Там, где прорастает тьма

Глава 5

– Я подал сигнал мальчишке Жуку, это кстати мой племянник, и он сообщил Тису о том, где мы, – хвалился Репей, шагая рядом. Он был доволен собой и то и дело начинал насвистывать мелодию. Заяц отделился от них в квартале Фабрик и ушел переулками. Его никто не останавливал. Тис отпустил своих людей. Остались только Ольха, Репей и заклинатель в очках, которого все называли Умник.

– Госпожа, – сказал Тис ровным голосом, – если я должен вас охранять, то неплохо бы знать, от чего именно.

Он шёл рядом с Брысь, его брови были сведены в одну сплошную тёмную линию.

– Вы слишком рискуете, – произнёс он наконец, и в его голосе прозвучало что-то среднее между упрёком и замаскированной под заботу угрозой. – Если бы мы не пришли вовремя…

– Полоз отпустил бы нас, потому что ему некуда деваться. Но вы пришли, – парировала Брысь, стараясь не смотреть ему в глаза.

Она сделала паузу, чтобы её слова прозвучали загадочнее.

– Есть вещи, которые мне нужно изучить. Ваш разум… – она многозначительно посмотрела на Тиса, – не вместит их. Многое скрыто от человека, но открыто мне.

Тис нехотя кивнул. Брысь почувствовала, как в её голове шевельнулось что-то холодное и насмешливое. Королева явно наслаждалась её высокопарной тирадой.

– Я могу себя защитить, – сказала Брысь, поднимая подбородок. – У меня свои методы.

Некоторое время они шли в молчании.

– Этот парень… Заяц, – наконец проговорил Тис, меняя тактику. – Он слишком часто появляется рядом с вами. Пора убрать его с дороги.

Брысь фыркнула.

– Он просто дурак, который не может смириться, что его подруга избранна богиней в качестве жертвы.

– Дураки иногда бывают опаснее умных.

– Я поговорю с ним. От имени Весны. Скажу, чтобы больше не появлялся.

Тис немного расслабился, но в его взгляде светло-серых глаз всё ещё читалось сомнение.

– И он послушается?

– Если нет, – Брысь улыбнулась как можно страшнее, так что у Репея дёрнулся уголок рта, – тогда это уже будет вашей проблемой.

Ее ждала вечерняя трапеза в храме. Кроме того, Умник предупредил, что этой ночью собирается тайное собрание, и за ней придут. Брысь понимала, что отказы не принимаются, потому просто важно кивнула. Никогда еще с ней не обращались с такой заботой и почтительностью. Если бы не одно "но", это было бы даже смешно. Да только это самое "но" заключалось в том, что вся эта забота и почтительность были ровно до тех пор, пока она играет по их правилам, натянув на себя страшную маску королевы.

Матери и Мачехи не было.

Брысь сидела за главным столом одна, чувствуя, как десятки глаз – зелёных, карих, бледно-серых – следят за каждым её движением. Послушницы в зелёных одеяниях ели молча, лишь изредка позволяя себе пошептаться с сидящими рядом. Воздух был густым от запаха нежнейшей грибной подливки, которой были покрыты тонко нарезанные ломтики свинины и сладкого картофеля.

Брысь медленное ела, стараясь ни о чем не думать.

"Не бойся, – шепнула Королева в ее голове. – Ты не умрёшь. Ты станешь частью чего-то большего."

– Заткнулась бы ты, – прошептала Брысь в ответ.

Несколько послушниц подняли на неё удивлённые глаза. Брысь поспешно сделала вид, что поперхнулась, и откашлялась.

Как только трапеза закончилась, она выскользнула из храма, даже не дожидаясь Репея.

Площадь встретила ее вечерней пустотой. Ни прилавков, ни крикливых торговцев, ни следов Зайца – только несколько пустых ящиков, да сок раздавленных овощей на каменных плитках.

– Где он живёт? – спросила Брысь у Репея, когда тот наконец её догнал.

– В последнем доме перед разрушенным кварталом. Но, госпожа, вам туда не стоит…

– Подождёшь меня неподалеку.

И зашагала вперёд, не оставляя ему выбора.

Дом Зайца притулился к стене разрушенного склада, как гриб к трухлявому пню. Низкий, кирпичный, с большой печной трубой, но покосившейся дверью, он словно вжался в землю, стараясь не привлекать внимания. Из трубы струился дым, недвусмысленно намекая, что хозяин где-то неподалеку.

Брысь не любила решать конфликты словами. Проще промолчать, ухмыльнуться, уйти. Иногда проще ударить. У нее были ловкие руки, кстати сейчас они сжимали столовый нож, который наконец-то дали за ужином, но разговоры о сложных вещах были не для нее.

Брысь сплюнула на землю. Мало ей своих проблем, еще и с этим болезным возиться, чтобы его не убили… Ну ничего, сейчас она быстро даст ему понять, что Весна не хочет больше его компании. В конце-концов, она послушница и готовится к последнему в жизни ритуалу. Ее можно понять. Наверняка, Звана просит отринуть все привязанности.

Брысь решительно постучала в косую дверь. Никто не ответил. Она толкнула дверь, и та со скрипом, нехотя поддалась.

– Заяц?

Тишина. Брысь шагнула внутрь.

Тишина в ответ стала вдруг слишком плотной, слишком настороженной. Сделав шаг внутрь, Брысь почувствовала, как Королева в ее сознании резко встрепенулась и зашипела предупреждение, но было уже поздно.

Удар в переносицу обрушился на нее внезапно. Боль вспыхнула ослепительной вспышкой, заставив мир перед глазами поплыть и потемнеть. Инстинктивно она ударила ножом в пустоту, но следующий удар в плечо отбросил ее на грязные половицы, как пустую мешковину.

– Кто ты такая? Где Весна? Что ты с ней сделала?

Брысь, моргая сквозь слезы боли, увидела Зайца стоящим над ней. И в тот же миг почувствовала, как сквозь ее пальцы начинают пробиваться черные, тонкие нити, жадно расползаясь по полу, оплетая щели между досками, пробираясь к ногам Зайца. Королева проснулась по-настоящему – и она была голодна.

– Что… что ты за тварь такая? – прошептал Заяц, и в его глазах Брысь увидела то же выражение, что и у нее самой в зеркале.

Нити сомкнулись на его ботинках и поползли вверх по лодыжкам.

Глава 6

Это было страшное зрелище. Брысь вдруг перестала чувствовать себя собой – будто кто-то вытряхнул ее сознание, словно мелочь из кошелька, и занял ее тело. Ее руки двигались сами по себе, пальцы извивались, как корни, а из-под ногтей выползали черные нити мицелия, жадно тянущиеся к Зайцу. Королева действовала стремительно и безжалостно, как лесной пожар. Брысь чувствовала чужую волю, растекающуюся по ее венам, как сладкий яд, заполняющий каждую клеточку. Где-то в глубине сознания она с ужасом осознавала: еще мгновение – и она станет лишь оболочкой, сосудом для древней, ненасытной сущности.

"Нет!" – крикнула она не голосом, а самой своей сутью.

Как утопающий, выныривающий из черной воды, Брысь собрала всю свою волю в кулак. И случилось невозможное – нити замерли, тело снова стало ее собственным. Королева отступила, но Брысь чувствовала – это лишь передышка. Заяц стоял бледный, дрожащими руками сжимая нож. В его глазах читался ужас. Брысь, все еще трясясь от напряжения, медленно поднялась. В воздухе витал сладковатый запах грибов и страха.

– Я все еще я, – хрипло сказала она то ли Зайцу, то ли самой себе. – Но не знаю, как надолго… И да, я не Весна. Весны, которую ты знал, больше нет.

Королева в ее голове недовольно ворочалась.

Ее звали Весна, как время года, о котором помнили, но которого больше не существовало. Брысь обвела пальцем край глиняной кружки, чувствуя, как пар горячего отвара из шиповника обжигает кончики пальцев. Двадцать лет одинаковых дней. Двадцать лет влажного, застойного воздуха, теплых дождей и туманов, плотных, как грибной бульон. Несколько раз за это время она видела грозу – и каждый раз молнии казались ей слишком яркими, будто бы и не настоящими. Разве может что-то разрезать это небо так легко?.. Споры изменили всё. Времен года больше не было. Как не было и Весны.

Заяц сидел напротив, его странные глаза – один чуть светлее другого, как она теперь смогла рассмотреть, – неотрывно следили за ее лицом. Кухня пахла сдобой и печеными яблоками, так тепло, так по-домашнему, что рассказывать здесь о Королеве, ритуалах и смерти казалось кощунством.

Но она рассказала. Всё, что ему стоило знать. Он должен понимать, как опасно подходить к ней.

Заяц выслушал. Не перебил. Не закричал.

– Я этого и боялся, – сказал он наконец, и его голос был тихим и печальным. – Чего-то подобного. Но она… она никогда меня не слушала.

Брысь наклонила голову:

– Она ведь сама хотела участвовать в ритуале Званы?

Заяц кивнул. Его пальцы сжались вокруг собственной кружки, будто желая раздавить.

– Ей казалось, что это хороший поступок, – прошептал он. – Весна хотела пожертвовать собой… во имя всех нас.

В печи потрескивали дрова. За окном пролетела птица – редкая гостья в городе – и тень ее крыла, искаженная пламенем большой заклятой свечи, отразилась на стекле.

Брысь вдруг поняла, что Заяц спокоен. Он словно уже знал. Знал Весну лучше, чем кто-либо. И, возможно… Знал, что она не вернется, еще до того, как она ушла.

Королева в голове Брысь зашевелилась, но на этот раз – почти бережно. Как будто даже ей было что-то понятно о потерях.

С этой кухни не хотелось уходить, но Брысь должна была возвращаться. Ночью за ней придут. Надо хоть немного поспать.

– Мне жаль, – сказала Брысь на прощание. – Помни Весну хорошей. А я… я собираюсь выжить. Поэтому обесчещу это имя. Больше ко мне не подходи, если хочешь жить.

Она вышла и закрыла за собой дверь. Говорить правду было горько. Но она сделала для этого парня всё, что могла. Теперь его выбор. А у нее были свои проблемы.

Утром она полагала, что Полоз убил ее. Но после разговора с ним все стало только запутанней. Полоз горюет не только о пропаже своей вещи, но и о ней?.. Возможно ли такое?

Репей молча присоединился к ней и проводил до самой двери ее комнаты. Спать оставалось около двух часов. Брысь рухнула на кровать, даже не раздеваясь, и закрыла глаза.

День третий

В дверь постучали. Брысь с трудом разлепила веки и села. В комнате было светло – за окном стояло позднее утро.

– Завтрак для госпожи! – весело объявил Репей, вваливаясь с подносом.

– Мррфх… – Брысь попыталась собрать мысли в кучу. Во рту вкус земли. Она моргнула. – Ты… не стал меня будить?

Репей, расставляя еду на столе, оживленно на нее взглянул:

– Вы снова говорите на нашем языке! А то ночью я ни слова не понял!

– …Что?

– На собрании, – пояснил он, как будто это что-то ей объясняло.

Брысь замерла.

– Я… была на собрании этой ночью?

– Да, госпожа. Репей наклонил голову. – Вы не помните?

Она почесала затылок. Память услужливо подсказывала: легла спать, закрыла глаза… И всё.

Чтоб мне трухой стать!..

Брысь сжала кулаки, ощущая, как холодный пот стекает по спине. Королева ходила на собрание вместо нее? Мысль обожгла, как раскаленный гвоздь.

– Смутно, – пробормотала она, стараясь не выдавать нарастающей паники.

Репей ушел, а через несколько минут дверь приоткрылась, и в комнату вошел Умник, его очки поблескивали в утреннем свете.

– Сильно вас не побеспокою, – подмигнул он с деланной легкостью. – Небольшой осмотр, если позволите.

Брысь молча подчинилась, позволив ему щупать шею, заглядывать в рот и разглядывать глаза – эти странные, все более темнеющие глаза.

– Я своей работы не стыжусь, – наконец произнес Умник, отстраняясь. – Это тело вам подходит, но возможны… хм… конфликты между человеческой природой и вашей.

Он поправил очки:

– Вчера ночью вы говорили на языке, для которого горло этой девушки не предназначено. Репей сказал, что вы плохо это помните. Полагаю, в полусне контроль ослабевает.

Его взгляд стал острее:

– Есть ли жалобы? Провалы в памяти?

Брысь почувствовала, как что-то внутри нее напряглось, готовое вырваться.

– Нет, – солгала она.

– Хорошо. В любом случае, осталось недолго. Побочные эффекты… простительны.

Он вышел, оставив ее наедине с ужасом.

Глава 7

Королева молчала. Словно ее и не было в голове – но черные глаза в зеркале не давали обмануться. Она там. Спит? Копит силы? Или просто наблюдает?

Брысь сжала зубы.

Пыталась ли Королева рассказать им про нее? Про недоразумение, которое случилось, про девчонку, которая заняла не свое тело? Скорее всего, да. Но почему-то не смогла.

Но она становится сильнее. Этого ты отрицать не можешь.

Брысь резко отвернулась от зеркала.

Дверь приоткрылась беззвучно – коридор был пуст. Репей, видимо, сбежал по своим делам.

Отлично.

Она не собиралась его ждать.

Площадь встретила ее удушливым жаром. Воздух дрожал и плесал над раскаленным камнем, запах дезинфекции щекотал ноздри. Брысь прищурилась – вон там, у стены, сидел дядька, скрюченный, как корень старого дерева. А рядом за прилавком со свежим хлебом стоял Заяц. Его белые волосы слиняли на солнце до блеклой соломы, а странные, светлые глаза – левый светлее, правый темнее – пристально смотрели на нее.

– Зачем ты пришла? Твои глаза стали еще темнее.

Брысь порывисто схватила его за рукав рубашки, оттащила в тень, за прилавок.

– Слушай. Если увидишь, что я… уже не я – прикончи меня. Сожги. Ради Весны.

Ее пальцы впились в его руку.

– Та, что внутри, пытается захватить мое тело. Если я не справлюсь – не дай ей жить за нас. Ты понял?

Заяц молчал. Его взгляд скользнул по ее лицу, ища что-то – может, остатки той, кого он знал.

Почему она просит его, незнакомца, о таком? Наверное потому, что он единственный, кто знает правду. И он был другом Весны. Нет, не так, он любил Весну. Может быть, он поможет и ей.

– Просто пообещай.

Он выдохнул. Потом кивнул:

– Обещаю.

И отвернулся, будто больше не был в силах смотреть.

Брысь отпустила его, подошла к дядьке. Старик у стены слепо повернул голову в ее сторону.

– Здорово, старый пень.

– Брысь? – хрипло спросил он.

– Да, я.

– Чтоб тебя споры… – он кашлянул, выплюнул в пыль что-то темное. – Живая?

– Не совсем.

Дядька хмыкнул.

– То-то голос чужой. Но я в чужие дела не лезу, ты знаешь. Чего надо?

– Что я украла у Полоза?

Он хмыкнул.

– А тебе что, память отшибло?

– Отшибло, дядька, а то бы не спрашивала. Но тебя вот помню, и кое-что еще. Так что я у него украла?

Старик замер, потом медленно провел языком по потрескавшимся губам.

– Да штуку одну хитрую, по виду как маленький шарик. Такой, на цепочке. Сам прозрачный, вроде как стекло, а внутри – черное.

– Для чего он?

– Дак, защита от спор получше всего прочего. Полоз с ним в самые зараженные норы лазил, и парни с ним, – и все живыми возвращались. Ни единого изменения. Настоящее сокровище!

Действительно, сокровище! Да с такой вещицей можно не бояться заражения! Полоз прикарманил себе саму полезную вещь в городе! Конечно, теперь он в ярости…

– Где ж он такое достал?

– Говорят, в свое время у Заклинателя его отобрал, был какой-то умелец. То ли правда то ли нет, хотел из города через зараженные земли уйти с женой, вот и сделал такую штуку. А может враки все, я не знаю. Но шарик я видел, пока глаза целы были. Полоз его на шее носил, никому не доверял даже потрогать. Уж не знаю, как тебе удалось…

Он хрипло хихикнул, а потом задумчиво замолчал. Брысь стиснула виски.

Я, конечно, молодец. Но где эта штука теперь? Я украла ее и куда-то спрятала, да вот куда?

– Дядька… где я жила в последнее время?

Старик покачал головой:

– Знать не знаю. Ты не рассказывала.

– Придется спросить у Полоза. Думаю, он должен знать.

– У тебя что, в мозгу черви завелись? Не ходи к нему! Если он узнает тебя, то ты пожалеешь, что еще жива.

– У меня не слишком-то много выбора.

Старик отпустил ее, пробормотал что-то под нос. Брысь сделала шаг – и тут сзади раздался топот.

– Госпожа! – запыхавшийся Репей схватил ее за плечо. – Вы здесь! Мать и Мачеха ждут вас в садах. Срочно.

Репей тащил ее за руку так быстро, что Брысь едва успевала переступать. Они миновали храм Званы, пересекли небольшую квадратную площадь – и перед ними открылись Сады, защищенные стеклянным куполом от остального мира. Брысь тут не бывала, но всякий знал, что здесь растут чистые фрукты и овощи для храмовых трапез и столов богатых горожан. Заклятое стекло защищало растения от спор. Они вошли под сферу стекла, и Брысь на мгновение задохнулась – воздух здесь был другим, густым от аромата зреющих плодов и влажной земли. Не той земли, что за стенами, а чистой, живой.

"Твою спорынью…" – начала было она, но вовремя замолчала, а Репей уже тащил ее дальше.

Сад оказался лабиринтом из зелени – здесь в строгом порядке росли кусты с рубиновой смородиной, грядки пухлых баклажанов, деревья, гнувшиеся под тяжестью яблок. Все это поливалось водой из прозрачных желобов, блестевших на солнце. Брысь невольно замедлила шаг – она забыла, как пахнет настоящая зелень, не пропитанная сладковатым душком грибницы.

– Госпожа, прошу вас, – нервно поторопил ее Репей, указывая на беседку в центре сада.

Там, в тени виноградных лоз, сидели Мать и Мачеха. Первая – дородная, с руками, как лопаты, вторая – худая, с лицом, напоминающим высохшую грушу. Они пили чай из фарфоровых чашек, но разговор явно шел не о погоде.

Мать подняла глаза и жестом пригласила Брысь подойти.

– Ну вот и наша маленькая избранница, Весна, – сказала она голосом, который пытался быть теплым, но Брысь все равно чувствовала себя в западне.

Мачеха даже не удостоила Брысь взглядом, продолжая размешивать сахар в чашке.

– Садись, дитя. Мы должны обсудить… твое состояние, – продолжила Мать, указывая на табурет перед ними.

Брысь почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Она знала – это не простая беседа.