Оскверненные

Дарья Среда

Оскверненные

Пролог

Каллиста.

Сначала был запах.

Сладковатый, тухловатый аромат, въедающийся в ноздри, как проклятие. Он висел над кроватью плотной пеленой, смешиваясь с резкой лекарственной горечью полыни, которой мать пыталась его заглушить. Запах увядания. Запах плоти, которая медленно, неумолимо отказывается служить душе. Запах конца.

Моя мама умерла у меня на руках, не переставая шептать его имя – имя того, кто подарил мне жизнь. Вампир и человек – казалось бы это невозможно, но мой случай стал исключением. Я до сих пор помню, её пустые глаза с проблеском надежды на то, что я и есть тот ключ, который объединит эти два противоположных мира.

Тогда мне было всего три года, но тот момент остался навсегда запечатлен в моем сердце и разуме. Её холодное и легкое тело, леденело в моих руках. Её странная улыбка и слезы на глазах… Она любила не меня… Я была лишь мостом к нему, так ей казалось до конца своих дней.

В двенадцать лет я осознала свою природу. В отличии от людей, я была сильнее, мне тяжело было пораниться, всё сразу заживало. Но есть то, что отличало меня и от вампиров – я не испытывала жажды крови.

В тринадцать лет, я покинула мир людей и ушла в Чёрный лес. Он встретил меня шепотом мёртвых ветвей, которые цеплялись за одежду, словно пытались удержать. Воздух здесь был густым, пропитанным запахом гниющих листьев и чем-то ещё – древним, почти звериным. Я шла неделями. Ноги горели, но тело, преданное вампирской кровью, неумолимо гнало вперёд. С каждым днём лес смыкался плотнее, словно испытывая меня на прочность. Деревья образовывали темные арки- туннели, искажая звуки, а тени жили своей собственной, не зависимой от света жизнью.

И когда я уже начала думать, что этот лес действительно бесконечен, деревья внезапно расступились, открывая вид на серую крепость, стены которой были покрыты мхом и трещинами, будто само время пыталось стереть её с лица земли. Над массивными воротами висела табличка с едва различимыми буквами: «Орден Герберы». Буквы на табличке стёрлись, будто кто-то пытался стереть само имя Ордена из истории.

Я сделала последний шаг – и моё тело, покрылось мурашками. Меня будто поглощала тьма. Я почувствовала головокружение, как вдруг чьи-то ледяные пальцы обхватили моё запястье, а голос, одновременно мягкий и острый, как лезвие, прошептал прямо в ухо:

– Добро пожаловать домой, сестра.

Но дом не плачет. Дома не пахнут лекарственной горечью полыни и влажным камнем. Здесь нет тепла – только сырость казармы, где ждут приказа. Орден стал щитом. Но щит – это не убежище. Это то, за что цепляешься, пока не найдёшь меч.

Сейчас мне двадцать. Я «оскверненная». Ошибка природы, что не должна существовать в этом мир. Я – живое напоминание, что даже вампирам свойственно ошибаться. И запах умирающей матери, тот самый, сладковато-гнилостный, навсегда остался моим первым и самым страшным уроком об истинной сути этого мира.

Глава 1

Каллиста.

В комнате витал аромат полыни, а сырость, въевшаяся в камни, маскировала множество лет борьбы. Окна впускали лунный свет, очерчивая контуры Чёрного леса за стеной – границу между шумным миром людей, Мора, и вечными сумерками Иморты, царством вампиров. Здесь мы, осквернённые, были щитом и мечом между двумя вселенными, ненавидящими друг друга.

Я спрыгнула с подоконника, застегнула комбинезон и подошла к зеркалу. В отражении на меня смотрели глаза цвета индиго – наследия моего отца, его вампирское клеймо. «Прекрасны», – заворожённо шептала мать, смотря в них. Она томила надежду, что эти глаза принесут мир и она наконец-то воссоединится со своим возлюбленным. Но в моих глазах не было и проблеска мира, в них была лишь сталь и яд отвергнутой крови.

На полке аккуратно лежали два клинка «Шёпот» и «Тишина». Традиция Ордена давать имена оружию, превращая его в союзника. «Шёпот» убивал беззвучно, «Тишина» обрывала жизни на полувздохе. Я прикоснулась к лезвию «Тишины» и по пальцу потекла капля крови, сталь была холодной, идеально заточенной. Запах металла пропитался моей кровью, и в воздухе появились нотки угасающего ладана, перекликавшиеся с гарью, моей неуверенности и ненавистью. Ненавистью к вампирам Иморты. Ненавистью к людям Моры, видевшим в нас лишь удобное оружие и «вампирский мусор». За дверью бушевал хаос. Тина и Ной. Мои верные соратницы и нарушительницы покоя. Их комната утопала в оружии и обертках леденцов. На единственной чистой полке лежали «Тони» и «Рик» – пистолеты Тины. Они соседствовали с кучей безымянных клинков, среди которых копошилась Ной – низкая, на первый взгляд хрупкая фигурка с взлохмаченными темно-русыми волосами и живыми карими глазами. Обманчивая хрупкость – она была грозой вампиров, лучшей среди лучших в нашем Ордене. Ной не давала имён оружию. «Зачем? Сегодня нож, завтра – верёвка. Главное – интересно!» Она с детским азартом перебирала очередной клинок, а щека была выпячена леденцом. Её страстью были леденцы и экспериментальные убийства вампиров. Она коллекционировала способы лишать жизни с холодным любопытством учёного, глядя на мир широкими, казалось бы, невинными карими глазами. Я была её противоположностью. Где Ной видела лишь игру форм и красок смерти, я ощущала её суть – густым, металлическим запахом страха, кислым душком предательства или сладковатым ароматом безумия. Мир раскрывался мне через запахи, как открытая книга для тех, кто умеет читать. Ароматы рассказывали истории, лгали, предупреждали, и этот дар – проклятое наследие моей истинной природы – был моим единственным щитом в мире, где все остальные чувства могли обмануть. Гул голосов за стенкой смолк, сменившись кратким, язвительным смешком, а в воздухе отчетливо запахло порохом и маслом. Тина вернулась. Она возникла в дверном проёме, как тень, материализовавшаяся из сумерек Чёрного леса – высокая, поджарая, в чёрном комбинезоне. Белые волосы выбивались из небрежного хвоста. Холодные глаза мгновенно прицелились на меня, сканируя, а над левой бровью блеснул знакомый шрам.

– Зеркало сегодня благосклонно, Каллиста? – её голос был напичкан привычным сарказмом.

– Как обычно, укрепляет мою ненависть. – усмехнулась я.

Сарказм Тины повис в воздухе, смешавшись с запахом пороха и моей собственной горечью. Прежде чем я успела ответить, в комнату ворвался новый звук – резкий, властный каблук, отбивающий дробь по каменному полу. Воздух сжался, будто перед грозой.

– Собирайтесь. Сейчас же. – Голос Стелл, нашей предводительницы, разрезал хаос ледяным лезвием. Она стояла в дверях, за спиной Тины, её фигура – воплощение непреклонной воли. Взгляд, цвета закатной стали, скользнул по нам, задерживаясь на моих глазах-индиго, на белых прядях Тины, на Нои, замершей с клинком в одной руке и леденцом в другой.

– «Верум» не дремлет. Они устроили бойню в приграничном Нолле. Кибусов – тех самых добровольцев, что продают свою кровь за горы золота, став богатыми рабами, – выкинули на помойку, как мусор! Обычных людей иссушили до последней капли. Открыто нарушают «Пактум», попирая все договорённости, сам принцип добровольности и оплаты!

Ной выплюнула леденец в ладонь.

– А что, если людей не станет? – Ее голос звучал задумчиво, почти мечтательно. – Никаких криков, никаких молитв… Тишина. Красиво же?

Стелл шагнула вперед.

– Красиво и мертво, Ной. – Ее голос был тише, но от этого лишь опаснее. – Легче ли нам будет, если мы перережем последнюю нить? Уснем вечным сном посреди руин? Не забывай: в тебе течет кровь Моры. Кровь твоей матери!

– Какая никакая, во мне течёт и вампирская кровь! – возмущенно фыркнула Ной, сжимая клинок так, что костяшки побелели.

– Кровь существа, что использовал твою мать! – Голос Стелл прогремел, заставив задрожать пылинки на полке с пистолетами Тины. Кровь насильника и убийцы! И твой долг – поставить таких, как он, на колени! Твой долг – защитить род своей матери, даже если он отвергает тебя!

Я почувствовала, как знакомый яд ненависти закипает в груди.

– Она поняла, Стелл. – Я шагнула, вставая между предводительницей и взъерошенной Ной. – «Верум» видит в кибусах слабость, а в людях – скот. Они рвут «Пактум» клыками, мечтая вернуть времена охоты. Пусть ответят за свой бардак. Не время для нотаций. Время – действовать.

Стелл замерла, ее взгляд, тяжелый и оценивающий, уткнулся в меня.

– Спасибо, Каллиста. Ты права. «Пактум» – не пергамент. Это хрупкая плотина между войной и шатким перемирием. Он запрещает вампирам пить неволю и пересекать границу. Запрещает людям гнать из нашей крови яд, сводящий их с ума. «Верум» плюет на все запреты. У нас три задачи. Первое: бросить все силы на защиту правительства Моры. Второе: довести новобранцев до предела. И третье… – Ее палец, острый как кинжал, указал на нас троих. – …вам. Идти в самое сердце Иморты. К ним. На переговоры. Показать, что щит Моры – не гнилая доска. Что он может стать мечом.

– Переговоры? – Тина фыркнула, пальцы сами собой легли на скрытые под комбезом рукояти. – С этими уродами? Не многовато чести?

– Ровно столько, чтобы напомнить им об их месте! – Стелл повернулась к Тине, и в ее глазах вспыхнул холодный огонь. – Не мы рвали договор! Не нам выносить приговор! Пусть сами вырежут заразу из своих рядов! Ваша задача – явиться. Показать силу Ордена. Чтобы у них даже мысли не возникло сунуть нос за границу без спроса! И лучших посланников… – Ее губы тронула едва заметная, безрадостная усмешка. – …чем вы трое, у меня нет. Вы – наше острие.

– Отлично! – Тина расправила плечи, в ее голосе зазвучало знакомое ехидное оживление. – Не просто поставим на место. Вобьем в асфальт.

– Развлечемся нашей сокрушающей троицей! – Ной подпрыгнула, потирая руки, глаза горели азартом безумного алхимика, нашедшего новую формулу смерти. – О, сколько там «интересного»!

– Успокойте пыл. Вы как щенки перед первой садкой, – я подавила раздражение, глядя на Стелл. – Когда?

– Сейчас. – Предводительница махнула рукой в сторону коридора. – Рамелла ждет у портала. Берите необходимое. Помните: вы идете не на войну. Вы – предупреждение. Живое и неоспоримое.

Командой мы ринулись в хаос оружейной. Наш общий «порядок» был лишь фоном для безумия Ной. Она металась, как ураган, навешивая на себя ножи, шипы, какие-то блестящие штуковины непонятного назначения, её улыбка могла напугать демона. Тина шла размеренно, проверяя обоймы, её лицо было каменной маской, только в уголках губ играл саркастичный огонек.

– Листа! – Ной, задыхаясь от восторга, ткнула в мои аккуратно разложенные «Шёпот» и «Тишину». – Опять за стариной? Скоро в музее выставишь?

– Ну а ты как думаешь? – засмеялась Тина, щелкая затворами. – Без своих игрушек она – как вампир без клыков. Скучища.

– Мне хватит и одного, – я провела пальцем по лезвию «Шёпота», ощущая его смертоносную прохладу. – Чувствую, среди этих выродков нет никого, кто стоил бы двух. Они разучились драться, только прятаться умеют.

– Точно! – Ной подскочила. – Вчера в «Хрониках» читала! Про нас! Назвали «Безмолвным Ужасом». Романтично, правда? – Ее глаза сияли чистой, недетской радостью убийцы. Она была хаосом в миниатюре. Получала удовольствие от боя, как другие от воздуха. Каждое убийство вампира – новый эксперимент, шанс опробовать «интересный» метод. Оружие? Палка, камень, зубы – ей было все равно. Безумная. Блестящая в своем безумии.

– Ааааа! – Тина закатила глаза, туго затягивая ремень с кобурами.– Вот мечтаешь о столице, о подвигах… А получаешь – рутину. Чистка зубов по расписанию. Эх, взять бы да перебить всех разом – и жить спокойно…

Ее вера в огнестрел была религиозна. «Тони» и «Рик» – не пистолеты, а священные реликвии для неё. Я же любила тяжесть клинка в руке, звон стали, шелест рассекаемого воздуха, хруст кости. Тина же брезгливо морщилась при виде крови – её стихия была чистая геометрия выстрела.

– Тогда бы сгнила на диване, уткнувшись в стену, – парировала я, вкладывая пару тонких кинжалов в голенища сапог. Звон металла настраивал нервы, как камертон. Еще два клинка заняли место на бедрах. Готово. Готова шагнуть в мир, который всегда видел во мне лишь грязь.

– Как ты всегда угадываешь? – Тина фальшиво всхлипнула. – Мои самые сокровенные мечты…

– Не сомневайся, – я развела плечи, чувствуя, как адреналин разливается по венам. – Смотреть, как они сами грызут глотки своим же, пытаясь спасти свою «чистую» кровь… Это будет… зрелищно. Насладимся представлением.

– Жду не дождусь! – Тина щелкнула предохранителями с металлическим лязгом.

– А я жду не дождусь знатных мальчиков-вампирчиков! – Ной запрыгала рядом, ее взгляд пылал непристойным любопытством. – Так и вижу… Холодного, надменного. Приручить… Выдрессировать… Водить на поводке… Играть… Пока не сломается.

– Люблю тебя, дурочка, – Тина не выдержала, резко притянула Ной и принялась безжалостно мутить её и без того взъерошенные волосы. – Крыша окончательно уехала!

Мы замерли перед аркой портала. Рамелла, жрица пространств, чей дар позволял ей открывать двери между мирами в местах, где ступала ее нога, стояла неподвижно, её руки уже рисовали в воздухе сложные знаки. Багровый свет заклубился в проеме, пахнув озоном и древней магией. Еще шаг – и нас поглотит вечный сумрак Иморты. Где ждут не слова, а клыки и сталь.

Ной подпрыгивала на месте, как дитя перед кукольным представлением. Тина скрестила обнаженные пистолеты, приняв безупречную стойку стрелка. А я… Я вцепилась в рукояти «Шёпота» и «Тишины» до побеления костяшек. В груди клокотала та самая смесь – яд ненависти к вампирам, горечь отвержения людьми и ледяная решимость.

«Пусть ненавидят», – пронеслось в сознании, когда багровая пелена портала сомкнулась перед нами. «Зато боятся».

Глава 2

Константин.

Кровь. Опять кровь.