Маршрут № 10

Наконец закончил. Все на десять раз перепроверил.

Затем Андрюша открыл свой собственный сайт, на аватарке он – отфотошопленный, десятилетней давности, и в рыцарских доспехах с мечом наперевес. Посмотрел: подписчиков сайта – два, просмотров – два. Многословные, длинные посты никто не читал, не лайкал и не комментировал. Мир его явно не принимал и не хотел.

В комнату зашла мама: в длинной ночной рубашке, худая, маленького роста пожилая женщина, с седыми распущенными волосами. Она выглядела комично-угрожающе, больше комично. Но Андрюше было не до смеха. Он вздрогнул и закрыл свою страничку на экране.

– Андрюша, завтра позвони в Собес, узнай, почему мне пенсионная надбавка не пришла, всем пришла, а мне не пришла. Купи мне в аптеке «валидол» – уже кончается, только не покупай в синей упаковке, как в прошлый раз, мне нравится в зеленой, – мама строчила фразами, как станок, почти без пауз, – Тебе когда за прошлую работу заплатят? Я же говорила, что это какие-то мошенники.

– Э… я-я-я с-с-схожу, не-е-е б-б-было в з-з-з-з-зеленой, это…же…я ж-ж-же н-н-н-не з-з-знал…, – Андрюша попытался вставить слова в монолог мамы, сильно заикаясь.

Но та даже не стала дожидаться андрюшиных ответов, развернулась и ушла в свою комнату.

Через полчаса Андрюша на цыпочках подошел к двери и посмотрел, уснула ли мать. Затем достал из «тайника» (внутри складного дивана) старый, еще кнопочный сотовый телефон и позвонил на незнакомый номер. Ответил низкий мужской голос, и Андрюша сразу нажал «отбой». Набирал снова: в этот раз ответил женский голос. У Андрюши сразу не стало никакого заикания: появились приятный тембр и завораживающий голос.

– Здравствуйте, меня зовут Святослав, я представляю Русский банк. Мы проводим анонимное анкетирование. А как вас зовут?

– Меня? Света, – голос незнакомки в телефоне звучал растерянно. – И что за опрос? Русский банк? Я не пользовалась его услугами. Откуда у вас вообще мой номер телефона?

– Значит, надо воспользоваться. Наверняка у вас, Светлана, есть желания, на которые необходимы крупные суммы. Давайте завтра встретимся и порешаем этот вопрос, – голос Андрюши лился и журчал, как водопад в жару. Слова складывались в красивые предложения. Никогда и никто бы не подумал, что полчаса назад заикающийся увалень и говорящий сейчас – это один и тот же человек. А голос незнакомки в ответ произнес уже заинтересованно.

– А что, так можно? Мне бы вот ипотеку…

– Конечно, не все так сразу и легко, Света! Но ведь вы не замужем. Я же сразу понял, что вы не замужем – значит, препятствий для встреч нет. И банк это одобряет.

– А точно банк одобряет?

– Мы оформим, все оформим, Света. Я знаю, как можно получить льготную ипотеку. Путь тернист и нелегок, будет жарко на пути и поэтому пройти его придется минимально одетой, Светочка.

– Минимально что? Это как так? – голос в мембране телефона опять зазвучал растерянно.

И тут неожиданно в комнату зашла мать. Но Андрюша ее не заметил, а потому продолжил.

– Никаких трусиков, – проговорил он четко и убедительно, как на комсомольском собрании.

– Но…

– Никаких «но»! Я знаю, Светочка, что вы – настоящая красавица, вы должны снять трусики прямо сейчас…

– Ты что, поганец, такое говоришь? – крик матери вывел Андрюшу из его Эдема. – Кому ты это все говоришь, дебил? Как тебе не стыдно! Как язык твой такое произносит!

V

«Пусть Земля ему будет пухом, – Натаха прочитала строчку и уронила голову на стол, – планета Земля пухом?!». Не поднимая головы, продолжала лежать на столе среди кучи бумаг. Такие ошибки в тексте всегда бесили, раздражали – это не опечатка, даже не ошибка, это просто очевидная глупость. С заглавной буквы пишется название планеты – Земля. Та земля, которая пухом, – с маленькой. Сначала просто писать научились бы, считала Натаха, а потом уже лезли в литературу.

– Дебилы, блин. Писатели хреновы. Писателей уже больше, чем читателей, – это она уже сказала вслух. – Заводы стоят – одни графоманы в стране.

В этот момент в кабинет корректоров большого книжного издательства зашла Натахина начальница Ольга Степановна Воронова.

– Что говоришь, Ковалева? – строго спросила.

– Да я сама с собой.

– Конечно, Ковалева, почему не поговорить с таким умным и приятным человеком как я сама?!

Фамилия у начальницы была «говорящая». Ольга Степановна действительно походила на ворону – высокая, худая, темноволосая, с длинноватым носом и черными цепкими глазами. Народ Ольгу Степановну не очень любил. За что ее любить: строгая, придирчивая, беспощадная. Но побаивались. Натаха уважала Ольгу Степановну – строгой, придирчивой, беспощадной начальница была не только к подчиненным, но и к себе. А еще, Натаха узнала это совершенно случайно, когда приехала к Вороновой домой со срочной работой в неурочный час, Ольга Степановна долго выхаживала сына с тяжелой онкологией, в 31 год он умер. Но об этом на работе никто не знал. Когда сын еще был жив, по женщине никогда не было видно, что у нее проблемы, горе. Всегда подтянута, накрашена, хорошо одета. Про Натахину маму на работе тоже знала только она.

Ольга Степановна строго оглядела тесный корректорский кабинет, заставленный письменными столами, шкафами с книгами, словарями, справочниками. В кабинете, кроме Натахи, других корректоров не было, все уже давно разошлись по домам. Рабочие места с разной степенью прибранности сами за себя говорили о характерах хозяек. Пустой строгий стол с компьютером и двумя остро наточенными карандашами Маргариты Степановны, самой старой корректорши, работающей в издательстве еще с советских времен. Стол с плюшевыми мишками, музыкальными колонками, налепленными картинками котиков и зайчиков по краям монитора – только окончившей филфак Катеньки. Стол с всякими безвкусными статуэтками, сувенирчиками из туристических лавок теплых стран, баночками с кремом, с миниувлажнителем воздуха в форме сердечка («для кожи лица полезно») – глуповатой, не очень грамотной чьей-то там жены, или любовницы, или дочери, в общем чьей-то там, никто не вникал чьей, протеже – Петровой. И безликие обычные рабочие места других корректоров.

Натахин стол выглядел самым загроможденным – кучи бумаг, сложенные стопками перпендикулярно друг другу, по обе стороны от компьютера. Весь монитор в стикерах с надписями неразборчивым почерком. Ручки, карандаши, цветные маркеры. И круглый ярко-желтый резиновый кружок-эспандер для кисти.

– Тебя скоро из-за бумаг не видно будет, – Ольга Степановна ткнула пальцем в стопки бумаг, – беспорядок на столе, Наташа, это беспорядок в голове. И вообще, Ковалева, все читают с экрана, даже Маргарита Степановна. Я бумагу заказываю вагонами только из-за тебя одной можно сказать.

– Ольга Степановна, я умею читать с экрана, но текст, который будет книгой, надо и читать в печатном виде. Так он совсем по-другому воспринимается, чем на экране компа. Да и вы мне больше всех работы валите…

– Не мудри, Наташа: печатный-непечатный-экран-неэкран! Твоя задача – этим недоумкам грамматику поправить. И завтра у нас срочный заказ, – перебила Натаху начальница. – Опять из «звездных» книг. «Негры» написали. Как всегда – срочно. Надо будет вычитать.

«Звездные» книги – это самые сложные и нелюбимые заказы у всех. Какая-нибудь особа вдруг решает написать о своей замечательной жизни или о своем трудном пути к успеху. Пишет, понятное дело, не сама. Издательство нанимает литературных «негров», разной степени профессионального уровня и распределяет их в зависимости от известности и статусности, ну и, в первую очередь, платежеспособности звезд. «Негров», как правило, нанимали из большой когорты неизвестных журналистов, филологов, прочих графоманов-фрилансеров, зачастую из провинции и отдаленных городов, еще неизбалованных заказами и гонорарами. Чтобы меньше платить.

Работа эта адская. Звезды, кроме того, что хотят «свою книгу», часто не понимают и не могут внятно объяснить, чего им надо. Ни концепцию, ни сюжет, ни на какую читательскую аудиторию они рассчитывают, ни просто пересказать, о чем будет их книга. С ними мучаются «негры», иногда приходится прямо на ходу менять такого, или нанимать сразу команду. Потом мучаются редакторы, сводя весь этот бред в более-менее читабельный вид. Корректоры – шлифуя текст. Дизайнеры и верстальщики – потакая всем звездным капризам «завитушки не завитые, небо на обложке не того голубого цвета». Юристы – сверяя с буквой закона, чтобы не вляпаться с этими шедеврами вранья и пафоса в какую-нибудь скандальную историю. Но со звезд издатели сдирали очень приличные суммы. Все как везде: одни пашут, другие – сливки снимают.

– Ольга Степановна, а что опять я?! У меня вон гора… – Натаха тоже ткнула пальцем в ту же гору бумаг, в которую до этого тыкала начальница, упрекая за беспорядок на столе.

– Ковалева, а кто?! Марья Степановна еще Сталина помнит, для нее новая лексика как китайский язык. Петрова запятые лишние ставит, пусть на нормативке и сидит. Там только с оригиналами сверять, работа для идиота – найди десять отличий. Про новеньких девок вообще молчу – жертвы ЕГЭ. За ними самими ошибки исправлять надо. И вообще, Наташа, какие к черту претензии?! Ты сама пришла из большой газеты. Я тебя почитала – ты очень хороший журналист. Не понимаю, что ты тут забыла. Догадываюсь, но не понимаю. Я тебя и брать-то не хотела. Понимала, что ковыряться в точках-запятых не твой уровень. И вообще не твое. Но взяла. Думаю, пусть отсидится девка в тишине, придет в себя, переживет свою драму…

– Ольга Ст…

– Ой, да, Наташа, я дура что ли?! Прячешься тут за бумагами, – начальница опять ткнула пальцем в стол, – от людей, от проблем, от жизни. От себя-то, Наташа, не спрячешься.

– Ольга Степановна… я уже месяц на тренировки не хожу. Тут торчу до ночи.

Начальница уже выходила за двери.

– На тренировки не хожу, – передразнила Натаху Воронова в дверях. – Лучше бы в свою газету вернулась. Не хочешь – тогда на курсы кройки и шитья пошла б. А еще лучше – замуж.

Слова про замуж были уже сказаны за пределами кабинета, но Натаха не глухая – услышала. Молча сжала зубы, кулаки. Со злостью схватила со стола кипу бумаг, в которые по очереди с начальницей они тыкали, бросила в мусорную корзину.

Бумаги в корзину все не вошли, разлетелись по кабинету. Расстелились белым ковром по полу.

Глава 3

ОНИ ЛЮБИЛ ЕЕ – ОНА РАДОВАЛАСЬ

Наташа стала встречаться с Мишей в 17 лет. Ну, типа, пора уже встречаться нужно было с кем-то. Целовались в спортзале на дискотеке в школе. Пару раз Миша пытался рукой залезть Наташе в трусы. Ей это – чего греха таит – безумно понравилось… Но строгое мамино воспитание дало о себе знать, и дальше трусов дело не дошло.

Потом они вместе поступили в Университет. Стали жить в соседних комнатах в общежитии на третьем этаже. И все случилось… Ну, а почему нет-то?

А затем вдруг появилась другая Наташа с первого этажа. Что в ней было такого – непонятно. Обычная девка. Может что-то делала лучше? Но как Наташе это проверить? На первом этаже повстречала Мишу с Наташей. И всекла ему с правой – секция бокса с 6 лет. Вообще боксерам нельзя драться не в спортзале. Наташа никогда и не дралась до этого, как-то обходилось. В общем, как вышло сейчас – непонятно. Наташа сама от себя такой прыти не ожидала. Да и Миша, по ходу, не ожидал. Да и другая Наташа тоже. Получился перелом челюсти. Бывает…

Общажный коллектив оценил поступок. А она снова, после трехлетнего перерыва,

пошла на бокс. Снова к тренеру в спортивной кофте с надписью «СССР». Дралась на различных турнирах Студенческой Лиги. Чемпионом не стала, но и особо не проигрывала.

По окончанию универа Наташа пошла преподавать в школу. У нее появился новый ухажер Леха, аж целый бас-гитарист местной группы «Камнепад». Этакий непризнанный гений среди говна и удобрений. Наташа даже написала для коллектива несколько текстов: без денег, специально для Лешика. Песни прозвучали несколько раз в местном рок-центре «Свинарник».

Он был достаточно специфическим кавалером. Из принципа не хотел работать, а только играть на басу – что вообще не приносило денег. При этом любил коньяк, естественно, на Наташины деньги. А еще Леха мог с утра свалить похмеляться за пивом и пропасть на две-три недели. А потом появиться, причем очень эффектно: с необычным подарком, декламируя пространные стихи, мог даже в школу завалиться в косухе, бандане, с гитарой и букетом цветов. Одиннадцатиклассники аплодировали, Наташа таяла и все ему прощала.

А потом она уволилась из школы и ушла работать в газету. Но никто не знал, куда. Соседу пьянчужке купила большую бутыль водки и попросила в случае визита кавалера сказать, что они с мамой переехали. Купить еще бутылку, чтобы расколоть соседа на правду, Лехе не хватило мозгов или щедрости. Так и разбежались – и уже навсегда.

В газете был роман с коллегой (тоже) Мишей из располагавшегося на соседнем этаже спортивного журнала. Наташа была влюблена до беспамятства, ей было интересно с ним. Хотя новый бойфренд жениться не предлагал, детей не хотел: он вообще непонятно, что хотел. Встречались, когда было удобно именно ему. Но Наташе казалось, что она счастлива, а потому не протестовала. Все надеялась, что Михаил как-то проявит инициативу, оценит, и они будут жить вместе – долго и счастливо. Но, как известно, последней умирает не надежда, а любовь.

Однажды она прочитала в его ЖЖ текст «про баб». Там было высказано несколько «советов»: не меняйте им кран на кухне, не меняйте колеса на машине, не знакомьте с друзьями и родственниками – как-то же они справлялись до вас, пусть и справляются дальше! Как только начнете все это делать – вы влипли. И Наташе все стало ясно. Она устроила Мише откровенную бабскую истерику: с битьем посуды, рваньем фотографий. А прооравшись, вдруг неожиданно для себя успокоилась, с размаху зарядила коллеге-ухажеру в глаз и ушла.

Еще Наташа ушла из газеты и устроилась корректором в издательство. Снова вернулась в секцию, где ее все помнили как Натаху. На хрен такое счастье – все эти творческие личности – решила она. Проще надо быть.

Мужиков у нее было семь. Потом 17. Да, какая разница – сколько? Зацепил ее крепыш на джипе. Не пьет, не курит, махается хорошо, разведен. Чем не типаж для счастья?

VI

– Терпим! Не валимся на пол, как полиэтиленовые пакеты с говном! Никита, задницу опусти, что задрал ее! Ровно стой! – привычно покрикивал Валентиныч, пожилой тренер в спортивном костюме, на спине кофты которого были написаны четыре буквы «СССР».

Зал боевых видов искусства был полон. Мужчины разного возраста, разного статуса, разной комплекции, разной подготовки ходили сюда заниматься боксом. Сейчас стоят в «планке». На «полиэтиленовые пакеты с говном» старого тренера никто обиженно не отреагировал. Хотя попробуй, рискни жизнью назвать их так в другой ситуации.