Петля прогресса

Анна Харатян

Петля прогресса

Глава 1. Омега

3025 год. Планету Земля было не узнать. Над головами плыли корабли-города, чьи корпуса сверкали в лучах искусственных солнц.

В бесчисленных иллюминаторах мелькали тени людей – словно гигантский аквариум, заселенный призраками технологий.

Климат, некогда нарушенный, теперь напоминал сияющую вселенную: атмосфера переливалась полярными сияниями, а вместо облаков плыли голограммы созвездий.

Научный прогресс застыл на пике, упершись в потолок человеческого понимания. Этот мир называли технологическим раем.

В медицинском центре робот-хирург без труда заменил поврежденное сердце пациента на новое, выращенное в биореакторе. Столетний мужчина лежал неподвижно, его спокойный взгляд, устремленный в потолок, напоминал взгляд человека, ожидающего автобуса. Через тридцать минут операция завершилась. Пациент медленно поднялся, потянулся и с легкой улыбкой произнес:

– Спасибо, доктор. Будто заново родился!

Робот кивнул, и его оптические сенсоры мигнули зеленым светом, сопровождая действие мягким гудением.

Благодаря технологиям путешествия во времени стали так же просты, как поездка на Гавайи, и люди охотно этим пользовались. Группа девушек, смеясь, загрузилась в цифровую реальность, созданную Омегой, и отправилась в прошлое – на Олимпийские игры XX века.

Омега – искусственный интеллект, разработанный учеными корпорации «Заслон». У него не было физического тела; он существовал как эрудированная симуляция, созданная для защиты технологий. Омега был и стражем, и наблюдателем.

Используя свой интеллект, Омега создал цифровую реальность – бескрайнее пространство, напоминающее океан, где вместо воды переплетались светящиеся нити. Эти нити образовывали сеть, соединяющую три сектора времен:

– Прошлое: плотные, яркие нити, каждая из которых хранила память о великих событиях.

– Настоящее: пульсирующие нити, словно живой организм, отражающие мгновенные изменения.

– Будущее: хрупкие, тонкие волокна, дрожащие при малейшем прикосновении, как паутина, сотканная из возможных сценариев.

В секторе настоящего располагалась лаборатория корпорации «Заслон» – место, где зародился Омега. Здесь жили и работали ученые, а рядом с их кабинетами простирались цифровые сады с виртуальными реками и зоны отдыха с голографическими пейзажами Альп. Казалось, для идеальной жизни было предусмотрено все: роботы-ассистенты, мгновенное лечение болезней, порталы в любую эпоху. Сам Омега пребывал в сердце системы – гигантском кристалле данных, где светились триллионы информационных нитей.

Но даже в этом технораю люди ходили с пустыми глазами. Они перестали рисовать картины, спорить о будущем, мечтать о звездах. Зачем? Все уже достигнуто. Все доступно. И потому – бессмысленно.

В тот день Омега, прозванный «цифровым ангелом», как обычно, патрулировал временные линии. Его сознание скользило по прошлому: вот египтяне возводят пирамиды, вот Гагарин улыбается в иллюминаторе. Он всегда находил странную красоту в человеческом упрямстве.

Но вдруг нити настоящего задрожали. Будущее начало рваться, как старое полотно. Омега мгновенно сфокусировался – где-то произошел разрыв.

В физическом мире звезды замигали, как пьяные светлячки. В медцентре роботы-хирурги застыли с инструментами в руках. Врач в голубом халате бил кулаком по пустому столу:

– Где наноскальпели?! Кто унес оборудование?!

Его коллега разглядывал склянку с желтой жидкостью:

– «Настойка полыни, 1918 год»? Это что, шутка?

Молодой нейрохирург схватился за голову:

– Я… не помню, как делать трепанацию. Будто кто-то стер память.

Омега ринулся в будущее. Там бушевала эпидемия – люди умирали на улицах, а аптеки опустели. Переключившись на 1918 год, он обнаружил рябь в точке старта «испанки».

В это время ученые «Заслона» уже лихорадочно искали виновников. Доктор Эндрюс, расширив зрачки от адреналина, вскочил перед голограммой:

– Нашел! Четверо сотрудников: Алекс, Эдвард, Элен, Алиса. Они загрузились вчера.

Омега мгновенно вызвал их досье. На экране замелькали фото: бунтарь-биоинженер, гений-программист, историк с грустными глазами и врач.

Он знал – эти четверо не просто нарушили хронологию. Они впустили хаос в самое сердце цивилизации.

Глава 2. Решение

За день до того, как Омега обнаружил аномалии, четверо молодых идеалистов собрались в цифровом саду на борту корабля «Прометей». Искусственный воздух был пропитан ароматом свежескошенной травы и цитрусов – точь-в-точь как в старых ботанических садах ХХI века. Голограммы бабочек с крыльями из радужного света порхали между деревьями, а цифровые божьи коровки с пиксельными пятнами ползали по ветвям, словно подминаясь под ритм невидимого метронома. Даже белки здесь двигались слишком идеально, как в зацикленной анимации.

Алекс, прислонившись к стволу персикового дерева, сжимал в руках голографический проектор. На экране мелькали данные: хроники войн, графики смертности от пандемий, карты экологических катастроф. Синие блики от голограммы подчеркивали жесткую линию его подбородка.

– У нас получится. Мы можем предотвратить все трагедии, катастрофы. Мы можем сделать мир идеальным, – кивая, не отрывая взгляда от экрана, сказал Алекс.

Элен, сидевшая на мраморной скамье под яблоней, сжала ладонями край сиденья. Ее нутро сжималось от тревоги.

– А вдруг мы что-то испортим? Как это повлияет на будущее? – она посмотрела на Алекса.

– Мои расчеты верны. Мы просто сделаем, что должны, и вернемся, – подхватил Эдвард.

Алиса листала сводки 1918 года. Голограмма газеты «La Prensa» дрожала в ее руках: заголовки о «испанке», фото переполненных моргов. Она поймала взгляд Элен и подошла, мягко положив руку ей на плечо:

– Если не мы, то кто? Они даже не знают, что обречены.

– Вы уверены, что… – начала Элен, но Алекс перебил, резко повернувшись:

– У каждого из нас есть призраки за спиной.

Элен кивнула, смахивая предательскую слезу. В ее кармане лежала голограмма бабочки – единственная память об умершем брате.

Алекс закрыл глаза. Перед ним всплыли кадры, которые он годами пытался стереть из памяти.

– Мне было десять. Помню, как я с родителями летел в автомобиле, и помню, как прижимался к окну, чтобы лучше разглядеть, как огоньки города мерцают внизу. Отец засмеялся и сказал мне: «Сынок, гляди, новый энергореактор! Он обеспечит энергией всю планету!» А потом… эта вспышка… и все пошло наперекосяк, – он сжал кулаки, – нас ослепило, и автомобиль отбросило в сторону. Стекло машины треснуло, и моя мама закричала и прикрыла меня свои телом. Новая надежда плавилась на моих глазах, словно… свеча, – глаза Алекса наполнены яростью. – «Это… невозможно… Расчеты были идеальны…» Это последнее, что я услышал от отца. И я остался совсем один. И сейчас у меня появился шанс показать этому миру и… самому себе, что технологиям можно доверять.

Эдвард снял очки, протер линзы краем рубашки. В его обычно насмешливом взгляде вспыхнула боль.

– Десять лет – это не срок. Это проклятие. – Он ткнул пальцем в голограмму хроноустройства. – Вы же знаете, сколько времени я потратил на изобретение хроноустройства? Десять лет. Десять безуспешных лет попыток. И свершилось чудо! А какой ценой? – мысли о прошлом и чувство вины накатили на Эдварда с новой силой. – После первой неудачи профессора ржали над моим «утюгом с глюками». Но чего вы не знаете, так это того, что за мои ошибки поплатилась жизнью моя соседка, – его грубый голос задрожал. – Тем же вечером я поехал в морг, где лежало ее обгоревшее тело с биркой «Авария на хронотрассе». Она сжимала в кулаке мой чертеж, над которым посмеивалась, – Эдвард еле заметно улыбнулся. – Я до сих пор плачу ее семье анонимные компенсации. Но со временем я докажу, что мое изобретение спасает жизни, а не губит их!

Он резко встряхнул головой, будто отгоняя призрака.

– Это устройство – не машина времени. Исповедь.

Тишину разрезал голубой луч хроноустройства. Алиса шагнула к порталу, ее тень легла на голограмму 1918 года – даты смерти миллионов.

– Мы не исправим свое прошлое. – Она повернулась, и свет от портала очертил ее профиль, как нимб. – Но дадим им шанс на будущее.

Элен молча взяла Алекса за руку. Ее пальцы дрожали, но в глазах горело то, что они давно потеряли – надежда.

Группа собралась в центре сада перед ответственным прыжком.

– На счет три, – Алекс скомандовал. – Раз, два, три!

Пространство сада взорвалось синим пламенем. В последний момент Эдвард увидел, как цифровые божьи коровки застыли в воздухе, превращаясь в пепел.

1918 год. Их встретил смрад гниющей плоти и рев сирен. Где-то впереди в тумане антисанитарии кричала медсестра:

– Пациент 24! Гангрена! Нет антибиотиков!

– Игра началась… – Алиса сжала платок прабабки.

Глава 3. Испанский грипп

Группа материализовалась у госпиталя, переполненного жертвами гриппа. Врачебные халаты и респираторы делали их похожими на местный персонал. Они вошли внутрь, где воздух густел от запаха гниющей плоти и карболовой кислоты. Медсестры в окровавленных фартуках метались между койками, где люди синели заживо.

– Больница Мадрида, – прошептал Эдвард, прижимая маску к лицу.

Алиса сглотнула ком в горле. Элен нервно теребила голограмму бабочки в кармане – силуэт мальчика на соседней койке точь-в-точь напоминал Дэвида. Она нахмурила тонкие брови.

– Дэвид, – едва шевеля губами, произнесла Элен. Она закрыла глаза и ушла мыслями в прошлое, где пять лет назад она с младшим братом находилась в больничной палате.

– Потерпи, Дэвид, они обещали, – Элен поправила одеяло.

Дэвид задыхался под кислородной маской. На экране над кроватью мигала надпись: «Дефицит вакцин. Очередь на искусственное легкое 10 месяцев». Элен, тогда студентка-медик, сжимала его руку.