Герой союза по прозвищу Мусорщик

– Как я и говорил. Хлам! – воскликнул Рустам хлопнув крышкой, отправив снова в брак. Я оскалился, видя появившийся в глазах парня азарт. Он что-то нашел, ценное, но понять что, я не мог. Белокурая тень прошла мимо парня, едва коснувшись спины. На миг парень отвлекся, следя за её походкой глазами.

– Так согласен. Давай я начислю тебе еще десятую нормы, в честь праздника. – взяв книжку, он вставил её в аппарат с печатью. Занеся руку, ожидал согласия. Можно было вызвать старшего по смене, но в случае неправоты меня ожидал штраф.

– Постой дорогой. – сказал седой старик в старом сером пиджаке. Аркадий Эмануилович был главой смены, у него был редкий дар оценки, но из-за болей в ногах он редко выходил из своего кабинета, копаясь в документах, окутанный дымом странных самокруток – Вы не забыли, что оценку особых товаров провожу я. Давайте взглянем на шкатулочку…

Замолчав он посмотрел на железный лук лежащий в мусоре, взглянул на Рустама. Попытку возразить, обрезал жестом руки.

– Итак здесь у нас шкатулка мага. Вырезана из магического дерева, это рубль как минимум. Внутри… – осторожно открыв, он высыпал осколки на поднос передо мной. На миг задумавшись. Поводив пальцем по стеклу, ногтями извлек два горлышка с сохранившейся пробкой, обмотанной нитью с костяной пластиной. – О! Вам повезло молодой человек. Стекло конечно тоже не простое и потянет на 25 копеек, но вот эти печати намного ценнее. Они как видите пустые и слесари смогут нанести на них сохранение третьего уровня. Поздравляю вас!

Взяв счеты он долго перекидывал пальцем костяшкам, складывая цену.

– Я оценил вашу добычу в 19 с половиной рублей. – наконец сказал он. От этих слов у меня перехватило дыхание. Дневная норма труда оценивалась в рубль. Недельная в пять. А месячная в двадцать. Находка позволила мне заблаговременно выполнить месячную норму, еще в самом начале, давая возможность получить лишние 3 рубля деньгами.

– Пробейте ему в книжку, уважаемый, за все дни ноября. – сказал старик. Рустам нехотя внес все данные в аппарат, ударив по печати, затем еще раз, и еще, и еще. Он бил до тех пор пока все страницы не были заполнены строчками выполненных работ. Айгуна отсчитала мне 3 рубля 17 копеек монетами, улыбнулась. В этой улыбки было что-то теплое, её глаза вопросительно смотрели на меня, долгие десять секунд. Смущенно отведя их в сторону раскрасневшись она исчезла в рабочем кабинете.

Глава 2

Впервые я бежал домой с желанием, а не от безысходности. Он располагался между тремя высокими холмами в пяти километрах от подземелья. Десяток многоэтажных домов, разной высоты, стояли сбившись в кучу вокруг белокаменной церкви. Земля между домами была в расщелинах, уходя в глубь земли на десятки метров. Крыши домов стали нашими дорогами, соединяясь навесными мостами, а сохранившиеся комнаты были переоборудованы в жилые. Это было единственное сохранившееся укрытие с питьевой водой, на ближайшие десятки километров. От основного города нас отделяла выжженная пустошь, населенная измененными животными и растениями. До города можно было добраться только на паровом поезде, уходящим под землю, в недра старинной подземки. Добравшись ворот в "Коммуну № 3", я поздоровался с сонным стражником, которого в жизни интересовало лишь регулярное пособие и возможная атака мутированных крыс.

– Вечер добрый Владлена Игоревна, обналичить карточку можно. – сказал я, зайдя в административное здание, расположенное в церкви. В СССР отрицали существование бога, а СССР-ЕА знали что они существуют и считали главным врагом человечества. Многие церкви были разрушены еще в 50-х годах, оставив единицы как музеи архитектуры. В здании этого музея располагались все необходимые для жизни организации. В совмещенной кассе с универмагом заседала полноватая женщина в сломанных очках и цветастом платке.

– Тебе как обычно Рёва – спросила Владлена Игоревна взяв бумажный пакет с универсальной пищевой смесью, она состояла из смеси круп низкого качества перемешанных с сухим молоком. В этой смеси часто заводилась мучная мушка, что многих даже радовало, улучшая вкус и питательность. Обычно за день мне удавалось заработать половину смены, получив один пакет из трех.

– Нет. Я бы взял все за неделю. – сказал я протянув книжку. Администратор мельком пролистала страницы, найдя нужные. Встав взяла корзину начав собирать продукты, остановилась перед стеллажам со спичками и мылом.

– Постой ты как это сделал? – спросила она вернувшись, долго и пристально изучая каждую страницу. – Евдокия иди посмотри.

Из кабинета вышла худая, сутулая женщина с сухим колючим взглядом, она была секретарем партии и отвечала за деньги и особые продукты. Она просмотрела страницы, фыркнула открыв ключом кладовую.

– Талоны на сахар закончились, могу дать дополнительно три талона на муку, и за досрочно выполнение плана тебе предлагается билет на поезд или поход в театр. Выбирай. – сказала секретарь выложив передо мной два билета.

– Сколько ждать сахар. В следующем месяце я смогу его забрать. – спросил я. Сахар и сладости в нашу коммуну завозили редко.

– Нельзя! – продребезжала она противным протяжным голосом. – Их за три месяца надо регистрировать. Люди заранее готовятся для таких случаев.

Спорить и выяснять отношение было бесполезно поэтому я взял билет на поезд и талоны на муку. Загрузив два мешка продуктами, я направился на выход.

– Мой опять провалялся весь день? – спросила украдкой Владлена Игоревна, когда секретарь отошла. Три больших продуктовых мешка из плотной ткани заполнили большой каравай хлеба из отрубной муки, бидон молока с завинчивающейся крышкой, смесь, жесткие макароны, мыло и прочие хозяйственные товары. Товары которые составляли минимальный набор выживания в коммуне. Товары которые не позволяли сгнить от едкой пыли пустоши и излучения подземелий.

– Его Мустафа с собой забрал – сказал я. В коммуне все люди держались обособленно, боясь доносов. Но наедине открывались, показывая сплоченность свойственное только бедным людям.

– Вот возьми. – сказала она, протянув талон с красной печатью. – Это на сахар. В городе тебе его не отпустят, но на празднике сможешь обменять на леденцы. Порадуй девочек в коем то веке.

Я поблагодарил добрую женщину, которая каждый день выслушивала мольбы голодающих, не озлобившись и не зачерствев сердцем.

– Эй мусорщик, ты чего такой богатый – окрикнули меня на улице, когда я вышел на холодный воздух. Начинало темнеть, и на улице становилось не безопасно. Угроза таилась в бедной детворе 12 лет, которая только приехав с детских домов, не изменила волчьим привычкам стайной жизни. Проигнорировав слова, я направился дальше, не боясь нападения, за недолгую жизнь научившись видеть спиной. Прислушиваясь к шагам определил, что меня преследуют. Дойдя до крыши своего блока, остановился у самого края. Пятеро подростков вооруженные заточенными железными прутами, облаченные в заштопанные пиджаки октябрят, замерли на мосту.

– Давай! – крикнул я, положив мешки на землю.

– Чего давай? Ты чего такой дерзкий мусор? Где столько еды набрал? – начал самый высокий и крепкий из них.

– Давай дальше?

– Чего дальше? Ты знаешь кто мы такие? Ты прошёл по нашей крыше и должен поделится.

– Дальше! Дальше! – подталкивал я парня, зная все, что должно было случится. С этого начинался каждый приезд октябрят в жилой сектор, они сбивались в банды, начиная делить территорию. Стараясь набрать авторитета среди сверстников, совершали глупые и жестокие поступки. Хорошо если их во время обламывали стражники или жители, но иногда все заканчивалось гибелью или расстрелом зачинщика. Ожидая как далеко зайдет эта компания, я перебивал парня, подначивая.

– Думаешь если ты такой здоровый, я тебя испугаюсь – сказал парень, вертя прутом, не сдержался, пойдя на меня. – Подумай хочешь ли ты оборачиваться постоянно. Предлагаю…

Предложение он не закончил, стремительно я дернулся вперед выкидывая из рукава кинжал. Пригнувшись вонзил острие по краю коленной чашечки, пробил сустав. Парень дернулся махнув прутом. Его удар я заблокировал ладонью, если б он вложил в удар заряд, то мне бы вывихнуло пальцы, но в таком возрасте подростки часто паниковали, теряя концентрацию. Повторные удары во второе бедро свалили его на землю, а прут отправился в расщелину.

– Эй ты чего т… – возник было его подельник.

– Даю вам урок, который сохранит жизнь – сказал я, уходя. – Прежде чем делать думайте, что вы видите, а что нет. Передайте всем своим, что я всегда бью первым если подходят ко мне и семье на расстояние вытянутой руки.

Они еще что-то выкрикивали в спину, бранясь и подпрыгивая словно петухи. Но по испуганным взглядам, я знал что они больше на меня не нападут. Подхватив мешки я спустился на третий, если считать сверху в низ, нижний этаж. Он был заселен не полностью, и многие квартиры пустовали. Помимо моей семьи в нем проживала старая пара и одинокая женщина с двумя детьми. У нас было две комнаты, одну занимала мать, женщина только на 7 лет старше меня. Во время учебы она каким-то образом получила проклятие, лишившись части познаний и зарабатывая зарядкой особых духовных батарей. Соседнюю комнату я делил с двумя сводными сестрами.

– О ты вернулся? – послышался голосок и стук пяток известил о приближении младшей. Спустя секунду из комнаты выскочила худая, низкая девочка 10 лет. Вечно лохматые черные волосы, перепачканные руки и уши, и темные как ночь глаза. Они были с Великсой родными сестрами, её отправили в город в возрасте 6 лет.

– Мелкая! Где сеструха? – спросил я, пройдя мимо дернул за ухо. – Чтоб не росла. Ты чем перемазалась?

– Она в город уехала после экзамена. И меня зовут Изайда. – крикнула она, надув губки. – И я вырасту. Буду больше тебя и …

– И страшнее. – закончил за ней я фразу. Она было хотела возразить, но услышала хруст хлеба в мешке. Её носик задергался, втягивая, только сейчас дошедший аромат, а глаза закатились.

– Хлеб. Ты получил хлеб? Ты выполнил норму. – крикнула она, подскочив ко мне. Она доходила мне до пупка, но подпрыгнув вцепилась в один из мешков, повиснув продолжила пищать. – Хлебушек дай. Свежий.

На её крик из комнаты выскочили соседские дети, побежав за мной. Мы жили коммуной и кухня, баня и туалет были общими. Все обычно делились едой друг с другом, понимая, что следующий месяц мог стать голодным.

– Так мелкие стройся. – прикрикнул я. Дети неумело построились, а Изайда спрыгнув вопросительно посмотрела на меня. – Отнеси бабушке и марш на кухню.

Они умчались стуча пятками. Зайдя в комнату, я переложил все продукты в большой сундук, закрыв на ключ. Оставив пакет смеси для стариков. Изайда отнесла их бабушке, вернувшись, застала на маленькой кухне порезанный на ломти каравай хлеба и молоко разлитое по 6 стаканам. Такая редкая тишина, наполнила старые стены полуразрушенного здания. Слышался хруст корки и мелкие глотки. Дети растягивали удовольствие, смакуя каждую крошку. Я, заварив смесь горячей водой, вышел на разрушенный балкон, свесив ноги, ел. Ел смотря в расщелину, с бежавшей по дну подземной рекой, взбивающей белую пену.

– Ты мне обещал! – послышался крик Великсы сверху, прервавший тишину. Я по видимому заснул. Потому как на улице небеса окрасились зелеными цветами, указывая на наступающую ночь. Вся посуда была аккуратно убрана, а дети разошлись по комнатам. В свете лампы на столе одиноко стояли две последние кружки молока накрытые ломтями хлеба. Изайда видимо отнесла порцию матери, оставив мне с сестрой остатки.

– Я не смогу пройти экзамен без копья. Ученический ужасен. Там конверсия меньше единицы, а у твоего почти двойка – продолжала ругаться с неизвестным собеседником сестра. Ответа я не слышал, но после пары минут уговоров, просьб и мольбы, разговор закончился, не в пользу сестры.

– Эй мелкая, чего это сеструха там орала. Признавайся! – спросил я, зайдя в комнату. Она сидя за столом, усердно расталкивала в каменной ступке белый порошок.

– А я не слышала. – ответила она, хитро взглянув на хлеб у меня в руках. Получив половину, радостно продолжила – Она выпросила копьё стражника на время экзаменов, а за это обещала отработать бесплатно месяц в столовой в городе. Но похоже стражник передумал.

– А чем ей не угодило то что есть. – спросил я. Видя повторный взгляд, принципиально засунул оставшийся хлеб в рот, запив молоком.

– Не знаю! – сказала Изайда, показав язык.

– Значит вкусного больше не хочешь? – спросил я, достав книжку, взяв за страницы специально пролистнул их показывая множество печатей.

– Ты весь план выполнил? За месяц? И сахар… сахар дали? – спросила она заерзав.

– Сахара нет. – ответил я и сестренка поникла. – Но есть еще молоко и мука, а это…

– Блинчики – протянула она, начав стучать голыми пятками по стулу. Прервав мечтания затараторила. – У нее проблемы баланса между первыми тремя методами познания и заряд распыляется. Она разговаривала с дедом и он сказал, что ей требуется артефакт повышающий насыщение хотя б на единицу или становится магом. Но вечно бегать в хвосте ей не позволит гордость, поэтому она нашла копье на +2 насыщения и бонусом против бронированных целей. Но похоже Николаю это не понравилось.

– Это кто?

– В классе парень. Он везде лезет вперед, хочет собрать все знаки отличия. У него отец секретарем партии вроде числится. Он ей предлагал не светить, но ты ж знаешь. Чем сильнее на Велку давить, тем сильнее она будет…

– А когда у неё экзамен? – спросил я, перебив сестру, просчитывая варианты. Я догадывался что Великса обладала большим зарядом и как минимум тремя первыми пятерками, и не переживал за её будущее. Должность стражника ей была обеспечена, но появилась проблема.

– Второй уровень, будут зачищать, в новолуние – ответила малая, развернувшись. Она открыла две банки с белым и черным порошком, зачерпнув поочередно ложкой, насыпала в ступку, влив воды начала долго и методично смешивать, мурлыча песенку.

– Второй этаж это каменные изваяния. Да дистанционными атаками их не возьмешь. Нужна пробивная сила. – размышлял я в слух. Хорошее оружие в нашем мире выдавалось партией или стоило денег. Оно продавалось в магазине по разрешениям, или на блошиных рынках. Хорошее копье с усилением, должно было стоить порядка 30 рублей, а такие деньги нам не светили. Хлопнула дверь, на этаже.

– Велка. Велка. А братик месячную норму выполнил. Мы тебе хлебушек оставили и завтра блины будут. – закричала малая, спрыгнув со стула, побежала встречать сестру. Из её рук выпал маленький черный камешек, который прокатившись, привлек мое внимание.

– Рада за него. – пробубнила она, пройдя мимо комнаты, даже не взглянув в мою сторону. – Сдохнем от голода в следующем месяце. Живем!

Я не мог назвать её злым или хмурым человеком. В детстве мы хорошо ладили, пока пребывали в мечтах и иллюзиях, но взрослея наталкивались на рифы реальности, возненавидели все озлобившись. Слушая бурчание прерывающееся радостными возгласами, я поднес камешек к лицу. В нос ударил запах уксуса, метала и тлена. Взяв банку с черным порошком, зачерпнул, растерев пальцами.

– Малая это что? – спросил я, зайдя на кухню.

– Я… – Изайда осеклась, видя в моих черных пальцах камень. Согнувшись она попыталась проскочить мимо, но стукнувшись в зажатую во второй руке банку, упала.

– Я совсем немного взяла. Мне было нужно. – начала оправдываться она. У нас в коммуне не было личного пространства и все даже вещи были общими. Но в семье распространялось правило, что содержимое личных сундуков является неприкосновенным и его строго на строго было запрещено брать.

– Я считаю до двух и если ты мне все не объяснишь, банка с камнями летит в пропасть. – грозно сказал я, направившись к окну.

– Не надо. Это громовые камни. Я их две недели лепила, что б на празднике продать. – заголосила она. Её голос задрожал, срываясь на плачь. Протянув грязные ручки ко мне она, подняла свои большие черные глаза.

– Сколько? – спросил я, поняв что мой арсенал оружия уменьшился.

– Всего три… нет четыре… – ответила она, забегав глазами. – Ладно семь, семь ножей и топорик. – Я чтоб на праздник. Буду продавать по копейке за три штуки, и смогу…

– Топорик? – я обомлел. Иногда я находил хорошее оружие в подземелье, незаметно унося с собой. Оно было намного хуже кованного и их у меня периодически обменивал на талоны Мустафа, перепродавая сомнительным личностям.

– Да ты понимаешь что тебя за незаконную торговлю… – начал срываться я. – Да ты в пыль превратила недельный запас…

– Заткнись. – шикнула на меня Великса, встав силой выхватила банку из руки. – Еще на донос наорешь. Ничего не будет, она еще малая, даже подготовку не прошла. И хватит таскать ножи в дом, все и так на нас косятся.

Гнев начал застилать мне глаза и я чтоб не окончательно не сорваться, хлопнув дверью, вышел на балкон. Дождавшись когда сестры уснули, прокрался в комнату, свернулся калачиком на лежанке, уснул.

Солнечный свет в нашем мире редко пробивался из-за тяжёлых туч. И день отличался он ночи только разницей в цветах света. Утро обычно начиналось с багряного свечения, сменяясь серым рассеянным светом. Вечер легким зеленым сиянием, сменялась тяжелой фиолетовой ночью.

– Вставай. – закричала мне в ухо Изайда, толкая в бок. – Пора уже собраться. Мы там тебе три блина оставили. Братишка вставай, праздник.

Мне нравился её оптимизм, но в отдельные дни он начинал бесить. Сегодня был именно такой день. Бессонные ночи и постоянный перенос тяжести по пролетам подземелий, вернулся мне болями в коленях.

– Мать тоже встала? – спросил я, разминая затекшие ноги и руки. Великса сидя у окна, закончила с заплетать черные как смоль волосы, в ровную косу до поясницы. Обычно она ограничивалась кулем, но на праздник всегда себе с сестрой делала косу из пяти прядей, вплетая красно-белые ленты. Ухватив мелкую шмыгалу, обхватила ногами, начав гребешком расчесывать волосы.

– Обнулилась? – спросил я снова, поглядев на Великсу. Она ничего не ответив, еле качнула головой. Обнулением называли состояние когда мастера заряжая батареи, доводили себя до истощения. В этом состоянии заряд духа начинал медленно восстанавливаться, достигая полного заряда только во сне. Но если довести себя до предела, подключенным к аппарату и потерять сознание, процесс мог продолжаться всю ночь. К сожалению это очень сильно вредило здоровью и часто приводило к смерти.

– Отвернитесь – сказал я. Достав спрятанный ключ отпирая дверь, выдавив щеколду нажимом. Комната матери была еще беднее чем наша, грязный матрас на полу, с шитым одеялом, тумбочка и стол и стулом, и полное отсутствие личных вещей, кроме разбросанной грязной одежды. В окно не пробивался свет и лучом фонаря я выхватил из темноты бледное худое тело женщины. Она откинулась на стуле, запрокинув голову назад. Упасть ей не давали руки привязанные к аппарату духовноэнергетичекого насыщения 6 модели, 5 мощности или "День-5", как его называли в народе. Он выглядел как восемь полуколец расположенных в форме звезды с зажатым в центре стеклянным цилиндром. В этом цилиндре аккумулировался духовный заряд, позволяя в дальнейшем использоваться ремесленниками. К краям крайних дуг были привязаны руки матери. От напряжения заряда, кожа в места соприкосновения, обуглилась, покрывшись язвами. Несмотря на грязь и копоть я рассмотрел сизый налет на её пальцах. На стеклянном табло в центре высвечивался ряд из трех нулей, периодически пропуская в конце единицу. Подойдя я распутал узлы, подняв на руки хрупкую женщину.

– Подожди. – сказала Великса, зайдя в комнату, постелила на пол чистый матрас. – Выменяла у соседей, на муку.

Я не собирался дальше выяснять отношения, поэтому положил мать, укрыв своим одеялом. Принеся воды, влил стакан в рот, обнаружив сизый налет на зубах. Она закашлялась, отвернувшись к стене.

– Не она со вчерашней ночи не выходила. Сказала что надо поработать. – сказала Великса.

– Кто-то у нас продает "смолёнку"? – спросил я, про распространенный наркотик, следы которого обнаружил на зубах и пальцах. Он часто применялся в подобных случаях чтобы отключаться и не чувствовать боли.

– Не лезь. Твоей заточкой с ними не справиться. И она все равно найдет. А ты только мне с сестрой проблемы организуешь – ответила Великса, оставив перед матерью, стакан воды с кашей.

– После праздника купи ей лекарства, и себе что ни будь… для школы – сказал я, запинаясь. Как ребенок протянув ей три монеты по рублю. Блестящие, с изображением Ленина, они со звоном упали на мускулистую ладонь девушки. Она раскрыла рот, но я вышел не дождавшись ответа.

Великса продолжила ловить сестру, приводя в порядок. День революции был обязательным для всех в союзе, и его пропуск приравнивался к предательству, поэтому взяв сверток чистой одежды я ушел готовиться.

– А мы сегодня вместе поедим в город? – спросила Изайда, когда мы вышли к церкви. На малой было синий сарафан, белая блузка и красные босоножки. Её лицо было отмыто, а на голове, в основании, витой косы, сидел огромный белый бант. А всегда удивлялся как сестра умудрялась добиваться такой чистоты.

– Мы вдвоем! Но я сегодня буду на кухне помогать. Поэтому от столовой, ни на шаг. – ответила Великса. Она была одета в серый брючный костюм с красным ремешком и вышивкой на воротнике. На шее висел привычным узлом пионерский галстук, грудь украшали три значка.

– Я тоже поеду. – сказал я, поправляя свой галстук. Он давно был мне мал, и душил, удавкой завязанный на шее. Но так как я не сдал экзамен, то до сих пор считался пионером. Я был одет в начищенные до блеска сапоги и оранжевый комбинезон, стандартную форму мусорщика. – Получил билет на поезд. Так что буду тоже в городе.

– Сам тогда там гуляй, я с тобой сидеть не буду. – отрезала Великса. Когда Изайда посмотрела на неё дернула за рукав, запретив разговаривать.

Сам праздник проходил стандартным образом, все жители выстроились на площадке перед церковью, где секретарь отдела партии прочитал речь, поздравив всех участников. Седой полноватый мужчина, в круглых очках и старом сером пиджаке, говорил не внятно, периодически забывая слова. За его спиной стояла супруга, Евдокия Сергеевна, подсказывая на уху. Затем все кто имел билеты шли на пирон, отправляясь в город. Будучи учеником я бывал в городе. Мне всегда нравился его центр, расположенный возле Мамаева кургана, на вершине которого стояла облаченная в белоснежное платье "Родина мать", вооруженная двумя мечами. Один из которых указывал на запад, второй на юг, основное направление удара врагов во второй мировой войне. После круга почета и парада, все разошлись, праздновать в столовые и парки. В обычные дни, когда все жители были на работе, город пустовал, но сегодня он словно живой муравейник кишел и гудел. Оставив сестер возле столовой № 223 и взяв булку с чаем за 2 копейки, отправился в парк Берия у подножья кургана. Это было единственное место где сохранились вековые дубы. Сев в тени одного я расслабился. Булка была вкусная с целыми ягодами красного цвета, он напомнил мне вкус из далекого детства, забытый и такой мимолетный. Я стал жалеть потраченных денег, оперся затылком на кору дерева, закрыл глаза.

– Петушки. Медовые леденцы. Молочное мороженое. – послышался крик из центра парка, вырвав меня из приятной дремоты. На улице начало смеркаться, и на лампах вспыхнули огни, украсив высокий холм разноцветными рядами.

– А ты что думал. Я позволю ей дальше выпендриваться? – послышался надменный голос со скамейки, где сидела компания из пяти подростков. – Я отцу намекнул, что видел клеймо стражи на копье этой дуры. Он пробил по своим каналам и в клоповнике устроили взбучку секретарю.

– Поэтому она сегодня такая хмурая. – засмеялись девочки имевшие одинаковые прически. – Ты ее прям до слез довел. Завтра на экзамене посмотрим как она будет сражаться. Каменные твари не подвластны магии. Половина курса завалится.

Компания рассмеялась. Я встав направился к продавцу сладостей, случайно опрокинув их бутылки, кампании.

– Эй ты чего обозрел? Мусорщик я к тебе обращаюсь – крикнул парень. Но я не остановился, узнав все что мне было нужно. Это были одноклассники Великсы. Парень с двуручным молотом, щитоносец, близняшки с ружьями и светловолосая девочка инженер.

– Значит они говорили про сестру, и экзамен завтра. Черт! Новолуние середины созвездия степника. Твари в подземелье становится больше и сильнее. – Рассуждал я, разговаривая сам с собой. – Простое копье сломается после третьего монстра, а это штраф. Нужно бронебойное.

Удачно обменяв талон на сахар у продавца, на дюжину леденцов и петушок размером с ладонь, я отправился в столовую. Проходя мимо гастронома обратил внимание на красивое, блестящее копье с черным древком.

– Копье +1. Цена: 30 рублей. Только при наличии грамоты партии. – стояла табличка у основания. Остальное оружие так же требовало особых разрешений и грамот. Хлопнув себя по лбу я выругался. Сам отдал сестре деньги, оставив решать проблемы. Ускорившись я дошёл до столовой.