Букволюбие.txt

Кое в чём я нечаянно «изобретал велосипед». Форма, до которой я додумался самостоятельно и которая мне казалась совершенно моей, оригинальной – медитативный свободный стих, основанный отчасти на интонации, отчасти визуальный, с повторами, паузами, значимыми пробелами, пустотами, обыгрывающая расположение машинописного текста на странице, – как выяснилось через пару месяцев моего активного сочинительства, уже существовала в русской поэзии и десятилетиями гениально разрабатывалась Всеволодом Некрасовым. Другая культивируемая мною форма – сверхкраткий лирический верлибр-наблюдение, своего рода «фотография души», – Иваном Ахметьевым. Но к тому времени, когда я это узнал, я уже так раскочегарился, что это меня не остановило. Напротив, я был рад, что, оказывается, я не один такой. Как ни парадоксально, страх подражательства окончательно улетучился. Я почувствовал, что тонкие и не сразу уловимые различия в рамках очевидной схожести, как на рисунках-загадках «Найди несколько отличий», в искусстве могут быть значимы и интересны, сквозь эту рябь схожести-несхожести проглядывает собственное лицо. В то же время всё это стимулировало и другие стороны моего сочинительства, подталкивало делать именно то, что мне хотелось и о чём я уже сказал: идти во всех направлениях сразу.

Стихи в чьей-то чужой манере – для меня это было не эпигонство и даже, в сущности, не оммаж, а просто способ говорения. И всё же если бы я этим и ограничивался, наподобие сорокинского мутанта-стилизатора, мне бы, наверно, быстро надоело.

Сильнейшим было влияние О. Григорьева. Но его поэтику короткого стихотворения-случая, сюжетного или языкового оксюморона, я стремился ещё более обострить, радикализировать, сокращая объём подобного текста совсем уже до нескольких слов.

Мне нравилось скрещивать разные, иногда противоположные стили, формы и жанры, действовать на их границах, там иногда происходило что-то особенно интересное.

Изрядная часть моих текстов – краткие каламбуры, которые, что называется, носятся в воздухе. Если бы я их не сочинил, это сделал бы кто-то другой. Подобное приходит в голову разным людям, проскакивает экспромтами в разговорах. Просто никто не записывает. Вернее, тогда, три десятка лет назад, в доинтернетную эпоху, не записывали. А я стал записывать. И вообще планомерно копать этот пласт языка. В плане авторства это зона риска. Поначалу я огорчался, обнаруживая прямые пересечения такого рода с другими авторами, но с годами смирился. Какой-то процент нечаянного повторения чужого в этом жанре неизбежен. Главное, чтобы он был не чрезмерен, а в моём случае это условие выполняется: совсем уж очевидных вещей я, как правило, не записываю. И всё же в этой сфере, по существу близкой к фольклору, к пословицам и поговоркам, я ощущаю себя не только и не столько автором, сколько каталогизатором, антологистом.

Рефлексией на проблемы поэтической схожести и размытого авторства в моём творчестве стал плаги-арт. Вместо того, чтобы пытаться сгладить, завуалировать эти проблемы, я, наоборот, решил довести их до абсурда. В феврале 1990 года я написал стихотворение «Парус»: «Белеет парус одинокий» и т. д. – слово в слово как у Лермонтова. Ясно было, что, несмотря на текстовую идентичность, это два совершенно разных стихотворения – лермонтовское и моё. (Кстати, на самом деле у Лермонтова не «одинокий», а «одинокой», но это неважно.) Отчасти этот жест стал воплощением сюжета известного рассказа Борхеса «Пьер Менар, автор „Дон Кихота“» (в чём тоже проявился плагиартизм). Мне тогда казалось, что это одноразовая акция, но, как ни странно, я и позже время от времени практиковал нечто подобное, и в конце концов всё это сложилось в некую серию. Там есть и плагиат плагиата, плагиат в квадрате. И ложный плагиат. И ещё много всего.

Есть у меня стихотворения-перфомансы. Некоторые из них вообще не имеют текстовой записи и существуют только в моём исполнении – это стихи без слов, молчанки, наподобие «Поэмы конца» Василиска Гнедова. В одном из перфомансов цикла «Человеческие поэмы» я вдыхал выдохи всех желающих и, наоборот, сам предлагал желающим вдохнуть мой выдох*. Для каких-то стихотворений текстовая запись существует, но она очень условна и без моей помощи вряд ли может быть верно прочитана. Такова, например, мычалка, записанная в виде повторяющейся буквы «м»: я издаю несколько неопределённых звуков наподобие «м-м-м…» или «э-э-э…», как бы собираясь что-то сказать, но так ничего и не говорю.

Осень 2018

II

***Я шел по местности безлюднойИ слышал голос в вышине.Казалось, этот голос чудныйТак много сообщает мне.Но разве передать словамиЕго божественный привет,Когда я тут, когда я с вами,На этой ярмарке сует…***Опять заботливая прозаМорочит прописью своей.А где же, извините, роза?Где, извините, соловей?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

В начале 1990‑х Бонифаций объявил на страницах газеты «Гуманитарный фонд» о создании «Клуба никуданевступления имени В. В. Набокова» и демонстративно не вступил в него.

2

Классики: Лучшие стихи современных детских писателей. М.: Детская литература. 2003; Жирафу снятся облака: Стихи, собранные филологом Олегом Лекмановым* для сына Ромы и всех детей. М.: Розовый Жираф, 2024. С. 111. Более того, в 2015 году Герман Лукомников стал лауреатом премии К. Чуковского за новаторство в детской литературе, а в 2024‑м получил уже «взрослую» Премию Андрея Белого с формулировкой «за заслуги перед русской литературой».

* Внесен Минюстом РФ в реестр иностранных агентов. – Прим. ред.

3

Вязмитинова Л. «Может, с виду вы козелики какие…» (Герман Лукомников и Максим Cкворцов в контексте сегодняшней литературной ситуации) // Футурум АРТ. 2002. № 4 (https://futurum-art.ru/archiv/4_2002/vyazmitinova.htm).

4

Кулаков В. Пауза скажет вам больше. Минимализм в современной русской поэзии // Minimalismus zwischen Leere und Exzeß. Wiener Slawistischer Almanach. Sb. 51. Wien, 2001. S. 96–97.

5

Кукулин И. От перестроечного карнавала к новой акционности. Текст II. // Новое литературное обозрение. 2001. № 51. С. 260.

6

Лукомников Г. Проза 2018 года // Живой журнал. 2020. 22 июля (https://lukomnikov-1.livejournal.com/1057272.html). См. также с. 22–26 настоящего издания.

7

См.: Русская поэтическая речь – 2016. Антология анонимных текстов. Челябинск: Издательство Марины Волковой, 2016. С. 535–536. См. также с. 28–30 настоящего издания.

8

Бренер А., Шурц Б. Что делать? 54 технологии культурного сопротивления отношениям власти в эпоху позднего капитализма. М.: Гилея, 1999. С. 52–54.

9

Журавлёва А., Некрасов Вс. Пакет. М.: Меридиан, 1996. С. 303–304.

10

Согласно устному рассказу Лукомникова, строчку «и незнакомый» ему предложил актер и режиссер Павел Брюн, и это тоже характерное свойство его поэзии – быть восприимчивым к чужим – удачным! – подсказкам.

11

Nilsson N. Å. Vasilisk Gnedov’s one-letters Poems // Горски виjенац. А gar land of essays offered to professor E.М. Hill. Cambridge, 1970. P. 220–223.

12

См.: https://vavilon.ru/bgl/wvoln1.html.

13

См. с. 24–25 настоящего издания.

14

К Маяковскому отсылает и рифменная реминисценция на поэму «Война и мир»: «растишь ее / четверостишие»: ср.: «Боль берешь, / растишь и растишь ее: / всеми пиками истыканная грудь, / всеми газами свороченное лицо, / всеми артиллериями громимая цитадель головы – / каждое мое четверостишие» (Маяковский В. Полное собрание сочинений: В 13 томах. Т. 1. М.: Госиздат, 1955. С. 229.)

15

Кукулин И. От перестроечного карнавала к новой акционности. С. 258.

16

См. с. 98–106 настоящего издания.

17

Кружков Г. Метафизика добра. О Валентине Берестове // Кружков Г. Бирнамский лес: избранные стихи и проза. М.: Русскiй мiръ, 2020. С. 450.

*

Это было в конце 1990‑х. Сейчас, после пандемии ковида, я бы не рискнул. – Прим. автора. 16.03.2025.