Между светом и тенью

Алина Муунлайт

Между светом и тенью

Путешествие сквозь сердца и судьбы

Предисловие

Моя книга – это история моего пути сквозь тёмный лабиринт любви и тяжёлого движения к просветлению. Она рассказывает о том, что происходит, когда страсть встречается с болью. Каждая страница здесь словно написана светом и тенью, отчего и появилось название книги – «Между светом и тенью».

Эта книга посвящена каждому, кто сталкивается с болью, утратой, страхом и ощущал себя потерянным. Основанная на реальных событиях, она показывает, какой разной может быть любовь: иногда она лечит душу, а иногда глубоко ранит сердце.

Читая эти строки, вы сможете пережить свою историю, почувствовать знакомую грусть и испытать облегчение, узнав, что не одни вы столкнулись с подобными чувствами. Откройте книгу и начните путешествие, полное откровенности и сил.

Глава 1. В плену первой любви: Боль и потеря себя

В свои семнадцать лет я была на том особенном жизненном этапе, когда будущее кажется безграничным, а сердце полно предвкушений. Как и многие мои сверстницы, я жила мечтами о большой и светлой любви. Той самой, из книг и фильмов, где встречаются две души и живут долго и счастливо. Я ждала своего «принца на белом коне», верила, что вот-вот начнётся моя личная сказка, в которой я впервые испытаю всё: от трепетного волнения первых свиданий до глубокой близости. Я была совершенно наивна, смотрела на мир широко открытыми глазами и понятия не имела, насколько сильными и порой разрушительными, могут быть чувства, и как важно не потерять себя в этом водовороте.

До появления моего первого молодого человека моя жизнь не была идеальной картинкой. Были обычные подростковые трудности, которые иногда заставляли чувствовать себя одинокой и непонятой. Случались непростые моменты в отношениях с родителями, учёба давалась то легко, то с пробуксовкой – всё это создавало фон лёгкой грусти и внутренней неуверенности, которые свойственны многим в семнадцать.

И вот, в этот момент юношеских ожиданий и лёгкой меланхолии, в моей жизни появился он. Неважно, как его звали или как именно мы встретились – важнее, чем он стал для меня. Он был первым парнем, к которому я почувствовала такое сильное, необъяснимое притяжение. Я быстро, даже стремительно привязалась к нему, открыла ему свою душу, доверилась так, как не доверяла никому и никогда раньше. В моих глазах это была та самая, сильная, глубокая и долгая любовь, о которой я так мечтала. И именно эта абсолютная вера в «настоящность» наших чувств сделала последующий удар таким сокрушительным.

Я нырнула в эти отношения без оглядки, с головой. Он мгновенно стал центром моего мира, единственной точкой притяжения. Мои прежние интересы, друзья, даже семья – всё постепенно отошло на второй план, стало не таким важным, не таким ярким по сравнению с силой моих чувств к нему. Я растворилась в этих отношениях, отдала им всю себя, до последнего атома, совершенно забыв о том, что есть я сама, мои желания, мои границы. Я не просто «не замечала», как привязываюсь и отказываюсь от всего – я делала это осознанно, хоть и по наивности, веря, что именно в этом и заключается настоящая любовь и преданность. Я была убеждена, что быть «единым целым» означает полностью посвятить себя другому человеку, даже если это «целое» поглощает тебя без остатка.

Я настолько «топила» за эти отношения, за этого человека, что была готова идти наперекор всему и всем. Постоянные ссоры с родителями, которые пытались достучаться до меня и вернуть меня «на землю», стали нормой. Доходило до того, что я убегала из дома, лишь бы быть с ним. Учёба, которая раньше занимала важное место, отошла на второй план, потому что в моих семнадцатилетних мечтах я уже активно «строила семью» с ним. Мы обсуждали это, говорили о совместной жизни, искали «уютный уголок», где могли бы жить вместе. Я представляла наше будущее, наш общий быт, и искренне верила, что вот-вот, совсем скоро, наши планы станут реальностью. И это было не про что-то материальное. Я никогда не смотрела в его карман, не просила шикарных букетов или других подарков. Моей целью было быть рядом, разделить с ним жизнь, быть частью его мира. Я гуляла с ним в любую погоду, даже в холод, просто потому что хотела провести с ним время. Я всегда старалась быть рядом, подстраивалась под него, поддерживала во всех его ситуациях, в любых начинаниях. Мне казалось, что в этом и есть суть настоящей близости – быть опорой, разделять жизнь, отдавать.

Но сказка начала давать трещину. В какой-то момент, когда мои мечты о нашем общем будущем становились все ярче, в наших отношениях начали появляться большие разногласия и недопонимания. Его слова, его поведение стали меняться. Он начал говорить о вещах, которые до этого казались второстепенными. В одном из таких разговоров, который навсегда врезался мне в память, он прямо сказал, что его сейчас гораздо больше беспокоят другие вещи в его жизни – например, сдача на права и покупка машины. И что из-за этого он передумал съезжаться со мной. Его выбор – машина вместо нас, вместо нашего будущего, которое я так ярко рисовала в своём воображении – был как удар под дых.

На фоне этого отдаления, этих меняющихся приоритетов, появились мои первые настоящие, острые эмоции, с которыми я совершенно не знала, как справляться. Появились первые слёзы, первые истерики, первая удушающая ревность, первое глубокое недоверие. Я не умела управлять этим шквалом чувств. Они просто вырывались наружу, бесконтрольно, захлёстывая меня с головой. И, к моему ужасу, вместо поддержки или попытки понять мои чувства, он стал воспринимать мои слёзы и переживания как попытку манипуляции, как проявление «истеричности». Назвать мою боль «истерикой» – это было ужасно обидно и несправедливо, ведь это были самые настоящие, глубинные переживания, моя реакция на его слова, на его отдаление.

Чувство, будто он от меня потихоньку отказывается, росло с каждым днём. Я видела, как он всё больше времени проводит с друзьями, занимается своими делами, в которых мне не было места. Мои наивные мечты о «нашей квартире», о «семье» разбивались о жестокую реальность его меняющихся приоритетов. Осознание, что он предпочёл свободу передвижения (машину) и свои личные интересы нашим отношениям и моим надеждам, было сокрушительным. Это было не просто «передумал съезжаться», это было прямое сообщение: «Ты не самый главный приоритет в моей жизни. Есть вещи важнее».

И в ответ на его отдаление, на эту холодность, я, по своей юношеской наивности и неопытности, поступала абсолютно неправильно, с точки зрения здоровых отношений, но так естественно для человека, охваченного страхом потери. Я становилась ещё более навязчивой, писала ему сообщения одно за другим, требовала внимания, устраивала сцены, пытаясь хоть как-то пробиться через стену, которую он возводил. Каждое его раздраженное слово или равнодушный взгляд подтверждали мои худшие опасения и ещё сильнее были по и без того хрупкой самооценке. Я начала искренне верить, что проблема во мне – что меня «слишком много», что я «не такая», что меня «невозможно любить», раз он так себя ведёт.

Именно в этот период, в этом замкнутом круге из моего страха, его отдаления, моих слёз и его обвинений, во мне укоренилось то самое созависимое мышление. Я начала измерять свою ценность его отношением ко мне. Его настроение определяло моё. Его присутствие делало меня «счастливой», его отсутствие или холодность – «ничтожной». Я потеряла связь со своими желаниями, потребностями, чувствами – кроме одного всепоглощающего желания: быть любимой им и сохранить отношения любой ценой.

Я чувствовала, что нить между нами истончается, и я ничего не могла с этим поделать, потому что не понимала, как.

В те моменты, когда боль становилась невыносимой, когда обычные слова переставали вмещать всю эту лавину чувств, я начала искать другие способы выразить то, что творилось внутри. До этого человека я никогда не писала стихотворения, у меня даже не было никакой предрасположенности к этому. Но тогда, в том замкнутом круче отчаяния и страха потери, это стало единственным выходом, единственным способом хоть как-то «выкричать» свою боль. Стихотворения были моим криком о том, что мне нужна помощь, о том, как мне невыносимо больно, о том, что я люблю, несмотря ни на что. Это был мой наивный способ достучаться до него, показать свою глубину пропасти, в которую я падала.

Но, к моему глубокому сожалению и ещё большей боли, человек, которому были посвящены эти строки, не понял их. Он не увидел их глубины, не почувствовал того крика, который в них был. Посчитал это какой-то глупостью. Именно тогда я, кажется, впервые по-настоящему поняла, что мы абсолютно находимся на разных уровнях, что мы абсолютно друг друга не понимаем, хотя раньше мне казалось, у нас было полноценное доверие и полное взаимопонимание. Это осознание было как еще один удар.

Наше отдаление нарастало. Каждая попытка поговорить заканчивалась либо его холодной отстранённость, либо очередным обвинением в мой адрес. Атмосфера стала невыносимой. И вот, когда напряжение достигло пика, а нить, связывающая нас, казалось, оборвалась окончательно, это случилось. Сам момент расставания… он был одновременно ожидаемым и совершенно невыносимым. Я не помню в деталях сам разговор – всё было как в тумане. Помню только, что слова были сказаны, и мир вокруг резко потускнел.

Мир рухнул. Я помню только оглушающую пустоту, которая накатила сразу же. Это было не просто расставание с парнем – это было ощущение, будто у меня отобрали часть меня самой. Я не знала, как теперь существовать, как дышать, когда человек, ставший твоим воздухом, вдруг исчез. Начался настоящий ад. Дни слились в одну бесконечную череду слёз и отчаяния. Я лежала в постели, не находя сил подняться, и просто плакала в подушку, пока глаза не опухали, а в груди не появлялась физическая боль, сжимающая так сильно, что перехватывало дыхание.

В эти самые тёмные дни, до и после самого расставания, когда боль стала настолько сильной, что не позволяла нормально жить, появлялись эти стихи. Они – не просто набор рифм, а концентрированное выражение того, что я чувствовала в самые острые моменты. Три из них особенно точно отражают тот период, от болезненного осознания разрыва до самого момента прощания и первых секунд после него.

Первое – это крик отчаявшейся души, которая видит, как ускользает то, что казалось таким близким:

Мне так хотелось захлебнутся в твоей любви и нежности… Хочу сказать тебе три слова,