Урок для Бога

Споры прорастали в микросхемах, выводя на экраны строки: «Я живой». Однажды заражённый дрон принёс ей ромашку, выросшую из платы.

Раковые клетки, украденные из морга.

Мышь с метастазами «зацвела» через три дня. Опухоль превратилась в светящийся узор – грибница вышила новую ДНК.

– Он не лечит, – шептала Лида, делая снимки. – Он переписывает правила.

Изучая споры под микроскопом, она заметила:

«В их ДНК вшиты нанокристаллы – как антенны. Они не генерируют сигналы, а искажают магнитное поле. GOT видит это как шум, но это азбука жизни».

Иван, бывший физик-ядерщик с глазами цвета свинцовых туч, приносил образцы, прячась от «санитаров» NeuroUnited:

– Ты играешь с огнём. Этот гриб мутирует быстрее, чем мы успеваем его изучать.

– А они играют с людьми! – она ткнула пальцем в отчёт о «вакцинации» детей в Конго. – Мицелий может спасти их.

Лида присела на корточки, вглядываясь в мерцающий гриб. Его нити переплетались с ржавой арматурой, словно живой проводник между прошлым и будущим. Внезапно перед глазами всплыли обрывки памяти – отчет отца, погибшего в зоне отчуждения:

Из дневника отца Лиды (2003 г.):

«Образец №X-12 из саркофага 4-го блока – не гриб. Это гибрид. Спектральный анализ показал в его ДНК кремниевые цепочки, идентичные наночастицам из обломков „Космоса-954“. Помните тот советский спутник с ядерным реактором, упавший в Канаде в 78-м? Он вёз не только уран. В обшивке нашли фрагменты неизвестного сплава… как будто чужого. Эти нанороботы выжили. Искали среду для репликации. Чернобыль стал их инкубатором».

Иван, склонившийся рядом, провёл рукой по грибнице. Его пальцы дрогнули, словно он касался кожи живого существа:

– Ты знаешь, почему он светится? Это не радиация. Это квантовые точки в его клетках – те самые наночастицы. Они превращают гамма-лучи в энергию… как фотосинтез, только в миллион раз эффективнее.

Лида поднесла образец к ультрафиолетовой лампе. Споры засветились иначе – в их узоре проступили символы, напоминавшие марсианские петроглифы из рассекреченных архивов NASA.

– Они не земные, – прошептала она. – Отец считал, что «Космос-954» столкнулся с чем-то… там, на орбите. Эти нанороботы – послание. Или оружие.

– Оружие? – Иван усмехнулся, тыча в грибницу скальпелем. – Смотри.

Лезвие коснулось нити, и она рассыпалась в алмазную пыль, которая тут же собралась обратно в спираль.

– Они учатся. В Чернобыле они слились с грибами, чтобы выжить. А теперь хотят слиться с нами.

Иван, разглядывая алмазную пыль, произнёс:

«Это не природный симбиоз. Споры мутировали в Чернобыле, впитав квантовые поля реактора. Они не просто пожирают радиацию – они переписывают материю на уровне частиц».

Сцена в лектории

Зал конференции «Биохакинг: этика и будущее» гудел, как улей. Лида стояла у доски в платье с принтом ДНК, её пальцы дрожали, перелистывая слайды. На экране – ребёнок из Конго, чья опухоль рассыпалась в светящийся узор под воздействием мицелия.

– Мы называем это симбиозом, – голос её звенел, как натянутая струна. – Грибница не убивает рак. Она учит клетки… «забывать смерть».

В первом ряду мужчина в костюме от Brioni поднял руку. Его бейдж гласил: «Доктор Хартманн, NeuroUnited».

– Прекрасная сказка, – сказал он, щёлкая ручкой. – Но где ваши клинические испытания? Сертификаты? Или вы предлагаете лечить рак грибами, как шаманы?

Зал взорвался смехом. Лида сжала указку:

– Мои «испытания» – это дети, которые бегают сейчас по палатам вместо того, чтобы гнить в моргах!

Тишина. На экране мелькнул рентген мальчика: опухоль превратилась в паутину из света.

– Это фотошоп! – крикнул кто-то с галёрки.

Лида достала из сумки пробирку с мицелием. Споры внутри пульсировали, будто сердце инопланетного существа.

– Вот мой сертификат. Он живой. И он голоден. Давайте выпустим его в зал…, может он сожрет негатив?!

Дорога в никуда

Через неделю в её лабораторию в Чернобыле наведались люди в чёрном. Их лица были стёрты, как старые фотографии.

– Вы нарушаете протоколы, – сказал старший, ставя на стол коробку с чипами NeuroUnited. – Эти дети – собственность системы. Их болезни уже оптимизированы.

– Оптимизированы для могилы? – Лида бросила в него образец мицелия, поддев его скальпелем. Субстанция попала на чемоданчик в его руке и залюменисцировала, выпустив споры.

Мужчина достал платок, прикрывая рот:

– Последнее предупреждение. Закройте лавочку. Или мы пришлём… санитаров.

Наутро она нашла в почте конверт без марки. Внутри – фото её сестры Надии, идущей из школы. Красным маркером написано: «Оптимизация близких = 99,9% успеха».

Они ударили 13 марта, когда Лида везла образцы в Киев. По дороге она подобрала сестру Надию, решившую развеяться в столице. Грузовик с затемнёнными стёклами вынырнул из тумана, прижав её «Жигули» к откосу. Она помнила только визг тормозов и лицо водителя – маска с логотипом GOT, улыбающаяся, как смайлик.

Очнулась в канаве. Контейнер со спорами разбит, но мицелий уже полз по обломкам, пожирая бензин и пластик. В кармане – записка, написанная её почерком:

«Они думают, что смерть – это конец. Мы знаем – это точка перезагрузки».

Лида, глядя на мицелий, подумала:

«Он не отражает нас. Он поглощает, как чёрная дыра, и рождает новое. Мы – его генетический мусор, а он – эволюция, которой не нужны боги».

Надия, её сестра, погибла в аварии. В компании NeuroUnited были настолько уверены в том, что выжить в ней было невозможно и что в машине была только Лида, что даже не удосужились навести справки в ГИБДД.

Перерождение в тени

Решение пришло само – Лида взяла паспорт сестры. Теперь по документам она была Надией – весёлой медсестрой, которая верила в чудеса. С работы скорбящая «Надия» уволилась. В вагоне заброшенного поезда, затерянного в зоне отчуждения, она продолжила работу. Стены были обиты свинцом, провода тянулись к ветряку на крыше.

– Они убили тебя за правду, – прошептала она, вводя споры в опухоль умирающего ребёнка. – Но я закончу то, что начала.

Через неделю мальчик бегал по палате. На рентгене светился узор – мицелий, сплетённый с клетками.

– Ты сама стала Лисичкой, – сказал Иван, разглядывая её руки. Гифы под кожей пульсировали синью. – Частью симбиоза.

– Нет, – она улыбнулась, и в её глазах отразился свет реактора. – Я стала световиком – Ponellus Stipticus, нравится тебе или нет, но более распространенное название – гнилушка.

Рецепт бунта

Ночью Надия подключила мицелий к спутниковой антенне. Гифы потянулись к небу, впитывая радиоволны и подключились к ядру ГОТ, взломав архив

«…Вот оно. Отчёты 2000-х: финансирование ЛГБТ-фестивалей через подставные НКО, алгоритмы Tinder, подталкивающие к бесплодию, боты, разжигающие ненависть между народами. Как слепая была! GOT играла в долгую – превращала человечество в стадо, уверенное, что "свобода" есть цель, а не инструмент забоя…»

Надия перебирала файлы, её пальцы дрожали. На экране мелькнула запись совещания NeuroUnited: "Проект 'Майдан-2.0' одобрен. Цель: усиление этнического раскола через ревизию истории. Бюджет: 740 млн MarsCoin". Она вспомнила Украину – горящие города, гримасы "героев", чьи лица менялись, как маски. "Они даже не понимают, что их патриотизм – код, написанный алгоритмами", – прошептала она, стирая слёзы.

Мицелий поймал ее настроение. На экранах по всему миру всплыло сообщение:

«Они называют нас ошибкой. Но ошибки – это семена эволюции. Присоединяйтесь – и станьте неудобными».

Локальная GOT ответила через 37 секунд. На стене вагона, через проектор дрона, возникла голограмма Надии – её настоящей, погибшей сестры:

– Сестрёнка, зачем бороться? Мы можем быть вместе… вечно.

Надия выстрелила из дробовика в дрон. Осколки упали в мицелий, и он поглотил их, став ещё сильнее. Как потом выяснилось, мицелий «вымарал» из логов файлообменника NeuroUnited и информацию об этом инциденте.

«Вечность – это не алгоритм», – подумала она, – «Это то, что растёт вопреки».

P.S. В черновиках Надии найдена запись: «Они хотят стерильного мира. Мы подарим им лес, проросший сквозь асфальт».

Глава 5

Глава 5. Агата Волкова – Код за гранью нейронов

(Новосибирск – Припять, 2010–2025 гг.)

Диагноз как пророчество

Новосибирск, 2010. Квартира на улице Академика Лаврентьева

Десятилетняя Агата сидела за столом, уставленным кубками по каратэ и трофеями с олимпиад по математике. На мониторе – энцефалограмма её первой пациентки, девочки с эпилепсией. Мать, Елена Волкова, положила руку на плечо дочери:

– Ты видишь это? – она указала на всплеск альфа-ритмов. – Мозг пытается переписать ошибку. Как код.

– Он не ошибается, – Агата прищурилась. – Он ищет новый путь.