Сквозь Bookовый лес. Роман-обретение

– Бежим! – не унимался друг. – Я знаю, как короче! Еще успеем!

Сережка бросил взгляд на приятеля, махнул рукой и нырнул в сумерки, чтобы спустя мгновение вынырнуть у соседского плетня. Пашка немного помедлил и метнулся за ним. Толи оттого, что детская обида засела глубоко в сердце, а, может, потому, что не хотел выглядеть слабаком.

Поляна, которую каратели выбрали для расправы, находилась в конце длинного и глубокого оврага, что, не спеша, с северной стороны огибал высокий и пространный мыс с каменной церковью, погостом и двумя древними, оплывшими от времени земляными валами.

Когда-то, давным-давно, здесь находилось древнее городище, с которого пошла родная для Пашки вятская сторона [17]. Так говорил дед Афанасий. Только Пашка не всему верил. Потому что тот много чего говорил. Например, о том, что придет время, и люди научаться летать по небу, как птицы, или, как ангелы, неожиданно исчезать и появляться в другом месте. Может, за сотню верст или даже сотню лет. Дед рассказывал, будто, однажды в молодости, когда он возвращался с Великой реки [18] и остановился на ночлег в Филейском монастыре [19], то собственными глазами видел, как один из старцев сначала неожиданно исчез, а затем столь же неожиданно появился на том же месте, но уже в сопровождении более молодого спутника [20].

Помнится, как, впервые услышав об этом, Сережка засмеялся, за что тут же получил от пашкиного отца подзатыльник. По-родственному. Без обид. Потому что смеяться над старшими нехорошо. Даже, если дед Афанасий и приврал. С той поры, стоило Пашке замечтаться, Сережка не упускал случая поддеть друга.

Вот и на этот раз, едва они, цепляясь за кусты и корни деревьев, спустились в овраг и, увидев, над собой, в потемневшем небе, купол церкви с большим, позолоченным крестом, Пашка на секунду замешкался, друг не без ехидцы спросил:

– Че? Опять кого-то увидел? Ангела или летающего старца? А, может, зря мы ждем – старого попа уже кончили, и это его душа отлетела?

Сережка рассмеялся, но Пашка не обиделся. Почему-то ему стало страшно. Так, что свело живот и захотелось вернуться назад, домой. Пусть даже отец выпорет. Лишь бы мать не искала, не плакала. Довольно с нее старшего брата Петрухи, что уже месяц как пропал – вышел утром из дома и, не обмолвившись даже словом, куда и зачем пошел, исчез. Словно его и не было.

– Ты, как хочешь, а я пойду. Мне… это самое… надо… Потому что я…

Пашка попытался, было, объяснить товарищу, почему должен вернуться домой, но Сережка, которому ничуть не хотелось оставаться в ночном лесу одному, не дал ему договорить, задав вопрос, который, единственный, мог остановить друга.

– … обосрался?

Какое-то время приятели стояли и молчали.

– Да, ну тебя! – махнул рукой Пашка и начал спускаться по склону оврага к поляне, очертания которой уже угадывались сквозь поредевшую листву.

Глава 4. Контра!

Вскоре друзья были на месте и, покрутившись пару минут среди кустов и деревьев, заняли позицию, с которой могли видеть все и всех, а их не видел никто. По крайней мере, так они думали.

Солнце окончательно село, и сумерки сгустились настолько, что, глядя на собравшихся людей, было трудно понять, кто здесь «каратели», а кто «зрители». Приглядевшись, Пашка насчитал всего лишь пять винтовок и подумал о том, что «зрители», которых было в разы больше, при желании легко могли бы освободить заложников. Но те лишь нервно переминались с ноги на ногу, курили самокрутки и напряженно молчали.

– Гляди! – одними губами прошептал Сережка и кивнул в темноту. – Одного уже привели!

В центре поляны чернела свежевырытая могила, около которой освященный пламенем костра сидел человек в подряснике. Он не был связан и казался случайным путником, который промозглым сентябрьским вечером проходил мимо, встретил знакомых и присел погреться. Это был отец Виктор, молодой священник, тридцати с небольшим лет, с копной кудрявых, черных как смоль волос, которого красноармейцы под конвоем привели из соседней Сидоровки.

Рядом с арестантом, также на земле, подогнув под себя подол, сидели молодая женщина и девочка примерно трех лет – его супруга и дочь, у которой в тот день были именины. В руках девочка сжимала большую красивую куклу, подаренную отцом. Неожиданно девочка повернулась, и пламя выхватило из тьмы ее заплаканное лицо. На мгновение Пашке показалось, что девочка заметила его, сидящего в кустах с другой стороны костра. Но это было невозможно. Девочка снова отвернулась и прижалась к маме, ища защиты и тепла.

– Видел? – прошептал Сережка.

– Что?

– Какая у нее кукла. Видел?

Пашка не ответил. Ему почему-то стало жаль девочку, и происходившее на поляне показалось какой-то дурной нелепицей, ошибкой, которую никак нельзя допустить, и в которой взрослые обязательно разберутся. Ведь на то они и взрослые!

– Контра! – выдохнул, почти прошипел друг, и Пашке снова, второй раз за вечер, стало страшно.

Между тем, послышались голоса, которые с каждой секундой становились все ближе и ближе. Только тогда друзья заметили, что стоят в двух шагах от тропы, по которой, минуту спустя, четверо сыновей внесли на носилках на поляну отца Николая. Их постоянно подгоняли конвоиры, такие же молодые ребята, ровесники, красноармейцы, с винтовками на перевес, спешащие так, словно им тем вечером предстояло переделать еще немало дел. Фигура одного из конвоиров показалась Пашке знакомой, и, когда он вгляделся в его лицо, то не поверил своим глазам. Это был Петруха, старший брат! «Так вот с кем он теперь!» – подумал Пашка и, чтобы брат его не заметил, отступил на шаг назад, в чащу леса.

За носилками на поляну, подобно сошедшему с горы оползню, с шумом влилась толпа и быстро заполнила пространство, выкрасив его в серый мышиный цвет. Где-то в ней должен был находиться отец, пытаясь разглядеть которого, Пашка привстал и, вытянув шею, увидел то, на что десятилетнему парнишке никак нельзя было смотреть.

В тот момент, когда сыновья проносили отца Николая мимо выкопанной ямы, комиссар, без каких-либо объяснений и пламенных речей о победе мировой революции, со всей дури, пнул сапогом в край носилок и перевернул их так, что лежавший на них священник свалился в яму. Превозмогая боль, отец Николай попробовал подняться, но комиссар выбросил вперед руку с наганом и нажал на курок. Грянул выстрел. Священник упал в могилу. Эхо от выстрела раскатилось по поляне и, отразившись от деревьев, за одним из которых прятались друзья, вместе со стаей перепуганных птиц резко взмыло вверх и улетело за реку, чтобы спустя пару мгновений вернуться назад.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.