Рингтон

Мира Форст

Рингтон

ПРОЛОГ

С детских лет Германа отличало слабое здоровье и внешняя хилость. Юношеские годы ситуацию не исправили, во многом еще и потому, что он сам не слишком заботился о состоянии своего тела. Герман не играл в футбол с мальчишками во дворе и зачастую попросту не замечал простуд. Дает мама какие-то лекарства и ладно. Он был слишком увлечен самообразованием. По-настоящему увлечен. Причем не сколько школьными уроками, сколько всем тем, что можно было почерпнуть из энциклопедий, научно-популярных журналов и документальных фильмов. А еще он обожал шахматные партии и все игры, связанные со стратегией. В старших классах Герман увлекся идеями великих философов и не менее великих политиков, всех тех, кто пытался предложить и построить свою империю. Почему-то все идеи великих империй оказывались на деле утопиями. Герман искал секрет создания такой империи, которая не станет утопией. С этой целью он и поступил в самый престижный университет страны – в МГУ имени Ломоносова на философский факультет.

Третьекурсником, сдав летнюю сессию, уехал на каникулы в родной уральский город и никак не ожидал, что именно здесь попадет в передрягу. На него напали какие-то отморозки, когда он, посмотрев в местном Дворце Спорта соревнования по самбо, возвращался домой через городской парк. Парней было трое, и ради сомнительной наживы они готовы были забить Германа до смерти. Он не умел драться. Не носил при себе ножичка. У него не было ни единого шанса защититься. Но…

– Эй! Вы чего творите!? – как сквозь вату услышал Герман голос явно не взрослого мужчины.

– Трое на одного? – подхватил кто-то еще.

И после этого обидчиков Германа разметали быстро, качественно, заставив тех убегать, не оглядываясь.

Самое интересное, Герман вспомнил своих защитников. Двое мальчишек, старшеклассники, участники соревнований по самбо, которые он только что смотрел.

– Ты как? – протянул ему руку сероглазый блондин, помогая подняться с земли.

– Благодаря вам буду жить, – улыбнулся Герман, пряча в карман брюк разбитые очки.

– Я Илья. Илья Якушин, – представился парень.

– Вадим. Вадим Ефимов, – назвался его друг.

ГЛАВА 1. ГЕРМАН

1986-1988 год

После того, как на меня напали, а я не смог дать отпор, решил взяться за себя. Пора все-таки подумать и о своей спортивной форме. Куда это годится, мне двадцать один год, а от местного быдла меня спасли семнадцатилетние пацаны.

Пацаны, кстати, оказались зачетными, и наша случайная встреча переросла в самую настоящую дружбу. Почти все лето провел я с ними. В качалке и на речке. Разница в возрасте никак не мешала нашему сближению.

В университет вернулся загорелым и уже не таким щуплым, как прежде. На факультете меня и не признали поначалу. Не только из-за набранной в тренажерном зале мышечной массы.

– Ушинский, ты ли это? – хлопнул меня по плечу приятель по курсу Саша Арефьев. – С каких пор ты уделяешь внимание своему внешнему виду?

Вопрос Арефьева был вполне логичен. Я действительно выглядел по-другому. Вместо привычной короткой стрижки, темные, почти черные волосы стал зачесывать назад. Перестал полностью сбривать щетину. Мне казалось, с ней я выгляжу более мужественно. И одежда. До сих пор не слишком следил за тем, в чем хожу. Имеется гардероб на жару, холод, межсезонье – отлично. Нет – покупалось первое, что подходило по размеру или надевал то, что приобретала для меня мама.

Мамы больше нет. Моего самого дорогого человека на этом свете. Плохой диагноз был поставлен давно, и в прошлом году прогноз врачей подтвердился. Больше некому обо мне заботиться и выбирать для меня одежду.

После лета, проведенного в качалке, мне потребовалось сменить ярлыки с M на L. Так и родился мой новый стиль. Взамен пофигистского – строгая классика.

В детстве мама называла меня маленьким философом. Все потому, что ребячьим забавам ее сын предпочитал книги и размышления. Не это ли прозвище повлияло на выбор факультета при подаче документов в вуз?

С золотой медалью и дипломами победителя школьных олимпиад по самым разным предметам для меня были открыты двери любого престижного вуза. Я хотел пойти туда, где меня научат тактике и стратегии. Военное образование отверг. Не пройду по физической подготовке. Да и строевая дисциплина меня не устраивала. МГИМО и журналистика? Тоже мимо. Золотая молодежь, высокомерные дети состоятельных родителей и некий богемный шик – не стоит растрачивать свое время на ненужное. А вот изучать философию в университете на Воробьевых горах виделось мне перспективным. Перспективным в свете своих интересов и задумок.

Мама мой выбор поддерживала.

– Станешь известным профессором философии, – заранее гордилась она сыном.

Но мои намерения простирались гораздо шире, нежели чем оседлость на кафедре, в профессорском кресле и с корочкой доктора наук.

Уже в старших классах школы я отчетливо понял, что не хочу в будущем следовать привычному для многих сценарию восьмичасового рабочего дня. Мне попросту не нравилось заниматься одним и тем же. Я стремился достичь вехи и двигаться дальше, браться за следующее дело, интереснее предыдущего. Нравилось все новое, неизученное, сложное. Захватывал процесс, приводящий к нужному результату. Глобальность и масштаб никогда не пугали меня, наоборот, увлекали, как увлекали биографии великих философов, политиков и завоевателей, всех тех, кто опережал в своем интеллекте свое время. Не оттого ли, созданные ими империи рушились в одночасье и прослыли утопиями? Мне невероятно хотелось постичь секрет великих и аксиому, отчего любая модель миропостроения в конечном счете терпит неудачу.

К третьему курсу пришло понимание – все великие империи задумывались как нечто грандиозное, оттого заранее обреченные на провал. Они рушились от недовольства и противостояния, съедались изнутри и извне.

Нападение на меня гопников привело в результате не только к дружбе с Ильёй и Вадиком, но и поспособствовало прояснению моего сознания. В моей голове родился план создания своей собственной империи. И почему бы не создать ее в родном уральском городе? Заодно очистить город от таких вот отморозков, которые нападают на людей?

Все это требовалось обдумать и довести до ума, чем я и занялся, став студентом четвертого курса. А именно, начал готовить для себя плацдарм из связей.

– Кирилл Витальевич, – поймал в университетском коридоре декана факультета. – Говорят, в нашем корпусе круглый стол организуется для дебатов между преподавателями и приглашенными политиками. Можно и мне поучаствовать?

– Тебе можно, Герман, – дал он добро. Не зря, выходит, числился я одним из лучших студентов.

На том круглом столе не отмалчивался, успешно пользуясь приемами риторики, которую в вузе отлично преподавали. Итог – обзавелся визитными карточками важных людей.

Дальше – больше. Стал активным участником всех мероприятий, где возможно обзавестись деловыми связями. Обращал на себя внимание, копил визитки. Старался закрепить знакомство, запомниться наверняка.

Если раньше я все больше просиживал над учебниками, то отныне мой ритм жизни значительно ускорился. Симпозиумы, конференции, выставки, съезды, форумы, встречи в неформальной обстановке.

Записался на все полезные спецкурсы, читаемые в университете помимо основных предметов. Особенно нравился авторский курс политологии, науки, только-только зарождающейся. Вела его Кожухова Татьяна Валентиновна, имиджмейкер некоторых лиц из Президиума Верховного Совета. Видя мой неподдельный интерес, она пригласила меня на закрытое мероприятие – показ документальной киноленты с последующим фуршетом.

– Сможешь познакомиться кое с кем из министров, – произнесла она замечательную фразу.

Не забывал я и о тренажерном зале. Два раза в неделю посещал обязательно. По своей физике накачать пресс с пресловутыми кубиками или обзавестись бугристыми мускулами у меня никогда не получится, но это и не являлось моей целью. Просто поддерживать себя в хорошей форме вошло у меня в привычку. Как и питаться правильно. Хотя при моем новом жизненном темпе соблюдать полезный и здоровый рацион не всегда удавалось.

И работать приходилось большей частью ночами. Так уж вышло, что мне никогда не доводилось испытывать острую нужду. Ни в школьные годы, ни в студенческие. Пока я рос, мама обеспечивала нас двоих. И не потому, что много зарабатывала на стекольном заводе, а благодаря статусу матери-одиночки. Дотации из разных фондов, бесплатные путевки в дом отдыха и пионерский лагерь, талоны на дефицитные вещи, бытовая техника по заводской цене и улучшение жилищных условий вне очереди. Это странно, но отсутствие у меня отца, позволяло нам с мамой жить значительно лучше наших соседей.

А в девятом классе я заработал свои первые деньги.

– Слышь, Ушинский, – как-то подвалил ко мне Петя Радченко из параллельного класса. – Напиши реферат за меня по литературе. Плачу пятьдесят копеек.

– Идет, – согласился не сколько из-за нежданного заработка, сколько из-за литераторши. Как будто я для нее буду писать, а не для Радченко.

Литераторша была очень красива, будто нарисованная. Как не от мира сего. У всех мальчишек лица менялись, стоило ей появиться в классе. Грациозная, стройная, неторопливая. Мы все в нее были немножечко влюблены.

Петя за реферат получил пятерку. А я новые заказы, даже на обычную домашку.

Учась в универе, зарабатывал тем же самым – писал за оплату курсовые и дипломы любой сложности. Разыскал одну контору, которая легально предлагала подобные услуги студентам, и официально устроился туда по договору подряда. Конечно, получал меньше, чем, если бы договаривался с заказчиками напрямую, но тогда заказчиков пришлось бы искать самому, потому меня все устраивало.

На закрытом показе документальной киноленты мне удалось посмотреть фильм, удалось познакомиться с одним министром и не удалось попасть на фуршет, а я на него рассчитывал. Не в плане халявной еды, а в плане перспективных новых знакомств.

– Герман, – обратился ко мне тот самый министр, с которым меня успела познакомить Татьяна Валентиновна. – Выручи. Кошку надо отвезти. Отвези. Очень надо. А то я не успеваю уже. В аэропорт еду.

– Кошку? – слегка обалдел я.

– Шотландскую вислоухую. Слышал о такой породе?

– Читал про нее, – припомнились мне виденные в журнале фотографии.

– Моя жена разводит. Котенка одного купили, но не забрали сразу. Я вообще не в курсе был. А жена сегодня мне вислоухого всучила, отвези, говорит, по адресу. И зачем согласился? Куда теперь в аэропорт с этим котом?

– Министры сами возят котов? – развеселила меня ситуация.

– Нет, конечно, – улыбнулся Макар Георгиевич. – Шофер должен был завезти. Но у Сергея зуб страшно разболелся, пока мы в кинозал ехали. Я его отпустил в больницу. Сам на такси в аэропорт доберусь. А кот в машине сидит.

– Хорошо. Отвезу, – в общем-то и не было у меня выбора.

– Спасибо, парень. Я в долгу не останусь, – вложил он в мою ладонь визитную карточку. Обращайся, когда понадоблюсь.

Что ж… ради такого можно потерпеть апрельское ненастье и потратить час на метро с двумя пересадками в компании шотландского вислоухого.

Кота ждали в старенькой пятиэтажке на окраине Москвы.

Дверь мне открыла девушка лет восемнадцати. Пушистые тапочки с розовыми помпонами, серый свитер крупной вязки растянут до колен. Лицо в форме сердечка. Блестящие, как вишни, огромные глаза. Темные волосы непослушно рассыпались по плечам.

На то, чтобы влюбиться, вовсе не нужно время. Искра пробегает в первый же миг. Один взгляд… и все уже решено.

ГЛАВА 2. САБИНА

1986-1988 год

– Сабина, поздравляю. Ты прошла посвящение, – коснулась Наташа губами моей щеки. – Твое тело теперь оружие – гибкое и стройное. А лицо – магнит. Магнит для богатых парней. Запомни правило трех «П». Мужчина должен быть: Положительным, Привлекательным, Платежеспособным. Но…, – состроила Мельникова важную мину. – Так не бывает. Потому нас интересуют исключительно платежеспособные. Остальные качества в нашем промысле не важны.

– Да. Все прошло здорово, – в однокомнатной квартире Наташки переодевалась я в свою одежду – джинсы, свитер, короткая курточка. – Жаль только тётя меня увидела, – вздохнула, затягивая волосы резинкой в обычный хвост.

– Торопова, она тебя не узнала.

– Надеюсь. Но вряд ли мне удалось провести тётю Люсю. Видела, как она застыла?

– Ну и что? Скажешь, обозналась, – пожала плечами Мельникова.

– Я, конечно, сама виновата, – поморщилась, влезая в ношенные полусапожки с закрашенными краской мысками. – Она ведь говорила о подработке, о том, что полы в ресторане моет, а я не поинтересовалась, где конкретно.

– Ой, все, Сабин, прекращай! Не могла твоя Люська тебя признать в таком платье шикарном и с макияжем. Да еще и на шпильках. Небось просто остановилась поглазеть на дам сногсшибательных. А сногсшибательные – это мы с тобой, – еще раз чмокнула Наталья меня в щеку и выпроводила за дверь.

Наташа Мельникова моя старшая подруга и наставница. Мы познакомились в медицинском училище. Она сразу привлекла мое внимание своей броской внешностью, пошитыми в ателье нарядами и золотой ювелиркой. Большинство учениц выглядели скромно и небогато. Яркая второкурсница, безусловно, выделялась на общем фоне. Она стала для меня эталоном, к которому следует стремиться. Я желала стать похожей на нее. А как иначе? Деревенская девчонка, вырвавшаяся в столицу из избы, где все стены пропитаны алкогольными парами, конечно, мечтала изменить свою жизнь и выглядеть, как столичная штучка.

– Привет! – я дар речи потеряла, когда уже на втором году учебы недосягаемая Мельникова сама остановила меня в столовке. – Тебя ведь Сабиной зовут?

– Сабиной, – быстро кивнула, вдыхая незнакомый и приятный аромат ее духов.

– Отлично. Даже псевдоним тебе придумывать не придется, – произнесла она загадочную фразу.

– Псевдоним? – не могла взять в толк, чего старшекурсница хочет от меня.

– Ага, – дружелюбно улыбнулась неожиданная собеседница. – Вот мне во время работы приходится называться Роксаной. Так звучнее.

– Роксаной? – невольно отодвинулась я от девушки. Уж не проститутка ли она? В голове мигом всплыл рассказ Куприна о Наталье Давыдовне, уважаемой учительнице, ведшей тайную жизнь куртизанки. У них даже имена одинаковые.

– Ты чего испугалась? Я не путана, если ты о том подумала, – рассмеялась Мельникова, заметив мою растерянность. – Здесь неудобно говорить, – добавила она, обводя слегка надменным взглядом студентов, шумно осаждавших стойку с раздачей еды. – Встретимся после лекций во дворе? У меня к тебе интересное предложение.

– Давай. Встретимся, – удалось ей заинтриговать меня.

После занятий мы неспешно шли вдоль Ленинского проспекта, прикрываясь зонтиками. Дождик сменялся снегом и наоборот. Апрель вообще выдался странным. То жара летняя, то снег валит.

Я внимала своей новой подруге, буквально открыв рот. Она рассказала мне о своем личном прибыльном бизнесе. Суть сводилась к тому, что девушка появлялась в тех местах, где можно познакомиться с богатыми мужчинами. Намечала жертву и легким флиртом привлекала к себе внимание.

– Ничего такого. Никакого интима, – уверяла Наталья. – Я просто делаю так, что объект мною заинтересовывается. Важно всегда отказывать ему. Неважно, директор магазина он или криминальный авторитет. Отказ приводит к тому, что мужик начинает охоту. И как ведет себя богатый мужик, когда начинает охоту?

– Как? – дрожала я не от ветра, а от слов девушки. Слова привлекали и страшили, манили и отталкивали.

– Он начинает задаривать свою недотрогу подарками, – рассмеялась Мельникова моей наивности. – И чем больше она сопротивляется, тем дороже подарки.

– А что потом?

– Потом… Потом ты просто исчезаешь. Со всеми подарками. А у их дарителя никаких твоих координат.

– То есть все это ради подарков?

– Сабин, большую часть этих подарков я затем продаю и живу припеваючи. Ты тоже так можешь. Давно ищу себе напарницу. Вдвоем сподручнее. Можно сигналы друг другу подавать, подстраховывать, если придется. Так как? Ты со мной?

– Наташ, а почему я? Почему ты предлагаешь мне, а не кому-то другому? Да и кто меня пустит на мероприятия, где собираются богатеи? У меня ни одного приличного платья нет, а обувь – две пары на все сезоны. Из косметики – один тюбик помады с просроченным сроком годности. У меня на лбу написано – деревенщина.

– Глупая деревенщина, – хмыкнула Наташа, стрельнув в меня веселым взглядом. – У тебя комплекс бедной провинциалки, оттого не замечаешь своей привлекательности. Сабин, твоя внешность порочного ангела заведет любого мужика с полуоборота.

– О чем ты? – польстило мне сказанное. – Второй год в Москве живу, а со мной ни разу никто и познакомиться не захотел. К тому же мне всего семнадцать. Какой взрослый мужчина посмотрит на меня?

– Ты и правда еще глупа. И наивна, – затащила меня Мельникова в примерочную одежного отдела двухэтажного универмага. – Именно взрослый и посмотрит. Верь мне. А теперь смотри в зеркало. Я сразу в тебе скрытую красотку разглядела.

– Скажешь тоже, – фыркнула, в то же время довольная подобной оценкой своей внешности.

– Что скажешь, Сабина? Готова рискнуть? Рискнуть и стать независимой?

Я глядела на наши отражения – эффектная девушка в элегантном белом пальто с рассыпавшимися по плечам блестящими прядями цвета махагон и серая мышь в невзрачной куртяшке.

– Готова, – медленно кивнула я.

Вот так и получилось, что ровно год спустя, я облапошила свой первый объект. Целых три месяца мы с Наташкой водили за нос двух приятелей толстосумов, занимавших хорошие должности на крупном заводе.

До того, как я включилась в игру, Наташа многому научила меня, а еще в счет моего будущего заработка оплатила услуги стилиста и курсы красоты, где девушек обучали женственной походке, изящным манерам, особенностям макияжа, заботе о здоровье. Гардероб и обувь для первого «дела» тоже предоставила подруга. Мы были примерно одной комплекции, только она выше. Среди ее платьев нашлись такие, что сели на мою фигуру идеально.

Сегодня в ресторане состоялась наша последняя встреча с жадными до молодого тела мужичками. Они об этом, конечно, не знали. Мы с Наташей-Роксаной сделали вид, будто крепость пала, согласились поехать на ближайшие выходные к одному из них на дачу. Больше Валерий и Мирон нас не увидят. А все подаренные колечки, браслеты и цепочки навсегда останутся с нами.

Я испытывала эйфорию. Никогда в жизни не держала в руках столько денег, сколько выдал мне за украшения ювелир, с которым вела дела Наташка. Отдала ей долг, остальное спрятала дома в колготках. А за сегодняшним ужином Валерий подарил еще одно колечко. Не буду себе оставлять, тоже продам. А на вырученные деньги куплю что-нибудь по своему вкусу.

Вот только моя эйфория омрачалась видением тети Люси в рабочем халате и со шваброй в руках. Надо же было так столкнуться…

И мои надежды на то, что она не узнала меня под чужой личиной, не оправдались.

– А! Явилась… Шалава! Думала, я тебя под раскрашенной мордой не узнаю? – выбежала она в крохотный коридорчик, стоило мне объявиться в ее доме. – Вся в мать пошла! Вот что, Сабинка, мне такой позорницы в квартире не нужно. Не хватало еще, чтобы соседи болтать начали.

– Тетя, ты выгоняешь меня?

– Да! Хотя…, – на секунду замялась младшая сестра моего непутевого папаши. – Не такая я гнида, чтоб племянницу на улицу выставлять. Тебе сколько учиться еще?

– До конца мая. В последних числах диплом и выпускной вечер.

– Ладно уж. Выпускной отпляшешь и поезжай обратно в деревню. Или куда хошь. Но мою жилплощадь освободишь. И без того тебя три года кормлю.

– Хорошо, тетя, – не стала спорить и ругаться с ней.

– Я отпуск за свой счет взяла. Завтра с утреца на дачу еду. В июне приеду, чтоб тебя тута не было, – с укором глядела она на меня. – Будешь съезжать, ключи в почтовый ящик кинь, – добавила родственница.

Тетя Люся уехала, а я начала готовиться к сессии и защите диплома.

Первым экзаменом в расписании числилась клиническая лабораторная диагностика. Только погрузилась в повторение материала о микроскопическом исследовании биологического материала крови, как в дверь позвонили.

– А… ты Лунда привез! – углядела я кошачью морду, выглядывающую из-под пиджака незнакомого взрослого парня. Парень был черноглазым, симпатичным и похожим на заучку, возможно, за счет круглых очков.

Когда он доставал упирающегося вислоухого, невольно зацепилась взглядом за мужские кисти с длинными пальцами и аккуратно подстриженными овальными ногтями.

– Почему Лунд? – все еще сражался он с котенком. Тот никак не хотел вылезать из своего укрытия.

– Порода в Шотландии была выведена. Вот я и подумала дать ему имя по названию какого-нибудь шотландского города.

– Ясно, – наконец отцепил гость от своей черной водолазки зверюшку. – Только Лунд – он в Швеции находится, а не в Шотландии.

– Упс…, – забрала я у него котенка, любуясь своим приобретением. – Ты, наверное, решил, что я полная тупица.

– Наоборот, – спокойный, мягкий мужской голос, словно гладил меня, приятно тревожил. – Уверен, твои ровесницы вообще никогда не слышали о Лунде. Меня, кстати, зовут Герман. Герман Ушинский, – представился он.

– А я Сабина. Сабина Торопова.

ГЛАВА 3. ГЕРМАН

1988 год

– Ты, наверное, замерз? – спросила Сабина. – Могу чаю предложить.

– Не откажусь. На улице действительно зябко, – обрадовался предлогу задержаться в квартире и получше узнать девушку.

Она выдала мне тапочки, провела на кухню. Опустила Лунда на пол, котенок тотчас принялся исследовать крохотное пространство. А я занял один из двух табуретов.

– Вислоухие дорого стоят, – не мог не заметить диссонанса. Обитатели этого дома явно жили более чем скромно.

– Мне просто повезло, – поставила Сабина чайник на плиту и осталась стоять возле столешницы. – Увидела объявление в газете. Некондиционный котенок в помете. Что-то там с ушами не так. Отдавали за символическую плату. А мне как раз стипендию выдали, я сразу и поехала по адресу. Первой успела. Но мне его тогда не отдали, сказали, прививки нужно сделать сначала. Ты бы видел квартиру, куда я за Лундом приезжала…

– Министерская? – невероятно нравилось смотреть мне на девочку. Вся она нравилась. Такая домашняя и уютная в своем растянутом свитере и тапках с помпонами.

– Скажешь тоже…, – сорвался смешок с ее губ. – Неужели министры котов станут продавать? Просто богатые люди.

– Министры не станут, – согласился я. – А вот жене министра почему бы и не разводить элитных котят?

– Думаешь? – с сомнением покосилась она на меня.

– Не исключаю такой возможности.

– А ты, значит, водитель жены министра?

– Вообще-то нет. Посредником невольно оказался. На самом деле я студент, заканчиваю философский факультет в МГУ.

– Да? – выгнулись ее брови изумленным домиком, что вызвало у меня улыбку. – Ты выглядишь старше студента выпускника.

– За счет очков, возможно, – наблюдал я, как ровно режет она хлеб и нарезает сыр.

– Одежда еще, – поставила девушка на стол две чашки и тарелку с бутербродами. – Ты одет строго, скорее, как преподаватель, а не студент.

– Это плохо? – все больше привораживала меня девочка, теперь уже не только своей миловидной внешностью, но и тем, как она говорила, как двигалась. Сабина была очень естественна, никакой жеманности или позерства. Привлекало меня и то, что она не употребляет грязных и жаргонных словечек, которыми так часто отчего-то любят бравировать представительницы прекрасного пола.

– Вовсе это не плохо, – прежде чем сесть напротив меня, наполнила она водой крышку от банки и поставила ее на пол для котенка. Во вторую крышку положила измельченный сыр. Лунд быстро сообразил, что с этим делать. – Герман, а что за профессия такая – философ? Кем же ты будешь работать? Звучит как-то обтекаемо. Разве этим можно заработать на жизнь?

– Не всегда надо ставить на самую крупную собаку. Важен не размер собаки, а драка в собаке, – кухонный стол был таким узким, что наши колени соприкасались, отчего мне стало жарко.

– Как красиво ты мне объяснил, – засмеялась Сабина.

– Это не мои слова, – пил я чай и старался придумать повод, чтобы не уйти сразу, как чашка опустеет. – Фразу приписывают американскому президенту Дуайт Эйзенхауэру, но ее автор вроде бы Марк Твен.