Муссолини. История одного диктатора

В реальных сражениях, впрочем, Муссолини не участвует. Когда его ранит осколком бомбы, взорвавшейся во время учений, Бенито сначала госпитализируют, а затем увольняют из армии.

Мать сына Муссолини в смирительной рубашке

В конце концов Ида Дальзер узнает, что Бенито женился на другой и обманул ее. В январе 1916 года она обращается в суд, и Муссолини вынужден признать сына. Однако теперь эта женщина мешает Бенито, не говоря уже о том, что она бедна, так как потратила на него все состояние. Будущий дуче уверен, что ему стоит остаться с Чилеттой: та не создает проблем.

Но Ида отказывается смириться. Из-за Муссолини она потеряла все, у нее на руках ребенок, которого нужно содержать, и в конце концов она все еще любит Бенито. Взволнованная, напряженная, она то признается Муссолини в любви, то закатывает сцены во дворе редакции Il Popolo d’Italia, с ребенком на руках крича: «Трус, свинья, убийца, предатель! Спустись, если осмелишься!» Не решаясь противостоять ярости Иды, Муссолини смотрит на нее в окно и проклинает Дальзер, сжимая в руке револьвер.

Ида сдерживается, представляется синьорой Муссолини, даже пытается познакомиться с Ракеле, но между бывшей и нынешней возлюбленными будущего дуче вспыхивает дикая ссора. Разгневанная Дальзер пытается привлечь на свою сторону знаменитого соперника Муссолини – владельца и директора Corriere della Sera, первой газеты страны, Луиджи Альбертини[21]. Ида умоляет его опубликовать ее историю, чтобы помочь ей выбить алименты на содержание ребенка. Альбертини пытается утешить Дальзер, но отказывается использовать личную жизнь противника ради его дискредитации.

Тогда Ида вновь обращается к адвокату. Миланский суд присуждает Муссолини выплату 200 ливров в месяц в пользу Дальзер, но тот полностью игнорирует требования закона. Бенито не хочет видеть собственного сына и уж тем более его мать. Муссолини даже заставляет Иду вместе с ребенком уехать из города якобы потому, что она «гражданка Австрии» и, следовательно, опасна для его Родины. Ида и Бенитино перебираются в Казерту. Целый год Бенито Муссолини живет спокойно. В конце войны Ида с сыном возвращаются, но жить в Милане слишком дорого, и она снова переезжает, теперь – в Сопрамонте, небольшую деревню в провинции Тренто, где и родилась, в дом сестры Адели и ее мужа Риккардо Пайкера.

Неумолимый в своей жестокости, Бенито Муссолини сообщает чиновнику полиции Тренто: «Женщина, о которой вы мне говорите, – опасная сумасшедшая и шантажистка. Следите за ней и гоните в тюрьму, где ей самое место». Но причин для ареста Иды просто нет. Тогда Муссолини обращается к брату: «Подумай, сможешь ли ты помочь мне избавиться от нее».

Арнальдо Муссолини, набожный католик с мягким характером, принимает проблему близко к сердцу. Пытаясь пойти простым путем и откупиться, он предлагает Иде существенную сумму за молчание – 100 тысяч ливров. Зять и сестра советуют ей принять эти деньги, но Ида отказывается. Ее пугает перспектива воспитывать сына в одиночку в фанатичной среде итальянской провинции, тем более вдали от его отца, которого Ида все еще любит, хотя и знает, что обманута.

Бенито Муссолини тем временем встает во главе правительства.

В 1926 году Тренто посещает министр образования Пьетро Феделе. Будучи с ним знакома, Ида попыталась с ним встретиться. Ей всего 46 лет, она еще умеет правильно наносить макияж и элегантно одеваться. Дальзер хочет поговорить с дуче. Власти, однако, реагируют молниеносно и насильно отправляют Иду в психиатрическую больницу Перджине-Вальсугана[22]. Доктор Туллио Банфичи, отоларинголог, но прежде всего сквадрист, центурион фашистской милиции, объявляет ее сумасшедшей. Остальные врачи подтверждают диагноз.

Целых 11 лет Ида Дальзер проживет среди настоящих душевнобольных, бредовых криков, клопов и смирительных рубашек, однако сама она не безумна. Подтверждением тому и сейчас могут служить письма Иды, которые она писала из клиники и которые ей не позволяли отправлять, поскольку те предназначались Муссолини. Они ярко раскрывают душу несчастной женщины, пылающей чрезмерной страстью, но со всей определенностью сохранившей самообладание и ясность рассудка.

Арест Ида описывает так: «Когда я появилась, меня схватили, избили, связали, накачали наркотиками, издевались и бросили в машину с кляпом во рту, а потом довезли до полицейского управления. Там меня грубо обыскали и пытали самыми изощренными способами. Полицейские бросили меня, затянутую в смирительную рубашку, на землю». Дальзер все еще глубоко заблуждается, считая Бенито Муссолини непричастным к произошедшему: «Ты ничего не знаешь. Ты никогда не отдавал никаких приказов. С этой мыслью я буду бросать вызов всем». Бывшая возлюбленная просит Бенито вытащить ее из этого «гнилого приюта». Где он не имеет права ее похоронить. Она умоляет Муссолини «не оскорблять мать собственного ребенка, по крайней мере для чистоты совести».

Теперь Ида готова дать всемогущему Бенито Муссолини свое прощение, говоря ему: «ведь ты отец моего сына». Она пишет десятки, сотни писем, не только дуче, но и Папе, а также королю. Все бесполезно. Руководство «приюта» никогда не позволило бы отправить ни одно из них: на этот счет были даны вполне четкие приказы. Ида Дальзер официально перестала существовать.

В отчаянии она пытается бежать, но ее сразу ловят. В конце концов Ида смиряется: «Я несчастная мертвая женщина, лежащая в саване». Она умерла в психиатрической больнице Сан-Клементе в Венеции 3 декабря 1937 года, в возрасте 57 лет, измученная суровым тюремным режимом и лекарствами, уничтожившими ее тело и разум.

Полиция дурманит Бенитино

Судьба Бенитино не менее (а может быть, и более) жестока. Через несколько дней после заключения его матери в психиатрическую больницу полицейские являются в дом Иды и Бенитино, на этот раз – за 11-летним сыном Иды Дальзер. С ними комиссар префектуры Сопрамонте Джулио Бернарди, назначенный опекуном ребенка: загадочный и бесчеловечный выбор, ведь ласковый Бенитино живет с любящими его близкими родственниками. Мальчик совершенно не хочет следовать за незнакомцем и полицейскими, зовет на помощь, и тетя и дядя Бенитино, Адель и ее муж, пытаются воспрепятствовать похищению.

Однако в какой-то момент среди споров и криков один из полицейских, схватив пропитанный хлороформом платок, прижимает его к лицу Бенитино и выхватывает того, одурманенного и безвольного, у родственников. Сына дуче загружают в машину, ждущую возле дома, и везут в Роверето[23], в «провинциальное образовательное учреждение» Сант-Иларио.

Это ужасное место уже обладает жутковатой славой «приюта изгоев». Созданное еще австрийцами, оно с самого начала предназначалось для детей, которых забирали из семей из-за жестокости родителей, детей алкоголиков и, наконец, незаконнорожденных.

Бенитино, согласно свидетельствам, и чувствует себя изгоем. Грустный и молчаливый, он не играет с другими детьми, его радует только фотография дуче, висящая в коридоре. «Это мой отец», – гордо подчеркивает мальчик. Родство с самым могущественным человеком Италии становится предметом его особой гордости, самой сутью его жизни. Ребенок не понимает, что фактически подписывает себе приговор.

Но даже простое физическое сходство, как часто и бывает, подтверждает: Бенитино – сын Бенито Муссолини. Тревога властей растет: мальчик никак не успокаивается, пытается бежать, рассказывает о матери, которую забрали и где-то заперли. Слухи множатся. Сант-Иларио привлекает слишком много внимания.

К решению проблемы вновь подключается Арнальдо Муссолини: брат дуче искренне полюбил Бенитино, а мальчик считает Арнальдо своим дядей. Казалось бы, удалось найти отличный вариант: Королевский колледж Карло Альберто в Монкальери – миланский колледж, где учатся отпрыски аристократии и богатой туринской буржуазии.

Впрочем, подружиться с товарищами мальчику не удается и там. Сверстники описывают его «слишком гордым и упрямым», словно он перенял характер у отца. Бенитино и ведет себя, и разговаривает практически в точности как Бенито Муссолини, порой забавляя соучеников пародиями. Дядя Арнальдо навещает его, пишет ему. Вот, например, письмо от июля 1929 года, года примирения с церковью[24]: «Знаю, ты послушен своим наставникам, и даю тебе особую рекомендацию. Надеюсь, я скоро смогу тебя навестить. Во всяком случае, будь уверен – я часто думаю о тебе и о твоем будущем. Веди себя хорошо. Скоро тебя обнимет твой нежный дядя Арнальдо».

Казалось бы, для Бенитино наконец настало спокойное время, но в декабре 1931 года Арнальдо Муссолини внезапно скончался от сердечного приступа, всего в 46 лет. Сдержанность окончательно покидает семью Муссолини, а нелюбимый сын диктатора теряет единственный ориентир.

Несколько месяцев спустя, в возрасте 17 лет, Бенито Альбино возвращается в Тренто к тому самому опекуну, Джулио Бернарди, который увез его из родного дома с полицией и хлороформом.

Сначала Бенитино поступает в технический институт, затем в Аграрный институт Сан-Микеле-аль-Адидже и наконец в Военно-морскую школу Ла-Специи. Мальчику очень трудно. Страдая, забыв о запрете распространяться на эту тему, он не может перестать называть себя сыном дуче, тем более что окружающие считают его остроумным, смешным и почти точной копией отца.

Однако после подписания Конкордата с Ватиканом[25] над Бенито Альбино нависает новая угроза: внебрачный сын – огромное пятно на репутации хорошего семьянина, каким Муссолини должен себя показать любой ценой.

Бенито Альбино решено отправить на Дальний Восток, где между концессиями Тяньцзиня и Шанхая стоит небольшая итальянская флотилия. Бенитино уже 18, и даже однополчанам он представляется как сын Муссолини. Остается одно: юноше придется исчезнуть.

В 1935 году Бенито Альбино получает телеграмму о смерти матери, ставшую поводом для возвращения на родину. Но сразу по прибытии в Италию полиция забирает его и передает в психиатрическую больницу Момбелло в Лимбьяте, недалеко от Милана. Купленные врачи объявляют перепуганного юношу сумасшедшим и запирают среди безумцев, вшей и тараканов. Через несколько месяцев с диагнозом «бред преследования» его переводят к «полутихим»[26] пациентам. Очевидно, единственным признаком безумия так и остается стремление называть себя сыном Муссолини.

В 1942 году, в возрасте 26 лет Бенито Альбино умирает. Документы клиники заверяют, что причиной смерти стало «физическое истощение», однако медицинские записи, найденные журналистом Марко Зени, свидетельствуют, что над молодым человеком проводились настоящие пытки, санкционированные психиатрами. Бенитино девять раз отправляли в кому. Вероятнее всего, «истощение» – лишь способ замаскировать убийство, совершенное с помощью 30 инъекций инсулина. На момент смерти юноши 26 августа его отцу остается меньше года власти.

Бенито Альбино был похоронен в лечебнице с согласия Бенито Муссолини. Действительно ли тот злодейски уничтожил собственного сына? Доказательств этому нет. Впрочем, большинство исследователей, занимавшихся этой историей, целиком и полностью поддерживают такую гипотезу. Муссолини держит полицию под личным контролем, она информирует его о каждом шаге и каждой детали личной жизни иерархов, друзей и врагов. Вряд ли Бенито пропускал сообщения о сыне. И уж тем более репрессивный аппарат обязан был выполнить приказ – не так важно, шла ли речь о преднамеренном убийстве или «просто» о принуждении умереть.

Глава 2

Террористы

Бомбы и касторка. Убийства чернорубашечников

Первая политическая акция фашизма – выстрелы. Они раздаются 15 апреля 1919 года[27].

Боевые группировки появились совсем незадолго до того, 23 марта. На площади Сан-Сеполькро в Милане Муссолини напрямую дает понять, что его программа – насилие: если «красные готовы строить баррикады, то „Ардити“ и фашистские боевые группы будут противостоять им на тех же баррикадах».

Три недели спустя 500 фашистов, бойцов «Ардити» и футуристов во главе с Филиппо Томмазо Маринетти, поймав дуче на слове, атакуют колонну анархистов в центре Милана. Вот как описывает происходящее Маринетти: «Один выстрел из револьвера, два, три, двадцать, тридцать. Камни, летящие палки, точные удары дубинок! Кордон карабинеров рассыпается, его больше нет… мы все еще стоим. А затем в едином порыве бросаемся на врагов»[28].

Разгромив кортеж, фашисты штурмуют редакцию Avanti!– социалистической газеты, редактором которой Муссолини был пять лет назад. Угрожая револьверами журналистам, типографам и даже военным, пытающимся защищать типографию, они превращают оборудование в металлолом, сбрасывают мебель в каналы Навильо[29] и поджигают здание. Маринетти писал: «Целая колонна людей, нынешних хозяев вновь завоеванного Милана, марширует к площади Пьяцца-дель-Дуомо, скандируя: „Avanti! больше нет!“ Над головами шествующие несут деревянную вывеску сожженной газеты, подаренную Муссолини редакции Il Popolo d’Italia. 39 раненых и четверо погибших, один солдат и трое социалистов,– таков итог нападения в цифрах. Будущий дуче замечает: „Боевые группы не готовили нападение на социалистическую газету, но мы принимаем на себя всю моральную ответственность за это событие“. И еще: „Все миланские сквадристы пошли на штурм Avanti! словно на штурм австрийского окопа… Это героизм. Это насилие. Это насилие, которое я одобряю и превозношу. Это насилие миланского фашизма“[30]. И наконец: „Произошел первый эпизод гражданской войны“».

Вскоре военный министр генерал Энрико Кавилья вызывает к себе Маринетти и Муссолини, чтобы поблагодарить их за содеянное.

Хлысты и дубинки

Стрелять начинают сразу. «Инструментарий» сквадристов может на первый взгляд показаться шутовским: вперемешку песни, касторка, кастеты, дубинки, даже сушеная треска. Молодчики Карло Буттафочи бьют дубинками по головам, разбивают носы, ломают челюсти. Когда же Карло избран в Палату депутатов, они дают ему прозвище Почетная Треска. Сквадристы, впрочем, используют не только простые палки, но и дубинки с кожаными или свинцовыми наконечниками, которые часто носят между ног на манер фаллоса. Такие дубинки в их руках – оружие поистине смертоносное, и уж тем более – железные прутья, которыми их периодически заменяют. Жертв избивают буквально до полусмерти, оставляя искалеченными и навсегда униженными. Нередко врагов режима оставляют в живых, но подвергают публичному унижению, иногда более страшному, чем мученическая смерть, через воронку вливая им в горло касторку[31]. Конечно, у фашистов есть и вооружение посерьезнее – пистолеты, винтовки, ручные гранаты, даже пулеметы и установленные на грузовиках пушки. Но кроме того, всегда можно отхлестать «подрывников» – «подрывные элементы» – бычьими жилами, представляя себя рабовладельцами на плантациях.

Фактически Муссолини создает настоящую частную армию, почти всегда вооруженную и поддерживаемую армией государственной.

Так начинается, по меткому именованию основателя фашизма, гражданская война. Он намеревается подкрепить оружием конфликты между хозяевами предприятий и рабочими, между землевладельцами и крестьянами, между капиталом и трудом. Начинается грандиозный и ужасный XX век. Дуче, как он называет себя с самого начала, якобы никоим образом не способствует этому кошмару и даже иногда страдает от выходок сквадристов. Это ложь. Именно Муссолини – инициатор, руководитель и бенефициар нападений. Он дергает за ниточки и – пока еще – добывает оружие.

К началу XX века Италия пережила лучшие годы своей унитарной[32] истории – годы промышленной революции. Появляются первые крупные фабрики, в том числе в Турине, Милане и Генуе. Электрический свет, транспорт, телеграф, телефон меняют облик городов почти до неузнаваемости. Чума неграмотности сдает позиции. Введено всеобщее избирательное право, хоть и, к сожалению, только для мужчин. Италия даже выигрывает войну с Османской империей, прирезав к своей территории архипелаг Додеканес и две африканские провинции, Триполитанию и Киренаику. (Они вошли в состав колонии, получившей название, которым древние афиняне именовали Африку, – Ливия.)

Джованни Джолитти[33], оказавший огромное влияние на политику своего времени,– один из лучших государственных деятелей Италии, наряду с Кавуром[34] и де Гаспери[35]. Принципиальный противник вступления в Первую мировую войну, Джолитти возглавляет парламент, когда власти составляют бюллетени для голосования по Ливии: итальянцы могли бы выиграть только при соотношении пять против одного. Джованни Джолитти знает, как дешево стоят генералы. К сожалению, он проигрывает. В 1915 году правительство Саландры[36] навязывает парламенту свою волю и вступает в войну.

Цена «искалеченной победы», как определил ее Д’Аннунцио[37], действительно была ужасной.

65 тысяч убитых – именно они терзают совесть сторонников войны. Бенито Муссолини понимает это. Миллион изуродованных и раненых, чья жизнь навсегда изменилась. Безудержная безработица. Рост цен. Социальная конфронтация. Негодование, направленное на офицеров, армию, государство и, наконец, на государственные учреждения, включая парламент.

Рабочие захватывают заводы один за другим. Часть социалистов, не признающих реформаторский курс Турати[38], мечтает о революции по примеру России. Забастовки, столкновения, насилие, смерть – два года, 1919-й и 1920-й, вошли в историю как «красное двухлетие». Джолитти возвращается к власти и держит в страхе как «подрывные элементы», так и реакционеров. При этом, когда бизнесмен, промышленник и отнюдь не реакционер Джованни Аньелли приходит просить о вмешательстве армии, чтобы вернуть оккупированный автомобильный концерн Fiat, Джолитти отвечает: «Отлично, я отдам приказ о бомбардировке». Социалистическая оккупация завершится сама собой, но промышленники, а тем более аграрии, не начнут заново доверять армии – ни карабинерам, ни полицейским, ни королевской гвардии.

Муссолини предлагает реакционерам своего рода поддержку: оружие. Фашистское движение зародилось не без социальных амбиций, но с самого начала и его политическое пространство, и определенные действия конкретных фашистов показывают крайне правую тенденцию. Дуче принимает сторону сильных, обещая сохранить их статус в обмен на деньги. Остальное – лишь вопрос времени: Бенито Муссолини получит финансирование от землевладельцев, фермеров, владельцев металлургических заводов и заплатит за это разбитыми головами батраков, рабочих и бунтовщиков.

Конечно, соперники Муссолини тоже не отличаются святостью и активно применяют насилие. Просто в этой борьбе роль жертв достается анархистам, социалистам, а затем коммунистам. Впрочем, никто и никогда не пытался определить соотношение между фашистами и их противниками касательно применения силы, оружия, военной организации, методичности агрессии, безжалостности ударов и числа погибших. После захвата власти фашистами «красное двухлетие» завершается. У итальянских левых не остается шансов на революцию. Не исключено, что страху перед коммунистами принадлежит пусть опосредованная, но важная роль в зарождении фашизма, росте его влияния и установлении диктатуры.

Дуче – из «логова» в тюрьму

В 1919 году проходят выборы. 16 ноября итальянцы впервые голосуют по пропорциональному закону. Фашистам, несмотря на все старания, едва удается представить списки. В Милане, своей колыбели, они получают ничтожные 4657 голосов, Муссолини – 2427.

Партия социалистов лидирует с 32 % голосов – в среднем, между промышленными регионами Севера и сельскохозяйственными регионами Юга. В Пьемонте они набирают 50 %, в Базиликате – 5 %; в Эмилии – 60 %, в Кампании – 6 %. Фашистам остается единственный способ победить – оружие.

Вечером 11 ноября в Лоди социалисты прерывают митинг фашистского кандидата, адвоката Энцо Феррари. Два дня спустя Феррари возвращается с 60 боевиками. Они открывают огонь. Семеро социалистов ранены, один убит на месте, и еще двое в ближайшие дни умирают в больнице. Карабинеры, выполняя свой долг, забирают под арест 48 фашистов, но всего через несколько месяцев освобождают. В их числе – Альбино Вольпи, носящий под униформой «Ардити», как пишет Миммо Францинелли[39] в прекрасной книге «Сквадристы», «черную рубаху с вышитым на груди большим белым черепом с кинжалом в зубах, а на поясе – такой же кинжал с перламутровой ручкой». Освобожден и Леандро Арпинати, лидер болонских сквадристов, бывший механик, бывший железнодорожник, бывший революционный синдикалист и отнюдь не бывший боксер.

Желая высмеять провал Муссолини на выборах, социалисты устраивают жуткие бутафорские похороны с его чучелом. Вольпи, носящий под мундиром рубаху с черепом, и его товарищ де Града бросают в процессию две ручные гранаты. Итог – восемь раненых.

На этот раз премьер-министр Италии Франческо Саверио Нитти не может не отреагировать. Он телеграфирует префекту Милана Анджело Пеше: арестовать «мерзавцев, прячущих и использующих бомбы». При обыске в штаб-квартире фашистской избирательной комиссии найдены гранаты, пистолеты и боеприпасы к ним, кинжалы и дубинки. Полиция вскрывает сейф Муссолини в офисе Il Popolo d’Italia на Виа-Паоло-да-Каннобио, который он сам прозвал «логовом», и обнаруживает там 13 револьверов, австрийскую ракетницу, 14 гильз и 419 патронов. Префект телеграфирует Нитти: «Бенито Муссолини в тюрьме». Другие лидеры фашистов также попадают за решетку за покушение на государственную безопасность и организацию вооруженных банд. Впрочем, премьер-министру эти меры кажутся чрезмерными: Муссолини приказано освободить.

Из Милана столкновения перемещаются в Триест. После Первой мировой войны Италия аннексировала в числе прочих территории, населенные словенцами и хорватами, но они с большим трудом существуют бок о бок. По общему признанию, фашисты разжигают ненависть и проводят расистскую политику. Во главе группировки стоит тосканец Франческо Джунта, капитан кавалерии и муж маркизы Зенаиды дель Галло ди Роккаджовине. В газете «Народ Триеста» он пишет: «Мы отвергаем попустительство и кумовство. Мы не хотим славян в парламенте. Мы не дадим им уйти».

Одной из центральных мишеней Джунта выбирает народный дом – культурный центр словенских объединений и организаций, отель «Балкан», «колосс, распухший от предательства и угроз». Во время фашистского митинга на площади Единства Италии 17-летнего юношу, повара из соседнего отеля, убивают при так и не выясненных обстоятельствах. Разгорается антиславянский погром: сквадристы громят магазины и дома словенской и хорватской общин Триеста, штаб-квартиру югославского консульства, студию политического лидера Йосипа Вильфана, который родился и вырос в Триесте. В завершение, подтащив побольше канистр с бензином, фашисты поджигают народный дом. Фармацевт из Любляны, гость отеля «Балкан», в попытке спастись от огня бросается в окно и погибает.

В последующие месяцы фашистское насилие вспыхивает повсюду. Разграблены, разогнаны и разрушены десятки народных домов и культурных кружков, иногда – при соучастии военных и карабинеров. Тогда же Муссолини придумывает фашистский девиз: «Готовы убить, готовы умереть».

Но желательно все-таки убить.

Муссолини думает об оружии

Принято считать, что дуче никогда не пачкал руки кровью, не участвовал в расправах над инакомыслящими лично, никого сам не расстрелял – он просто пользовался смутой.

По сути, Муссолини – истинный организатор банд. Он занимается всей логистикой, но главное – добывает оружие. Так, лидер фашистов Марке, Рафаэлло Риккарди[40], приходит к нему лично: «Он взял лист бумаги, написал несколько слов и приказал пойти по адресу, который отметил на конверте… я пошел туда, показал письмо, взял оружие: два больших чемодана с револьверами и ручными гранатами».

17 февраля 1921 года флорентийские сквадристы отправляются в тренировочный лагерь в пещеры Майано. Марио Пьяццези, 18-летний студент, оставляет об этом записи в дневнике. Сначала они стреляют стоя в неподвижную мишень, затем командиры предупреждают: «Цель не стоит на месте. Они не будут так глупы, чтобы замереть, когда ты уже стреляешь». Для тренировки фашисты забрасывают камнями уток в пруду, «и когда цель в испуге пытается улететь, ее настигает грохот выстрелов». 10 дней спустя вместо уток движущимися мишенями становятся простолюдины Сан-Фредиано, восставшие против чернорубашечников, и еще через пять дней боев восстание подавлено, причем на сторону фашистов встает армия. Погибают по крайней мере 12 жителей Ольтрарно. Муссолини по-прежнему предпочитает теоретизировать: насилие – «хирургическая необходимость, болезненная необходимость».

Костяк и опору сквадристов составляют «Ардити», ветераны Великой войны. Многие из них еще очень молоды, другие – настоящие преступники, порой неопытные или необстрелянные, но даже если они травмируются по собственной вине, ответственность всегда ложится на противника. Что-то вроде классовой борьбы наоборот. Свидетельства об этом оставил другой флорентийский фашист, Умберто Банчелли, известный как Фокусник. Он предельно жесток: терзает трейдеров, отвергающих «фашистское правосудие» и снижение цен; составляет проскрипционные списки «подрывных элементов», вынужденных теперь выбирать между смертью и изгнанием, как во времена гражданских войн в Древнем Риме. Банчелли – выходец из народа. Ему не нравится поведение «детей адвокатов, докторов, торговцев»: «Достаточно стае встретить людей, одетых как рабочие, чтобы избить их».