Искатели Сути

Сергей Филимонов

Искатели Сути

Искатели Сути

Сознание вернулось с размаху, будто меня швырнули лицом в ледяную воду после долгого, темного падения. Первый вдох – как битое стекло в легких, и тут же – глухой удар под дых, добивающий остатки ясности. Где я? Память – черный провал, выжженная земля. Ни единой зацепки, только животный страх, зарождающийся где-то в солнечном сплетении. Я вцепился в реальность единственным доступным способом: заставил себя моргнуть, снова и снова, пока перед глазами не перестали плясать цветные пятна. Я стою. Конечности одеревенели, словно не вполне подчиняясь воле, но я каким-то чудом удерживал равновесие на подгибающихся ногах. А вокруг – комната. Четыре стены и потолок, от которых веяло такой стерильной отчужденностью, что хотелось закричать.

Заорать не получилось – крик застрял где-то в пересохшем горле, когда боковое зрение выхватило движение. Я не сразу понял, что это. Оглушенный разум, отказывался принимать новую порцию невозможного. Но вот картинка сфокусировалась, и я осознал: я здесь не один.

Десять, а может, и все пятнадцать человеческих силуэтов застыли в таких же неестественных, сломанных позах внезапного пробуждения. Все до единого – мужчины и женщины разных возрастов – были облачены в серовато-бежевые комбинезоны. Одежда выглядела легкой и функциональной, не стесняющей движений, и у всех была идентичной с какой-то почти механической, обезличивающей точностью.

Через несколько невыносимо долгих мгновений, когда первый приступ паники начал стихать, выяснилось: мы все с одинаковой ошарашенностью пялимся друг на друга, пытаясь отыскать в чужих, таких же растерянных глазах хоть какой-то намек на ответ.

«Где это мы?..» – донесся до меня хриплый, озадаченный голос слева. Я обернулся. Мужчина, которому принадлежал голос, уже твердо стоял на ногах. Он двигался с профессиональной четкостью человека, привыкшего полагаться на свою реакцию, но даже его стальные нервы, казалось, были натянуты до предела. Прежде чем заговорить снова, он быстрым взглядом обвел тесную комнату – четыре стены, тусклые лампы на потолке, затем каждого из нас. Его лицо напоминало старую, выдубленную кожу, туго обтягивающую выступающие скулы, а цепкий взгляд оценивал обстановку, словно взвешивая потенциальную угрозу. После этого он шагнул ко мне – возможно, потому что я стоял ближе всех или выглядел наименее потерянным. Протянул широкую, мозолистую ладонь. «Степан, – представился он, и в его голосе сквозила тревога, скрытая за военной выправкой. – Что здесь, черт возьми, происходит? Кто все эти… люди? И где мы?!»

Не успел я и рта раскрыть, как напряженную тишину прорезал другой звук – тонкий, почти детский визг, переходящий в обвиняющие выкрики: «Это вы! Вы меня сюда притащили! Что вам от меня надо?! Пустите!» Кричала совсем молоденькая стройная девушка, прижимавшая к груди крупного дымчатого кота. При первых же её выкриках кот, явно перепуганный не меньше хозяйки, вывернулся из её рук, метнулся в сторону и забился в самый темный угол комнаты, тихо там заворчав. Девушка, казалось, не заметила его бегства. её лицо исказилось, она затравленно металась взглядом по всем нам, словно каждый из присутствующих был её личным мучителем. её кулачки сжимались, готовые то ли к защите, то ли к нападению. "Филя! Филечка!" – вдруг спохватилась она, оглядываясь в поисках кота, но тут же снова переключилась на нас: "Ненавижу!"

На фоне этого отчаянного крика почти потерялся испуганный шепот женщины в очках, стоявшей справа от меня. «Что же это такое… этого просто не может быть!» – пробормотала она, её голос дрожал не меньше, чем у кричавшей девушки. Затем, будто усилием воли вынырнув из оцепенения, она судорожно поправила очки на переносице. Этот привычный жест, казалось, вернул ей частицу самообладания, и она, словно цепляясь за спасительную логику, заговорила уже громче и быстрее стараясь придать голосу твердость: «Учитывая отсутствие видимых источников света и полную изоляцию от экзогенных факторов, мы, вероятно, помещены в тщательно контролируемые условия, возможно, для какого-то рода изучения или эксперимента.» её слова прозвучали одиноко. Истерические всхлипы юной девушки не унимались, кто-то из мужчин начал глухо стучать кулаком в стену, бормоча проклятия, другой просто сидел на полу, обхватив колени и раскачиваясь, словно в трансе. Страх липкой паутиной окутал большинство из нас, мешая оформиться хоть каким-то догадкам – будь то похищение спецслужбами или жуткое реалити-шоу вроде «Игры в Кальмара». В головах метались лишь бессвязные обрывки паники.

«Моолчать!» – вдруг громыхнул голос Степана, как выстрел, на мгновение перекрыв общий гам. Он, видимо, решил любой ценой пресечь нарастающую истерию, вернуть хоть какое-то подобие контроля над ситуацией.

И словно в ответ на его команду – внезапно всё стихло. Звуки не просто ушли – они умерли. Мгновенно исчез привычный шум паники, оставив после себя почти вакуумную пустоту. Только собственное дыхание, рваное, со свистом, да сердце – оно стучало так оглушительно, будто рвалось из груди. Словно невидимый купол отрезал нас от мира, каждого из нас.

И вот тогда, в этой напряженной, звенящей пустоте, без вспышки, без малейшего предупреждения, прямо из ничего начали формироваться Они. Неясные сначала, но быстро уплотняющиеся силуэты – несколько фигур. Они не отбрасывали теней. Скудный свет потолочных ламп словно обтекал их, не находя поверхности, за которую мог бы зацепиться, создавая эффект дрожащего воздуха, как над раскаленной дорогой. Белые. Фигуры не выглядели цельными или твердыми; их контуры подрагивали, а сами они казались то более плотными, то почти полупрозрачными, словно состояли из клубящегося тумана. Будто это была материя привидений, тревожная и потусторонняя, лишь частично обретшая форму.

Голова – гладкий шар. Лицо – лишь намек: темные впадины вместо глаз, абсолютно лишенные выражения, крохотный бугорок носа. Рта не было. Ниже – длинное, бесформенное тело без рук и ног. Оно тихо колыхалось, как ветхий саван на призрачном сквозняке, хотя воздух в комнате застыл неподвижно. От них веяло чем-то древним, нечеловеческим и оттого абсолютно чуждым.

Инстинкт выживания сработал быстрее мысли. Один из молодых парней, тот, что до этого нервно теребил край комбинезона, вдруг метнулся к ближайшей двери. Его пальцы судорожно вцепились в ручку, он дернул раз, другой. Ручка не поддалась, будто была частью монолитной стены. Парень издал короткий, сдавленный всхлип и отшатнулся от двери, глядя на существ расширенными от ужаса глазами, в которых плескалось отчаяние обреченного.

«Господи… что это?» – почти беззвучно выдохнула женщина справа («Профессорша», как я её окрестил), с лица её будто разом сошла вся кровь, оставив меловую бледность. Я и сам почувствовал, как ледяная струйка пота потекла по позвоночнику, заставляя сердце сжаться от страха в комок. Древний инстинкт – бежать, кричать, драться – словно выключился. Вместо него сознание затопил иной, липкий ужас: страх перед абсолютной неизвестностью. Казалось эти создания могут высосать саму нашу суть, оставив лишь пустые оболочки, покопаться в сознании, словно в открытой ране, или использовать нас для каких-то своих потусторонних целей.

Степан, стоявший ближе всех к одной из фигур, медленно отступил на полшага. Его рука сама собой потянулась к поясу, словно ища оружие. На его обветренном лице ничего не дрогнуло, лишь желваки чуть обозначились, а взгляд, и без того острый, пристально сфокусировался на ближайшем существе.

Никто не решался заговорить громко, не то что подойти. Воздух, казалось, звенел от невысказанных вопросов и ужаса. Кто они? Чего они хотят? Этот страх был другим. Вязкий, как их клубящийся туман, он не вызывал тошноты или брезгливости. Нет, он бил прямо в разум, парализуя волю. Внутри все леденело от острого, ясного понимания: перед этим Неведомым мы были абсолютно, тотально беспомощны.

И тогда раздался Голос. Он не исходил ни от кого конкретно из белёсых фигур; он просто возник – заполнил собой воздух перед нами, ровный, без малейших интонаций, будто порожденный совершенным синтезатором речи.

«Найдите десять тысяч книг, – произнес Голос. – Сложите их в этой комнате».

Книги? Зачем? Я быстро оглядел комнату: четыре стены, тусклый свет, мы. Книжных полок не видно. Десять тысяч книг здесь? Абсурд! Ужас еще сковывал разум, но этот приказ оглушал своей нелепостью. Выполнить его? Невозможно. Парень, только что бившийся в дверь, замер, уставившись на ручку. Заперта. Но в его взгляде – искра безумной надежды: вдруг она откроется? Вдруг за ней – выход, спасение? Другие двери тоже выглядели непроницаемыми.

Но едва безэмоциональный Голос умолк, как по комнате прокатился тихий, едва уловимый щелчок. Один, другой, третий. И тотчас же три двери, до этого казавшиеся монолитными частями стен, с тихим, почти беззвучным шелестом – словно нехотя повинуясь невидимой воле – одновременно приоткрылись. Не успели мы опомниться, как из темного угла, где он прятался, стремглав вылетел дымчатый кот Лизы. С испуганным шипением он шмыгнул в ближайший правый проем и исчез в темноте. «Филя!» – отчаянно вскрикнула Лиза и, не раздумывая ни секунды, бросилась за ним. Никто не успел её остановить.

Белесые фигуры исчезли, растворились в воздухе так же внезапно, как и возникли, оставив нас перед тремя приоткрытыми дверями. Ушли! Эта мысль ударила в мозг, и тут же хлынула волна исступленного облегчения, – неотделимого, впрочем, от въевшегося страха перед этим местом и его недавними «смотрителями». Куда вели эти темные проемы? К свободе? В новую западню? Раздумывать было некогда. Простой инстинкт – вырваться! – пересилил все остальное. Шанс! Надо бежать! Мы рванулись к дверям – без команды, без оглядки, – прочь из этой проклятой комнаты, к единственной, пусть и призрачной, надежде на спасение.

Те из нас, кто первым сунулся в левый дверной проем, издали не столько крик ужаса, сколько сдавленный, изумленный возглас, и замерли. Когда остальные, включая меня, с опаской протиснулись посмотреть, что их так поразило, мы увидели это. Прямо из стены следующей комнаты, словно вырастая из неё выступала человеческая фигура. Она была неподвижна, застыв в вертикальном положении. Из стены виднелась часть лица – лоб, нос, плотно сомкнутые губы и закрытые веки, – а также одно плечо и рука, безвольно опущенная вдоль тела, причем кисть наполовину тонула в монолите стены.

«Ошибка… ошибка при перемещении?» – выдохнул кто-то рядом со мной. Эта мысль – о чудовищном сбое телепортации – была первой, что обожгла разум. Степан, шагнувший ближе других, осторожно протянул руку и коснулся выступающей из стены щеки. Его лицо мгновенно исказилось недоумением. «Твердое… как камень, – глухо произнес он, отдергивая руку. – Холодное». Ободренные его примером и подталкиваемые жутким любопытством, еще несколько человек дотронулись до видимых частей «вмурованного». Ощущение было одинаковым у всех: то, что с идеальной точностью имитировало человеческую кожу, на ощупь оказалось каким-то плотным, совершенно неживым материалом – ни тепла, ни упругости, лишь холодная, гладкая поверхность.

Это было не менее страшно, чем увидеть настоящее тело. Напротив, эта безупречная, но абсолютно мертвая и твердая копия части человека, навеки застывшая в стене, вызывала глубокие, тошнотворные переживания своей противоестественностью. Если это не настоящий человек, то что? Неудавшийся образец? Зловещее предупреждение? Мысль о том, что «они» способны не просто на ошибки при перемещении, но могут так создавать подобия, или так поступать с теми, кто им не угодил, впилась в сознание острым, холодным червем. Этот образ – человека, ставшего частью стены – не отпускал, служа красноречивым намеком на их безграничные силы и абсолютно чуждые нам мотивы.

Первоначальная догадка об «ошибке телепортации» не исчезла, но теперь она порождала еще более глубокий, экзистенциальный страх. Нелепость приказа отступила на второй план перед этим видением. Словно спасаясь от него, мы поспешно отвернулись от жуткой левой двери и устремились к двум другим. Теперь уже не было сомнений: нужно было обязательно выполнить задание этих полупрозрачных тварей, чтобы не стать следующим таким «экспонатом».

Каждая дверь вела в новую комнату, и каждая комната была уникальна, как будто вырвана из какого-то своего, отдельного мира. Одна – пышные, кричащие роскошью королевские покои времен короля Людовика XIV, с тяжелыми гобеленами и поблескивающей позолоченной мебелью. Следующая – ультрасовременный офис с бесконечными рядами гудящих компьютеров. Потом – убогая хижина отшельника, за ней – капитанский мостик межзвездного корабля, потом – чопорная викторианская гостиная, застывшая во времени. И нигде, ни в одной из этих бесчисленных комнат, не было окон. Пространство казалось дурной, бесконечной анфиладой. Сколько бы дверей ты ни прошёл, всегда открывалась новая, ведущая в очередную причудливую, не поддающуюся логике локацию.

Не сговариваясь, мы начали таскать книги. Любые. От древних фолиантов в потрескавшихся кожаных переплетах до дешевых детективов в мягких обложках. Много часов. Пыль, затхлый запах старых страниц, монотонная работа – все это притупляло чувства. В какой-то момент, проходя мимо очередного дверного проема, ведущего в комнату, заваленную фолиантами, я замер. Боковым зрением уловил странное движение в глубине помещения – нечеткий призрачный силуэт, на мгновение перекрывший тусклый свет единственной лампы, и тут же истаявший. Словно кто-то очень высокий и тонкий скользнул за стеллаж. «Степан, – позвал я шепотом. Он как раз выносил тяжелую охапку томов из соседней комнаты. – Ты видел? Там, кажется, кто-то был». Степан смерил меня тяжелым взглядом поверх книг. «Кто там может быть, кроме нас, таких же бедолаг? – проворчал он, тяжело дыша. – Тебе от усталости уже черти мерещатся. Работай давай, не отвлекайся. Чем быстрее закончим эту дурь, тем лучше». Он прошел мимо, явно не собираясь проверять. Я еще раз неуверенно заглянул в комнату. Пусто. Может, и правда, показалось от переутомления? Но неприятный осадок остался. Словно за нами действительно наблюдали из теней этого бесконечного лабиринта.

В результате наших совместных усилий в первой комнате выросла настоящая гора книг, почти подпирающая потолок. Измотанные, мы едва держались на ногах, когда последняя стопка легла на вершину горы. Тишину нарушало только тяжелое дыхание.

И тут в проеме двери показалась та самая девушка. Она счастливо улыбалась, прижимая к себе дымчатого Филю. «Нашла! – радостно объявила она, входя в комнату. – Столько комнат облазила, ужас! А он на какой-то пальме сидел, представляете? Еле сняла! Кстати, меня Лизой зовут!» Несколько человек устало улыбнулись ей в ответ. Но радость Лизы была недолгой. Воздух в комнате дрогнул. Всего на мгновение, но этого хватило, чтобы все замерли. Одна из белесых фигур материализовалась прямо перед Лизой. Кот на руках девушки дико зашипел, выпустил когти, царапнув её и попытался вырваться. Но было поздно. Невидимая сила подхватила Филю и подняла в воздух. Кот безуспешно извивался и мяукал. «Побочный биологический объект не предусмотрен текущей задачей, – произнес бесстрастный Голос, заполнивший комнату. – Его форма изменена для соответствия нефункциональным артефактам». На наших глазах тело кота начало распадаться, словно сделанное из рыхлых овсяных крупинок. Частицы посыпались вниз, но не достигли пола. В воздухе они слеплялись, уплотнялись, формируя неуклюжий силуэт. Через мгновение на пол глухо упала игрушка – жалкое подобие плюшевого зайца из материала, напоминающего сухую слипшуюся овсянку. Фигура растворилась. Лиза смотрела на место, где только что был её кот, потом её взгляд упал на зайца. Она медленно опустилась на колени, подобрала игрушку и прижала к себе. Её плечи затряслись. Сначала тихо, потом все громче, комнату наполнили её безутешные рыдания. Никто не решался подойти. Никакие попытки успокоить человека в таком состоянии не привели бы к успеху. Поэтому мы скрепя сердце разбрелись по этому лабиринту, отыскали комнаты, где чудом оказались кровати, и рухнули спать прямо в комбинезонах.

Тяжелый, беспокойный сон не приносил облегчения. Я проснулся от давящей тишины, такой плотной, что, казалось, её можно потрогать. В полумраке спальни, где мы рухнули без сил, спало несколько человек. Я сел на край своей кровати. Что-то было не так. Неясный шорох, едва уловимый, донесся со стороны той самой комнаты, где мы свалили гору книг.

Стараясь не шуметь, я поднялся и на цыпочках подошел к приоткрытой двери, ведущей туда. Заглянул в щель.

При тусклом свете, источник которого я не мог определить, в комнате с книгами двигались они. Не одна, не две – я насчитал не меньше десяти полупрозрачных фигур. Они не «копошились», а медленно, почти церемонно, перемещались между грудами книг. Время от времени одна из фигур останавливалась, и от её тела отделялся тонкий, светящийся отросток, который осторожно касался обложки или среза страниц. Движения были плавными, будто они не читали, а… ощупывали, сканировали книги каким-то своим, непонятным способом.

Меня пробрал холод. Их было куда больше, чем тех, что явились нам днем. И они изучали то, что мы собрали. Но зачем? Если им нужны были книги для изучения, то почему заставили собирать именно нас? Этих книг и так навалом в каждой второй комнате этого бесконечного лабиринта! Или… может, им важны были именно те книги, которые прошли через наши руки? Которые мы выбрали, несли, на которые, так или иначе, обратили внимание? Может, их привлекали запахи, которые мы оставили на обложках, и от этого им становилось… интереснее их «читать»? Хотя, с чего я вообще решил, что они умеют читать, и что они вообще знают, для чего нужны книги? Судя по их действиям, они их просто трогают, едва касаясь отростками, но ничего больше с ними не делают. Ничего не происходит. Все это невероятно странно, просто до жути как странно.

В этих сумбурных мыслях одна из фигур медленно повернула свою гладкую шарообразную голову в мою сторону, и это застало меня врасплох. Я отпрянул от щели. Сердце колотилось где-то в горле. Я не дышал, ожидая, что они сейчас появятся здесь и как-то накажут меня. Но ничего не произошло. Через пару минут, собрав все свое мужество, я снова заглянул.

Комната была пуста. Книги лежали нетронутыми горами. призрачные тела исчезли так, словно их и не было. Теперь только я знал, что они были здесь, и что наше заточение – это не просто выполнение абсурдных заданий. Это нечто большее И гораздо более зловещее

Я вернулся на свое место, но уснуть уже не смог.

На следующее «утро» мы оказались все вместе в совершенно другой комнате. Не в той, где громоздились горы собранных книг, а в каком-то новом, доселе невиданном помещении, заваленном чем-то похожим на реквизит для съемок исторического фильма или, скорее на пыльный склад антиквариата. Нас попросту опять телепортировали, не спрашивая согласия. Вскоре снова материализовались из воздуха те же призрачные фигуры, и Голос, все такой же бесстрастный, выдал новое задание.

«Соберите пятьсот функционирующих экземпляров доиндустриальных устройств для измерения времени».

Едва Голос донес эти слова, как белесые фигуры, возникшие лишь для этого объявления, безмолвно растаяли в воздухе. Их новое появление, как всегда внезапное и такое же мимолетное, на этот раз вызвало у нас заметно меньше страха. По-видимому, мы начинали привыкать. Чтобы сохранить остатки рассудка перед лицом этой нескончаемой угрозы и всепоглощающего абсурда, сознание каждого из нас невольно выстраивало невидимую защиту. В конце концов, нас не съели, душу не высосали. Просто заставили выполнять очередную дурацкую, бессмысленную работу. И это, как ни странно, немного отрезвляло, позволяя первым робким рациональным мыслям проклюнуться сквозь плотную пелену оцепенения. Люди начали потихоньку переговариваться.