уголовного права называют регулятивную, охранительную и предупредительную[47].

Однако не все авторы склонны считать, что уголовное право и его элементы выполняют регулятивную функцию.

Например, А. А. Пионтковский, П. С. Ромашкин и В. М. Чхиквадзе считали, что уголовное право обеспечивает регулятивную функцию иных отраслей права, являясь универсальной социальной санкцией, при этом «уголовные законы усиливают уже существующие нормы иных отраслей права»[48]. Аналогичной точки зрения придерживался В. Г. Смирнов, который признавал за уголовным правом лишь охранительную функцию[49].

Представляется, что доводы и соответствующие выводы ученых о невыполнении уголовным правом и, соответственно, уголовно-правовыми запретами регулятивной функции несостоятельны.

Регулятивная функция правового явления предполагает такое воздействие на общественные отношения и их субъектов, при котором обеспечивается необходимый порядок, сбалансированная система социальных связей путем подчинения всеобщим правилам и нормам.

Р. А. Эльмурзаева убедительно пишет: «Традиционно регулирование отождествляется с определенным набором команд, правил, предписанных государством для регламентации поведения или действий экономических субъектов. С этой позиции, сконцентрированной на государстве, регулирование рассматривается как технократическое устройство, позволяющее государственным органам рационально управлять социально-экономическими процессами для достижения „общественного благосостояния“»[50].

Иными словами, для признания за уголовно-правовым запретом регулятивной функции необходимо установить наличие универсального, требуемого правила поведения и механизма, обеспечивающего его интеграцию в сознание субъектов и гарантирующего соблюдение ими веления о недопустимости асоциального поведения. Представляется, что такое воздействие полностью присуще уголовно-правовому запрету. В. С. Прохоров верно пишет: «Каждый уголовно-правовой запрет очерчивает рамки поведения людей: это можно делать, а то – нельзя. Деятельность людей проходит сквозь гребень уголовно-правовых запретов и велений, упорядочивается. Разве это не регулирование общественных отношений?»[51]

Легализованные уголовно-правовые запреты выполняют регулятивную функцию.

Отдельные авторы называют регулятивную функцию приоритетной, играющей главную роль в механизме правового регулирования[52].

Однако, на наш взгляд, неверно выстраивать иерархию юридических функций уголовно-правового запрета, поскольку только в единстве и взаимодополняемости различных по характеру правовых воздействий (регулятивного, охранительного и предупредительного) проявляются конституирующие элементы и правовая природа государственно-властного веления о недопустимости общественно опасного поведения.

Поэтому следует заключить, что охранительная функция уголовно-правового запрета является равной по значению регулятивной.

О. А. Глебченко обоснованно выступает за симбиоз регулятивного и охранительного начала правовых явлений: «Охранительную функцию не следует вообще отрывать от процесса правового регулирования, ибо отрицать регулирующее влияние санкций, правовых запретов, юридических фактов невозможно. Но все они направлены, прежде всего, на охрану общественных отношений и выполняют регулирующую роль только в связи с этим своим назначением»[53].

Л. С. Явич утверждал, что «если к праву подходить как к средству решения определенных задач (имеется в виду социальное назначение права), то совершенно очевидны присущие ему самостоятельные охранительные задачи, где оно выступает в качестве инструмента охраны общественных отношений. Это охранительное назначение права предопределило наличие в нем запретов. Санкций, юридической ответственности, разного рода мер защиты, то есть довольно отчетливого специфического охранительного направления воздействия на общественные отношения»[54].

Представленные суждения показывают, что уголовно-правовые запреты относятся к инструментам реализации охранительной функции уголовного права, что логично предопределяет такое воздействие самих властных, государственных велений о недопустимости общественно опасного поведения.

2. ПРЕДУПРЕДИТЕЛЬНАЯ (ПРЕВЕНТИВНАЯ, ПРОФИЛАКТИЧЕСКАЯ) ФУНКЦИЯ УГОЛОВНО-ПРАВОВОГО ЗАПРЕТА

О. А. Глебченко верно определяет предупредительную (превентивную) функцию как «такое относительно обособленное, прогрессивное направление гомогенного (однородного) воздействия на социальную систему, сознание, волю и поведение людей, которое нацелено на недопущение нарушения существующих правоотношений, прав и законных интересов гражданина (их коллектива и организаций), общества и государства в целом»[55].

О. Н. Грачева пишет, что «предупредительная функция состоит в деятельности государства, направленной на предотвращение (недопущение) совершения преступления любыми лицами (общая превенция) либо воспрепятствование совершению преступлений лицами, уже ранее совершившими преступные действия (частная превенция), уголовно-правовыми средствами»[56].

На наш взгляд, в данном определении автором смешиваются функции правовых явлений и государства. Следует отметить, что предупредительная функция уголовно-правового запрета присуща ему независимо от конкретных действий правоохранительных органов. Государство, легализовав уголовно-правовой запрет, наделяет его свойствами, которые обеспечивает предупреждение асоциального поведения собственным механизмом. Иное предполагало бы, что уголовно-правовой запрет функционирует исключительно непосредственным воздействием бюрократического правоохранительного аппарата и в отсутствие такого не способен к социальной регуляции.

Роль государства, как нам кажется, состоит именно в легализации уголовно-правового запрета, однако, будучи особым образом структурированной социальной информацией, запрет способен самостоятельно выполнять функции предупреждения асоциального поведения во взаимодействии с правилосообразной сферой сознания индивида.

Более того, предупреждение асоциального поведения включает не только государственно-властную деятельность, но и меры «экономического, социального, политического, духовного, нравственного, организационного и правового характера в рамках как общей, так и индивидуальной профилактики конкретных преступных посягательств»[57].

По нашему мнению, предупредительная функция уголовно-правового запрета реализуется путем правового воздействия социальной информации на сознание и волю индивидов, при котором не допускаются нарушения социальных связей. При этом уголовно-правовой запрет в процессе реализации предупредительной функцию гарантирует, с одной стороны, динамизм социального развития, создавая условия для недопущения асоциального поведения. С другой стороны, характеризуется стабильностью и устойчивостью, универсальностью и всеобщностью, участвуя в механизме реализации принципов уголовного права.

Сложная социально-правовая природа уголовно-правового запрета предполагает реализацию таким андиделиктным государственно-властным велением не только юридических, но и социальных функций.

Таким образом, социальные функции уголовно-правовых запретов расширяют границы их действия, позволяют раскрыть сущность явления в динамике с учетом социальной реальности.

На наш взгляд, к социальным функциям уголовно-правового запрета относятся следующие:

1. Аксиологическая функция уголовно-правового запрета отражает его онтологическую, социально-правовую сущность, связанную с определением в данном социуме при данных социально-экономических и политических условиях тех элементов социальной реальности, которые составляют для индивида, общества и государства ценность. «Запрет выражает относимость охраняемого явления к социальным ценностям, а санкция отражает степень значимости этой ценности для общества, ее место в ценностной иерархии. В целом система юридических запретов и санкций отражает качественную общественную оценку вариантов возможного поведения»[58].

Ю. Е. Пудовочкин пишет: «Ценности выполняют важнейшую функцию: они являются основой идентификации индивидов в качестве членов единого социума. Эти ценности, с одной стороны, являются итогом предшествующего развития общества, а с другой – отражают ориентиры его перспективного развития. <..> Ценностный (аксиологический) аспект уголовного права особенно важен потому, что легитимность самого уголовного права во многом обуславливается степенью его соответствия моральным установлениям»[59].

Уголовно-правовой запрет сам является ценностью, выступая инструментом подавления дезорганизующих начал общества, которые присущи любой открытой системе. В теории систем[60] установлено, что энтропия открытых самоорганизующихся систем (мера беспорядка) всегда растет. Однако в каждой такой системе существуют инструменты, обеспечивающие баланс и обратную связь, которые создают поток отрицательной энергии (негэнтропии), противостоящие росту энтропии.

Уголовно-правовой запрет как социальная ценность является инструментом борьбы с энтропией социума, беспорядком, вызываемым крайней формой проявления девиации – преступлениями. Уголовно-правовой запрет выступает внешним фактором социальной дисциплины, обеспечивая упорядочивание интеракций субъектов, хаотически складывающихся в обществе, исключая социально опасное и вредное поведение в форме наиболее энтропийных его проявлений – преступлений.

2. Функция социализации. Уголовно-правовой запрет через социальную идентификацию осуществляет процесс включения индивида в социальный прогресс. Безусловно, данный процесс носит взаимосвязанный и взаимозависимый характер эволюционного формирования цивилизационных групп, а также индивидуальный процесс усвоения ценностей, навыков, знаний, норм поведения.

С одной стороны, накопленный человечеством опыт формирует рамки и тенденции социализации индивида, с другой – социализация субъекта индивидуальна, начинается с детства и зависит от множества факторов.

При этом уголовно-правовой запрет обеспечивает универсальность индивидуальной социализации, формируя паттерны поведения, обязательные к усвоению каждым субъектом. Запреты на убийство, насильственные действия сексуального характера, хищение чужого имущества не только формируют представление индивида о запрещенном и дозволенном, но и являются каналами передачи культуры, традиций, обычаев, социальных ролей (между как индивидами, так и поколениями). При этом социализация позволяет субъекту не только влиться в социальную материю, но и определить границы собственного «Я».

Обоснованно заключает О. М. Дорошенко: «Таким образом, можно сделать вывод, что социализация представляет собой совокупность процессов приспособления (адаптации) к социальной среде и обособления (автономизации) от нее, включает в себя усвоение и воспроизведение социального опыта»[61].

Иными словами, уголовно-правовой запрет играет роль социализирующего инструмента, при этом процесс социализации может быть воспроизведен и вновь направлен на формирование социально позитивного образа поведения индивида.

Функция обеспечения социальной безопасности и социального порядка. Под социальной безопасностью как функцией уголовно-правового запрета мы понимаем такое состояние социума и в целом, и отдельных его членов, при котором гарантирована защита элементов социальной реальности от угроз, опасностей и рисков, которые могут нанести вред жизни, здоровью и иным объектам, охраняемым уголовным правом.

В процессе реализации механизма уголовно-правового запрета обеспечивается такое взаимодействие между субъектами, между субъектами и социумом, между субъектами и государством, которое стремится исключить вредные и опасные поведенческие акты (преступления). Определенная масса таких поведенческих актов не только разрушает состояние защищенности каждого индивида, но и ведет к бифуркации всего общества и государства. Выступая в качестве щита от таких девиаций, уголовно-правовой запрет призван обеспечить социальную справедливость, равенство и безопасность.

А. Ф. Галузин верно утверждает: «В качестве естественно-правовой, нормативно-закрепленной идеи, определяющей сущность, социальное назначение, системность, развитие позитивного права, правовой материи, правовой жизни, направляющей правовое регулирование, категория „безопасность“ предстает принципом и функцией позитивного права (закона), которые возможно именовать как функция безопасности, принцип безопасности»[62].

При таких условиях гарантированы гармоничные социальные связи, политическое, правовое, экономическое и иное межсубъектное развитие.

Ю. А. Агафонов правильно пишет, что «правовой аспект институализации социального порядка состоит в том, что она создает гражданскую правоспособность, возможность иметь права и нести обязанности в сфере общественных отношений. Но такая институализация не ограничивается правовыми установками, а включает и культурную легитимацию как признание моральной значимости конституционного компонента порядка и нижестоящих уровней правовых систем»[63].

4. Интегративная функция уголовно-правовых запретов (функция социальной солидарности) обеспечивает позитивное социальное общежитие, способствует интеграции не только индивидов и их групп, но и социальных интересов. В данной социальной функции уголовно-правового запрета проявляются его свойства как базиса общественного договора, создается основа для согласования и сотрудничества между индивидами, обществом и государством. Механизм уголовно-правового запрета позволяет интегрировать и определить базовые, фундаментальные принципы человеческого общежития.

Дж. Г. Мид верно описывал данный процесс: «…индивид должен внести в свое индивидуальное сознание социальный процесс в форме принятия установки других индивидов по отношению к нему и друг к другу, а также принять их установки по отношению к социальной деятельности, а затем действовать в направлении всеобщего социального процесса»[64].

При этом уголовно-правовые запреты лежат в основании формирования интегрированных, общих ценностей и интересов, которые формируют в том числе и национальную, культурную, гражданскую идентичность субъекта.

Именно в результате реализации интегративной функции формируется социальное взаимодействие, создаются и укрепляются «кровеносные сосуды» социума, то есть его онтологическая сущность.

Состояние социальной гармонии, основанное на легитимированных уголовно-правовых запретах, является предпосылкой к социальной солидарности как силы и единства общества, основанных на общих убеждениях и ценностях, взаимной ответственности и уважении как на межличностном, групповом, так и на общественном и государственном уровне.

5. Реализация воспитательной функции уголовно-правового запрета формирует в сознании индивида некие эталоны, образы позитивного поведения. Уголовно-правовой запрет, являясь особым родом структурированной социальной информацией, «поселяется» в правилосообразной сфере сознания индивида, воспитывая его и формируя жизненную идеологию как систему взглядов, отграничивающую добро и зло, позитивное и криминальное поведение.

В. Я. Любашиц, А. Ю. Мордовцев и И. В. Тимошенко обоснованно считают, что в «воспитательной функции право выражается в качестве социального регулятора и оказывает воспитывающее воздействие на поведение субъектов как через отдельные социальные нормы, институты и механизмы (правосудие, запреты, дозволения, наказания), так и в целом как самостоятельный фактор духовной жизни общества»[65].

На наш взгляд, воспитательное воздействие осуществляют оба элемента уголовно-правового запрета: его содержание (государственно-властное о недопустимости асоциального поведения) и его побудительный оператор (меры уголовно-правового воздействия, применяемые в случае нарушения веления).

О. Э. Лейст писал, что воспитательная функция санкций реализуется в трех направлениях: гарантирование высокого значения норм права; оказание воспитательного воздействия на потенциально опасных членов общества, которые способны нарушить правопорядок при отсутствии угрозы негативных последствий; непосредственное применение санкций к нарушителям в целях искоренения негативных привычек и взглядов, привития трудовых навыков и уважения к обществу[66]

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

URL: https://www.kommersant.ru/doc/3952955 (дата обращения: 31.01.2025).

2

Маркунцов С. А. О масштабах перманентной новеллизации Уголовного кодекса Российской Федерации // Законы России: опыт, анализ, практика. 2018. № 2. С. 110–111.

3

Маркунцов С. А. Теория уголовно-правового запрета: автореф. дисс. … докт. юрид. наук. М., 2015.

4

Алаторцев А. Ю. Правовая определенность уголовно-правового запрета: дисс. … канд. юрид. наук. М., 2018.

5

Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка: ок. 100 000 слов, терминов и фразеологических выражений / С. И. Ожегов; под ред. Л. И. Скворцова. 28-е изд., перераб. М.: Мир и образование, 2019. С. 334.

6

Белоусов А. А. Свобода и запрет: автореф. дисс. … канд. социол. наук. Ростов-на-Дону, 1993. С. 8.

7

Васильева Ю. П. Категория запрета в гуманитарном научном дискурсе // Вестник ЧГПУ им. И. Я. Яковлева. 2011. № 1. Ч. 2. С. 29.

8

Чеканова Т. Н. Социально-философский анализ ситуаций запрета в структурах повседневности: автореф. дисс. … канд. филос. наук. Тверь, 2012. С. 3.

9

Пасешниченко И. С. О природе возникновения морали (источники формирования нравственности) // Известия вузов. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. 2010. № 4. С. 135.

10

Дзыгивский П. И. Запрет как форма социокультурной идентификации: дисс. … канд. филос. наук. СПб., 2000. С. 4.

11

Маркунцов С. А. О необходимости введения в научный оборот категории уголовно-правового запрета // Вестник Нижегородской академии МВД России. 2012. № 19. С. 64.

12

Малько А. В. Запреты как средства правовой политики // Вестник Самарской гуманитарной академии. Серия «Право». 2012. С. 4.

13

Гилинский Я. И. Конструирование девиантности: проблематизация проблемы // Петербургская социология сегодня: сборник научных трудов Социологического института РАН. СПб.: Нестор-История, 2009. С. 327–344.

14

Алексеев С. С. Правовые запреты в структуре советского права // Правоведение. 1973. № 5. С. 43.

15

Цит. по: Шепелев А. Н. Юридический язык и правовые запреты // Вестник Самарской гуманитарной академии. Серия «Право». 2012. № 1 (11). С. 60.

16

Рыбушкин Н. Н., Краснов А. В. Запрет и санкция нормы права в контексте предмета и метода правового регулирования // Ученые записки Казанского государственного университета. Гуманитарные науки. 2010. Т.152. Кн. 4. С. 37.

17

Вырлеева-Балаева О. С. Роль запретов в становлении государства и права // Вестник Самарской гуманитарной академии. Серия «Право». 2012. № 1 (11). С. 58.

18

Кленова Т. В. Основы теории кодификации уголовно-правовых норм. Самара: Изд-во Самарского университета, 2001. С. 150.

19

Там же. С. 156.

20

Чернобель Г. Т. Структура норм права и механизм действия (логические аспекты) // Правоведение. 1983. № 6. С. 41.