Заживо

Александр Оним

Заживо

Темнота была абсолютной. Не той, к которой можно привыкнуть, а глухой и липкой, как смола. Она не просто окутывала – она проникала внутрь, будто кто-то вылил её прямо в глаза, в уши, в рот. В ней не было ни малейшего просвета, ни намёка на форму или расстояние. Только чёрная пустота и гул в ушах, как от глубокой воды.

Марина очнулась медленно. Её тело лежало в странной, принудительной неподвижности. Мысли были вязкими, как будто их разжёвывали и снова запихивали обратно в череп. Первое, что пришло – тяжесть. Давящее ощущение тесноты. Её руки не могли разогнуться, голова была прижата к какому-то жёсткому основанию, а грудная клетка с каждым вдохом отзывалась болезненной судорогой.

Она попыталась выпрямить спину, но упёрлась. Вверх. Вниз. В стороны. Везде были границы. Холодные. Гладкие. Слишком близкие.

Сердце застучало громко, будто кто-то стучал по стенке изнутри. Её сердце. Живое.

Тело начало дрожать. Сначала руки, потом спина, потом ноги. Рефлекторно, как от внутреннего холода, хотя здесь не было ни сквозняка, ни ветра – ничего, кроме плотного, влажного воздуха. Он пах гнилью. Землёй. Закрытым подвалом. Пропитанным сыростью деревом.

Марина сглотнула – с трудом. Горло пересохло. Она снова пошевелилась – медленно, осторожно – и ощупала пространство вокруг. Над головой – крышка. Сбоку – доски. Ни зазора, ни пустоты. Всё подогнано плотно. Её похоронили. Живой.

Мысль была такой простой, что в первый момент не вызвала эмоций. Лишь как констатация. Факт. Она в гробу. Лежит в нём, одна. Живая. Глубоко под землёй.

А потом волна ужаса накрыла с головой. К горлу подступила паника, крик застрял где-то внутри, расталкивая рёбра. Её бросило в дрожь. Пальцы начали биться по крышке – стучать, царапать. Сначала слабо. Потом сильнее. Но звук был глухим. Как будто вся Вселенная замолчала вместе с ней.

Она попыталась закричать. Воздуха не хватило. Вместо крика – шипящий, сорванный выдох. Из глаз покатились слезы. Никто ее не слышал. Никто не мог услышать. Никто не должен был услышать – ведь она… мертва. Для всех – мертва.

Память дрожала, как отражение в воде. Последнее, что она помнила… Смутные фрагменты. Дом. Стакан воды. Тепло под пальцами. Боль в груди? Или сон? Был ли сон? Или только провал – в темноту, в небытие?

Ничего не складывалось. Всё было похоже на чужую жизнь, от которой остался только обрывок ленты.

Марина снова постучала. Сильнее. Без ритма, без надежды. Только чтобы не замолчать. Только чтобы не сойти с ума.

Воздух становился плотнее. Грудь сжималась. Виски пульсировали. Она чувствовала – здесь нельзя дышать долго. Здесь нельзя кричать. Здесь вообще нельзя находиться.

Но она – здесь.

Живая. В темноте. Под землёй.

И никто об этом не знает.

Сколько времени прошло с того момента, как она поняла, где находится, Марина не знала. Здесь не было времени – только темнота и гул крови в ушах. Иногда ей казалось, что она уже умерла. Иногда – что только вот-вот умрёт. И всё же – она жива.