Кто меня вылечит?

Диана Жнец

Кто меня вылечит?

1 глава

Лори

Дорогу развезло от непрекращающегося дождя, льёт который день, может тут всегда идёт ливень?…

Тяжёлые свинцовые тучи нависают над мелькающими за стеклом машины голыми деревьями

Почему всё так серо, безжизненно и тускло

Я не помню, когда последний раз видела солнце

Веки такие же тяжёлые, как дождевые тучи

Дрянь, которую мне вкололи парализует тело, волю, абсолютно всё, это тупое оцепенение, я будто со стороны наблюдаю за всем

Ощущение времени стирается, я не знаю сколько мы уже едем, не помню откуда и куда

Дорога бесконечна, тишину разрывают только шелест колёс и глухо барабанящие по машине потоки воды.

По стеклу срывается и бежит капля, мне кажется, что такая же стекает по моей щеке, а может только кажется

Машина поднимается в горку и ворота вырастают совершенно неожиданно, витые, кованные ворота с какой-то надписью наверху, мой сонный взгляд не успевает разобрать написанное, за оградой опять голые деревья и стаи ворон на ветках.

Подъездная дорожка ведёт к большому старому особняку, он мрачной громадой нависает и вскоре закрывает собой полностью серое небо. От здания веет холодом и старостью, но не путайте с ветхостью.

Он уже долго тут стоит и простоит ещё очень и очень долго.

Ледяное оцепенение от лекарства начинает спадать и, когда сквозь дождевые подтеки на стекле я вижу размытые силуэты в белом, приближающиеся к машине, осознание ядовитой змеëй заползает в мозг.

Дверь машины распахивают и ледяной осенний ветер врывается в салон, лижет мои голые ступни, приносит с собой запах сырости, прелой листвы и чего-то ещё, такого тоскливого…

Высокие, крепко сложенные санитары подхватывают меня под руки и вытаскивают из машины. Откуда только силы берутся в истощённом теле, действие препарата слабеет, кровь начинает быстрее течь по ценам и в последней отчаянной попытке я пытаюсь избежать мужских прикосновений, меня ужасает моя участь, только одна мысль бъется в воспаленнлм могзу: "Бежать! "

Неважно куда и как,но бежать, я не сумашедшая, почему они не понимают?!

Эта попытка бесмысленна с самого начала, сопротивление давят, мои руки скручивают, поднимают и практически тащат к сумрачному зданию. Оно как древнее чудовище слепо гипнотизирует тёмными провалами окон.

Когда тяжёлые дубовые двери с грохотом захлопываются за нашими спинами, я чувствую, как они буквально отрезают последнюю ниточку надежды. Я тупо смотрю вперёд, чувствую, что щеки мокрые от слëз, но сил нет, чтобы их вытереть.

Меня ведут по серым коридорам с ободранными дверями, ведут, как безвольную куклу, за мной тянется цепочка грязных следов от моих босых ног.

Но окружающую обстановку это мало может испортить. Тошнотворно-зеленые больничные стены лечебницы (а именно сюда меня привёз дорогой отчим, в психиатрическую лечебницу для душевнобольных) давят, грязно-серый кафель неприятно холодит кожу на ступнях, мерзкий запах больницы, которым пропитаны стены вызывает рвотные позывы, с потолка и дверей облезает краска, такое ощущение, что кусок побелки в любой момент может упасть на голову.

Лестницы, коридоры, такие одинаковые и безликие, они кажутся мне бесконечным лабиринтом, а в каждом лабиринте живёт свой Минотавр, он ждёт, когда ты заблудишься, растеряешься, вот тогда он и нападёт из-за угла, это его владения и ты теперь тоже принадлежишь ему.

2 глава

Лори

Мои сопровождающие останавливаются возле высокой двери из тёмного дуба, она непохожа на другие двери тут, краска не облезает с резного дерева, блестящая ручка не покрыта грязными пятнами.

Один из санитаров открывает створку и наша процессия заходит в комнату.

Тут царит полумрак, в углу шевелится тьма, тяжёлые портьеры на окнах не практически не пропускают свет и звуки барабанящего по стеклу дождя.

Вдоль стен тянутся высокие книжные шкафы до самого потолка, толстый ковёр на полу глушит шаги, пара кожанных кресел и письменный стол, вот и вся обстановка.

На столе горит тусклая лампа, её свет не дарит тепла, он такой же серый, как и всё здесь. В круге света над бумагами склонился мужчина, при нашем появлении от отрывается от своего занятия и устало потирая переносицу снимает очки в толстой прямоугольной оправе. Он поднимается из-за стола и обходит его, облокачивается на лакированную поверхность и скрещивает руки на груди.

Он ждёт, пока мы подойдём ближе и

его тёмные глаза впиваются в моё заплаканное лицо. На мужчине нет халата, но вся одежда белая, вернее была когда-то белой, теперь она такая же блеклая,как вся эта лечебница. Он не так высок, как громилы санитары, но крепко сложен, с широким разворотом плеч. Тёмные бусины глаз блестят из-под широких бровей, под ними пролегают глубокие тени, лёгкая щетина завершает образ.

Отчим за спиной торопливо ставит галочки в анкете и протягивает мужчине бумаги. На его груди мелькает цепочка с ключом.

– Отец, я так полагаю?

– Отчим, Грег Лабери.

– Да, точно, мы разговаривали с вами по телефону, мистер Лабери. Я главный врач лечебницы Роу Айс.

Мужчина пробежался глазами по анкете, пару раз поднимал на меня взгляд, прищуривался.

– Что ж, всё в порядке, пойдёмте со мной, нужно уладить ещё пару формальностей, папаша.

Когда мы выходим из кабинета, Роу запирает его тем самым ключом на цепочке. И снова идем по бесконечным коридорам, за дверями кто-то хохочет, стонет, кричит, бъется об дерево, плачет. Каждый звук заставляет вздрагивать. Эти стены пропитаны болью. Я вижу только широкую спину врача, обтянутую тканью пиджака и чуть не врезаюсь в него, когда он останавливается перед какой-то дверью.

За ней находится просторный зал, нет, он просто большой, но в нём такой же затхлый и пыльный воздух. За многочисленными столиками сидят девушки группками по 2-3 человека, они заняты или делают вид, что заняты чем-то.

У дальней стены находится что-то вроде сцены с декорациями, там немолодая женщина с убранными в высокий пучок волосами что-то говорит ещё одной девушке в больничной робе.

В зале какое-то движение, за одним из столиков девушки начинают ругаться, бросаться друг на друга. Санитары из-за моей спины с ругательствами бросаются их разнимать. Роу перехватывает контроль и не сильно, но ощутимо берёт меня за предплечье, удерживая на месте.

Я слышу негромкий разговор доктора и отчима за спиной и покрываюсь ледяными мурашками. Роу объясняет папочке про какую-то методику доктора Коры Сайвин (это та женщина с пучком), но от его дальнейших слов моя кровь стынет.

– Вы можете довериться, малышка в надёжных руках, когда я закончу с ней, она даже имени своего не вспомнит.

– Но если полиция захочет с ней побеседовать?

– Не захочет, я подпишу результаты экспертизы, по которым она будет признана совершенно недееспособной и её показания нельзя будет использовать, чтобы она не сказала, этому не поверят.

Ну и к тому же, после лоботомии мало кто сможет вообще разговаривать. Через неделю приедет врач, который проводит эту операцию.

Сердце в груди переворачивается, так хочется ущипнуть себя и проснуться, чтобы не было этого всего, вечно мрачного мира за окном, коварного отчима и мерзкой лечебницы. Это не может происходить со мной, как вырваться из этого кошмара?

Отчим прощается с доктором и уходит в сопровождении санитара. А я застываю, чувствую затылком тяжёлый взгляд. С трудом сглатываю и разворачиваюсь. Воздух похож на вату, густой и вязкий, голова гудит. Я поднимаю взгляд на мужчину, как сложно не разрыдаться так позорно, слезы уже собираются в уголках, застилают пеленой глаза. Роу смотрит немного прищурившись, он наблюдает за моей реакцией и что-то обдумывает. А я чувствую, что тело перестаёт слушаться, уставший мозг отключается от нервного перенапряжения и спасительная темнота накрывает меня с головой. Последнее, что я чувствую перед тем, как потерять сознание, как меня подхватывают сильные руки, вижу, как чьи-то губы искривляются в тонкой усмешке совсем рядом с моим лицом и вдыхаю холодный, свежий, какой-то хвойный, терпкий запах, так пахнет лес после дождя осенью, крепко и свежо, пахнет сыростью и елью, я ведь так любила лес в какой-то уже другой жизни. Это мысль мелькает в моей голове, а затем следует мягкий мрак.

3 глава

Роу

Девчонка… Эти огромные заплаканные глаза не шли из головы, она стояла передо мной босая, с грязными коленками в царапинах, растрёпанная и с темными подтеками слез на щеках. Я много раз видел пациентов, когда их привозили в лечебницу, с годами это переставало цеплять. Но этот испуганный и полный слез взгляд удивил меня. Я сам не понимал свою реакцию. Опять же, сама ситуация не была редкостью. Эта лечебница была особым местом, иногда влиятельные люди за определённую плату могли избавиться от своих проблем, заточив их навсегда в этих стенах, где, под действием препаратов и иных факторов, люди действительно теряли полную связь с реальностью.

Так что, алчный отчим, вознамерившийся прибрать к рукам солидное наследство покойной жены, не был исключением. Он вызывал во мне только отвращение, его маслянистые бегающие глазки, потные ладони и несвежее дыхание.

Но, впервые за долгое время, в душе что-то шевельнулось, когда в мой кабинет санитары затащили маленькую фигурку.

Девчонка была невысокая, хрупкая, я даже немного удивился, когда посмотрел в анкете её возраст. В свои 20 она тянула максимум на 16-17 лет.

Хотя, под тонкой тканью замызганной грязью и кровью пижамы обрисовались мягкие очертания груди и бёдер, когда она в каком-то отчаянном порыве выпрямилась. Это даже забавно… Значит, она не сломалась до конца ещё.

Я точно знал, чего потребует липкий папаша, ему нужно скрыть следы своих делишек. Честно говоря, я не хотел знать, что он там делал с девчонкой, что в итоге она оказалась здесь. Но если люди попадали ко мне, это означало всегда только одно, они больше не должны заговорить и всё, что из них смогут вытянуть не должны принять за правду.

Как только человек переступал порог лечебницы, он оказывался в моей полной власти. Это было моё царство, где я обладал абсолютной властью и знал всё, что происходит внутри этих стен, контролировал каждый шаг всех обитателей лабиринта. Ко всем дверям здесь был только один ключ и я его практически не снимал.

Вы можете назвать меня чудовищем и будете абсолютно правы. Я постоянно слышал это от своих пациентов, когда они бились в смирительных рубашках, захлебывались пеной в приступах бешенства и яростно плевались.

Да, я зло и это моя обитель. Вся система функционировала без сбоев благодаря железному контролю.

Единственное, что я не мог контролировать полностью был я сам. Мои демоны.

И при виде девушки в моей душе зашевелилась не жалость, а подняли головы самые мрачные тени. Они заворочались в предвкушении.

Договориться с мистером Лабери не составляет труда, он слишком жадный и трусливый. Полагаю, что репутация моего заведения шагает далеко впереди и этот червяк даже не удосужится проверить, превратилась ли его падчерица в беспомощное создание, пускающее слюни. Достаточно будет того, что полицейские сюда не сунутся, они тоже знают, что это бессмысленно.

Так что, у малышки нет ни единого шанса на спасение, её уже никто не вытащит из мрачной безвыходности лечебницы.

Уверен, она слышала про лоботомию, но я пока не буду сообщать ей, что операция, превращающая её в овоща, не входит в мои планы. Мучительное ожидание заставит её сильнее страдать и ослабит.

На эту куколку у меня особые планы.

Когда отчим девчонки прощается и уходит, она медленно поворачивается ко мне и застывает. В её глазах тухет последняя искорка надежды, я вижу, как слезинка срывается с длинных ресниц и бежит по нежной щеке. Видимо, потрясение все-таки слишком велико для нервной системы и обморок утягивает её сознание. Я успеваю подхватить хрупкое тело, как вдруг обоняния касается неуловимо нежный запах от которого внутри дико вызывает зверь,заставляя ухмыльнуться в предвкушении. Это действительно будет занятно, моя сладкая малышка…

4 глава

Лори

Сознание возвращается нехотя, такая уютная тьма не хочет меня отпускать из своих цепких пальцев. Сквозь ресницы пробивается тусклый свет,он позволяет рассмотреть, что я в какой-то комнате, она такая же невыразительная и серая, более чем скромная обстановка, стул, тумбочка с лампой, кровать, на которой я сейчас лежу, две двери и огромные стрельчатые окна, закрытые тяжёлыми шторами,вот и всё. Непонятно какое время дня и сколько вообще я провела без сознания. Пальцы не слушаются, я с усилием откидывают грубое шерстяное одеяло и я сажусь на краю кровати. Голова кружится, всё тело тяжёлое и непослушное, предательская слабость в каждой клеточке. Я осторожно встаю и с трудом переставляя ноги добираюсь до ближайшей из дверей. За ней находится умывальник и душ. Горькая усмешка кривит губы, мне ещё и "номер-люкс" достался, а не общая палата или я особо опасный пациент на время ожидания лоботомии?