Однажды 78

Джесси сел на кровати, моргая и пытаясь прогнать остатки сна. В памяти всплыли обрывки вчерашнего вечера: темные фигуры, хлопок дверцы багажника, их собственный испуганный бег, жар костра на заднем дворе и торжественные, шепотом произнесенные слова клятвы. Реальность ночного приключения казалась сейчас далекой и немного нелепой при свете дня. Сомнения, которые он так старательно давил в себе прошлой ночью под гипнозом огня и решимости Элис, теперь выползали наружу, липкие и неприятные.

– Элис… сейчас? Прямо с утра? – он потер глаза. – А что мы ей скажем? «Здравствуйте, миссис Хендерсон, вы случайно не видели, как вчера похищали парня?»

– Не будь занудой, Джесси! – отрезала Элис. – Придумаем что-нибудь. Скажем… скажем, у нас котенок убежал в ту сторону. Маленький, рыжий. Потерялся вчера вечером. Она старенькая, одинокая, может, разговорится. Главное – посмотреть ей в глаза, понять, знает она что-то или нет. Так что вставай! Встречаемся через полчаса у моего дома. И не опаздывай!

Щелчок в трубке оборвал разговор. Джесси медленно опустил ее на рычаг, глядя в окно на залитую солнцем улицу. Там все было как обычно: мистер Абернати выкатывал мусорный бак, где-то вдалеке лаяла собака.

Полчаса спустя они шли по тихой улице Вязов, ведущей к окраине городка. Утро уже стряхнуло с себя сонную негу, но летняя жара еще не вступила в свои права. Воздух был свежим, пахнущим росой и свежескошенной травой с соседних лужаек. Из открытого окна булочной на углу доносился сладкий аромат корицы и ванили, а над дверью магазинчика миссис Перкинс мелодично звякнул колокольчик, когда почтальон оставил утреннюю газету.

Эта умиротворяющая картина резко контрастировала с тем, что творилось в душе Джесси. Он шел чуть позади Элис, запинаясь о трещины в тротуаре, искоса поглядывая на редких прохожих – пожилую пару, выгуливающую пуделя, мальчишку на велосипеде с газетами. Казалось, на их лбах написана их тайная миссия, и каждый встречный сейчас остановится и спросит, куда это они направляются с такими серьезными лицами.

Элис, наоборот, шагала уверенно, ее косичка подпрыгивала в такт шагам. Она с интересом разглядывала дома, аккуратные лужайки, клумбы с яркими петуниями и бархатцами.

– Смотри, Джесси, – вдруг прошептала она, указывая на старый, покосившийся дом впереди, почти скрытый за разросшимися кустами дикого винограда. – Это он. Дом миссис Хендерсон.

Они замедлили шаг. Чем ближе они подходили, тем сильнее ощущалась какая-то заброшенность, несмотря на буйство зелени. Казалось, время здесь остановилось много лет назад. Возле покосившейся калитки их встретил запах пыли и смешанный с терпким ароматом цветов.

Дом миссис Хендерсон стоял немного на отшибе, последним на улице перед тем, как дорога упиралась в бескрайнее кукурузное поле, золотившееся под утренним солнцем. Сам дом был небольшим, деревянным, с облупившейся белой краской и темными пятнами плесени у фундамента. Веранда просела под тяжестью лет, а одно из окон на втором этаже было заколочено фанерой. Но сад… сад был полон жизни. Яркие вспышки роз – алых, розовых, чайных – соседствовали с пышными шапками гортензий и высокими стеблями дельфиниумов. Казалось, вся нерастраченная забота хозяйки была вложена в эти цветы, которые буйно цвели, не обращая внимания на общую запущенность вокруг. Старый, выцветший садовый гном с отбитым носом выглядывал из зарослей папоротника, словно молчаливый страж этого островка былой красоты.

Элис решительно толкнула скрипучую калитку. Джесси нерешительно последовал за ней, чувствуя, как сердце начинает биться чаще. Тишина, стоявшая вокруг дома, была почти осязаемой, нарушаемая лишь жужжанием пчел над цветами и их собственными шагами по заросшей травой дорожке.

Они увидели ее у дальней клумбы с розами. Миссис Хендерсон, сгорбленная, в выцветшем ситцевом переднике поверх простого платья, медленно поливала цветы из старой металлической лейки. Седые волосы были стянуты в неаккуратный пучок, а лицо, покрытое сеткой морщин, выражало усталость и какое-то давнее горе. Она так была поглощена своим занятием, что не сразу заметила детей.

– Миссис Хендерсон? – голос Элис прозвучал неожиданно громко в утренней тишине.

Старушка вздрогнула, едва не выронив лейку. Она медленно выпрямилась, насколько позволяла больная спина, и повернулась к ним. Ее выцветшие голубые глаза смотрели настороженно, почти испуганно, из-под густых седых бровей. Она прищурилась, словно пытаясь разглядеть незваных гостей сквозь завесу солнечного света и собственных мыслей.

– Здравствуйте, мэм, – начала Элис своим самым обаятельным тоном, сделав шаг вперед. – Простите, что беспокоим вас так рано. Мы ищем… э-э… котенка. Нашего котенка, Пушка. Он такой маленький, рыжий, с белым пятнышком на груди. Он вчера вечером убежал куда-то сюда, в сторону поля. Вы случайно его не видели?

Она говорила быстро, чуть сбивчиво, но уверенно. Джесси стоял позади, переминаясь с ноги на ногу и чувствуя себя ужасно глупо. Он старательно разглядывал свои кеды, не в силах поднять глаза на миссис Хендерсон. Вранье давалось ему тяжело, особенно такое нелепое. Он был уверен, что его неловкость и бегающие глаза выдают их с головой.

Миссис Хендерсон молча слушала Элис, ее взгляд скользнул с девочки на мальчика и обратно. Лицо ее оставалось непроницаемым, но в глубине глаз мелькнуло что-то похожее на страх. Она нервно сжала ручку лейки.

– Котенка? – переспросила она глухо, ее голос был сухим, как прошлогодние листья. – Рыжего? Нет. Никаких котят я не видела. И вчера вечером тоже ничего не видела и не слышала. Тихий был вечер. Очень тихий.

Она сделала акцент на последнем слове, и ее взгляд на мгновение задержался на лице Элис, словно пытаясь прочесть что-то за ее невинной улыбкой. Затем она резко отвернулась, сделала несколько шагов к дому, все так же сжимая лейку.

– Мне нужно идти. Дела, – пробормотала она уже себе под нос, не оборачиваясь. Дверь дома скрипнула и захлопнулась за ней с глухим стуком, оставив детей одних посреди сада, пахнущего розами и тревогой.

Элис и Джесси молча стояли на дорожке, глядя на плотно закрытую дверь. Солнце припекало, жужжание пчел казалось теперь назойливым и раздражающим. Яркие цветы вдруг потеряли свою прелесть, их буйство красок выглядело теперь неуместным, почти вызывающим на фоне той быстрой, испуганной реакции хозяйки дома. Тишина, повисшая после ухода миссис Хендерсон, была тяжелой и гнетущей. Они отошли от дома, медленно двигаясь к калитке, каждый погруженный в свои мысли. Воздух, еще недавно казавшийся свежим, теперь ощущался спертым.

– Она боится, Элис, – наконец проговорил Джесси, его голос был тихим, почти шепотом. Он остановился у калитки и повернулся к подруге. Его лицо было бледным, веснушки на носу казались темнее обычного. – Ты видела ее глаза? Она точно что-то знает. Или видела. И она до смерти напугана.

Он сглотнул, собираясь с духом.

– Мы должны рассказать все взрослым. Они разберутся. Это не наше дело, Элис. Мы можем серьезно влипнуть.

Элис резко остановилась и развернулась к нему. Ее щеки пылали.

– Рассказать взрослым? Джесси, ты серьезно? – ее голос зазвенел от возмущения. – Ты же клялся! Мы дали клятву у костра! «Хранить тайну, что бы ни случилось!» И что теперь? Увидели одну напуганную старушку и сразу бежать к мамочке?

Она подошла к нему вплотную, глядя прямо в глаза.