Четыре умирания Эго

Феликс Пустой

Четыре умирания Эго

Белую лилию с розой,

С алою розою мы сочетаем.

Тайной пророческой грезой

Вечную истину мы обретаем.

Вещее слово скажите!

Жемчуг свой в чашу бросайте скорее!

Нашу голубку свяжите

Новыми кольцами древнего змея.

Вольному сердцу не больно…

Ей ли бояться огня Прометея?

Чистой голубке привольно

В пламенных кольцах могучего змея.

Пойте про ярые грозы,

В ярой грозе мы покой обретаем…

Белую лилию с розой,

С алою розою мы сочетаем.

В. Соловьев – Песня офитов

С чего то ведь надо начинать. Правда?

Эго думает точно также. Парень буравил стену впереди себя, поигрывая кувалдой в руках. Ему было до невозможности отвратительно. Он бы мог сравнить это с чувством плавления костей в теле, если бы смог подобрать нужные слова. Он обернулся к остальной части комнаты, в которой царил невообразимый бардак: кирпичные оштукатуренные стены исписаны змеиными кольцами и витками. Помимо змей в стенах зияли трещины, из которых сочилась вода; вся комната по щиколотку была затоплена, валялся мусор, битая крошка и куски штукатурки. Комната в которой Ego был заперт постепенно крошилась.

И еще сильнее раскрошится стена под ударами молота.

Эго знал что его там ждет. Этот свет. Свет которого он так долго ждал. И который он украдкой видел в те немногие минуты и секунды свободы, которые ему подворачивались. Он отошел от стены, которую вознамерился разбить. Кирпич казался еще прочнее чем раньше, хотя он мог поклясться, что в отдельные моменты он похож на пластилин или на влажную глину.

И Эго вышел в центр комнаты. Он опустил кувалду на пол, сел на колени и начал смотреться в беспокойную водную гладь. Он смотрел и думал. Смотрел. И думал.

Эго вздохнул, и закрыл глаза. И вспомнил, с чего начиналось.

И первое что он ощутил это вибрация колокола. Гул был чудовищным. Чудовищно пугающим. Резонирующий внутри, заставлявший вибрировать его склизкие и влажные внутренние органы. Гул грозил расколоть его пополам, и вырваться обратно в свою родную среду. Эго открыл глаза, но ничего не увидел. Все вокруг было тепло и влажно. Ему становилось все труднее дышать, и когда он попытался привстать, лбом он коснулся чего-то твердого и деревянного.

Под пальцами он ощутил бархатную ворсистую поверхность. Ego начал елозить руками, одновременно с этим раскачиваясь и понял что он лежит в ящике: в темном и влажном.

«Это гроб?» – подумал про себя Эго. И уперся руками в «потолок»

Он слегка надавил на крышку и та относительно легко сместилась в сторону. В образовавшийся зазор проник свет и свежий воздух. Резким рывком Эго сдвинул крышку, и та грохнулась об пол.

Он попытался встать, но ноги не слушались, получилось только перекинуться за борт, распластавшись по полу, в луже теплой густой жидкости, в которой он лежал.

Комната оказалась небольшой, узкая и абсолютно пустая. Пол как на ощупь отметил Эго был выложен лакированными досками, цвета шоколада. Ego оттолкнулся от стенки гроба и на животе прополз по полу, чуть не врезавшись в стену. Белую, из оштукатуренного кирпича. Эго провел по ней рукой, оставляя после себя полупрозрачные разводы. Его трясло, знобило. Из теплой влажной гробовой утробы и на холод. Он начал ползти вдоль стены, вопрошая себя куда он попал. Эго прополз периметр комнаты, обогнул гроб, уткнувшись в стекло, которое он не увидел.

Развернувшись Эго пополз обратно к гробу и неуклюже в него залез. Его сотрясала лихорадка. Он старался погрузиться как можно глубже в жидкость, но половина вылилась из гроба, и та начала стремительно высыхать.