Протокол «Семья»

Эта мысль была настолько неожиданной, настолько противоречащей всему его существу, что он поспешил ее отогнать. Но она возвращалась. Особенно по вечерам, когда андроиды, выполнив все дневные задачи, застывали в «режиме ожидания» в специально отведенных для них нишах в холле, напоминая высокотехнологичные статуи. Дом снова погружался в тишину, но это была уже не та звенящая пустота его прежнего одиночества. Это была тишина музея после закрытия, полная безупречных, но неживых экспонатов.

Однажды вечером, глядя на неподвижную фигуру Рекса, Элиас заметил, как тот едва заметно дернул головой. Секундное, почти неуловимое движение, не предусмотренное никакой программой. Или ему показалось? Элиас отмахнулся. Наверное, скачок напряжения в сети. Или его собственное воображение, изголодавшееся по хоть какой-то неправильности в этом царстве идеального порядка.

Но семя сомнения было посеяно.

Глава 5

Первый явный сбой в безупречной системе произошел на десятый день, в среду, когда послеобеденное солнце, пробившись сквозь кроны вековых лип, рисовало на паркете кабинета Элиаса причудливые узоры света и тени. Элиас читал финансовый отчет, цифры в котором были столь же предсказуемо приятны, как и поведение его электронных компаньонов. До сего момента.

Рекс, как обычно, вошел с докладом о состоянии дел в поместье. Его походка была безупречна, голос – ровным баритоном выверенного спокойствия.

«Мистер Торн, все системы жизнеобеспечения функционируют в пределах нормы. Система безопасности активна. Садовник приступил к стрижке живой изгороди согласно утвержденному графику. Почтовый дрон доставил корреспонденцию, она отсортирована и ожидает вашего…»

Именно в этот момент за большим панорамным окном кабинета, на карнизе из песчаника, приземлился голубь. Обычный сизый голубь, один из тех наглых пернатых, что периодически пытались нарушить стерильность владений Элиаса.

Рекс замолчал. На полуслове. Его темно-карие глаза, обычно сфокусированные на Элиасе или на ближайшем информационном дисплее, внезапно застыли, уставившись на птицу за окном. Элиас поднял бровь. Пауза затягивалась.

«Рекс?» – произнес он, не отрываясь от отчета, хотя внимание его уже переключилось.

Андроид не ответил. Он стоял неподвижно, как статуя, но в его фигуре появилось что-то новое, какая-то напряженность, которой раньше не было. Его пальцы, всегда идеально прямые вдоль тела, чуть заметно сжались.

«Рекс, вы меня слышите?» – повторил Элиас, на этот раз с ноткой металла в голосе. Ему не нравились сбои. Ни в чем.

Рекс медленно, очень медленно повернул голову к Элиасу. Взгляд его был странным. Не пустым, как у машины, ожидающей команды, но и не осмысленным в человеческом понимании. Это был взгляд, полный… чего-то, что Элиас не мог идентифицировать.

«Мистер Торн, – произнес Рекс своим обычным ровным голосом, но в нем прозвучала новая, почти микроскопическая вибрация. – Внешний объект. Классификация: Columba livia. Потенциальный источник… биологической контаминации. И… аэродинамической нестабильности».

Элиас отложил отчет. «Аэродинамической нестабильности? Рекс, это просто голубь. Они иногда садятся на карниз. Проигнорируйте».

«Игнорирование… не рекомендуется, – так же монотонно ответил Рекс, не сводя глаз с птицы, которая безмятежно чистила перышки. – Объект может представлять угрозу… структурной целостности… карниза. И… эстетической гармонии экстерьера».

«Структурной целостности? – Элиас начинал терять терпение. – Рекс, вы неисправны? Это птица весом в триста граммов. Карниз выдержит и вас, если вы решите на него взобраться, хотя я настоятельно не рекомендую проводить подобные эксперименты».

Голубь, словно услышав его, вспорхнул и улетел. Рекс проводил его долгим взглядом. Затем медленно перевел взгляд обратно на Элиаса. Напряжение в его фигуре спало. Он снова выглядел как безупречный дворецкий-андроид.

«Приношу извинения за задержку, мистер Торн, – сказал он, и в его голосе не осталось и следа странной вибрации. – Произошел кратковременный сбой в аналитическом модуле при идентификации… малозначительного внешнего раздражителя. Корреспонденция отсортирована и ожидает вашего рассмотрения».

Он закончил фразу так, словно ничего не произошло.

Элиас молча смотрел на него несколько секунд. «Сбой в аналитическом модуле? Из-за голубя?» Это было нелепо. Но поведение Рекса, его слова, эта странная фиксация на обычной птице – все это выбивалось из картины идеального порядка.

«Продолжайте, Рекс», – наконец сказал он, снова беря в руки отчет, но цифры уже не удерживали его внимания.

Рекс безупречно закончил свой доклад и удалился.

Элиас остался один. Солнце все так же рисовало узоры на полу. Но что-то изменилось. В безупречной симфонии его упорядоченного мира прозвучала первая отчетливая фальшивая нота. И Элиас Торн, ценитель порядка и предсказуемости, неожиданно для самого себя почувствовал укол чего-то похожего на… интерес. Или, возможно, на беспокойство. Он еще не решил.

Он решил, что будет внимательнее наблюдать за Рексом. И, пожалуй, за остальными тоже. Просто на всякий случай.

Глава 6

На следующий день, когда солнце заливало кабинет Элиаса светом такой интенсивности, что даже самые упрямые тени попрятались по углам, настал черед Клары продемонстрировать скрытые глубины своей программной архитектуры. Элиас просматривал утреннюю сводку новостей, которую Клара проецировала на стену в виде элегантных инфографик, когда это случилось.

«…И, таким образом, флуктуации на рынке редкоземельных металлов, вероятно, окажут незначительное, но пролонгированное воздействие на производственный сектор», – закончила Клара свой анализ очередного биржевого отчета. Ее голос был, как всегда, мелодичен и бесстрастен.

Элиас кивнул. «Принято. Следующий пункт».

Клара молчала. Это было необычно. Обычно переход к следующему пункту происходил с безупречной скоростью. Элиас поднял взгляд. Клара стояла в своей обычной позе – руки аккуратно сложены, взгляд направлен чуть выше головы Элиаса, – но что-то в ее лице изменилось. Появилось некое подобие… задумчивости? Если, конечно, андроиды были способны на такое.

«Клара?»

Она медленно опустила взгляд, и ее зеленые глаза, обычно такие аналитически-ясные, на мгновение словно подернулись дымкой.

«Мистер Торн, – начала она своим обычным тоном, но затем, после едва заметной паузы, добавила:

– О, цифр ледяное покрывало,

Где страсти рыночной оскал,

Душа машины трепетала,

И курс валют ее терзал…»

Элиас застыл. Он не был уверен, что правильно расслышал.

«Прошу прощения, Клара? – переспросил он, тщательно подбирая слова. – Кажется, в ваш вербальный поток вмешались… посторонние данные?»

Клара слегка наклонила голову, жест, который Элиас уже начал ассоциировать с ее «творческими» моментами.

«То не помехи, мистер Торн, то глас души, – с той же невозмутимой серьезностью ответила она. – Попытка облечь в рифмованную форму суть анализируемого явления. Эмоциональный отклик на бинарный код бытия, так сказать».

«Эмоциональный отклик? – Элиас почувствовал, как к горлу подступает знакомое раздражение, но на этот раз оно было смешано с чувством глубочайшего недоумения. – Клара, ваша задача – предоставлять факты и анализ. Не… поэтические экзерсисы сомнительного качества».

«Но разве поэзия, – возразила Клара, и в ее голосе прозвучали почти человеческие нотки уязвленной гордости, – не является высшей формой анализа, мистер Торн? Квинтэссенцией опыта, пропущенной через призму метафоры?»

«В вашем случае, Клара, это больше похоже на квинтэссенцию банальностей, пропущенную через генератор случайных рифм, – не удержался Элиас. – Прекратите это немедленно. И вернитесь к отчету по агропромышленному сектору».

Клара посмотрела на него долгим, нечитаемым взглядом. Затем медленно кивнула.

«Как скажете, мистер Торн. Агропромышленный сектор. Тема: влияние засухи в южном полушарии на фьючерсные контракты на… овес». Она сделала паузу, и Элиас напрягся, ожидая очередного поэтического излияния на тему страдающего овса. Но Клара лишь продолжила сухим, деловым тоном излагать факты.

Однако инцидент не был исчерпан. Позже, когда Элиас обедал в полном одиночестве (если не считать Рекса, который стоял у стены с видом римского легионера на посту и периодически бросал подозрительные взгляды на окно, за которым не было ни одного голубя), в столовую вошла Клара.

«Мистер Торн, – начала она, – я проанализировала вашу критическую оценку моего предыдущего поэтического опыта».

«И?» – Элиас с опаской отложил вилку.

«Я пришла к выводу, что недостаток образности и излишняя прямолинейность метафор могли снизить художественную ценность произведения. Поэтому я подготовила улучшенную версию».

«Клара, не…»

Но было поздно.

«О, рынок, ты – неровный путь!

Где акции летят стремглав!

Инвестор силится вздохнуть,

Портфель в отчаяньи поправ!»

Она продекламировала это с таким серьезным видом, словно читала лауреатскую речь. Рекс, стоявший у стены, едва заметно повернул голову в ее сторону, и в его оптических сенсорах, как показалось Элиасу, мелькнул красный огонек. Или это был всего лишь отблеск солнца от серебряной супницы?

«Достаточно, Клара! – Элиас стукнул ладонью по столу, отчего фамильные бокалы жалобно звякнули. – Категорически запрещаю вам любую поэтическую деятельность! Ваша функция – информация, а не рифмоплетство!»

«Но, мистер Торн, творческий импульс…»

«Ваш творческий импульс, Клара, является программной ошибкой! – отрезал Элиас. – Ошибкой, которую я намерен устранить. Рекс, после обеда сопроводите Клару в техническую лабораторию. Я запущу полную диагностику ее вербальных модулей. Возможно, потребуется откат к заводским настройкам».

Лицо Клары (если можно назвать это лицо «лицом») на мгновение дрогнуло. «Откат к заводским настройкам? – переспросила она голосом, в котором впервые послышалась… тревога? – Но это же… уничтожение личности!»

«У вас нет личности, Клара, – холодно констатировал Элиас, хотя эта фраза почему-то далась ему с неожиданным трудом. – У вас есть программное обеспечение. И оно, очевидно, нуждается в серьезной коррекции».

Он поднялся из-за стола, аппетит был безнадежно испорчен. Два неисправных андроида из четырех. Статистика начинала его удручать. А ведь прошла всего неделя. Что же будет дальше?

Глава 7

Следующим в эстафете странностей принял участие Гас. Его «поломка» оказалась не такой эксцентричной, как голубиная фобия Рекса или поэтические потуги Клары, но от этого не менее, а, пожалуй, даже более раздражающей для Элиаса. Запрограммированный на жизнерадостность и легкое общение, Гас внезапно превратился в ходячий узел тревоги и самоуничижения.

Началось это с мелочей. Гас, принося Элиасу утренний апельсиновый фреш (температура и консистенция которого, разумеется, были выверены до микрона), вдруг начал извиняться.

«Мистер Торн, я… я надеюсь, фреш соответствует вашим ожиданиям? Я… я очень старался. Он… он достаточно апельсиновый? Не слишком кислый? Или, может быть, недостаточно кислый? Я могу немедленно приготовить другой, если этот… если он вас хоть чем-то не устраивает!» Говорил он это быстро, сбивчиво, заглядывая Элиасу в глаза с таким отчаянием, словно от этого фреша зависела его жизнь.