ССД: Юнион

Диана Асатуллина, Т. Шмидт

ССД: Юнион

Глава 1 – Дорога в Вандельм

Пролог

«ССД. Возможно, мой дорогой читатель, ты совершенно не поверишь в написанное на этих страницах. Не поверишь ни единому моему слову, и я не виню тебя, потому что ты будешь в этом абсолютно прав. Потому что все рассказанное здесь едва ли кажется настоящим мне самому – человеку, пережившему каждую секунду этих удивительных событий. Однако тебе необходимо знать кое-что очень важное. Если вдруг ты поверишь, распутаешь все хитросплетения этой истории и однажды, прогуливаясь по широким проспектам наших городов, увидишь и узнаешь кого-то из героев этой повести, случайно встретишь их живые прообразы на улицах – я прошу тебя только об одном, молчи. Не затевай диалога и не упоминай эту книгу. Не тревожь тех, кто, скрываясь под личиной простых людей, бросил вызов миру и остался в живых. И если ты думаешь, что это только метафора, то тотчас забери свои слова назад и запомни, что в этой истории нет места преувеличениям и двусмысленности.

Но на этом я оставляю лишние предисловия, от которых нет никакого проку – не стану оттягивать более начало повествования, словно бы я боюсь и не знаю, с чего начать рассказ, и теперь приступаю к разъяснению каждого шага этого удивительного приключения…

Размеренно вращались колеса вагона-купе, пока за окном бежали поля: они стелились между фонарными столбами и станциями, которые поезд проезжал, казалось, совершенно не замечая. Медленно клонилось к горизонту одинокое солнце; перетекали одна в другую крошечные деревушки – и все молчаливо сливалось и не спешило заканчиваться. Мир пребывал в незаметной полудреме, готовясь уснуть, как только на небо взойдет белый диск луны.

Короткая дорога, пролегавшая некогда от Хортема до самого Афсъихта, сейчас казалась почти бесконечной. Повторяющейся. Цикличной. Ей не было конца, и в этом крылось ее главное очарование – вошедших в вагон ждал долгий путь, полный безмятежного ожидания, пока старенький состав не загудит, а на перроне не зазвенит колокол, оповещающий о прибытии на станцию…»

Глава 1. Дорога в Вандельм

Поезд, прибывавший на платформу Вандельма каждый четвертый день декады ровно в одиннадцать утра, отставал от расписания почти на четверть часа.

Грозовые тучи ворочались над Вандельмом и время от времени грохотали тусклыми раскатами грома. Горячий летний ливень грозился обрушиться на город. Люди, стоявшие у края платформы близко друг к другу, теснились на перроне – тьма встречающих одним потоком устремилась под навес, как только первые брызги дождя упали на землю, и теперь хмуро роптала на густеющий жаркий воздух.

Джон, если говорить откровенно, не планировал провести первые часы своего законного выходного, стоя под крошечным станционным козырьком в ожидании состава. Письмо, неожиданно появившееся в его почтовом ящике накануне вечером, со знакомой припиской «от твоей горячо любимой Д.» в крайнем правом углу и маркой со статусом «срочно», заставило его поменять планы в самый последний момент.

Кроме пары формальных любезностей и размышлений о необходимости взять с собой выходные платья, «Д.» ясно дала понять, что ее неожиданный визит является ничем иным, кроме как попыткой залечь на дно и смешаться с разнообразной толпой широких проспектов Вандельма, пока дела в Хортеме не будут улажены. Не забыв приписать, что ее временное присутствие ни для кого не станет слишком обременительным. Джон знал, что последнее, разумеется, было абсолютной ложью, ведь еще ни один визит «горячо любимой Д.» не заканчивался нормально.

Облако пара поднялось над линией приближающегося поезда, и по толпе прокатился искренний выдох. Народ, словно до этого дремавший, оживился, стряхнув с себя недовольство, и масса его пришла в движение, обрадованная приближением состава. Череда задорных гудков пронеслась вперед паровоза и прекратилась раньше, чем застучали колеса и скрип тормозов не принес состав, пышущий жаром, прямиком к подножию платформы. Джон, до этого стоявший недалеко от центра, решительно двинулся вперед, протискиваясь к рядам выглядывающих из окон вагонов людей.

Первые пассажиры, прикрываясь, кто чем может, от начинающегося дождя, высыпали из вагонов. По станции разнесся неожиданный задорный гомон – Джон оглянулся, поймав взглядом группу молодых девушек в пестрых платьях, выпорхнувших из вагона. В изящных фетровых шляпках, барышни, смеясь и толкаясь, прикрыв головы собственными саквояжами, спешили спрятаться под широким крылом навеса. Толпа, повинуясь каким-то своим законам, постепенно редела, и покидающих вагоны становилось все меньше. Джон недовольно нахмурился, еще раз глянул на часы и снова обвел взглядом всю платформу, однако в разноцветной толпе не нашлось и намека на «Д.».

Джон мысленно выругался. Размышляя, не мог ли он ошибиться со временем приезда и не обещала ли она прибыть в следующей декаде, он вновь собрался пройтись по всему перрону назад и вперед, как неожиданно кто-то тронул его за плечо, вежливо кашлянув:

– Извините, сэр, вы кого-то потеряли?

От неожиданности Джон вздрогнул. Ну разумеется.

– Проклятие, Дориана. – Он резко развернулся.

Нельзя было сказать, чего в тот момент в его голосе было больше: радости или все-таки недовольства, но Дориана, от его выражения лица озадаченно изогнула брови, очевидно, считала, что нелепость с лихвой покрыла все остальное.

– И тебе привет, – сказала она. – С тобой все в порядке?

Джон едва сдержал показательное закатывание глаз.

– И я рад тебя видеть.

С прошлой их встречи все в ней осталось неизменным: коротко остриженные волосы, фиолетовое платье – «вообще-то это цвет глицинии, Джон» – с длинными рукавами и вечно сверкающий взгляд проницательных глаз из-под густо накрашенных ресниц остались ровно такими, какими Джон его помнил. И, конечно, привычка появляться из ниоткуда тоже осталась при ней. В одной руке она держала пухлый саквояж со старенькими багажными бирками, а другой – укрывала их от дождя небольшим ажурным зонтом.

– Однажды ты придумаешь шутку пооригинальнее. – Джон ухмыльнулся, но, кажется, Дориану это ничуть не задело. – Надеюсь, ты хорошо добралась?

– Просто прекрасно. Моей попутчицей оказалась очень милая пожилая леди – мы проиграли в пасьянс всю дорогу, – пояснила она, и тут же выражение лица ее сделалось крайне таинственным, и, чуть склонившись, Дориана продолжила: – ты не представляешь, как старушки мухлюют.

– Ну или они просто забывают правила каждые десять секунд.

– Грубо, – сказала Дориана, приподняв брови. Попытавшись перехватить свою поклажу, она едва не выронила зонт. Джон, вспомнив о манерах, тут же поспешил забрать у нее тяжелый багаж. – Ох, благодарю.

– Да не за что, – отмахнулся он. Взвесив саквояж на предмет тяжести, Джон удивленно взглянул на Дориану.

– Что у тебя там такое? Полное собрание законов Юниона? – поинтересовался он, удивленный, как она вообще смогла дотащить его до здания вокзала.

Дориана загадочно усмехнулась, и глаза ее недобро блеснули:

– Их тоже запретили?

– Дориана, – предупредительно начал Джон, заметно помрачнев, – я не буду вносить за тебя залог.

– Это не контрабандный табак. Один раз побаловались, и хватит.

– Один? – скептически спросил Джон.

– Ну, ладно, может быть, два, – уступила она. – Да, точно, два, потому что первый раз тебе слишком понравился, – сказала Дориана и легко толкнула Джона локтем.

Сомневаться в том, что новый гостинец Дорианы точно не оставит Джона равнодушным, не приходилось. Это Джон выяснил на собственном опыте за долгие годы знакомства с названой сестрой, еще когда жизнь его была крепко связана с жаркими полднями Хортема, полными кисло-сахарных ягод и прохладными вечерами, которые они проводили, устроившись на террасе за бесконечно длинными партиями в Крепости на старой черно-белой доске. И нет смысла говорить, кто из них больше был склонен жульничать, складывая чужие фигуры в рукав – доставлять людям неприятности Дориана умела, как никто другой, и справлялась с этим, что называется, филигранно. Джон улыбнулся:

– Смотри, как бы это не вышло нам боком снова.

Дождь, до этого будто бы терпеливо ожидавший, когда последние пассажиры покинут уже порядком опустевший перрон, радостно ударил о землю. Стоило каплям задрожать на жестяной крыше поезда – Дориана поспешила подхватить Джона под руку, заботливо поправила зонт, и двое наконец припустили в сторону выхода.

***

Вандельм, вопреки расхожему в провинциях мнению, был городом небольшим. Множество водных каналов разделяли город на условные двенадцать кварталов, между которыми протекала жизнь горожан: столица больше походила на несколько хаотичное скопление построек с фигурной лепниной, что возвышались одна над другой подобно валунам на берегу моря, чем на город с единым архитектурным планом. Кто конкретно спроектировал такое причудливое устройство столицы – неизвестно. Даже несмотря на то, что около тридцати лет назад Вандельм наполовину ушел под воду, образовав вместо мощеных площадей – водные, местные и приезжие не спешили жаловаться. Столица, как бы она ни выглядела, продолжала оставаться городом, который вот уже несколько десятилетий носил гордое звание центра всей деятельности Преобразователей.

Сидя внутри дилижанса, Дориана с любопытством разглядывала происходящий снаружи хаос. Для одного из многих Накопителей, редко покидающих пределы родного Хортема, первая столица играла во всей красе. Снаружи слышалось, как немногочисленные автомобили зло гудели клаксонами, а те, кому не посчастливилось нанять брички, пришпоривали лошадей усерднее стучать копытами по мостовой. Джон же, сонно привалившись к углу, безучастно пялился в потолок.

– Как идут дела в мастерской? – как бы про между прочим поинтересовалась Дориана, отвлекшись от созерцания прохожих.

– Нормально, – отозвался он, – недавно завершили свадебный заказ мистера Линя.

– Того самого Линя? – встрепенулась Дориана, подобравшись на сиденье.

– Ага, – кивнул Джон, – это было ужасно. Я еще никогда не пытался запихнуть двадцать карат бриллиантов в полутородюймовый циферблат. Хотя, надо сказать, Эндли был в восторге.

Дориана довольно хмыкнула. Ну еще бы.

– И когда состоится свадьба?

– Через две недели, – ответил Джон, – торжество вроде как будет в Афсъихте. Хотя я не уверен.

– То есть?

Джон равнодушно пожал плечами:

– Говоря откровенно, я еще даже не открывал приглашения.

Дориана недоверчиво скосила на него взгляд.

– Только не говори, что ты серьезно, – с сомнением сказала она, но, заметив весьма говорящий вид Джона, только изумленно оперлась на подлокотник, – да ты издеваешься.

– Почему ты так реагируешь? Это всего лишь свадьба.

– Это свадьба мистера Линя, – с ощутимым нажимом произнесла Дориана, – и до торжества две недели. А у тебя из парадной одежды только рабочий фартук. Ты в нем собрался идти?

– Вообще-то у меня есть выходной костюм, – защищаясь, ответил Джон.

– И это тот, который сейчас на тебе? – спросила она, и Джон, чувствуя, что попался в свою же ловушку, отвернулся к окну.

Не удержавшись, Дориана прыснула. Пожалуй, из всех людей, которых она знала, только Джон мог так легкомысленно относиться к тому, что его позвали быть гостем на свадьбе самого крупного магната во всем Юнионе, и не носиться, точно одержимый, с выбором костюма и бронированием услуг цирюльника за месяц. Его равнодушию в отношении всякого рода торжеств мог позавидовать кто угодно, и принять это было крайне тяжело.

– Как тебе все-таки повезло, что у тебя есть я.

– Ты так думаешь? – Джон с сомнением вскинул брови, явно собираясь изобразить весь свой скептицизм относительно ее слов.

– Конечно, – ответственно сказала Дориана, – ведь к тебе приехал человек с идеальным чувством вкуса. Трепещите, швеи и портные, мы идем к вам делать из скряги Джона красавчика!

– Ради всего хорошего, Дориана! – Джон, самым недостоверным образом отыгрывающий страдальца, стек вниз по сиденью. – Ты хочешь моей смерти!

– Вовсе нет, но даже если бы и да…

Не удержавшись, Джон бросил в нее мягкую подушку с подголовника.

– Эй! – С хохотом в голосе Дориана поймала импровизированный снаряд. – За что?

– За твою огромную любовь ко мне, – ехидно ответил Джон.

– Да ладно, будет тебе, – примирительно протянула Дориана и, приблизившись, поинтересовалась: – Не узнавал еще, с кем пойдет Эндли?

– Эндли?

– Ну да. Ты же сказал, что вы вместе делали заказ для мистера Линя, разве нет?

– Вместе, – согласился он. – А с чего ты взяла, что по одному приглашению вообще могут пройти двое? —непонимающе спросил Джон.

– Потому что это называется роскошь, – пояснила Дориана, – чтобы показать, что вы способны вынести в два раза больше гостей, чем есть на самом деле. И завести соответствующие знакомства.

Джон бросил на нее полный сомнения взгляд.

– Но ты ведь не читала приглашение, откуда тебе знать?

– Тебе напомнить, кем я работаю? Твоя обожаемая сестрица вообще-то провидица, – гордо сказала Дориана.

– Нет, ты раскладываешь карты и смотришь в стеклянные шары, а потом убеждаешь мужчин в том, что их бессилие – это порча, – закатил глаза Джон.

– Как грубо! – Дориана сложила руки у груди. —А вообще ты прав. Так что? С кем, по-твоему, пойдет Эндли?

На мгновение задумавшись, Джон пожал плечами.

– Может быть, с Девис. Хотя он говорил, что они с коллегой корпят над каким-то проектом в Университете. Так что ее присутствие на свадьбе маловероятно. И я все еще не думаю, что вход на свадьбу «плюс один», – он изобразил пальцами кавычки.

Дориана вскинула бровь, собираясь стоять до последнего, и протянула ладонь:

– Спорим?

– Спорим, – ответил Джон, с энтузиазмом скрепив рукопожатие крепкой хваткой. – На двадцать золотых.

– Ставлю еще десять сверху на то, что тебе некого пригласить, – ухмыльнулась Дориана, не расцепляя рук.

– Но мы ведь еще даже не открыли приглашение.

– Какая разница, если я все равно права.

Оставшийся путь, который они беззастенчиво проболтали, как и положено людям, не видевшимся достаточно долгое время, прошел почти незаметно – даже подавленное состояние Джона, вызванное колебаниями ртутного столба, чудесным образом сделалось лучше, и, когда впереди наконец показался Торговый павильон, от серой утренней меланхолии не осталось и следа.

Павильон находился в центре города. На перекрестке двух водных каналов его величественное сооружение выделялось на фоне относительно невысоких доходных домов, что расположились неподалеку. Весь в позолоченных завитушках, инкрустированных чем-то отдаленно напоминающим элементы шестерней и винтов, он занимал добрую часть перекрестка, на котором пытались уместиться мелкие ремесленные лавки. Каждый Вандельмовец – и не только – знал, что Павильон был когда-то поделен на две половины: одну – занимал Ювелирный Дом «Грифо», а вторая – принадлежала Часовой Мастерской, владелец которой в представлении не нуждался.

Рассчитавшись с возницей и стараясь как можно быстрее скрыться от дождя, Дориана и Джон, шлепая ботинками по разлившимся лужам, наконец – здесь стоило бы сказать, что они чинно вошли в здание Павильона, как и подобает достойным членам общества, но, очевидно, никто из них таковым не был – вбежали в стеклянные двери, соревнуясь, кто из них быстрее доберется до верхнего этажа. Часовая мастерская, сквозь которую они пронеслись на квартиру-этаж ее владельца, встретила их так же радушно, как и всегда – благородным молчанием и элегантным тиканьем, в котором, к счастью, не было ни души.

– Все как обычно, – громко произнес Джон спустя время, стоя перед зеркалом в ванной комнате и выжимая промокший до нитки пиджак, – гостевая комната вверх по лестнице и налево.

– Спасибо, милый. – Дориана, схватившая со стола яблоко в отражении из кухни, послала ему воздушный поцелуй и исчезла в лестничном пролете, волоча неподъемный багаж.

Вопреки не слишком соответствующему его планам началу первой части утра, сейчас свое состояние Джон мог описать как «удовлетворительно-хорошее». Сменив всю промокшую одежду, он, наконец, выполз из своей комнаты на кухню, мечтая, чтобы банка с кофе оказалась хотя бы наполовину полна. С горем пополам Джон зажег плиту, оставив кофе на огне, а сам устало плюхнулся на стул, досадуя, что разносчики журналов не работают в такую погоду.

В трубах зашумела вода. Где-то наверху Дориана приводила себя в порядок, наконец добравшись до умывальни. Все еще прокручивая в голове мысль, что за все это время пути, Дориана не упомянула и словом причины своего приезда, Джон крепко уверился, что ничего доброго от этого ждать точно не придется. Не так уж часто у кого-то из них двоих возникает непреодолимое желание навестить другого, ведь обмениваются письмами они настолько часто, насколько вообще позволяет почтовый экспресс. Так что затяжное молчание означало лишь снежный ком грядущих проблем.

Вспомнив об их споре, Джон перегнулся через стол, подтянув к себе стопку скопившихся писем, которые он благополучно забросил до лучших времен: несколько квитанций из налоговой требовали прислать квартальный отчет о доходах и расходах, еще три письма от кого-то из знакомых – одно из них, вскрытое, принадлежало Дориане. За ними предупреждение из Департамента по делам Преобразователей, выписанное на имя мистера Джона Штейна, с требованием в ближайшие сроки подтвердить лицензию на использование Преобразователя и пройти полную медкомиссию – Джон судорожно вздохнул и непроизвольно потер шею в том самом месте, где находилось его Устройство, не в восторге от перспективы этой процедуры. И, наконец, запечатанное плавленым сургучом приглашение от мистера Линя. Поддев канцелярским ножом хрустящую бумагу, он вытащил открытку.

– Я же говорила, что идти нужно с парой, – заметила Дориана из-за его плеча, потягивая кофе, и Джон едва не выронил нож вместе с письмом.

– Чтоб тебя, Дори. Сколько можно?

Дориана пожала плечами.

– Мне нравится, как ты пугаешься, – без обиняков пояснила она и заняла соседний стул.

Ее привычное платье «провидицы» сменил закрытый сарафан из темно-синего крепа с яркой эмблемой Накопителей, пришитой на груди в качестве броши. В Хортеме особенно не было принято выставлять знаки отличия, но здесь, в Вандельме, каждый уважающий себя обладатель Устройства считал своим долгом показать, к кому из трех категорий использующих Энергию он принадлежит. Джон недовольно зыркнул на нее:

– И ты взяла мой кофе.

– Наш кофе, – поправила она и пододвинула к Джону его чашку.

Внимательно перечитав приглашение и наконец найдя пункт «на торжество необходимо прибыть в составе ДВУХ человек», Джон, не без внутреннего сопротивления, принял поражение.

– Я больше никогда не буду заключать с тобой пари, – сказал он.

– Это почему же? – весело поинтересовалась Дориана, стараясь скрыть улыбку за чашкой.

– А ты, к слову, случайно не хочешь рассказать, что такого произошло в Хортеме, что ты без объявления войны сорвалась в Вандельм?

– А разве должна быть причина, чтобы увидеть старого друга?

–Дориана, – Джон угрожающе нахмурился.

–Ладно-ладно! – сдалась она. —Я все равно собиралась все рассказать, просто… позже.

– Позже наступило, и теперь я весь во внимании. – Джон откинулся на спинку стула, изображая полную готовность слушать, и Дориана, оставив чашку с кофе, тревожно застучала коготками по краю стола.

– В общем-то ничего такого, на самом деле, – уклончиво начала она, – просто у меня возникли некоторые, эм, этические разногласия с одним из клиентов. Меня вроде как уличили в том, что я вообще-то никакая не провидица, а потом обвинили в вымогательстве и, как это сказать-то, «обмане честных граждан», что на самом деле правда, конечно, – согласилась Дориана. – И в общем-то теперь я вроде как у правоохранительных органов не в почете.

Джон, не сумев удержаться, вскинул на Дориану брови.

– То есть в розыске?

Дориана поморщилась.

– Я бы не стала давать этому такую грубую характеристику, – она вздохнула, – но можно сказать и так.

Джон сжал пальцами переносицу, не до конца понимая, как именно этой женщине удается встревать в неприятности, в который не попал бы ни один нормальный человеку.

– Так, допустим. Хорошо. И с кем таким ты связалась, что на тебя накатали заявление и тебе не удалось это уладить?

– Ты только не нервничай, хорошо? – аккуратно попросила Дори, набираясь смелости. – с Френни Лукас.

– С Френни Лукас?! – выпалил Джон. – с Пшеничной Баронессой, ты хочешь сказать?!

– Я же попросила не нервничать!

– Да как тут не нервничать! – Джон заломил руки, едва ли не с ужасом глядя на Дориану. – Как ты вообще умудрилась?

– Ну, она сама ко мне пришла, – попыталась смягчить удар Дориана и тут же поправилась: – Хотя, скорее, приехала, ходить – это как-то не по ее части.

Джон хотел что-то сказать, но слова в его голове, содержащие самые непристойные ругательства на свете, столкнулись с воспитанием, и потому он сухо поджал губы, застучав мыском ботинка по полу. Дориана неловко сложила руки на коленях.

– Да все не так плохо, – успокаивающе начала она, – подумаешь, поищут меня пару недель да успокоятся. Не в первый раз.

– Не в первый, – согласился Джон, – но до этого на тебя еще никогда не точила зуб мадам Лукас.

– Все когда-то случается впервые, – со злой радостью в голосе сказала Дориана, и Джон бросил на нее взгляд.

– Ну а что насчет твоего «сувенира из Хортема»? – перевел тему Джон, уже предвкушая, что и тут его ждет очередное потрясение.

– О, рада, что ты спросил, – воодушевленная сменой темы, радостно сказала Дориана, – я привезла тебе Левона.

Если бы анатомия человека была устроена так, чтобы его можно было разбирать, как детский конструктор, то челюсть Джона давно бы уже была на полу его кухни после этих слов.

Воровато оглянувшись скорее по привычке, чем из необходимости, Дориана быстро заговорила:

– Ты как-то обмолвился, что в Вандельме начали, ну, знаешь, всю эту программу жесткого цензурирования после выхода «Триумвирата»: автора посадили, книги предали шредеру. Но я как-то не думала, что все это дойдет и до Хортема, и поэтому, – она выразительно сыграла бровями, – решила на всякий случай сохранить парочку экземпляров.

– И поэтому притащила их сюда?! – едва не вскрикнул Джон, но, вовремя опомнившись, поспешил прикусить язык, хотя нужды в этом не было. – Ты в своем уме, Дори? За это можно сесть суток на пятнадцать, и это я еще молчу о штрафе, который придется выплатить! Чем ты думала?

– Тем, что ты законопослушный гражданин, и у тебя они точно не станут искать, – парировала она. – Надо мной полицейские кружат как вороны. Шаг вправо, шаг влево – все! Прощай мой полузаконный шарлатанский бизнес!

– Твоему «бизнесу» и так крышка, когда тебя сцапает Баронесса. А теперь еще и запрещенка! Почему ты их не сожгла?

– Потому что это искусство, Джон, – оборонительно произнесла Дориана, явно не собираясь отступать.

– Клянусь, лучше бы это снова был табак, – устало произнес он, все еще неверяще глядя на Дориану.

Сама же Дориана не выглядела смущенной или хотя бы чуточку пристыженной – весь ее вид, приправленный притворной виной, так и говорил, что положением дел она в общем-то более чем довольна. Адреналин и чувство закипающего азарта добавляли ее глазам лихорадочно-живого блеска, который появлялся там всякий раз, когда ее жизнь оказывалась на границе закона – это Джон видел множество раз с самого раннего детства, но так и не смог к этому привыкнуть. Он покачал головой.

– Во всяком случае, я надеюсь, что у тебя есть план, – сказал он. – И пообещай мне, что разберешься со всем этим раньше, чем тебя упекут в тюрьму.

– Сделаю все возможное, – просияла Дориана, но чувство, будто ни одна из ее проблем не разрешится, крепко осело в сознании Джона.

Собираясь вернуться к своей чашке кофе, Джон неожиданно услышал стук. Он удивленно оглянулся в сторону прихожей, гадая, кого в такое время могло принести нелегкой, но затем в дверь постучали снова. Затем еще раз с большей настойчивостью. А следом кто-то зажал пальцем дверной звонок, и прихожая разразилась противным звуком дребезжащего колокольчика.

– Эу, хозяева, – донеслось из-за двери, – есть кто дома?

Джон переглянулся с Дорианой и, отставив чашку, поспешил в сторону входа. Пожалуй, он уже знал, кем же был этот настойчивый посетитель.

– Эндли! – Джон распахнул дверь, без раздумий узнав владельца второй части Павильона, и тот бодро сотряс его руку в быстром приветствии.

– Привет, Джо. – Высокий мужчина, точно на целую голову выше самого Джона, без особых расшаркиваний вошел в квартиру. – Был в мастерской, когда заметил кэб, куда ты мотался в такую погоду?