Кощей – Звездный Диетолог

«Итак, Василиса Андреевна, – он пронзил ее взглядом, от которого у той по спине пробежал холодок, не связанный с голодом. – То, что терзает вас, моя дорогая, не имеет никакого отношения к диетологии в ее классическом понимании. Это, позвольте выразиться прямо, проклятие. Высшей категории. Исполненное с большим знанием дела и, я бы сказал, с определенной долей извращенного артистизма».

Василиса, до этого безучастно разглядывавшая узоры на ковре (которые, вероятно, напоминали ей пиццу «Четыре сезона»), медленно подняла голову. В ее глазах, затуманенных страданием, на мгновение вспыхнул проблеск прежнего, острого ума.

«Проклятие? – ее голос был слаб, но отчетлив. – Вы… вы серьезно? Как… как в тех страшных сказках, которыми меня бабушка в детстве пугала?»

«Гораздо хуже, моя милая, – усмехнулся Кощей, и в этой усмешке было что-то от оскала волка. – В сказках обычно присутствует элемент наивности и надежды на чудо. Здесь же – чистый, незамутненный профессионализм. И я почти уверен, что знаю почерк «художника». Ну что ж, приступим к вскрытию… метафизическому, разумеется».

Он зажег пучок белены и болиголова. Едкий, дурманящий дым наполнил комнату, заставляя тени на стенах плясать и корчиться. Кощей окурил им Василису, бормоча на языке, от которого у Дубова волосы встали дыбом, а у самой Василисы закружилась голова и перед глазами поплыли разноцветные круги, напоминающие леденцы монпансье. Затем он взял ее похолодевшую руку и осторожно, почти нежно, провел над ее ладонью острием обсидианового ножа. Кожа осталась целой, но на темном лезвии проступила одна-единственная капля – густая, черная, как деготь, и пахнущая так, словно в ней смешались вся зависть мира, горечь несбывшихся надежд и затхлый дух болотной трясины.

Кощей поднес нож к лицу, втягивая ноздрями этот «аромат».

«Ну, вот и все, – он удовлетворенно кивнул, его глаза блеснули торжеством диагноста, поставившего единственно верный диагноз в самом запутанном случае. – Диагноз окончательный и обжалованию не подлежит: родовое проклятие на почве профессиональной зависти, активированное в момент триумфа и замешанное на очень нехороших ингредиентах. Вероятно, с использованием личных биологических материалов объекта. Классика жанра. Браво, Ядвига Игоревна, браво!»

Василиса смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых ужас боролся с проблеском какой-то отчаянной, последней надежды.

«И… и что теперь? – прошептала она, ее губы едва заметно дрожали. – Мне… мне теперь всю жизнь есть… мебель?»

«Ну что вы, дорогуша, – Кощей позволил себе легкую, почти человеческую улыбку. – Зачем же мебель? Это так неэстетично. И вредно для зубов. Мы с вами попробуем нечто гораздо более изысканное. У меня есть пара идей насчет… специальной диеты. И, возможно, ответного… гастрономического сюрприза для нашей общей знакомой».

В его голосе прозвучали такие нотки, что Дубов невольно поежился, а Василиса впервые за последние дни почувствовала не голод, а нечто иное – леденящий душу трепет перед этим загадочным человеком, который говорил о проклятиях так, будто это была обычная простуда, и о мести – как о выборе десерта в дорогом ресторане. И где-то в самой глубине ее истерзанной души шевельнулось нечто похожее на доверие. Или это был просто инстинкт самосохранения, подсказывающий, что этот странный, пугающий «диетолог» – ее единственный шанс.

Глава 5: Смузи из слез единорога и когтей гарпии

«Итак, милостивые государи и, в особенности, государыня, – Кощей обвел присутствующих взглядом, в котором смешались усталость многовекового существа и азарт игрока перед решающей партией. Его кабинет все еще хранил следы недавнего ритуала: в воздухе висел терпкий запах сожженных трав, а на полированном столе тускло поблескивали капли застывшего воска от черных свечей. – План действий у нас следующий, и он, смею вас заверить, будет столь же увлекателен, сколь и непредсказуем. Нам необходимо приготовить контр-зелье. Или, если хотите, антидот. А для этого, как вы понимаете, потребуются ингредиенты. Весьма специфические. Настолько специфические, что их нет ни в одном справочнике здорового питания. Даже в моем».

Василиса, бледная, но уже не такая безучастная, сидела прямо, вцепившись пальцами в подлокотники кресла так, словно боялась снова сорваться и начать грызть обстановку. Голод все еще мучил ее, но теперь к нему примешивался страх перед неизвестностью и слабая, трепещущая, как пламя свечи на сквозняке, надежда. Дубов рядом с ней напоминал сдувшийся воздушный шар, на котором кто-то для смеха нарисовал бороду.

«Я… я готова, – голос Василисы дрогнул, но в нем уже слышались металлические нотки, те самые, что сводили с ума миллионы поклонников. Кажется, осознание того, что ее проблема имеет магическую природу, не столько напугало, сколько разозлило ее. В конце концов, она была Премудрой не только по паспорту. – Говорите, что нужно делать. Я достану. Хоть звезду с неба. Или… или что там у вас по списку?»