После прочтения сжечь

Валентин Культенко

После прочтения сжечь

Если вам еще дороги и дорожите такими понятиями: Бог, Мироздание, семья, Родина, традиции, народ, Вера. То вам ничего не будет, а остальным советую сжечь. Вам же лучше. Почему? Потому что иногда сам задаюсь вопросом: Я ли это все писал?

«ПОСЛЕДНЯЯ РЕИНКАРНАЦИЯ»

(«ЖУПЕЛ», «КРАХ РЕАЛЬНОСТИ»)

ПРЕДИСЛОВИЕ

Если что-то уже подобное происходило или уже произошло, то для меня это тоже шок. Ответственность не несу, меня воодушевил комментарий из одного ВК-сообщества про Пермь и опаздывающего человека. Я никого не обвиняю и не осуждаю.

Глава I. Начало 1.

Уже ранней осенью ударили морозы, часто шли дожди, иной раз переходившие в небольшие наводнения, однако да, в пригороде, в деревне это перерастало в ужасное стихийное бедствие. А сегодня дул холодный ветер, создавалось впечатление, что дуло с кладбищ.

И сегодня Дмитрий, как и всегда, спешил на работу, у него были планы прийти к начальству и отпроситься. Уготовленные слова были ложью, собирался на встречу к своей невесте Лизе. Выходя из метро и перепрыгивая через лужи, бежал к автобусной остановке, и о, фортуна! Нужный автобус, но стоило подойти к двери, как вдруг из ниоткуда появилось чудище, невероятно ужасное: голова маленькая и похожа на голову осьминога, тело как у кальмара и шесть лап-клешней, как у краба. Оно издало вопль, Дмитрию хватило сил не кричать, но попятился назад, тварь исчезла, а автобус уехал.

«Уже видел, но где?» – пронеслась эта мысль где-то в бессознательной области нашего героя. Слепота на некоторое время поразило зрение, но хуже всего то, что после того, как она прошла, начались глюки: какие-то люди в старой арабской одежде, над головой проносились странные помеси грифонов и драконов, из-под земли лезли скелеты в кольчугах и с мечами. Через минуты 2 этот ужас закончился. Сел весь бледный и напуганный, решил закрыть глаза, но что же это такое?! Кто-то нашептывал ему невнятные речи, и опять: «Где-то слышал». Долго ждал автобуса, видения к этому времени прекратились. Задержался, но не опоздал, главное к начальству. Снова галлюцинация, заблудился в коридорах, вместо стандартных офисных синих стен, где висели картины добычи угля, радиоактивных веществ, теперь длинный коридор, по бокам стояли факела, а куда ведет – неясно. Выпил цитрамон, вдруг не проснулся, пришел.

– Хорошо, только сообщите, когда уйдете, – Олег Федоров, 40-летний с морщинами, лысеющий, светловолосый начальник филиала одной крупной металлургической компании, при этом это отделение занималось уточнением по перевозке добытой продукции. Начальник строгий, но с открытой душой, деловой, это помогло отчасти найти нужных и активных людей для отделения, дать подходящие должности, никаких выскочек-лизоблюдов (где их только нет).

– Хорошо, Альхазред, – Дмитрий выпучил глаза, он стоял, наклонившись к руководителю. Что он только что сморозил?

– Какой Альхазред?

– И.… Извините, с утра не в себе… То есть какие-то глюки, вот и людей не по имени называю, – с испугом, став еще более бледным (освещение, по счастью, не давало увидеть его лицо, но Олег всё увидел).

– Может, вам к врачу, вы весь бледный.

– Нет, – вскрикнул тот, – всё хорошо, наверное, еще сплю.

– Тогда лучше выспаться, мне не помешает, – пробормотал озадаченный начальник, – идите.

До перерыва всё было нормально, после герой хотел уйти, но из портфеля вылезли крысы, вокруг были лягушкоподобные люди, в итоге это спровоцировало дёрганье и слабый писк. Эту «эпилепсию» заметило двое коллег, но тот их успокоил и сказал, что с утра так, заработался. Один из коллег хотел предложить пойти в клинику, потому что до психиатрии недалеко, но во избежание конфликта отказался.

Директор хотел было войти в офис предупредить, что ушел, но остановился, через утреннего неспокойного посетителя проходил свет. Овальное лицо Олега Дмитриевича скривилось, и прищурил свои большие голубые глаза. Оповестив, позвал коллегу к себе и попросил выйти, встать у окна, да через него проходил свет.

– Дмитрий Фёдоров… Поднимите руки, – со слабым голосом попросил своего сотрудника, лицо его не изменилось, всё также скривлено от удивления. – Вы… Не видите свет через руку, а тело?

– Нет.

– Это странно.

Покинув место работы, довольный герой пошёл на свидание. Однако ужасное и беспокойное чувство его не покидало. Ему ещё предстояло узнать, кто он и что он на самом деле, а тем более кто стоит за этими галлюцинациями.

2.

Вечер и долгожданное свидание с черноволосой, пухлолицей, худощавой, с маленькими голубыми глазами девушкой Лизой. Время от времени Дмитрий поворачивал с испугом голову, думал, что опять видения, но ничего не было, то, что сегодня произошло, давало о себе знать вечером. Это было похоже на паранойю или поствоенный синдром, когда ты дрожишь от каждого звука и шороха, споря с собой, это реальный звук или померещилось.

Дима хотел задать вопрос, но не мог решиться, не считал нужным. Спутница чувствовала его беспокойство. Женщины могут скрыть свою эмоцию (с трудом) и обмануть вас, но они всегда ощущают эмоции, даже скрытые и у других, ошибаются? Да, но всё равно чувствуют.

– Что с тобой?

– Весь день… Слушай, Лиза. У меня к тебе вопрос.

– Какой?

– У тебя было такое: с утра галлюцинации, почти весь день потом ходишь как сыкливый кролик в клетке?

– Нет. А кто это?

Он посмотрел и увидел конусообразного инопланетянина с длинной шеей и головой, как у богомола, трехглазый, клешни.

Гуманоид наклонился и сказал:

– Это то, что нужно, Гэймед?

Протянул какой-то камень, внутри которого был оранжевый круглый опал.

– Ты чего? – прервала тишину Лиза. Он опять вздрогнул и рассказал, что увидел. Девушка удивилась и сказала, что ничего не говорила, а пришельца и подавно не видела. Они как-то быстро забыли эту ситуацию и снова веселились; как быстро почему-то и легко забываем о ужасе и беспорядке, который происходит с нами и вокруг нас. Но, видимо, так угодно природе, не можем же мы быть вечно в положении «сыкливого кролика в клетке». Но несчастный Дмитрий снова начал мучиться, вместо девушки ведьма, щупальца из воды лезут. Елизавета Алексеевна – женщина добрая, умная и поэтому пошла на самопожертвование. Она посоветовала ему пить «Фенибут», «Магний» для успокоения и переночует сегодня у него, на всякий случай.

Прошло два дня, и мучения героя возобновились. Из пухлого, по-своему привлекательного человека, круглолицего, с коричневыми волосами, высокого человека, он превратился в бледнолицего, с заспанным лицом, похудевшего ужасно мужчину, волосы грязные и стали жесткими. Коллегам трудно было с ним контактировать, поход к нему превратился в приход к запуганной макаке, которая с криками прыгает по клетке. Дергался при каждом обращении к нему или не сразу реагировал, но страшно не это, а то, что теперь стал накидываться с криками: «Прочь!» или «Вон, тебя нет!», а то и говорил на каком-то арабском языке. Всякому терпению приходит конец, пришел конец и терпению Дмитрию Федорову, и удачно совпало с решением директора, а именно добровольная отправка в психиатрическую клинику. В клинике не сразу поверили в состояние героя, как назло, глюки прекратились, но после небольшого осмотра, да, нервишки плохи, пройдемте в палату и пока поспите, лучше всего для такого больного, как вы, и некоторых присутствующих.

Часть II. Ученик Альхазреда 1.

Он лёг и последние две недели вёл себя тихо. Да, он иногда подскакивал, кричал, стонал, тем самым пугая медбратьев, соседей по палате. Но впоследствии научился управлять страхом, поэтому он лежал тихо, забился в угол стены (лежал на кровати в правом углу желтоватой палаты) и иногда тёрся лбом об стену, чтобы успокоиться. Все средства хороши, дабы избавиться от стресса.

«Так-так… Дмитрий Федоров Сергеевич… 05.10.1989 г. место работы… поступил 20.09.2024 г. Подозрение на шизофрению, неконтролируемые крики, галлюцинации, иногда говорит на арабском (!)… Впрочем, не первый раз», – думал низкорослый, пухловатый, лысый, но пышные волосы сохранились лишь на затылке, с круглым лицом и голубыми глазами, бородатый, но борода короткая, на маленьком носу очки доктор. Подошел высокий ассистент, с овальной головой, каштановыми волосами и зелеными глазами.

– Ну что, коллега, пора? – с беспокойством сказал ассистент Михаил.

– Да, вперед. Вы беспокойно выглядите.

– Чувство, как будто душу крутит, и боюсь сам не знаю чего.

– Предчувствие, – с радостной гордостью сказал медик.

– Откуда?

– Ничего хорошего, похоже, не стоит ждать, – сказал, опустив голову, Виктор Коваль, – меня не раз оно не подводило. Вам тоже советую ориентироваться.

– Но почему?

– Обо всем потом, – завершил врач.

Привели Федорова в какую-то комнату, там помимо Виктора и Михаила были еще врачи, среди них две женщины: одна пожилая, другая средних лет (40 лет), еще ассистенты, один секретарь, ведущий протокол опроса-консилиума.

– Добрый день, Дмитрий. Как себя чувствуем? – с приветливостью начал Коваль.

– Хорошо, но плохо, то есть… не знаю.

– Почему вы не едите?

– Не лезет, галлюцинаций, по счастью, там нет.

– Успокойтесь, хорошо.

– Расскажите подробно, как началось, это важно.

Дмитрий стал вспоминать события, поднял глаза наверх, лицо его было нервное, никаких лишних движений, «скованное», т.с.

– Так-с. До этого не было ничего?

– Нет.

– Мы получили вашу характеристику от коллег и знакомых, и вы не похожи на других пациентов, употребляли чего-нибудь?

– Что? Что я мог употребить!? Зачем вы опросили, – тут он вдруг замолчал.

– Тихо-тихо. Это экспериментальное нововведение. Анализы пока у вас не брали, и мы полностью вам доверяем. Аллергия есть?

– На грецкие орехи и пух, – не желал, причем ни морально, ни физически задавать вопросы, с поникшим, глубоким голосом ответил пациент.

– Я спрашиваю, чтобы выявить, оценить обстановку. Вы не знаете, почему у вас такое состояние. Вы пришли сюда в некотором неадеквате, но иногда ведете себя нормально. Вы когда проходили полное мед. обследование?

Все с вопросом посмотрели на старого (ему было 68 лет) врача, но быстро вернулись в исходную позицию, без какого-либо смешка или озадаченности на лице.

Внезапно пациент заговорил на староарабском, его увели. Было решено давать на первое время успокоительное и средства от галлюцинаций. На следующий день все повторилось опять, и консилиум решил записать его знания языка. Когда все ушли, доктор обратился к ассистенту, первый был озадачен и чем-то расстроен.

Вы знаете, Михаил. Я вам доверяю, вы мне почти как… родственник.

– Ну, Виктор…

– Нет, дослушаете. Мне кажется, этот пациент умрет, помните свое недавнее чувство? Я, может, набожный дурак, но мои предсказания сбывались. Я не желаю ему смерти, но у меня предчувствие ужасного конца.

– Когда он умрет? – с резким интересом, откинув все свои принципы, спросил Михаил.

– Не знаю. Все предрешено, и только, и только судьба знает, когда. Может, его стоит перевести в другую палату для «особых»?

– Давайте не будем, и вы думаете, что умрет?

– Не хотелось бы. Я сторонник постмодернистского субъективизма, и всё субъективно. Стоит задумываться о себе, а иногда о других, хотя они сами о себе позаботятся. И доверься судьбе. Не вы правите миром. Я так считаю. И кстати, тогда не сказал, когда первый раз этого новенького смотрели. Платон или кто, говорили, что человек знает всё о мире до выхода из утробы. Но… в процессе взросления вспоминает об этом. Как всё устроено. Я согласен с греками.

Ассистент не верил во всю религиозную ересь и ответил:

– А вот тех, кого мы лечим, они тоже что-то знают?

– Да, – резко и решительно ответил тот, – но не перенесли, увы.

Они пришли в кабинет Коваля, и воцарилось молчание. Ассистент сидел напротив главного на старом сером диване, последний за дубовым темно-коричневым столом, стул врача был сетчатый. Кабинет был зеленый, шторы закрывали небо, за спиной Коваля два больших темных стеклянных шкафа с кучей папок и книг (своего рода книжная, в перерывах читал), множество простых акварельных картин, а за спиной ассистента был «Девятый вал» Айвазовского, за спиной «шефа» висели еще «Грядет мир» Джона МакНотона и «Вечная Россия» Глазунова.

Оба были мрачные, старик прервал тишину.

– В общем, добавить и снотворное. Давало всегда большой эффект. Надеюсь, после этого бредни пропадут. Родион Павлович прав всё же. Выполняйте.

– Да. Но почему Вы мне это всё сказали: про Платона и прочее? И главное сейчас?

– Да потому что, кроме тебя, мне некому сказать! – мерзко улыбнулся во весь рот с оскалом старый доктор. Михаил вышел озадаченный и напуганный.

2.

Однако особо легче пациенту не стало. Он продолжал говорить на арабском, но не бился в конвульсиях и не кричал, появилась рвота, но это разве что небольшой побочный эффект лекарства, снотворного. Консилиум, как известно, не выдержал, записал на камеру этого полиглота; изредка говорил на русском. На перевод ушло три недели, но когда он был закончен, произошел самый невероятный скандал.

ППредставителям мусульманского мира пришлось признать существование не только Абдула Альхазреда, но и его единственного ученика и последователя Гэймеда (что означало «Таинственный»). А биография последнего была проста: кто он и откуда – неясно, но стал учеником печально известного автора «Некрономикона» (Альхазреда), учитель много что ему поведывал и показал свою силу с величием иных миров. Последователь хотел распространить сие учение, но саудит-мистик был против этого, считая, что человечество само придет к Йог-Сототу или, как и предсказано, боги вернутся, жизнь после их возвращения прежней не будет. Гэймед был одним из ста свидетелей ужасной и, воистину, неописуемой смерти своего наставника. Эта гибель произвела серьезное впечатление: то ли боги так его наказали, и было ли что-нибудь подобное? Впрочем, лишнее доказательство того, что достижения труда ничтожны перед жизнью, точнее концом её. Не зря говорят, жизнь коротка, ибо в любой момент может оборваться.

Но тот не хотел сдаваться. Неофит был амбициозен, горяч, фанатичен и решителен. Однако ученик не сильно превзошел учителя, люди не шли за ним, а инопланетный разум ему лишь покровительствовал. Раса Йит передала ему камень, который помогал увидеть душу, понять, кто человек, а кто лжец и «скорпион». Но Гэймед отказался от него, потом взял и потерял спустя три дня. Надежды на строительство нового мира рухнули. А когда ему было 40 лет, он тоже был сожран невидимой тварью, но уже в пещере, только бедуины слышали его крики и вопль монстра.

Гэймед пошел дальше в области культа Древних богов, постигая быт, историю и ритуалы инопланетных адептов и «чувств и мозга» вселенной тоже. Своего рода продолжение «Аль-Азифа» не вышло, но каким-то образом труды его были растащены, если так можно сказать, другими культистами и дополнены за него.

Современный арабский мир не любит вспоминать о еретиках-язычниках. Но страннее всего то, что кто-то вынес информацию о пациенте в мир, из-за чего конфликт и произошел. К психклинике подключили особое внимание, в том числе и всякие левые пресс-службы. Никогда в жизни ни одного из работников «дома скорби» не было столько интереса.

Дмитрия перевели в одиночную палату, он стал говорить уже на старофранцузском языке и часто говорить о Боге, проводить ритуалы экзорцизма, читать стоя на коленях молитвы. По счастью, питался уже нормально, но спал редко.

«Неужели реинкарнация существует и почему именно он?» – задавался вопросом не только общественность, больница, Федоров, но и Михаил. Спецслужбы тоже подключились и стали мониторить действия больного и тех, кто работал с ним.

II.Гаргулия 1.

Итак, как вы поняли, мир узнал о нашем герое и его загадочной связи с оккультистом, жившим много лет назад в Саудовской Аравии (тогда Арабский Халифат). Никто не мог понять: как такое может быть и есть ли взаимосвязь?

Опрашивали еще и тех, кто лечил, да и сами медики обращались друг к другу с такими вопросами и пациентам, которые пошли на поправку. Виктор говорил, что здесь, может быть, влияние других сил, если это не совпадение и не дурачество.

Сам же Дмитрий вроде и стал вести себя адекватно, но его речи, хотя это были проповеди, пропитанные католицизмом и пропагандой аскетичного образа жизни, кроме того, попытки экзорцизма. Но, по счастью, он был к этому времени в смирительной рубашке, когда приходил в сознание, то говорил: «Что было? Что я говорил?»

Ему пошли навстречу, вызвали священника, чтобы тот изгнал какого-то духа, но герой, когда просил и когда пришел поп, был в адеквате, сеанс ничего не дал. Да и доктор Коваль был зол: «Кто здесь врач, я или поп?! Кто лечит, я или кто?!»

После очередной терапии Фёдорова вели спать, был вечер. Доктора заметили спокойное поведение, он действительно уже не вел себя как раньше, но переводить в общий режим не стали, тем более не давал лечащий врач (Виктор Коваль), что опасается за его жизнь и убедил консилиум в нестабильности поведения, вдруг создаст в палате секту или запугает своими речами остальных.

Итак, героя вели по белому (от яркого света цветочноподобных по форме ламп, лишенных какой-либо красоты и стиля) коридору и привели в его обитель, палату без кровати, окна и такого же света, как в коридоре, стены и пол мягкие. Уложили спать, лёг без каких-либо слов, эмоций и закрыл глаза. Но, полагаю, мудрый, умный, догадливый (может, сентиментальный) и внимательный читатель понял: увиденное им – не сон.

2.

Современная Европа как будто возвращается в Средневековье, «начало» кроется в грязных улицах. Крупный Руан был городом грязным, многолюдным, но жители его в последнее время боялись выходить на улицу по причине из ниоткуда, чуть ли не в буквальном смысле появившегося чудовища, серого, летающего и вообще похожего на уменьшенную копию дракона. Ни днем, ни ночью от этой твари не было покоя, почти что ни неделя, а кого-нибудь съест: старика пьянчужку, охотника, да и любого зверя. Страх поселился во всей Франции, чудовище называли: «Исчадием Ада», «Дьяволом», «Монстром», а то и «Вестником Апокалипсиса».

Но жил в этом городе и священник, на редкость добрый, снисходительный и умный человек. Жил в келье, епископ наш, ему-то, конечно, легко, на улицу почти не выходит, а другим надо по делам идти и смотреть в оба, вдруг «Вестник» нападет, но епископ был не таким, он разделял горе прихожан, но что делать не знал, как победить летающий ужас.

И вот однажды, ложась спать, пришел к нему ангел и сказал:

– Роман, тварь, что держит твою страну, твой город в страхе, не рук Господних, не рук дьявола, но рук Бездны. Возьми опытного охотника, что держат в заточении и хотят казнить, пойди в лес. Начерти, как поймаете гаргулью, крест и приведи в город, убей её, как придут все жители.

Роман был опытным клириком и знал, где ангел, а где бес-искуситель. Так он и сделал.

Однако слова гонца Божьего не выходили из головы, и он записал увиденное и сделанное, причем достаточно детально. Опасаясь за свой труд, попросил «братьев» спрятать листы и передавать событие, которое описано там, из поколения в поколение. «Братья» сдержали слово и передали ему хлеб (особый, церковного приготовления, хотя человек не из церкви) от благодарного жителя. Но ни монахи, что передали хлеб, ни сам Роман не знали, что блюдо отравлено сильным ядом длительного действия. Его убили те, кто освободил гаргулью, а убийцы поклонялись Бездне. Вот такая вот история. Причина смерти, да и сама биография Романа Руанского покрыта тайной, а может, и подстерлась, как биография многих известных людей с течением времени, а может, кому-то надо просто стереть «ненужное».

Когда-то люди жили и контактировали с Абсолютом, как контактируют друг с другом или женами, детьми, но увы, человек создан был сомневающимся, может, стал таким, и Мироздание отвернулось от него, не желало видеть его гордыню, эгоизм, страсть к насилию, лжи, а тем более слепая вера в то, что «люди – боги». Мир стал скудным, человечество забыло, во что верило, те, кто хотел искренне верить в Бога, богов и истину нашего мира, с тем Абсолют и контактировал редко. Искатель другой, человечной по-своему жизни возвращался почти в Древние времена, о которых было сказано чуть ранее, получая не только встречу со своим Покровителем, в первую очередь чувство освобождения, радости, легкости в душе, а в некоторых случаях легкости в движениях конечностей, какие-то цепи были на нем и исчезли. Люди были созданы свободными, чтобы освободиться, но не забывать своего «родителя», но забыли, почти забыли.

3.

Проснувшись в холодном поту, Дмитрий решил немедленно рассказывать увиденное, отказался от этого от завтрака. Врач выслушал его рассказ, записав, отпустил его.

С ним находился его ассистент; пройдя мимо ассистента, Михаил заметил на пациенте, что лицо его было похоже на выражение лика почти любой статуи, «каменное», безэмоциональное, отстранённое, точнее погружённое в себя, а глаза пустые, лишь только всмотревшись в них, можно увидеть отражение лица. «Печать смерти», – подумала правая рука доктора.

Врач читал Кинга: «Мгла». Михаил спросил:

– Про что пишет?

– Про то, что даже зомби могут стать «смыслом жизни», когда всё идет к черту.

– В нашем случае это псих.

– Да-да, – небрежно, без удивления ответил собеседник.

Изречения проверили, в храме, где служил Роман, тексты были. Это вызвало еще больший ажиотаж в мире. Коваль держался как мог, он как-то попросил Бога послать миру и себе смирение, терпимости, но знал, что на всё воля Божья, да и служил он на самом деле другим богам.

Герою становилось лучше с каждым днем, к нему уже приходили друзья, невеста. Виктор и еще ряд врачей был этим недоволен, лечащий врач говорил: «Хорошо, но недолго». Еще никогда такого фанатизма не проявлял. Дела действительно пошли странные: бредни почти иссякли, но не был полностью долечен, а его хотят то выписать, то перевести в общую палату. Не только старику, но и отчасти главврачу пришлось взять ситуацию под контроль.

Был январь уже, героя тайно, без чего-либо согласия перевели в общую, в ту самую палату, в которой не так давно лежал. За два дня до этого появилось чувство беспокойства и нервозность, уперто не хотел идти туда, подчиниться пришлось.

Бессонница овладела им, был 3 час ночи, вернее, 2:40, лег, с трудом заснул. Между тем дали ему бумагу, вдруг запишет, что почувствует. Предположения не обманули ни лекарей, ни цивилизацию.

IV.Последняя реинкарнация и ее суть 1.

Март 37 года 20 века. Неприятная погода, все еще холодно, и ощущается это время как осень, стоит ночь.

В своем доме, в бедно обставленной, грязной, пыльной комнате доживал свои последние часы писатель. Но известным он станет через 30-40 лет, был одним из тех, кто развил и популяризировал классику ужасов в мировом масштабе, разнообразил даже. Его имя Говард Лавкрафт. Болезнь забирала в нем последние силы, от врачей отказался, почти не доверял им. Не без того стал еще худее, старше, а ему было 37 лет, и лицо его становилось ужасно бледным и вытянутым, придавая вид покойника, у которого лицо стянуто так, что видно череп.

В комнату вошел юноша, культист, так же, как и сам писатель. Говард состоял в ордене Древних богов. Орден имел широкое распространение и влияние на мир и цивилизацию в целом. Писатель наш состоял там, чтобы избавиться от кошмаров и видений, по совету жены там оказался, где узнал, что на нем миссия – раскрыть одну из многочисленных страниц тайн Мироздания и литературной форме описать.

Юноша был в черных туфлях и балахоне такого же цвета, из-под небольшого капюшона с заостренным верхом видно было лицо, покрашенное в белый цвет, и имел красные круги вокруг глаз, голова круглая. Круги – наследственность, он имел не только человеческие корни.

– Викто́р, – с кашлем произнес произнес Лавкрафт. – Приветствую, мне кажется, я сегодня умру.

– Ты говорил это Кларку… в прошлый раз, – парень корчил из себя шута или сумасшедшего, не исключено, что он мог быть хоть немного душевнобольным. Вечно кривлялся, делал паузу и менял голос с интонацией.