Детективное агентство «Антракт»

Рина Авелина

Детективное агентство «Антракт»

Глава 1 Занавес поднимается

Промозглый октябрьский дождь барабанил по окнам старого московского театра «Классика». Здание на Малой Ордынке – трехэтажный особняк с колоннами и потускневшей лепниной – переживало не лучшие времена. Отваливающаяся местами штукатурка, рассохшиеся рамы, скрипучие половицы – всё говорило о том, что славные дни театра остались в прошлом.

Леонид Березин стоял у окна пустой гримерной, машинально потирая шрам над левой бровью – память о каскадерской сцене из спектакля трехлетней давности. В отражении он видел изможденное лицо с запавшими глазами и неделю не бритой щетиной. Вместо успешного актера из зеркала на него смотрел человек, потерпевший полный провал.

«Русский медведь пытается танцевать на американской сцене» – так написал один критик о его выступлении на Бродвее. Другие были еще безжалостнее. Три месяца Леонид прокручивал эти фразы в голове каждую бессонную ночь, пока деньги таяли, а возможности – исчезали. И вот он здесь, в родном московском театре – уже не звезда, а беженец, вернувшийся с поджатым хвостом.

Дверь скрипнула, прервав поток мрачных мыслей.

– Леня, это что, похоронная процессия или ты просто счета оплачиваешь? – в гримерную заглянул Виктор Самойлов, старый друг и однокурсник по театральному. Сегодня он выглядел непривычно в костюме-тройке с галстуком-бабочкой. – Впрочем, судя по твоей физиономии, первый вариант вернее.

– В точку, – хмыкнул Леонид, отворачиваясь от окна. – Хороню свою карьеру. А ты чего вырядился как на премьеру?

– Почти угадал. – Виктор по-хозяйски уселся в кресло у зеркала и закинул ногу на ногу. – Семен Аркадьевич собирает всех в малом зале. Новый спонсор приехал – большая шишка, денег обещает немерено.

– А я-то тут при чем? – Леонид поморщился, небрежным жестом поправляя растянутый свитер. – Я же временно здесь. Пока не найду…

– Пока не найдешь новую жизнь, да, – Виктор встал и подошел ближе. От него пахло дорогим одеколоном и леденцами от кашля – странное сочетание, которое почему-то всегда ассоциировалось у Леонида с театром. – Но ты часть труппы, хочешь ты этого или нет. И вообще, – он понизил голос, – хватит уже себя хоронить. Подумаешь, спектакль провалился.

– Не спектакль, а я провалился, – Леонид невесело усмехнулся. В отличие от вечно оптимистичного Виктора, он не умел быстро восстанавливаться после ударов судьбы. – Нельзя было браться за американскую постановку. Самонадеянно и глупо.

– Зато теперь ты мудрее, – Виктор легонько щелкнул его по лбу, как делал еще в студенческие годы, когда Леонид серьезно воспринимал критику преподавателей. – И кстати, получил бесценный опыт. Знаешь, сколько наших готовы отдать почку за возможность выступить на Бродвее, пусть даже с треском провалившись?

– Продам воспоминания о провале. Дорого, – съязвил Леонид.

– О, сарказм вернулся! Значит, ты на пути к выздоровлению, – улыбнулся Виктор, но глаза его оставались серьезными. – Идем. Обещаю, будет интересно. Этот новый спонсор, Давыдов, большие деньги в театр вложить хочет. Говорят, международные гастроли планирует.

Леонид нехотя последовал за другом по узкому коридору, украшенному старыми афишами в рамках. Его собственное лицо смотрело с некоторых из них – молодое, полное надежд. Сейчас эти надежды казались насмешкой судьбы.

Малый зал, обычно использовался для репетиций, сегодня был заполнен всей труппой и работниками театра. Леонид скользнул к дальней стене и устроился в углу, надеясь остаться незамеченным. Шум разговоров стих, когда на сцену поднялся директор театра.

Семен Аркадьевич, худой нервный мужчина с вечно обеспокоенным взглядом и залысинами, которые он тщательно маскировал редкими прядями, зачесанными набок, сегодня выглядел необычно воодушевленным. Рядом с ним стоял высокий импозантный мужчина в костюме цвета антрацита, с сединой на висках и осанкой военного. На вид спонсору было около пятидесяти.

– Дорогие друзья! – Семен Аркадьевич воздел руки в театральном жесте, который никак не вязался с его сутулой фигурой. – Сегодня знаменательный день для нашего театра. К нам присоединяется меценат, покровитель искусств, человек, который поможет театру «Классика» вернуть былое величие. Прошу любить и жаловать – Игорь Анатольевич Давыдов!

Раздались аплодисменты. Леонид машинально поднял глаза, изучая нового спонсора. Было в Давыдове что-то, настораживающее – улыбка, идеальный костюм, оценивающий взгляд, которым он окидывал труппу, как будто прикидывал стоимость каждого.

Семен Аркадьевич продолжал: – Благодаря щедрости Игоря Анатольевича, мы не только проведем давно назревшую реставрацию здания, но и организуем европейский тур. Впервые за пятнадцать лет наш театр поедет на международные гастроли!

По залу прокатился восторженный шепот. Леонид скрестил руки на груди, наблюдал за реакцией коллег. Вот Алла Петровна, костюмерша с сорокалетним стажем, единственная, кто, как и он, сохраняла скептическое настроение. В отличие от большинства, она смотрела на нового спонсора с плохо скрываемым подозрением, поджимала губы и щурилась сквозь очки-половинки. А вот София, молодая актриса с короткой стрижкой «под мальчика», недавняя выпускница театрального, буквально светилась от восторга. Она явно видела себя уже на европейских подмостках.

– И чтобы начать наш новый сезон по-настоящему триумфально, – продолжал директор, расхаживая по маленькой сцене, – мы планируем провести торжественный вечер через три дня. Настоящий праздник театрального искусства! На нем мы также представим наши главные реликвии, включая знаменитую перчатку Михаила Щепкина, которой более полутора веков…

Зал одобрительно загудел. Леонид знал про эту реликвию – кожаную перчатку, которую великий русский актер XIX века якобы носил во время своих самых знаменитых выступлений. По легенде, она приносила удачу любой постановке. Как и многие актеры, Леонид не был особо суеверен на словах, но втайне соблюдал ритуалы. Перед важными выступлениями он всегда три раза стучал по дереву и никогда не принимал цветы до спектакля. Профессиональные привычки, как он это называл.

Внезапно его внимание привлекло странное движение. Давыдов, услышав о перчатке, едва заметно вздрогнул. Глаза спонсора блеснули, а пальцы левой руки машинально сжались в кулак. Через секунду он уже снова был невозмутим, но Леонид, привыкший замечать малейшие нюансы актерской игры, уловил эту микрореакцию.

После официальной части все начали расходиться, Леонид уже направлялся к выходу, когда его окликнула Алла Петровна:

– Леня! Постой!

Она подошла к нему, тяжело дыша – годы брали свое. Костюмерша выглядела точно так же, как и пятнадцать лет назад, когда Леонид впервые переступил порог театра – те же седые волосы, собранные в тугой пучок, те же очки-половинки на цепочке, тот же запах лаванды и театрального грима.

– Давно хотела тебя увидеть. Слышала про Нью-Йорк, – она коснулась его руки морщинистой ладонью, и в этом жесте было больше поддержки, чем в любых словах утешения. – Не переживай так. Они просто не поняли твоего таланта.

– Спасибо, Алла Петровна, – Леонид искренне улыбнулся. Эта женщина всегда поддерживала его, когда он был начинающим актером, принимавшим критику близко к сердцу.

– Пойдем-ка со мной, – она потянула его за рукав с неожиданной для ее возраста силой. – Ты же еще не был в нашем музее после ремонта? Хочу тебе кое-что показать. Отвлечешься немного.

Они поднялись по узкой лестнице на третий этаж, где располагался небольшой театральный музей. Туда редко заходили посторонние – в основном фанаты театра да студенты с экскурсиями. Небольшая комната с деревянными панелями на стенах была заставлена стеклянными витринами с костюмами, старыми афишами и театральными реликвиями.

– А где смотритель? – спросил Леонид, заметив, что кресло в углу пустует.

– Николай Степанович? Наверное, чай пошел пить, – Алла Петровна махнула рукой. – Он каждый день в четыре часа чайную церемонию устраивает. Пунктуальный, как немецкие часы.

Она подвела его к стеклянной витрине в центре зала. За стеклом на бархатной подушке темно-вишневого цвета лежала потертая кожаная перчатка, потемневшая от времени.

– Вот она, наша гордость, – благоговейно произнесла Алла Петровна. – Перчатка самого Щепкина. Говорят, он был в ней, когда играл Фамусова в «Горе от ума» на открытии Малого театра.

Леонид посмотрел на реликвию без особого интереса. В его нынешнем состоянии мало что могло пробиться сквозь пелену апатии.

– И из-за этой старой вещицы столько шума?

– Эта «вещица», – Алла Петровна понизила голос, словно боялась, что кто-то может подслушать, – ценнее, чем ты думаешь. Знаешь, сколько за нее предлагали коллекционеры? В прошлом году приезжал американец, так он сто тысяч долларов предлагал! – она покачала головой. – А для нашего театра она – талисман. Ни одна премьера без нее не обходится.

Леонид рассеянно кивал, изучая другие экспонаты. Витрина отражала его лицо – осунувшееся, с темными кругами под глазами. Как вернуться в профессию? Что делать дальше? Может, уйти из театра совсем, найти обычную работу…

– Тут есть еще кое-что интересное, – Алла Петровна потянула его к другой витрине, где был выставлен старинный костюм. – Это тоже историческая ценность. Фрак Малого театра, XIX век. А видишь эту брошь? – она указала на украшение, приколотое к лацкану. – Подлинная, с натуральными камнями. Должна участвовать в премьере через три дня.

Брошь была необычной формы – золотая маска, инкрустированная мелкими рубинами и бриллиантами. Даже через стекло была заметна тонкая работа.

Внезапно его внимание привлекла фотография на стене – труппа театра десятилетней давности. Он сам, совсем молодой, стоял в последнем ряду, улыбаясь так, как может улыбаться только человек, уверенный в своем ярком будущем. Сейчас эта улыбка казалась почти издевательской.

– Я тебя не утомила? – Алла Петровна внимательно посмотрела на него. – Пойдем вниз, чаем угощу. Расскажешь, как дальше жить собираешься.

В костюмерной было тепло и уютно. Стены от пола до потолка занимали стеллажи с аккуратно развешенными костюмами, рассортированными по спектаклям и эпохам. В воздухе витал особый запах – смесь нафталина, пыли, старой ткани и чего-то неуловимо театрального. Посреди комнаты стоял большой стол для раскроя тканей, сейчас заваленный эскизами и журналами. В углу притулился старенький диван, на котором актеры иногда дремали между репетициями.

Алла Петровна включила электрический чайник и достала из шкафчика жестяную коробку с печеньем – настоящий антиквариат с выцветшим изображением Эйфелевой башни.

– Значит так, – она села напротив Леонида, сложив руки на коленях, как примерная ученица. – Слушай старую женщину. Нельзя тебе сейчас опускать руки. Твой талант никуда не делся.

– Талант, может, и не делся, а вот репутация… – Леонид мрачно усмехнулся, постукивая пальцами по столу.

– Ерунда! – отрезала Алла Петровна. – Здесь ты начинаешь с чистого листа. И знаешь, что? – она подалась вперед, глаза за стеклами очков загорелись. – У меня есть идея. Тебе нужно что-то необычное, что вернет тебе веру в себя.

В дверь постучали, и в костюмерную заглянул крепко сбитый мужчина лет сорока – коротко стриженый, с квадратной челюстью и руками, покрытыми мозолями от тяжелой работы. Гриша, театральный техник, отвечавший за все – от освещения до ремонта сломанного стула.

– Алла Петровна, извините… – он замер, увидев Леонида. – О, Леонид Александрович, здравствуйте! – в его голосе прозвучало искреннее уважение. – Давно вас не было видно.

– Здравствуй, Гриша, – кивнул Леонид. Они не были близко знакомы, но он помнил этого молчаливого парня, который всегда был готов помочь с техническими проблемами и никогда не просил ничего взамен.

– Я искал кого-нибудь из руководства, – продолжал Гриша, переминаясь с ноги на ногу. – Там в музее… – он запнулся и понизил голос. – В общем, перчатки нет.

– Как нет? – Алла Петровна подскочила так резко, что очки съехали на кончик носа.

– Витрину открывали сегодня утром, чтобы почистить стекло перед визитом спонсора. А сейчас смотритель обнаружил, что перчатка исчезла. Я первым делом к вам, думал, может, вы взяли для реставрации или еще чего.

– Боже мой! – Алла Петровна схватилась за сердце. – Если перчатка пропала, премьера будет провальной! Это дурной знак! И что подумает новый спонсор?

– Может, ее просто переложили в другое место? – предположил Леонид, наблюдая за паникой костюмерши с легким удивлением. – Наверняка есть разумное объяснение.

– Нужно сообщить директору, – Гриша развел руками, демонстрируя ладони с мозолями. – Это же ценный экспонат. Вдруг украли?

– Нет! – Алла Петровна остановила его решительным жестом. – Только не сейчас. У него важные переговоры со спонсором. Если он узнает, что пропала главная реликвия, он с ума сойдет. Только представь: вместо обсуждения финансирования и гастролей он будет бегать по театру и искать пропажу, – она покачала головой. – Надо найти перчатку до завтра. Тихо, без шума.

Леонид наблюдал за их паникой с легкой отрешенностью человека, который недавно пережил нечто более страшное, чем пропажа старой перчатки. И все же, в глубине души что-то шевельнулось – любопытство? Азарт? Желание разгадать загадку? Сам факт, что его что-то заинтересовало впервые за последние месяцы, был удивителен.

– Да ладно вам, – сказал он, удивляясь внезапному приливу энергии. – Наверняка она где-то в театре. Может, уборщик переложил или кто-то из работников взял посмотреть поближе.

– Никто не имеет права брать экспонаты без разрешения! – возмутилась Алла Петровна, поправляя очки дрожащими пальцами. – Леня, ты не понимаешь. Это катастрофа! Реликвия пропала перед самым важным событием года! И что мы скажем Давыдову? Он же пришел специально на нее посмотреть! Если Семен Аркадьевич узнает, он всех нас…

Леонид неожиданно для себя самого почувствовал, как в груди разгорается огонек – не азарта даже, а простого человеческого интереса. Впервые за долгое время что-то вызвало у него эмоциональный отклик сильнее, чем жалость к себе.

– А давайте я попробую ее найти, – предложил он, сам удивляясь своим словам.

– Ты? – Алла Петровна недоверчиво посмотрела на него поверх очков. – Но почему?

– А почему нет? – он пожал плечами, внезапно ощутив легкость. – Делать мне все равно нечего. Могу поиграть в детектива пару дней. Все лучше, чем сидеть и жалеть себя.

– Я боюсь, это серьезнее, чем игра, Леня, – Алла Петровна покачала головой, но в ее глазах появилась надежда.

– Для меня – игра, – Леонид улыбнулся, и улыбка, как ни странно, получилась искренней. – К тому же, кто, как не актер, может понять другого человека? А я уверен, что перчатку взял кто-то из наших. Дайте мне три дня. Если не найду – сообщим директору и вызовем полицию.

Гриша с сомнением посмотрел на Леонида, скрестив руки на широкой груди:

– А вы справитесь? Без обид, но вы же не настоящий следователь.

– Зато я играл следователя в трех сериалах и одном фильме, – парировал Леонид. – И поверь, для этой роли я изучил массу материала о криминалистике и методах расследования. – Он сам не понимал, откуда взялся этот внезапный энтузиазм. – Кстати, я заметил кое-что интересное во время представления нового спонсора.

– Что именно? – заинтересовалась Алла Петровна.

– Когда директор упомянул перчатку Щепкина, наш благодетель Давыдов странно отреагировал. Всего на секунду, но я заметил. Он… напрягся, что ли. И взгляд изменился.

– Думаешь, он как-то связан с пропажей? – прищурилась Алла Петровна.

– Не знаю, – честно ответил Леонид. – Но совпадение интересное: перчатка пропадает в день, когда в театре появляется новый спонсор, проявляющий к ней особый интерес.

– Ну что ж, – Алла Петровна прищурилась, в её глазах появился озорной блеск. – Если ты берешься, то нам понадобится название для твоего… расследования.

– Детективное агентство «Антракт», – неожиданно выпалил Леонид, сам удивляясь внезапному приливу креативности.

– Звучит неплохо, – одобрительно кивнула Алла Петровна. – Что ж, детектив Березин, приступайте к расследованию. Время работает против нас – до премьеры всего три дня.

Так, почти случайно, в полузаброшенной костюмерной старого московского театра родилось детективное агентство «Антракт». И Леонид Березин впервые за долгие месяцы почувствовал, что у него появилась цель. Он еще не знал, что эта маленькая загадка втянет его в опасную игру, где на кону будет стоять гораздо больше, чем судьба одной старой перчатки.

Глава 2 Первые улики

К вечеру Леонид составил конкретный план действий. Три года назад, готовясь к роли следователя в сериале «Убийство в восточном экспрессе», он неделями консультировался с отставным полицейским и даже прошел короткую стажировку в полицейском участке – расследовали кражу. Сейчас эти знания казались как нельзя более актуальными.

Он решил придерживаться классической схемы: осмотр места преступления, опрос свидетелей, мотив, поиск подозреваемых, поиск улик. Последовательность, которую характеризуют три «к» – кто, как и когда. Увлеченность процессом немного удивляла его самого – словно внутри проснулась та часть, которая все последние месяцы пребывала в депрессии.

Леонид устроился в дальнем углу буфета с блокнотом для заметок. Создав импровизированную хронологию событий, он наметил первых подозреваемых. Кто имел доступ к музею? Кому выгодна пропажа перчатки? Кто бы мог иметь мотив? Сразу бросалась в глаза связь с появлением нового спонсора.

– Ты так увлеченно строчишь, что я начинаю верить в перерождение, – послышался знакомый голос.

Виктор Самойлов, уже переоделся в обычные джинсы и свитер, поставил на стол два кофе из автомата и без приглашения уселся напротив.

– Признавайся, пьесу пишешь? «Как я облажался на Бродвее» или что-то вроде того?

– Тебе бы все шутки шутить, – Леонид благодарно кивнул и придвинул к себе стаканчик, хотя кофе из театрального автомата на вкус напоминал растворенную в горячей воде газету. – У нас тут, между прочим, преступление века.

– Да ну? – Виктор приподнял бровь. – И в чем оно заключается?

Леонид огляделся по сторонам, убедился, что их никто не подслушивает, и понизил голос:

– Пропала перчатка Щепкина из музея.

Виктор присвистнул, но особо не удивился:

– Я так и знал, что рано или поздно это случится. Семен Аркадьевич уже в курсе?

– Пока нет. И надеюсь, не узнает, пока мы не найдем пропажу.

– Мы? – Виктор выразительно посмотрел на друга. – С каких пор ты стал специалистом по поиску антиквариата?

– Я решил поиграть в детектива, – Леонид слабо улыбнулся. – И мне нужен помощник. Кто лучше тебя сможет войти в доверие к персоналу и ненавязчиво выведать информацию?

Виктор был известен своим артистизмом и умением находить подход к людям. Он мог превратиться из добродушного весельчака в сурового начальника за доли секунды. Эта способность не раз выручала его в жизни, особенно когда нужно было уговорить режиссера на рискованную трактовку роли или скостить штраф за парковку в неположенном месте.

– Заинтриговал, черт возьми, – Виктор потер руки. – Я в деле. Но только потому, что мне осточертели репетиции. Что делать?

– Для начала нужно собрать больше информации. Я пойду осмотрю музей, а ты поспрашивай у персонала про нового уборщика, Михаила. Он был в музее утром, и мне это кажется подозрительным.

– Михаила? Того, который третью неделю работает? – уточнил Виктор.

– Возможно. Ты его знаешь?

– Видел несколько раз, – Виктор отхлебнул кофе и поморщился. – Странный тип. Не похож на стандартного уборщика – фигура как у борца, движения пластичные, а руки… – он показал свои ладони. – У него руки не уборщика. Мозоли не от швабры, а как у… даже не знаю, может, скалолаза или спортсмена.

– Интересное наблюдение, – Леонид поднял бровь. – Что еще?

– Он почти не разговаривает. На вопросы отвечает односложно. И взгляд такой… оценивающий, знаешь? Как будто сканирует. Я еще подумал, что он бывший военный или что-то в этом роде.

– Тогда он становится первым серьезным подозреваемым, – Леонид сделал пометку в блокноте. – Узнай, когда его приняли на работу, и кто рекомендовал. Возможно, здесь есть связь с Давыдовым.

– Только не говори, что подозреваешь нашего нового спонсора, – Виктор рассмеялся, но, увидев серьезное лицо друга, осекся. – Погоди, ты действительно думаешь, что…

– Я пока ничего не думаю, – отрезал Леонид. – Но его реакция на упоминание перчатки была странной. И что-то в нем… не вписывается в образ бескорыстного мецената.

Они разделились, договорившись встретиться через час. Леонид направился в музей, который к этому времени уже был пуст. Только пожилой смотритель Николай Степанович суетился у пустой витрины, протирая стекло и тяжело вздыхая.

– Леонид Александрович! – обрадовался он, увидев актера. – Как хорошо, что вы здесь. Какой кошмар у нас приключился! Никогда за двадцать лет работы…

– Успокойтесь, Николай Степанович, – мягко прервал его Леонид. – Расскажите мне подробно, когда вы обнаружили пропажу.

Смотритель был низеньким сухоньким старичком с аккуратной седой бородкой и выцветшими голубыми глазами. Когда-то он и сам был актером, играл эпизодические роли, но после серьезной травмы колена ушел со сцены и остался при театральном музее.

– Я ведь только на пять минут отлучился, честное слово! – затараторил он, нервно поглаживая бороду. – Пошел чайник поставить… у меня традиция такая, знаете, в четыре часа чай. А когда вернулся – перчатки уже не было. Семен Аркадьевич меня со свету сживет, если узнает.

– Кто еще заходил в музей сегодня? – Леонид начал методичный опрос, мысленно выстраивая временную линию.

– С утра был только уборщик Михаил, потом заходил новый администратор, Сергей, спрашивал насчет экскурсий для спонсоров, – смотритель старательно вспоминал. – Еще была Вероника Павловна, прима наша бывшая, искала свои старые фотографии для мемуаров. А потом я отлучился… – он виновато опустил глаза. – Всего на пять минут. Только чайник поставил и обратно, а перчатки уже нет.

– А камер наблюдения здесь нет? – поинтересовался Леонид, оглядываясь по сторонам.

– Где там, – махнул рукой смотритель. – Семен Аркадьевич все обещает современную систему безопасности установить, да только деньги на другие нужды уходят. Музей у нас на последнем месте в списке приоритетов. Все для сцены, а мы так…

Леонид подошел к пустой витрине. Стекло не было разбито, замок выглядел нетронутым. Странно для обычной кражи.

– Ключи от витрины у кого?

– У меня и у директора, – Николай Степанович развел руками. – Но я свои не терял, вот они, – он показал связку ключей, висевшую у него на поясе. – И витрина была заперта, когда я вернулся!

Это озадачило Леонида. Как можно было украсть перчатку из запертой витрины? Березин наклонился к замку, внимательно его осматривая. Его актерская наблюдательность, привычка подмечать мельчайшие детали, оказалась неожиданно полезной. На металле он заметил крошечные следы какого-то вещества.

– У вас есть увеличительное стекло?

Смотритель достал из кармана маленькую складную лупу, которую использовал для того чтобы рассматривать старинные фотографии. Леонид изучил замок внимательнее, поворачивая лупу под разными углами, чтобы поймать лучшее освещение.

– Здесь следы какого-то вещества… Похоже на клей или воск, – сказал он наконец. – Возможно, кто-то сделал слепок ключа. Очень профессиональная работа.

– Господи! – Николай Степанович побледнел, и Леонид на секунду испугался, что у старика случится сердечный приступ. – Значит, это было спланировано заранее? Но зачем кому-то красть старую перчатку?

– Вот это мне и предстоит выяснить, – Леонид выпрямился, ощущая странное воодушевление. Загадка начинала вырисовываться, и азарт детектива понемногу вытеснял апатию последних месяцев. – Скажите, кто еще мог знать о ценности этой перчатки? Я имею в виду, не историческую, а материальную.

– Да все знали, – пожал плечами смотритель. – Это не секрет. В прошлом году приезжал американский коллекционер, предлагал большие деньги. Директор отказал, конечно. У нас ведь традиция – перед каждой премьерой выставлять перчатку на сцене. Говорят, она приносит удачу.

Пока они разговаривали, Леонид продолжал осматривать зал. Его внимание привлек пол у витрины. Наклонившись, он заметил почти незаметную царапину на паркете, как будто что-то тяжелое проволокли по полу. А рядом, почти у самой стены, лежал крохотный бумажный комочек. Леонид поднял его и развернул. Это был клочок от билета в театр с частью сегодняшней даты.