Летопись Матилис

Диана Галли

Летопись Матилис

Две главы и флэшбэк

1.

На оперативном совещании Кондратич выразился коротко и ясно:

– Засекли – валите.

И сейчас, лежа у башенки на крыше Галереи актера, Анатолий Сергеич и Виктор Степаныч вспоминали мать, приборы с резьбой и очень нежно – объект, за голову которого полагалось три звания вне очереди и благодарность на гербовой бумаге. Это – если повезет. А теми, кому не повезло, уже выложили три рядочка в колумбарии.

Виктор Степаныч мороз любил, потому что был из сибиряков. А вот Анатолий Сергеич, уроженец южных губерний, мороз не любил. Да и Сибири боялся, как потенциального места работы для провалившихся оперативников.

У Виктора Степаныча и винтовка не замерзает, и пули из ладошки не сыпятся, если надо срочно перезарядить. А вот Анатолий Сергеич дышит на пальцы, материт (про себя) хитроумного создателя винтовки и вечно забывает, в каком у него кармане пули посерьезнее. Те, что запрещены всякими умными и гуманными комиссиями, но в деле без них никак.

Но сейчас им обоим предстоит "валить", "ликвидировать" или проще говоря – выполнять приказ. Полутораметровый такой объект с кисточками.

Позади, вопреки всему, что им обещали, хрустнуло, один из них обернулся, а второй замер и прислушался. И так как был поумнее, то и голову вжал в плечи.

– Жить хочешь? – раздался мягкий такой голос.

Виктор Степаныч умудрился винтовку вместе с треножкой схватить и развернуть. А вот Анатолий просто физиономию в снег и уши книзу. Тем и спасся. Наверное.

Стрелял Виктор Степаныч хорошо. И метко. Только напрасно. Снимали его с пожарной лесенки потом, клацающего зубами и обмотанного веревкой наподобие колбаски в магазине. Но живого. Малость побитого и помятого, но живого. Что было удивительно.

А вот Анатолий Сергеич головы не поднимал, хотя уже и дышать почти не мог. Давился снегом, сопел, но руки от приклада и курка отдернул, под себя поджал и на всякий такой случай две фиги сплел.

Когда вопль Виктора Степаныча затих, услышал оперативник над собой тихие шаги. А потом кто-то над ним присел.

– Кто сказал, что на меня смотреть не надо?

– Коля. Коля Мирославцев.

– Пузырек ему поставишь. Что ж вам неймется-то?

Оперативник не ответил. По спине поползло что-то с диким противным треском. Раз-другой. Потом быстренько и противненько, но упорно – шкрряб, шкрысть, шкрррум, шккрос, шкррр, шшк. Что-то там, на спине происходило, но Анатолий Сергеич не шелохнулся. Больно не было. Но страшно – да, было.

А потом прямо над головой – пронеслось что-то. Анатолий Сергеич голову поднял и увидел, как большой такой зверек, метра полтора в длину – прыгнул с крыши прямо на проезжавшую мусоровозку. И словно не было там двадцати метров. Упал зверек, как надо – распластался, но сразу же подобрался, крутанулся и обернулся к дому, откуда спрыгнул. И нагло так лапу поднял, махнул пару раз.

Анатолий Сергеич, конечно, поднялся, винтовку собрал свою и Виктора Степаныча попытался отыскать. Отыскал. Вызвал группу поддержки. Сняли связанного, помогли спуститься. На руках, считай, спустили с крыши. И уже в фургоне, когда мчали на базу, один из ребят заметил:

– В рубашке ты родился, Толик. У тебя ж вся спина располосована!

Снял куртку, действительно – синтетику располосовала, как маслице, ту синтетику, которую об асфальт и наждачку можно тереть. И на бронепластине, что спину покрывала – аккуратно и противно – выцарапано: "Дурашка". Без единой ошибки.

Уже на рассвете, брал его за грудки помощник Кондратича и матерясь, допрашивал. Но молчал Анатолий Сергеич, повторял только:

– Со спины зашло. Виктора блокировало. Мне спину располосовало. Прыгнуло с крыши на Тверскую и уехало. – Это если по-русски, но без мата.

Потом уже, вечером следующего дня, поехал Анатолий Сергеич на другой конец города, к Коле Мирославцеву. И поставил не один пузырек, а три. И не Хэннеси, будь он неладен, а Курвуазье. Солидного, как сам Николай.

– Поглумилась?

– Слегка. Виктора Степановича связала, а мне только на бронике накорябала обидное.

– Дитё ведь.

– Это дитё расправилось с бандой Ираконина, как нечего делать!

– Ну, видать, на хвост наступил.

– Да какой, мать его, хвост!!! Он у ей всего с ладошку длиной!!!Как на него наступишь?