Мир в твоих глазах

Дмитрий Степанов

Мир в твоих глазах

© Степанов Д., 2025

© Оформление. ООО «Издательско-Торговый Дом „Скифия“», 2025

Утро выходного дня

Февральский дождь уже не удивляет,Закрыто небо серой простыней,И только голубь крыльями пугаетВсю улицу, вдруг ставшую немой.Она застыла; люди и машиныПопрятались, и замерли, и ждут.Приветливые яркие витриныБледнеют жалко в несколько минут.Зима болеет. Я лежу в постелиИ слушаю сентиментальный джаз.Капризные мечты, что раньше грели,Осуществились. Как же быть сейчас?Конечно, можно было бы придуматьЕще желание, еще мечту,Но только лень, не хочется мне шуму, —И льется тихий джаз, и я молчу.

«Люди. Люди. Люди. Люди. Люди…»

Люди. Люди. Люди. Люди. Люди —тысячи вопросов и проблем —как натурщики из ИЗОстудийзамерли, попав в этюдный плен.Лица выразительны, а спины —прячут тайны в куртки и плащи —заштрихованы. От этих линийдождь пошёл. Но взгляда не ищи.Не подавленность, не обречённостьзаставляют опускать глаза,просто мы обманутые, то естьне познавшие добра и зла.Наша жизнь – смешные эпизоды,над которыми смеяться так легко.Кружит лист. Последний. Непогоды.Завтра будет снова дождь и всё.

«Нахохлившийся голубь удивлён…»

Нахохлившийся голубь удивлён:он думает о людях, наблюдая,как ветер треплет пожелтевший клен,как обрывается и кружит листьев стая.Он также любит спрыгнуть с крыши вниз,ударившись крылом о жесткий воздух,он любит одомашненный карнизпокинуть и вернуться в непогоду.Фонарь включен таинственной рукой,холодный дождь торопит пешехода,и под зонтом спешит, спешит другойна узкой улочке от луж им нет прохода.И голубь знает эту суету,когда клюёт ржаного хлеба крошки.Он задает вопрос: «Но почемунам надо больше, если есть немножко?»

«Флегматичный осенний вечер…»

Флегматичный осенний вечер.Еле слышны мои шаги.Опускаются мне на плечиЛистья кленов полунагих.Нежный ветер ласкает ветви,Так касается струн арфист.Если лопнет струна и еслиОборвется нечаянно лист,Ветер будет как прежде милым,Даже кротким, таким как был;И прохлада его ленивоМне напомнит, что я забыл…И тогда подниму глаза я,И увижу на небе блеск, —Это светит звезда простая, —Может быть, и моя там есть.

«Такое увидишь не часто…»

Такое увидишь не часто —Стриптиз одинокой души.Естественно, не безопасноСчитать сверху вниз этажи.Глаза, как щенки, натыкаютсяНа тяжесть и скрип сапога.Обиды с слюною глотаются, —Хлебать отчуждённость до дна.Глаза пресыщённо-блудливые,Как точка отсчёта с нуля.Фигуры и формы красивыеТанцуют в пунцовых туфлях.Глаза – справедливость небеснаяОправдана сущностью звёзд.Крутая Иакова лестницаСтупени из ангельских гнёзд.Порывы, хожденья над пропастью,В обратном порядке отсчёт.С неистовой злобой и с кротостьюСонату рисует полёт…

«Ты сама себе продавщица…»

Ты сама себе продавщица,Сама сертифицированный товар.Полумрак, похотливые лицаПолупьяный, пляшущий бар.Ты сюда пришла не за счастьем,А за средством к существованью.Ты пришла и сказала: «Здрасьте»,Как невольник с прекрасной данью.Пожелтевший потенциальный —На приманку твою клюёт.Он желает сейчас анальныйИли может наоборот?Ты согласна на эту данность,Чёрный час плодотворно пройдёт.Ночь подарит горькую радость,И ты выйдешь на свет, как крот.Небоскрёбы щекочут пяткиТому, Кто создал изысканный пол.Фонари играют в прятки,И зачем я сюда пришёл?

«Взбудоражила сердце взглядом…»

Взбудоражила сердце взглядомРавнодушным к глазам моим.Мы с тобой не присядем рядомИ навряд ли поговорим.Потому что у нас с тобоюМного общих ненужных тем,Потому что с тобой судьбоюМы развязаны насовсем.Ты свободна. И я не стануУмолять, чтоб осталась ты,Просто выдохну чуть усталоОт наплывшей к душе тоски.Ну а ты тосковать не будешь —Не с руки тосковать тебе,И у многих ещё разбудишьСновидения по весне.Заусенцы кусая нервно,Я и сам постараюсь бытьАккуратным, спокойным, верным,Чтоб сердечную сгладить прыть.

«Кто-то может гордиться победой…»

Кто-то может гордиться победой,Кто-то может мечтать о ней,Кто-то после ночного обедаБудет хрипло дышать во сне,Рядом с ним будет тоже телоЗагорелое тихо вздыхать,А рассвет будет белым меломГоризонт не спеша штриховать.Будет меркнуть звезда за звездою,Как надежды в моих глазах;Без тебя я несчастье удвоюПредназначенное для нас.И никто, и никто не будетДаже думать рассветной порой,Что завяла душа как будтоТот цветок, не подаренный мной.

Исповедь самоубийцы

Безногие, безрукие, безголовые калеки,Все – несчастные – божьи человеки.Я – Квазимодо Невской лавры —Не ищу – бесполезно – правды…Что мне плакать, когда я толькоИзувечен навек псориазом.В конце концов, мне ведь не больно.А не покончить со всем этим – разом?!Жалко. Жалко – не себя, а маму.Я б изнасиловал Прекрасную Даму,Только мать – это святое.У неё одна дочь и сыновей трое.Боже, если ты слышишь, Боже,Закрой свои уши, закрой – глаза:Каждое слово, как ножик,В сердце Всепрощающего Отца.Дай – мне – смерть.

Ноябрьский танец вишен

На подоконнике стоит степенный кактус,он уважаемый цветок среди цветов.Цветок, цветущий удивительно, но как-тонеобычайно редко. Солнце и цейтнот.А за окном уже давно сезон ненастий;проспекты, улицы забыли о тепле…За серой пеленой, за тучами на частирвёт солнце волосы, одежды на себе.Озябли вишенки; ржавеющей листвоюим не согреться – хочется кричать!И вспоминать как петербургскою весноюони под робким солнце стали расцветать.Но суетливый ветер пристаёт к прохожим,как будто разговор он хочет завести.А вишенки дрожат, и дрожь их так похожана танец у столба – танцуют фонари.

«Привычным стало – в январе дожди…»

Привычным стало – в январе дожди.Но слякоть только раздражает нервы;все недовольства типа: «Чёрт возьми!»на первый взгляд, наверно, будут вéрны.А хорошо в автобусе сидеть,сидеть – смотреть – смотреть и видеть – видеть,как на стекле рисуют капли сеть, —и что ещё из этой сети выйдет?По линиям-дорожкам на стеклесбежавших капель разгадать кроссворды.Значенья слов, пришедших в сердце мне,навряд ли смогут изменить погоду.Теперь зима не встанет на коньки,ведь выход на хрустальный лёд опасен.Автобус символичные кругиочерчивает в зимнее ненастье.

Ранняя весна

Весна-истеричка, кидаясь на плечи,смеётся и плачет неистово, но,услышав разумные ровные речи,спокойно, без всхлипов, глядит мне в лицо.Ни боль, ни упрёк, ни движение воливо взгляде усталых заплаканных глазнайти невозможно, – лишь камешки солина льду, на обочине, тают сейчас.В апреле и в мае в помине не будетни снега, ни льда, разве выпадет град.Найдётся гулёна – потерянный пудель —чумазый, весёлый, как годик назад.И я взбаламученный ветром весенний,в изношенных джинсах и куртке лихой,такой белобрысый, как Сергей Есенин,иду наугад повстречаться с тобой.

«Лев внимательно смотрит…»

Лев внимательно смотрити каменный шарнеподвижною лапою держит.Там, где море и небодруг к другу близки,там видны парусаи только.Мы не птицы. Сидим,жмурясь, смотрим в глаза,соловеющие на солнце.Разговор ни о чём,да и смех без причинбудоражит прохожихи только.И у каждого естьтот, кого он любил,тот, кого он когда-то полюбит.Но не важно. Сейчасмы не слышим себя —лишь счастливых друзейи только.Облака. Облака —очень странные формыветер скованный лепит из них.Зайчик – солнечный зайчикщекочет животнеуклюжему льву,И только…

«Телеграфные столбы как распятия…»

Телеграфные столбы как распятия.Знаешь сколько по России их натыкано?Путешествовать – хорошее занятие;Непонятная тоска только вот.. . . .Господи, как мне хочется верить —Верить, что сердце будет жить.Исповедывающийся ветерПод телеграфные струны кричит:«Аллилуйя».

«Бьётся сердце. Я слышу шаги…»

Бьётся сердце. Я слышу шаги —То украдкой бессонница бродит.Наблюдают за мной фонариИли что-нибудь в этом роде.Я пытаюсь вздохнуть, но нет…Вместо воздуха в легкие – камень.И придавленный к простынеСО2 разгрызаю зубами.Мне бы встать, и открыть окно,И, наверное, крикнуть даже, —Но лежу. На меня потолок —Или, может быть, я – не важно.Очень глупо теперь отрицатьТо, что времени нет без пространства.Взгляд вперёд. Взгляд в себя. Взгляд назад.Но вернуться назад нету шанса.Ну, так что же, зачем бередитьПрошлой осени медные листья.Обрываю рассказа нить,Как струну или в воздух выстрел.

«В авторучке закончилась паста…»

В авторучке закончилась паста,Значит, стих не смогу дописать,Значит после с знакомыми частоБуду в баре за пивом болтать.О вещах, в смысле брюк и ботинок,О глазах за глаза у блондинокИ ещё непонятно о чёмТипа жизни совместной вдвоём.Не касаясь души-недотроги,Опустевшей от фирменных фраз,Говорить, говорить, но в итогеСлушать скучный в ответ рассказ.

«Золотую цепочку на шею…»

Золотую цепочку на шеюМне сестра подарила вдруг.Талисманам святым не верю,Но на шее спасательный круг.Пусть мечты не всегда сбывались,Ну, так что же, на то и мечты,В синих ягодах глаз отражались,Но завяли теперь цветы.И в рубашке цветастой очень,Чтобы скрасить своё лицо,Я иду, как и всякий прочийДля массовки в большом кино.Ты меня отличить не сможешьСреди сотни других людей,Потому что цепочка тожеЗолотая на шее твоей.Но тебе подарил её парень,У которого на головеОдуванчиков жёлтый гербарийГоворит о твоей мечте.Если честно сказать, то мне быНе к лицу был бы этот венок:Звёзд не рвал я с ночного неба;Пусть цветёт полевой цветок.Золотое колечко на палецБезымянный правой рукиНадевает счастливый малецТот, с которым вы так близки…

«Пожелтевшие листья, попадав к ногам…»

Мне осень платит листьями за грусть.

А. ДольскийПожелтевшие листья, попадав к ногам, —будто пляшущих дикие танцы прохожихна стеклянном асфальте по кочкам средь ям,утопивших в воде череду непогожихдней, как, впрочем, ночей, проведённых без снав схватке, собственно, с ним, в схватке с неврастенией,чьи бескровные лики как блики окна,за которым часы, как распятья, стенныегромыхают, рукой же их так не достать,чтоб, хотя бы на миг чуть замедлить движеньебесконечных раздумий, тревог и, как знать,может быть, неожиданного просветленья, —тополиные листья, попадав к ногам,словно платят за танец спешащим прохожим;на стеклянном асфальте я прыгаю сампод осенним дождём, торопящимся тоже.

«Ты насквозь пропах осенним ветром…»

Ты насквозь пропах осенним ветром,И в глазах мерцает акварель.Наша область недовольна летом,Наша область: всё сосна да ель…Тихие глубокие озёра, —Словно слёзы Герды на щеке, —Отражают небо без укора,Небо в сероватой пелене.Сквозь леса, берёзовые чащиЭлектричка медленно идёт,Полустанок в дымку уходящийВ памяти, как детство промелькнёт.Осень же украдкой проскочилаМимо КПП в ЦПКО.Только лужи, будто бы чернилаОпрокинул Пушкин на сукно.Восхищаться этой дивной сказкой,Маскарадом скверов и садов, —Призван ты и с терпеливой ласкойПодбираешь ты гербарий слов.

«Твои тонкие губы шептали…»

Твои тонкие губы шепталитихо-тихо на ушко мнео какой-то возникшей деталив неуклюжей моей судьбе.Я никак не хотел поверить,что возможно случиться такойудивительной и манернойполюбить мир таинственный мой…

«Если посмотреть на дождь со стороны…»

Если посмотреть на дождь со стороны,скажем, из окна покинутой квартиры,кем-то из любимых; может быть, родныхто, наверно, выйдут мрачные картины.Капли не похожи на пушистый снег,их полёт упрямый и прямолинейный, —будто домоседа бледного побег,из угла уюта в городские вены.Капли отражают, как глаза, весь мир,капли – это взгляды; в спину и косые —взгляды исподлобья – мутные – без сил —взгляды, но украдкой в тёмно-голубыеполные тревоги и тоски глаза, —в сумерки и ночью яркие, как звёзды, —их лучи стремятся повернуть назад,чтобы осветить скважины, и чтобыне бродить в потёмках собственной души.Тёмно-голубые я искал ночамимеж летящий в небо, шпилевых вершин,и замеченный слепыми фонарями