Порабощение любовью: в ловушке психопата

Яна – «спасатель»,

Сергей – «контролёр».

Их бизнес – не совместный проект, а её тюрьма с его надзирателем.

4. Месть как яд: этилен для тюльпанов.

Попытка отомстить Марии – переломный момент. Здесь мечта окончательно превращается в навязчивую идею.

«Кожаные куртки» – ритуал перерождения, но фальшивый. Это не исцеление, а попытка замаскировать внутреннюю боль дорогими вещами.

Финал: «Майское солнце» – символ принятия, но последняя фраза («некоторые мечты сбываются слишком буквально») показывает, что Яна так и не освободилась.

5. Гендерные роли и социальные ловушки.

«Женская доля»: Яна тащит на себе быт, бизнес и ребёнка, а Сергей называет это «мудрой расстановкой кадров».

Двойные стандарты: он требует от неё жертв, но не жертвует своим комфортом.

Архетип «сильной женщины»: общество восхищается её стойкостью, не замечая, что это не сила, а травма.

Вывод: что погубило мечту Яны?

* Подмена ценностей: она думала, что борется за семью, но на самом деле – за иллюзию.

* Токсичная среда: Новоарбатский гастроном научил её выживать, но отнял способность жить.

* Отсутствие здоровых границ: в отношениях с Сергеем, Марией.

* Месть как саморазрушение: она потратила силы на войну, вместо того чтобы строить свою жизнь.

Финал-предупреждение: «Букеты из цветов, которые она делала для других, давно проросли сквозь её собственное сердце» – это метафора эмоционального вампиризма. Яна отдавала всё, но её «любили» только за это. Эта глава – не просто история бизнеса, а притча о том, как слепая вера в мечту может стать проклятием. Чтобы избежать участи Яны, героине нужно было не «терпеть ради цели», а спросить себя: «А что нужно мне самой?»

"Розы, выращенные на бесплодной почве – как мечта, которая корнями вросла в боль."

@ Татьяна Влади

Глава 15 "Танцы на осколках: как бизнес разбивает личность на части"

"Танцы на стёклах – танцы не для слабых…"

Танцы без правил, ты так не смогла бы…"

@Максим Фадеев

Их цветочный бизнес, подобно нежному бутону, начал понемногу раскрываться, преодолев первые трудности роста. Вначале было всё: и нехватка средств, и отсутствие опыта в управлении персоналом, и полное неведение о том, как вообще вести своё дело. За их спинами не стояло никого – только они сами, профессиональные руки Яны, да смутное представление о том, что цветы должны нравиться людям.

Из дневника Яны: "Оглядываясь назад, я улыбаюсь нашей тогдашней наивности. Безрассудству? Нет, скорее – смелости. Ведь, как поётся в старой популярной песне: "Только смелым покоряются моря". И мы покорили своё. Тогда мы были молоды и кидались в омут с головой."

Спустя 4 года, получая бизнес-образование по программе MBA, Яна с удивлением обнаружила, что они, вопреки всем бизнес-канонам, сделали почти невозможное – создали не просто проект, а успешный бизнес. И это вообще без каких-либо профессиональных знаний в предпринимательстве. Это сейчас много заведений, коучей и бизнес-тренеров, которые обучают бизнесу, а тогда, в начале 2000 годов ничего подобного не было.

Но если первые трудности были связаны с деньгами и незнанием, то потом пришли другие – люди, что было сопричастно в целом с незнанием психотипов и умения управлять ими.

В начале этой деятельности, её кредо – "Я стану самой нормальной цветочницей" – разбилось вдребезги о реальность, как хрустальная ваза о бетонный пол. Девушка наивно полагала, что все работники должны быть столь же ответственны, как она сама. И это грубейшая ошибка предпринимателей: "Ни один сотрудник никогда не будет относиться к твоему бизнесу так же, как ты", – поняла она значительно позже.

А тогда…

Она сама стояла за прилавком, обслуживая клиентов, в то время, как их флорист развалившись на диване, весело общалась с друзьями, оказавшими на Старом Арбате. А, вечером – получала процент с продаж. С каких? С тех, что сделала Яна. Позволишь такое однажды – потом не выбьешь уже из своих сотрудников: "Почему вчера можно, а сегодня нет?"

Яна училась на своих ошибках:

· Поверив в "семейную атмосферу" – стала мамочкой для взрослых детей, своих флористов.

· Думала, что энтузиазм заразен – оказалось, что заразно только равнодушие.

По привычке, а вернее своей сценарной программе "синдром хорошей девочки", ну да конечно, еще и звание "адекватного цветочного предпринимателя" она терпела такие выходки от своих сотрудников. Что далее приводило ее к эмоциональному выгоранию.

А, только ли потому, что Яна "болела" синдромом "хорошая девочка", она решила быть для всех такой? Нет. Не только. Что еще повлияло на нее? В своё время ей самой пришлось пройти школу выживания в этом цветочном мире, поэтому не хотелось создавать такие же условия для других:

– предпринимательница – истеричка, Мария, которая разбивала стеклянные вазы, если вода в них была чуть несвежей и вопила матом на весь ТЦ "Новоарбатский" на своих подчиненных, словно они были ее рабами на галерах;

– странные коллеги – флористы, которые могли просто не общаться, как будто ты для них пустое место.

В общем выжить, и все-таки остаться творить в этом красивом цветочном мире было то еще увлечение и много пролитых слез.

***

Их бизнес процветал. Клиенты любили их салон и флористику. Но всё держалось на одной Яне: закупки, продажи, маркетинг, управление. Рецепт катастрофы в собственном бизнесе: от усталости Яна буквально начала ненавидеть своих клиентов. "Не приходите пожалуйста сегодня или сейчас. Я очень устала", – думала она, улыбаясь им в лицо.

"Когда начинаешь ненавидеть своих клиентов – это значит, бизнес уже владеет тобой, а не ты им."

Цель бизнеса – прибыль. Но когда отвращение сильнее желания зарабатывать – это конец. Или начало нового этапа.

Увольняя одну за другой "испорченных" сотрудниц, Яна выработала свою типологию флористов:

* Королева – на голове корона, в руках – цветы, но убирать или мыть стебли – "не царское дело".

* Фокусник – деньги исчезают из кассы с ловкостью профессионального иллюзиониста.

* Пиявка – высасывает силы, но не приносит прибыли.

* Праздник – веселье есть, работы нет.

* Ретроград – всё новое отвергает, а мы так раньше не делали.

Искала идеального. А тем временем…

***

Танец на стёклах

Лето сменилось осенью. Она, как загнанная лошадь, металась между салоном, закупками, клиентами и домом.

Суббота – сегодня последний день профессиональной цветочной выставки на ВДНХ. Но, этот день в их салоне – зачистка холодильника. Времени в обрез. А, еще и накопившая месячная усталость, когда она осталась вообще одна, без помощников флориста. Осуществлять поиск этого самого флориста ей также было некогда. Функционал Сергея в их бизнесе был: подписать все документы, составленные Яной, он был индивидуальным предпринимателем (всегда все оформлялось на него); роль водителя – привести, отвести; закупиться без Яны он также не мог и поэтому снова роль водителя и грузчика. Во всех бизнес-процессах роль Яны была основополагающей, Сергей был номинальным директором во всей этой истории. Девушка буквально с ног валилась от усталости:

– Сергей, помоги найти мне помощницу.

– Каким образом я это буду делать?

– Размести объявление на рабочих сайтах.

– Яна, откуда я знаю, какими профессиональными качествами должен обладать флорист? Ты это знаешь.

– Но, мне абсолютно некогда этим заниматься, ты же знаешь. Но, я уже больше не могу работать в таком режиме. Мне срочно нужна смена.

– Не смогу тебе в этом помочь.

Яна превратилась в белку, все время бегущую в колесе.

Но, очень хочется успеть попасть на выставку. Носится по салону с металлическими вёдрами, вдруг поскальзывается на листьях, разбросанных по полу… Удар. Одно ведерко летит в холодильник. Стекло витрины – вдребезги. Яна приземляется на спину – на осколки.

Время замедляется, как в кино замедленные кадры:

"Что я наделала? Сколько это будет стоить?"

Сергей вбегает, бледнеет. Помогает встать с пола и отводит в подсобное помещение, для оказания первой помощи. Развернув спиной к себе любимую, присвистнув, прошептал:

– Дурочка…, зачем же ты так с собой…, – вооружившись пинцетом, разрезав блузку, стал вытаскивать все осколки из тела супруги.

Спина – в крови. Новая блузка – на выброс.

– Эх…, шрамы останутся, – констатирует он.

– Это очень некрасиво? Ты меня разлюбишь?

– Глупая…, ну и что везде успела? И, на выставку, да?

Потом вдруг он разразился громким смехом. Девушка посмотрела на мужа, в глазах стоял немой вопрос: "И, что же здесь такого смешного?"

– Какой же ты танец на стёклах исполнила!

– Да уж…, блузку новую жаль.

– Глупая, видела бы ты сейчас свою спину… Эх, жаль, что сейчас нет медицинских ниток, а то бы заштопал тебя также, как теплые штаны Данила.

Яна истерично рассмеялась, вспомнив всю сегодняшнюю ситуацию, как в замедленном кино. А, ведь могло быть хуже. А, она жива и все хорошо.

– А, что с холодильником и цветами будет?

– Ничего страшного. Просто попали на деньги. Установим стекло.

– А, разве цветы не испортятся, – все еще не верила в то, что кроме её спины ничего страшного больше нет.

– А, почему они должны испортиться? Там же стоят двухкамерные стекла, ты разбила только одно из них, до второго не добралась. Хорошо, что в твоих руках были легкие ведерки, – снова засмеялся супруг.

Одев на любимую свою футболку, повез ее домой.

Бизнес – это не только прибыль.

Это люди. Те, кто работает на тебя.

Те, кто работает вместо тебя.

И те, кто подбирает тебя с осколков.

***

Психологический разбор автора главы "Танцы на осколках: как бизнес разбивает личность на части"

1. Анатомия токсичного партнерства

Сергей как нарциссический манипулятор:

Фиктивное лидерство: Номинальная роль «директора» при полном отсутствии реального участия. Его функции – подписание документов и вождение машины (символично: он лишь «перевозчик» её труда).

Тактика обесценивания: «Дурочка», «Глупая» – ласково-уничижительная лексика, поддерживающая Яну в позиции «виноватого ребёнка». Смех над её травмой – способ перевести серьёзную ситуацию (кровь, шрамы) в «нелепое происшествие», чтобы избежать ответственности.

Уклонение от поддержки: Отказ искать сотрудников («Ты это знаешь лучше») – классический саботаж, сохраняющий её перегрузку.

Яна и синдром выученной беспомощности:

Гиперответственность как побег: Она берёт на себя всё – от закупок до уборки осколков – потому что бессознательно уверена: «Иначе всё развалится».

Это следствие: Травмы прошлого (буллинг в семье Сергея). Страха повторить «провал» первого брака.

Искажённая благодарность: Даже после падения её первый вопрос: «Ты меня разлюбишь?» – признак созависимости. Она измеряет свою ценность его одобрением.

2. Бизнес как зеркало их отношений.

Параллели между браком и компанией:

Однобокость: Оба «предприятия» (первый и второй бизнесы) держатся на Яне. Сергей – лишь подставное лицо, как в бизнесе, так и в семье.

Эмоциональные «осколки»: Разбитая витрина = метафора её границ. Она режет себя (буквально!), чтобы сохранить дело. Шрамы = следы, которые оставляет абьюз: невидимы для других, но болят годами.

Типология «токсичных сотрудников» – отражение её выбора:

Королевы, Пиявки, Фокусники – это проекция её собственных невысказанных обид.

Она терпит их, как терпит Сергея, потому что: Боится одиночества («Лучше плохая команда, чем никакой»). Повторяет паттерн: «Я должна спасать неблагодарных».

3. Мой дорогой читатель, на что тебе следует обратить внимание?

Язык тела Сергея: «Побледнел» при виде крови – не от страха за неё, а от мысли о затратах на ремонт. Смех = способ избежать сопереживания. Настоящая забота звучала бы иначе: «Больно? Давай в больницу».

Символика одежды: Испорченная блузка = утраченная индивидуальность. Его футболка на ней = ещё один шаг к растворению в нём.

Цветы как ловушка: Она мечтала о творчестве, но бизнес превратился в конвейер.

4. Как бизнес замещает их отношения?

Стокгольмский синдром в бизнесе:

Чем больше вкладывается, тем сложнее признать, что дело приносит лишь боль. Её оправдание: «Мы же смогли без MBA!» – отрицание ценности своих сил.

Иллюзия контроля: Увольняя «плохих» сотрудников, она верит, что решит проблему. Но корень – в Сергее, который не даёт ей нанять профессионалов. Ему нужно, чтобы Яны была постоянно уставшей. Для чего? Для своего контроля над ней, у сильно уставшего человека, загнанного в постоянно вращающее колесо, отключается критическое мышление.

5. Глубинный конфликт главы

Между:

* Желанием быть идеальной (флорист, жена, предприниматель).

* Неспособностью сказать «нет» (сотрудникам, мужу, клиентам).

Итог:

Она танцует на осколках, потому что разбила свою жизнь на части, которые уже не сложить обратно.

Эта глава – не о цветах.

Это история о том, как:

* Любовь становится тюрьмой,

* Мечты – долговыми обязательствами,

* А шрамы на спине – немыми свидетелями того, что истинная рана – в душе.

Вопрос для размышления:

Сколько ещё «стекла» должно войти в кожу, чтобы она увидела: дело не в сотрудниках, а в человеке, который сознательно ставит её на осколки?

P.S. Для тех, кто узнал себя в Яне:

«Бизнес, построенный на вашей крови, – это не успех.

Это медленное самоубийство».

@ Татьяна Влади

Глава 16 "Цветы на руинах: как абьюз превращает жизнь в выживание"

"Жизнь – это миг между прошлым и будущим,

именно в нём и кроется счастье".

@ Леонид Дербенев

Их цветочное дело расцветало пышным букетом, распускаясь всё новыми бутонами – за первым салоном потянулся второй, затем третий. Янa грезила московской квартирой, как путник – оазисом в пустыне, и шла к этой цели твёрдым шагом, не замечая, как под ногами крошатся её собственные силы.

Это было время, когда усталость, тяжёлая и липкая, как смола, обволакивала её с головы до ног. Возвращаясь домой, она мечтала лишь об одном – погрузиться в сон, как в тёмные воды забвения.

– Мам, можно за «Скитлс» сбегаю, – встретил ее у порога Данил. – Хорошо, – ответила она, не подозревая, что обычный поход в магазин обернется для них трагедией. И, станет первой трещиной в хрупком стекле её благополучия в сформировавшейся черной полосе.

Не прошло и двух минут, как в подъезде раздался душераздирающий крик, переходящий в рыдания. Сердце её сжалось, будто в тисках, – это плакал Данил. Она выскочила, как ошпаренная, за ней, спотыкаясь, бежала мама. На лестничной площадке сидел её сын, сжавшись в комок, с неестественно вытянутой ногой.

– Что случилось, родной? Кто тебя обидел?

– Прыгал через ступеньки… – всхлипывал мальчик. – Мам, кажется, я ногу сломал… – Не может быть… – прошептала Яна, чувствуя, как подкашиваются её ноги. В их семье никогда ничего не ломали, и теперь ей казалось, будто рушится весь привычный мир. Она замерла, охваченная паникой, – в таких ситуациях её всегда охватывала беспомощность. Яна помогла сыну подняться, подпрыгивая на одной ноге, словно птица с раненым крылом, добрался до квартиры. В такие моменты она теряла дар речи и способность мыслить – лишь муж оставался её якорем в бушующем море.

– Серёжа, срочно домой! – Что стряслось?

– Данил, кажется, ногу сломал… Она пыталась утешить сына, но её утешения были неуклюжи, как первые шаги ребёнка. Страх сжимал горло, и она гнала от себя чёрные мысли, как осенний ветер – сухие листья.

– Сынуля, как ты? – Влетел в комнату Сергей.

– Уже не так больно, – сквозь слёзы улыбнулся Данил.

– А, может, это просто вывих? Подождём до утра…

– Ты о чём, Яна? Сейчас же собирайтесь, поедем в больницу! В травмпункте рентген подтвердил худшее.

– В Тушинскую детскую, – сказал врач, и в глазах у неё потемнело.

"Спасибо, что ты есть, Серёжа… Без тебя я бы пропала…"

Он нёс сына на руках, как драгоценный груз, преодолевая все преграды. Даже охранник на КПП, суровый, как будто высеченный из камня, смягчился под напором его слов:

– Отец, пропусти, у ребёнка перелом!

– Не положен въезд на территорию больницы, только по пропускам.

– Отец, мой сын ногу сломал, пропусти.

– Не положено, – охранник, словно исполнял заезженную пластинку.

– И как ему идти пешком? – А я почём знаю? Правила есть правила.

– Батя, у тебя дети есть? – Есть, взрослые уже.

– Вот и представь… а, если бы твой ребенок получил перелом кости…

И чудо – железные ворота скрипнули, пропуская их:

– Проезжай, только у тебя 15 минут. Машину вывези за ворота.

Домой вернулись лишь к трём часам ночи. Оказалось, что "скорая" – это пропуск без очереди, а их мальчик, хоть и со сломанной ногой, должен был ждать, как все. Гипс наложили только к двум, а в шесть утра Яна уже собиралась на работу, чувствуя себя разбитой, как старый фарфор.

"Хорошо, что есть мама и Серёжа… Кто бы ещё присмотрел за Данилом? Кто работал бы в салоне?"

***

Их флорист была в отпуске, и Яна снова осталась одна.

Торговля в тот день шла вяло, словно сонная муха по оконному стеклу. Клиентов – раз-два и обчёлся. Глаза слипались, но свадебный букет, заказанный по каталогу немецкого мастера, требовал внимания.

"Справлюсь ли?.."

Она и не подозревала, что судьба приготовила ей новый удар.

– Здравствуйте! – вошёл мужчина лет тридцати пяти.

– Здравствуйте! – ответила Яна, но он, не слыша её, направился прямо в торговый зал. Она оставила незаконченный букет, инструменты и… свой новый телефон, купленный всего три дня назад.

– Какой букет вам нужен? – улыбнулась она, подводя его к витрине.

Клиент оказался из тех, что "выносят мозг" – двадцать минут сомнений, вопросов.

– Вы так разбираетесь в цветах! Откуда?

– Просто люблю цветы… И вдруг он схватился за сердце:

– Ой, плохо мне… Лекарство… Воды…

Она бросилась за водой. Вернулась – мужчина сидел, бледный, как мел.

– Сейчас выйду на воздух…

И исчез.

Через пять минут её охватило тревожное предчувствие. Она вернулась в подсобку – телефона не было. Обыскала весь салон – пусто.

"Обокрали…"

Горькая обида подступила к горлу. Она так долго решалась на этот телефон и еще не успела насладиться покупкой.

Чёрная полоса не кончалась. То Сергей, сев за руль с похмелья, попадал в лапы ДПС, то штрафы сыпались, как град, за многочисленные нарушения ПДД. Она зарабатывала деньги на квартиру, а он тратил их, словно воду в пустыне.

***

Гипс сняли через месяц, но Данилу пришлось заново учиться ходить. Лето он провёл у бабушки в деревне, а Яна… Яна осталась одна. С цветами.

И с чёрной полосой, тянущейся, как бесконечная дорога.

"Жизнь – это не те дни, что прошли,

а те, что запомнились".

@ А.П. Чехов

***

Тихий мальчик.

«Иногда самое страшное – не крик, а молчание.

Особенно детское.»

Испытания.

Этот год ломал их, как осенний ветер хрупкие ветви, словно испытывал на прочность. Сначала перелом ноги у Дани – боль, гипс, слезы. Потом воровство – горечь предательства, пустота в кошельке. Но это испытание оказалось ещё хуже. Оно пришло не с улицы, не от чужих людей – оно вылезло из стен школы, где должен был быть покой, где Даня когда-то смеялся, бегал по коридорам, тянул руку на уроках.

Телефонный звонок вонзился в тишину флористического салона. Яна, перерезая стебель гладиолуса, почувствовала горечь.

Теперь телефон звонил иным тоном – не вопросом, а приговором.

– Яна Владимировна, зайдите, пожалуйста, в школу.

Голос классной руководительницы был гладким, как лед, и таким же холодным. С ней не сложилось изначально – не было той теплоты, что связывала их с первой учительницей, ушедшей в декрет. Та знала, как разговаривать с Даней, как заставить его глаза загораться. Эта же смотрела на него, как на проблему.

– Что случилось?

– Это не телефонный разговор.

Её голос скользил по уху, как длинный ноготь по журналу – методично, оставляя невидимые царапины. В трубке пахло дешёвым одеколоном и властью. Фраза, от которой сжимается желудок.

Звонок матери.

Яна набрала номер, уже зная – что-то не так. Голос матери прозвучал так, будто она говорила сквозь воду – глухо, сдавленно.

– У Дани проблемы со здоровьем.

Не «упал», не «подрался», не «получил двойку». Проблемы со здоровьем.

– Какие проблемы? Почему меня вызывают в школу? Даня что-то натворил?

– Ничего не натворил. Приезжай быстрее домой.

Щелчок. Тишина.

Девушка доработала до конца смены на автомате, пальцы сжимали стебли цветов, но мысли были там, за школьным порогом, где что-то случилось с её мальчиком.

Возвращение.

Дверь хлопнула. Яна не сняв обувь – шагнула прямо в коридор, к комнате сына. Он спал. Щека теплая, волосы мягкие. Она провела ладонью по его голове, как делала это всегда, когда он болел.

– Мама, что случилось?

Мать стояла в дверях, лицо серое, как пепел.

– Эти идиоты говорят, что наш Данечка… наркоман.

Слово повисло в воздухе, тяжелое, как свинец.

– Чтооооо? Они в своем уме? С чего они это взяли?

– Даня целый день спал на уроках.

– И что? Это теперь доказательство наркомании?

– Да. Так сказала эта… рыжая крыса. Его классная. Она не только опозорила его перед всем классом – она вызвала медсестру, чтобы та проверила ему руки, опять таки в присутствии всего класса.

– На что?

– Следы уколов. Яна сжала кулаки. В горле стоял ком.

Даня проспал всю ночь. А утром не проснулся.

Растение.

Он открыл глаза, но это был не Даня.

Взгляд – пустой, как у куклы. Зрачки расширены, но не видят. Губы сжаты, но не говорят.

– Данечка, как самочувствие?

Тишина.

– Ты кушать хочешь?

Тишина.

– Сынок, скажи хоть слово…

Она гладила его по руке, трясла за плечо – но он был как растение. Дышал, но не жил.

Сергей, обычно способный разбудить хоть мертвого, схватил сына за плечи:

– Даня! Что случилось?! Тебя кто-то обидел, сын?

В ответ ничего.

Только веки, медленно закрывающиеся, когда глаза уставали смотреть в никуда.

Школа.

– Сергей, сходи сам. Я останусь с сыном. И спроси у этой… рыжей дуры, на каком основании она травит нашего ребенка?

Сергей вернулся быстро.

– Она испугалась, увидев меня. Спросила: «А где мама?»

– И?

– Заблеяла, как овца. Я сказал ей, что Даня заболел. Как Даня?

– Все также, – грустно резюмировала она, с полными слёз глазами.

– Может, в больницу поедем? Чего ты опять сопротивляешься? Вспомни, как не хотела ехать в больницу, а у сына оказался перелом.

– Нет. Они заберут Даню. Я боюсь его там оставлять. Куда они его определят? В психиатрическую больницу? Ни за что!

Яна сжала руку сына.

– Дома ему лучше. Я не отдам его им. Со мной сыночек быстрее поправиться.

Сергей, видя, как Яна постоянно рыдает, не стал настаивать: «Как скажешь. Ты его мать. Тебе виднее».

Две недели молчания.

Даня лежал, как те тюльпаны в холодильной камере – внешне целый, но отравленный этиленом системы. Его пальцы, обычно ловко бегавшие по аккордеонным клавишам, теперь беспомощно лежали на одеяле.

Яна прижалась щекой к его ладони.

– Данечка…

Дни сливались в один – бесконечный, серый.

Даня постоянно спал. Просыпался изредка, чтобы смотреть в потолок. Ничего не ел. Только пил воду и ходил в туалет сам – и это давало надежду.

– Яна, так нельзя. Надо в больницу. Уже две недели, а сдвигов нет.

– Дай нам еще один день, пожалуйста. Завтра.

– Каждый день одно и то же – завтра.

«Дети не уходят в себя просто так.

Они прячутся там, где меньше всего больно.»

Возвращение.

"Дети уходят в тишину,

когда мир становится для них слишком громким."

Мольба

Комната была погружена в полумрак – только слабый свет ночника отбрасывал дрожащие тени на стены. Яна сидела на краю кровати, её пальцы, обычно такие уверенные, когда они собирали букеты из стеблей цветов, теперь дрожали, едва касаясь лица сына.