Гранат. Стихи и малая проза

Нино Самсонадзе

Гранат

Стихи и малая проза

© ООО Издательство «Питер», 2025

© Нино Самсонадзе, 2025

* * *

I. «Мы веселые и смурные, бесшабашные и серьезные, дети поверхности и жители глубины…»

Мы

Мы веселые и смурные, бесшабашные и серьезные,дети поверхности и жители глубины.Мы озабочены производимым впечатлением, но действуем по первому импульсу.Мы рвемся на свободу, но тщательно начищаем сковывающие нас цепи.Противоречивые на вид и целые на пробу.Мы маемся там, где стоило пройти, пробегаем там, где имело смысл задержаться.Мы так напряженно о чем-то думаем, что можем сдвинуть гору,но даже примятое перышко, вырвавшееся из ткани пуховика,не шевельнется от мысленного приказа.Приходится применять руки там, где достаточно взгляда.Мы объясняем, объясняемся, но еще больше запутываем дела.Мы ходим кругами вокруг про-, об-, пере-, пред-, скрываясь от глаголов прямого действия,выставляя вперед тяжеловесные существительные,словно оправдывая собственную нерасторопность.Нам трудно сделать шаг в сторону, а уж тем более назад,хотя мы ходим на танцы и упорно разучиваем шаги.Такие странные с высоты птичьего полета,такие озабоченные и потные с высоты комнатной мухи,такие непостижимо огромные с высоты муравья.Кто мы такие?Сиятельные дети вселенной, невообразимо глубокие,уходящие во мрак беззвездного космоса,возвращающиеся с теплым весенним лучом солнца, чтобы согнать снег.Вечно разделенные и неделимые, теряющие себя в зеркалах,опутанные сетями гравитации, проводящие ток и не приводящие к радости.Мы – это смех, голосистый, раскатистый смех вселенной,примиряющий нас с идеей конечности.Мы – это слезы, слезы первозданности – прозрачные и соленые,пронзительные, как любовь, проходящая сквозь тело.И когда мы испаряемся с ладоней земли, где-то далеко-далеко слышен выдох,чтобы смениться вдохом.И к кому-то приходит счастье быть человеком.

Круг не замкнут

Кто я такая, чтобы говорить: «Дайте»,кто я такая, чтобы говорить: «Возьмите».Придете и не найдете,откажетесь и обретете.Кто я такая, чтобы указывать,кто я такая, чтобы судить.Начнете и не закончите,возопите и услышите.Проходит время ночи,и пробивается свет.Зрение обращается внутрь,слух содрогается от тишины.Кто я такая, чтобы водить вас,закрывших глаза, по кругу.Кто я такая, чтобы знать,что круг не замкнут.Никто не знает, кто я такая,значит, я могу говорить.И нет меня, только то,что сквозь меня проходит.И нет меня, есть поток,и нет потока, есть чаша,и нет чаши, есть глоток,и нет глотка.Есть любовь.

Вода жизни

Мы перетекаем друг в друга:соединенные ручьи и реки,сливающиеся в мечтео человекеили в замысле божьемо нем же.Так чего же в нас больше,если оторваться друг от друга невозможно?Если любовь протекает сквозь нас,и уже не разобрать,чья струя сильней и чья волнакачает Землю, как мать,уговаривая ее чуть-чуть поспать.Мы перетекаем друг в друга, открывая сердце:родники, ручьи, подземные воды,буйные водопады, молчаливые озераи широкие реки.Мы сливаемся в мечтео счастливом человеке.Стоит только нам разорваться,как трескается Земляв попытке с орбиты сорваться.А кто-то успел стать облакоми дождем пролитьсяна тех несоединенных,чьи отчаянны лица.И если родились без границ,чего же злиться,сливаемся и течем.Значит, мысли божьейсуждено сбыться.

Звонарь

Не завидуй звонарю.Он, конечно, ближе к Богу:глас из рук его исходит,тело вторит, дух звенит.Но с высоких колоколенразличит с трудом земное —он спускается, но все жеостается в вышине.Он глядит, но слез не видит,и улыбка, виноватона лице его устроясь,за ошибки извинит.Он уйдет за утро, в вечер,но не знает расписаньязвон, царящий в тишине.Он уже не ощущает,как обычно бьется сердцеу кого-то, кто, надеясь,прикасается душойк незатейливому платью,чуть растерянной ухмылке,к неожиданной обмолвкеи мозоли на руке.Что споешь глухому сердцу,ведь оно себе не служит,только гласу поднебесья,только звуку сфер могучих,только звездной высоте.Ты прости, круты ступени,и легко сорваться с неба,спутав облако и камень,уходя как будто в дверь.

Не могу

Я не могу ходить строем,не передвигаюсь маршем,возможно, я стала толще,а может, я стала старше.Я не ношу, что стесняет,не стесняюсь раздеться,возможно, это от старости,а может, уже от детства.Можно оглохнуть от громкости,от тишины предпочтительней.Дело, конечно, не в возрасте,подробности незначительной.Дело, конечно, в скромностиили в высокомерии,а может, дело в скорости,отсутствии изменения.Я не люблю шеренги,шагаю вперед открыто,пусть кто-то снимает пенки,мне интересней корыто,мне интересней пена,шипит негашеная известь,батрачество не избыто,холуйство корчит от спеси.А мне неудобно строем,а мне неприятно маршем.Стоят в стороне герои,когда становятся старше.

Волчица

Ну что ты, душа моя,куда нам любить до дрожи.Там, в зеленых лесах,птицы вьют гнезда,быть может.Там, в зеленых лесах,волчица со своими щенками.Там свобода искать.Только веет над нами,словно тень от креста,прозрачное знамя.Там, в зеленых лесах,жизнь идет без умолкуи щенок вылезает из норыв самоволку.Волчицы взглядвыжигает татуировку.Там свобода не знать.Только веет над нами,словно тень от креста,прозрачное знамя.И мы возвращаемся в здесь,принося с собой этот взгляд.Напоровшись на него,знамя превращается в стяг,и видны кандалы,что в зеленых лесах не растут.Я бы хотела быть иной,но щенки мои тут.

Новогоднее

Швырни каблуком в Деда Мороза,оторвавшимся, стесанным справа.В глупого старого деда:это он перепутал планеты,это он перепутал подарки,это он нарядился пижоном,выставляя наружу все марки,исподнее сделав наружным.Это он собирает мешкаминаши лучшие, лучшие думы,наши светлые детские тайны.В алкогольном угаре толкутся,зашибая друг друга локтями,наши самые чудные чувства,их хватают пустыми рукамии, взатяжку окутавшись дымомв перерывах хмельного распутства,вспоминают: да, живы мы, живы.И везут нас с тобой на экскурсиюв ледяные хоромы к полатям,на которых лежать слишком больно,слишком холодно, слишком опасно.И ведь ждет этот ряженый старецне слепой отупевшей надежды,а веселого чмоканья в щекумежду порослью белой скрипучейи искусственной бородою.Так легко помириться и слопатьсбереженные с детства конфетки,а фальшивки пусть катятся в пропасть,в пропасть льдистого синего света.И ребенок кричит, торжествуя:«Нету, нету веселого деда,а есть я, большой и могучий».

Дарю на удачу

Я не знаю,Сколько я вешу,Сколько я стою,Что же я значу.Я бросаюВсе свои фишкиНа удачу —На неудачу.Острой жизниПронзает коготьС силой цепкойПрямого удара.Мне уже не успетьУклонитьсяНи от старости,Ни от дара.ПолосованаСловно бритвойТкань цветнаяСлепого доверья.Я не воин,Живущий битвой.Не монах, чтоСпасен от неверья.Я не знаю,Сколько я вешу,Сколько я стою,Что же я значу.Жестом вольнымСметаю фишки,Отдаю их тебе —На удачу.

Горская женщина

Серный запахВодянистое виноМир в папахахОн такой давноКруг разорванПовернуть не можешь вспятьСерный запахЖенщина должна стоятьНаблюдаяМыслей ровный ходНе немаяНо заклеен ротПослушаниемКак скотчемНа векаЖенщина стоитНо течет рекаТают ледникиСереет мех папахЖенщина молчитОбращаясь в прахКамни упадутПрямо с неба в кругСлабых сил ееНепомерен трудЗа стеной обидНе растет траваЖенщина молчитЖенщина праваКормит каждый годПомнит каждый годУпадет лунаСмахивая потОт земли несетЗапахом бедыГоры молча ждутСталкивая льдыСероводородМоре – небосводЗа пределомКруга дольних силВ мире горнемТонем иль горим?

Городское

Замусорена речьИ не хватает словЧтобы пробитьсяК ясности и смыслуНе в трюме течьДыра в основе сновЕе проделало стремлениеУлечься удобней и занятьКак можно меньше местаПосудине пробитойСтрашен кренИ ты молчишьИ не встаешь с коленЗамусорена жизньВ верхах и в глубинеЛежишь беспомощный и голыйВ действительности, не во снеЖгут изнутри словаНо смерть плывет кругомИ горло надрыватьУже наверно поздноНо слишком липок шумЧтоб продолжать молчатьИ кровь стучит в ушахНастойчиво и грозно

Отцу

Мы шли по стопам,Чтоб поднять паруса,Но мачты ломались,Взглянув в небеса.Огонь устремленностиЖалобно тлел,Мы сами воздвиглиИз сказок предел,Из мифа о том,Что кто следом идет,Придет безошибочно,Счастье найдет.Я верю следам,Но жесток поворот,И кливер повис,И болтается грот.Прости, груз не якорь,Но тянет на дно,А время уходит,А время одно.Упрямством моимУже заткнута течь,Я больше не в силахТвой компас стеречь.Мы верили вам,А вы верили в нас,Но голос наследстваПохож на приказ.Я слышу, я вижу,Мы что-то должны,Но скудны идеиИ путаны сны.Прости, я не в силахПройти по прямойПо следу стрелы,Наведенной тобой.Разодраны снасти,И корпус пробит,Меня потрепалоИ снова штормит.Ты знаешь, а мореВедь стало иным,Коварным, неверным,Жестоким и злым,Магнитные линииСвились жгутом.Из порта уйдя,Ты теряешь свой дом.И в картах нет смысла,И незачем крыть,И связи с тобойОбрывается нить.Усилием волиЯ выправлю курс,Да, мне не вернуться,Но я не боюсь.И в новой вселеннойЯ буду любитьВсе то, что тебеПомогало прожитьВ стране, о которойЯ помню лишь чуть.Ты был в ней героем,Имеющим путь,Молчащим героемИ нежным отцомПред вечностью строгойС открытым лицом.И я оставляюСтоять в тишинеТворения времени,Чуждого мне.И мертвого штиляКончается плен,Свободной и сильнойЯ встану с колен.И если врет компас,Себе я не вру,И сердце поетна счастливом ветру.

Запятая

А я – простая запятая.В теснине мыслей слов поток,И я, простая запятая,Слежу, чтоб смысл не промок.И равных членов я равняю,И подчиненных подвожу,И недомыслье исправляю,И недочувство отвожу.Да, я простая запятая.Не жест, не символ, не маяк.Внимания не обращают,Забудут – это же пустяк.Я – череда, унынье, будниИ, повторенная стократ,Осталась вроде неподкупнойСлужанкой безъязыких врат.Мой враг – финал, погибель – точка,Кошмар – обрубленный конец.Пока я здесь, струится строчкаИ мысль стремится под венец.И, возвращенная к началу,Я буду повторять, твердить,Бубня: «Так мало, мало, малоотпущено поговорить».Я запятая, запятая!За мной идет событий ряд,Я ничего о нем не знаю,Грущу и плачу невпопад.Я – будущее, я – источник,Скромнее – я его сигнал.Незнание таит возможность,Познанье губит наповал.

Девяностые

Срубает горло под горлосчастье оно иллюзорнорычание в низком регистреи струны у неба провислисрубает на ход под колении падают в лужу мишенитакое гремящее утроа мы поместились в полуторапол-литра полсмысла полболиперченые только без солистоящие но не чужиегорящие и всеблагиеа звону не надо до небане надо до пуговиц алмазныхнастольный алтарь не поможетпопробуем верить безгласномолчать в перерывах и прятатьза кольцами дыма улыбкуи видишь звенят колокольцырисованных дымом сердечеки слышишь звенят колокольцыв распластанных по небу крыльяхи отдаются в прохожих в похожихв хороших в несмелыхи станет слегка поуютнейи включат прохладный кондишена слезы и сопли и слюнисотрем рукавом и поверимчто выйдя становимся большеи звонче и жестче и крепчеи оглушительней что ли.

II. «Меня волнует таинственное сочетание синего и красного…»

Зрелость

Меня волнует таинственное сочетание синего и красного.Когда доходишь до зрелости, так не хочется про это думать.Видишь грядущую перезрелость со всеми подробностями:истекание соком, вялость, рыхлость, распад и умирание.Зрелость – холодный обруч, стягивающий голову.Зрелость не является ни мученическим венцом,ни захваченной добычей, ни вожделенной наградой.Зрелость как пространство – красно-синее.Покой и горение. Движение и неподвижность.Жажда и утоление. Страсть и спокойствие.Женское и мужское и, наоборот, мужское и женское.Кто я такая и кто я такой – два вопроса одному человеку.Сила и слабость. Активность и пассивность.Где я между ними?Мне не нужна чужая мудрость.Я рождаю свою, когда отталкиваюсь от того, что меня волнует, что вызывает боль.Я не есть причина моей боли.Наступает внутренний мир – синяя безбрежность.Я реагирую на то, что приходит извне, не заглатывая внутрь,не перемалывая в мельнице внутренних сомнений.Я красная – открытая и прозрачная.Действие проходит сквозь меня, как проходит линия танца.Слово падает внутрь, как падает камень в водоем.И, не дойдя до дна, растворяется.